Трудности перевода

      POV Хёнвон — В каком смысле — нет ученика по имени Им Чангюн? — кажется, Кихён сейчас задохнется. — Ю, дыши, — напоминаю ему шёпотом, — я могу получить список группы, в которой учусь? — уже обычным тоном обращаюсь к администратору деканата. — Вы учитесь на курсах корейского? — недоверчиво смотрит на меня девушка лет на пять-шесть старше. — Да, Че Хёнвон, — на всякий случай добавляю, пока она проверяет: — из Японии. — Понимаете ли, Че Хёнвон, так как посещение курсов у нас свободное, соответственно, как таковых групп нет, и в данном списке более трехсот человек. Я не уверена, что имею право на выдачу данных такого количества людей, — она, конечно, права, но как нам найти Има? Что делать? — Если вы получите запрос из прокуратуры? — из ниоткуда появляется Хосок. — Тогда у меня не будет иного выхода, — нервно улыбается девушка. — Хорошо, — кивает он ей и поворачивается ко мне, всячески принимая позу, чтобы не сталкиваться с Кихёном взглядами, — я позвоню маме. Не хочу пугать, но это странно — что человека с таким именем нет, и пропал при таких обстоятельствах… Он может быть замешан в чём-то… — Чангюн не мог.! — и всё-таки они не избегают прямого общения, хотя, кажется, что мне более не комфортно, чем им. — Ю! Не истери, вы даже адреса его не знаете, а рассуждаешь, что он мог, а что нет! — выпалил Хосок так громко, что даже мне захотелось ему врезать. — Шин Хосок! Мы можем не знать адреса, но мы знаем его, как человека! Он помогал нам столько раз! — Вонхо явно не ожидал, что я не соглашусь с ним, к тому же, так яро и громко, но продолжать не стал, лишь с волнением посмотрел на меня, закусывая губу.       Мы знакомы мало, но очень близко, и, кажется, я кожей чувствую, как Хосок хочет провести мне по щеке рукой, лишь бы удостоверится, что этот резкий разговор не разрушает те отношения, к которым мы с таким трудом для нас шли. Он сдерживается, потому что Кихён рядом.       К моему облегчению, никаких разборок не произошло ни сейчас, ни когда мы втроём решили встретиться в университете, ведь теперь уже неважно, что было вчера, сейчас мы — друзья пропавшего парня, которые должны объединить усилия, чего бы это не стоило, хотя пока что у нас нулевые результаты. После минутного общения телепатией глаза в глаза, Вонхо успокаивается. — Надо раздобыть запрос на списки, — произносит он и уходит звонить по телефону.       Девушка, кажется, вросла в свой ресепшн — ещё бы, пришли три парня и мало того, что требуют от неё конфиденциальную информацию, так ещё ругаются между собой на смеси корейского и английского — мне немного неловко за наше поведение. — Извините за беспокойство, мы придём уже с запросом, — легко кланяюсь ей, замечая явное облегчение в глазах и мимике, и, зажав рукав джинсовки Ю у запястья, тяну его к выходу.       Мы так и прошли три этажа вниз, он ни слова не сказал, лишь шагал на ступеньку позади, не вырывая у меня кусок ткани, что я цепко сжал, и мне почему-то казалось, что именно сейчас для него это лучшая опора, чем перила. Однако, услышав голос Хосока у входа в корпус, я сразу отпустил его, а он дернул на себя руку, одновременно — будто мы совершили преступление. — Ю… — Че… — Послушай… — ненавижу эти ситуации, когда обоим хочется одновременно что-то сказать. — Нет, ты послушай, серьёзно, — молчу и киваю, а он весь напрягся и начал пытаться формулировать мысли, избегая прямого зрительного контакта, будто так собьются все его настройки, — я вчера общался с Чангюном, он остался у меня, да, ты знаешь, но все же… — ожидаю, что он скажет что-то, что поможет нам в поисках, но, кажется, он о другом. — В общем, Им мне кое-что объяснил, и, думаю, он прав. Мне так стыдно, что я даже не знаю, как это сказать… — Если это не поможет нам сейчас, ты можешь сказать позднее… — мне совсем не нравится