Трудности перевода

      Возможно, мне бы стоило попытаться сбежать или скрыться в доме Ю. Только вот его родители на работе, а сам Кихён наверняка до сих пор в прострации лежит и смотрит в потолок. — Пройдемте с нами, — слышу спокойный низкий голос, нутром чую — сопротивление бесполезно. И всё же в голове крутится: «А что, если?» Если бы родители друга были бы дома? Если бы сам друг был рядом? Если бы я побежал, в конце-то концов?! Против этого человека всё бесполезно. Именно против него, а не этих тупых лбов, без него им меня и не найти.       Интересно, как ему это удаётся каждый раз? Я бежал из Кореи, из Израиля, из Канады, из Америки, где в итоге больше всего удалось прожить. Я — хакер — и услуга за услугу получал документы за взломы баз данных. Уже пару лет по этим самым документам я американец — Майкл Ким. Сколько имен сменил? Гражданств? Не счесть. И только здесь, в Корее, я представился настоящим именем, оставаясь гражданином США для университета и аренды квартиры.       Хорошо, что на курсах преподаватель не запоминает нас — как представился в начале урока, так и будет называть. Это удобно. Также удобно, как и в трёх ресторанах, где от промоутера даже не требовались данные, приходи — работай. Наверное, всё дело в аренде. А ведь я платил хозяйке уйму денег, чтобы она держала рот на замке на мой счёт, конечно, не раскрывая себя, а просто прося никому не говорить про меня. Продажная тётка, наверняка, он заплатил больше. До скрипа сжимаю зубы, а руки до побелевших костяшек. Если я буду плохо себя вести — мне будет в итоге хуже. Не уж-то мой ад повторится?       Семеню за амбалами, а в голове одновременно пустота и рой вопросов. А нет. Пустота в сердце. Пустота от страха очередной встречи. Подсознательно опустошаю себя, чтобы ему некого было убивать. Я — никто. Им Чангюна нет.       Психология. Психология. Психология. Если бы мои друзья знали, почему я так в ней хорош, стали бы они со мной общаться? Жалели бы или не стали обращать внимания? Как бы себя повели? Я часто думал об этом. И именно потому, что не стали бы чрезмерно жалеть, я решил с ними сойтись.       В чём-то они были как и все — ни один никогда не напрашивался ко мне в гости, а я не звал. Никто не расспрашивал о причинах переезда, а я молчал. Никто не спрашивал почему я один, а я не делился. Никто никогда не спрашивал меня обо мне. Так было всегда и со всеми.       Но Хёнвон и Кихён почему-то притягивали. Они такие дурни, каких только поискать, но я нашёл. Я тайно хотел, да что уж, и сейчас хочу, чтобы меня полюбил кто-то, как Вонхо любит Че. Хочу семью, как у Кихёна — добрую, приветливую. Никогда им не говорил, что рад был их встретить. Но ведь… Человек никогда не готов к прощанию. Хотя. В прошлых местах обитания я не особо переживал, что с кем-то не попрощаюсь. Эти парни зацепили меня. Хочу остаться. Оглядываюсь невольно — вдруг появится, потерявший меня, Кихён или прибежит суетливый Минхёк? Никого. — Осторожнее, — меня подхватывает под локоть верзила, когда спотыкаюсь на лестнице, до последнего тая надежду. Никаких надежд. — Садитесь, — молча залезаю в огромную Toyota представительского класса. Ненавижу этот кожаный запах.       Смотрю на руки и не понимаю — то ли они трясутся, то ли это кажется из-за слёз. Перебирая в голове всех людей, с которыми меня свела судьба за эти пару месяцев, понимаю чётко одно — есть человек, которого действительно волновало, что со мной; который почувствовал, что что-то не так. Смог бы он меня сейчас спасти? Нет, конечно. Но могу ли себе позволить помечтать об этом? Конечно — да.       Я всегда только и думал: «Спастись».. Но после появления этих парней в моей жизни, думаю: «Спасите». Думаю? Кричу в своей голове!       «Подумай о себе…» Я всё время думал, как мне выжить, а у вас, парни, была нормальная жизнь. С ерундовыми трудностями, с которыми было забавно разбираться. Для меня ерундовые. Для вас — реальные. Хочу продолжать думать о вас; хочу решать ваши проблемы; хочу, чтобы у меня были такие же трудности, как у всех. У большинства.       Вчера после разговора с Чжухоном я думал, как же мне одиноко, как я устал жить под чужими именами; как я хочу, чтобы у меня появилась поддержка; как, оказывается, было тяжело все эти годы. Просто из-за слов: «…помоги себе, подумай о себе».       Хочется плакать: «Помогите мне, подумайте обо мне…» Я слишком много думал о вас всех, а теперь? Вы даже найти меня не сможете, потому что я везде Майкл Ким.       Мы проезжаем несколько кварталов. Даже не обратил внимание, что за места за окном. Дверь открывается. Закрывается. Шею мгновенно накрывают чужие губы, а руки сразу скользят по бёдрам вверх.       Ему всё равно на водителя и охрану. Ему всё равно на то, что, он знает, я его ненавижу. Ему вообще всё равно и на то, что у меня слёзы от страха вовсю текут. Нет, Им Чангюн, тебя нет… Нет тебя — нет страхов. Перестань. Успокойся. Ты не существуешь. «Позаботься о себе…» твою мать. Ты сбил мои настройки, Чжухон.       Прикосновения, от которых пробивает дрожь. Голос, от которого стынет кровь. Существо, от которого стоит держаться подальше. Но мне всё равно интересно, кто больший монстр: он или они, не помогающие пострадавшему. Ведь это насилие — я не хочу, чтобы это существо прикасалось ко мне. — Я так скучал, мой мальчик. Перестань уже сбегать. Я в любом случае тебя найду… — это я, конечно, понял, но попыток не оставлю. — Даже в слезах ты прекрасен. Нет. Не так. В слезах я люблю тебя больше. — Улыбка дьявола. Я знаю, что лучше молчать и принимать. Я очень много знаю того, что никому не пожелаешь знать, с самого детства, с тех самых пор, как это существо в мои одиннадцать лет стало частью нашей семьи. — Даже не поздороваешься? — Собираю остатки сил, чтобы голос совсем не дрожал: — Здравствуй, папа…