то, к чему, судя по его поведению, ведет разговор. Нам правда надо всё решить, но мне так неловко. — Это поможет нам с тобой сейчас, — я всё же терпеливо жду и отрицательно и еле заметно качаю Вонхо головой, когда тот хочет к нам подойти. Кихён же смотрит в пол, собираясь с мыслями и, вероятно, моральными силами, потому не замечает его, что к лучшему, иначе бы совсем уверенность растерял. — Хёнвон, у меня неправильная любовь к тебе. Подожди. Молчи! — У меня и слов-то не было, другое дело — мимика наверняка выразила всё возможное удивление. — Я не хочу встречаться с тобой. Просто я восхищался… восхищаюсь тобой. И мне очень страшно, что мои вчерашние слова испортят наши отношения… вчера… вчера накипело, казалось, что… — Вот теперь мне уже всё равно на Хосока, на то, как это выглядит со стороны, и я обнимаю друга, начавшего плакать, не обнимающего в ответ, но хотя бы без сильного сопротивления. — Ты мне так нравишься, что я был уверен в том, что это любовь, и все испортил, не разобравшись до конца… — Кихён~и, это помогло, правда помогло, — стараюсь успокоить, хоть и странно было услышать такое признание, ведь чем во мне восхищаться? Но я не могу игнорировать его честность. — Ю, просто знай, что я буду счастлив, если мы сможем продолжать общаться, ты мне очень дорог. — Мы стоим так ещё с минуту, — Тебе стало легче? — Слышу мычание мне в грудь.       На самом деле, не знаю, как толком к этому относиться, странно это всё-таки, но всё же лучше, чем безответная любовь ко мне. Это не тупик для нас. Я определюсь со своими эмоциями на этот счет позже, есть более важные дела. — Тогда надо собраться и подумать, что может быть для нас зацепками в поведении и словах Чангюна. — Если он соврал насчет имени, то мог соврать и насчет всего остального… — подходит Хосок, заставляя изрядно понервничать Кихёна, которому, впрочем, не даю вырваться. Хочу, чтобы он понял, что друзья мне так же важны, как и парень, и делить я их не буду. — Есть вещи, что мы можем учесть, — Ю уже более-менее спокойно, вытирая остатки солёной влаги, освобождается из моих рук под пристальным взглядом Вонхо, — например, он говорил, что ему от дома до университета минут сорок пешком, а до работы — двадцать… — Кихёна прерывает входящий вызов на телефон Хосока. — Да, мама, не можем получить без письменного заявления в полицию?.. Нет основания?.. А если… Я понял, спасибо, — он трёт виски и лишь потом отвечает на наши вопросительные взгляды: — Бюрократия — необходимо заявление о пропаже от родственника, без подтверждения родственником исчезновения — за дело не берутся. А мы, выходит, даже имени настоящего не знаем… — Ребята, я — идиот! — Кихён бьёт себя по лбу, я удивляюсь, Вонхо же смотрит с выражением лица «наконец-то до него дошло». Ю листает контакты и кому-то звонит. — Хёну, ты в универе? Нужна помощь, в долгу не останусь. Приходи в холл главного корпуса. — Хёну? Сон Хёну? — удивляется, Вонхо. — Он самый, — совершенно не понимаю, кого они имеют в виду, главное — чтобы он смог нам помочь. — Вонхо! Хёнвон! Ки.? — присутствие Ю вынуждает Минхёка замолчать, а затем и вовсе развернуться и убежать, откуда пришёл, сшибая растерянного Чжухона на пороге. Что за суетливое дитё. — Пойду догоню его, — кинул нам, уже убегая вслед, Вонхо. — Так как нам поможет этот Хёну? — уточняю у Ю. — Он преподает здесь физкультуру, соответственно, раз он преподаватель, может иметь доступ к базе студентов… — Кихёна снова прерывают, на этот раз Чжухон, хён лишь терпеливо выдыхает. — Ни в одном кафе, где он работал, нет данных на Им Чангюна, — Ли младший, сникший, как сушеная клюква, будто на автомате выдает нам монотонно результаты похода по подработкам Има. Впрочем, они такие же нулевые. Мы всё время сталкиваемся с ничем. — Он брался за раздачу листовок, там не оформляют. Он даже не общался там ни с кем, чтобы кто-то мог знать, где он живёт… Вчера… он выглядел таким одиноким… — Вы виделись вчера? — удивляемся в унисон. — Так получилось, что да. И сегодня мы должны были работать вместе…       Не сосчитать, в который раз начавшийся диалог за сегодня прерывается, хотя нам очень хочется узнать, как так вышло, что эти двое сблизились, и на сколько, но игнорировать преподавателя, каким бы молодым и на вид дружелюбным он не был — некультурно. — Ребят, уже вечер, в чём проблемы? — хоть и обращается ко всем, смотрит на Кихёна. Не похож Ю на любителя физкультуры, даже интересно, что их связало. — Проблема в том, что пропал наш друг… — пока Ю и Ли объясняют сонсенниму суть дела, к моему очередному удивлению, неформальным языком, решаю выйти в поисках Вонхо и Минхёка, последний ругается, что не может показаться на глаза Кихёну, но замолкает при виде меня. — Не смотри на меня так, — вздыхает Ли. — Как — так? — Будто я — идиот. — Ты и сам это прекрасно знаешь. Но дело в другом, — по привычке в раздумьях сажусь на корточки, но сильно об этом жалею. Чёрт. Чудесное утро с Вонхо доставляет лёгкий, но всё же дискомфорт, хотя гораздо хуже то, что чудесное утро, превратилось в какой-то вечерний детектив без зацепок.       Почему чужие страдания — лучший способ развеселить человека? На моё очень кислое выражение лица Минхёк начинает истерично ржать, понимая причины. Но я не поднимаюсь, ибо тогда, можно сказать, проиграл эту битву, показав слабость. И всё же физическое быстро отходит на второй план, поглощаясь мыслями: кто же ты тогда, Им Чангюн? Почему называл себя ненастоящим именем — неважно нам или на бумагах? Кто мог тебя увести?       К сожалению, Вонхо в чем-то был прав, мы ведь действительно не знаем ничего. Ещё эти его непонятные подработки из Америки… Что он делал для тех людей? Однако сердце подсказывает, что Чангюн точно ни в чем незаконном не замешан. Не мог он. Он тот еще извращенец с сарказмом вместо чувства юмора; он — одинокий парнишка, избегающий темы своей семьи и переезда; Чангюн — человек, что никогда не оставлял нас с Кихёном в сложной ситуации.       Им Чангюн — точно его имя — он откликался на него естественно, моментально, я уверен. Уверен в этом так же, как и в словах Ю у самого моего уха: «Мы найдём его, Хёнвон~а,» — понимаю, как глубоко я погрузился в размышления. Поворачиваю медленно голову и сталкиваюсь со взглядом карих глаз, полных решимости, в ответ на который лишь киваю. — Сон-сонсенним добудет список, но он у нас будет только завтра, ему необходимо подождать, когда все из деканата разойдутся, — садится рядом Чжухон прямо на траву, его примеру следуем я и Ю с другой стороны от меня, затем и Вонхо, расстроенный, что мы не рядом. Один Минхёк отходит подальше, прожигая дыру в Ли младшем, видимо, чтобы ненароком не засмотреться на объект своего нервного срыва. — А пока надо понять, что мы можем ещё сделать. — Что обычно делают, когда пропадает человек? — спрашивает Хосок и сам же отвечает: — пишут заявление в полицию, ищут улики, осматривая дом, место учебы и работы, расследуя его связи. Мы не знаем имени, чтобы писать заявление. — Им Чангюн, — твердо напоминаю я. — Но… — Без «но». Он точно — Им Чангюн. Кто он на бумагах, не знаю, но имя настоящее. — Согласен, — поддакивает мне Ю, — он без доли сомнения отзывался на него. Было бы оно чужим… даже отличные актеры могут спалиться. — Ок. Но мы даже не сможем объяснить, кто он, ведь в бумагах указан другой человек. — Надо ждать списки… хотя даже они могут не помочь, — вздыхает, всё ещё как в воду опущенный, Чжухон. Всё-таки интересно, как хорошо они стали общаться… — А помните?.. — начал было Минхёк, но испугался, когда все резко обратили на него внимание. Мы негласно решили выждать время, пока он всё-таки продолжит, но тишина слишком затягивается, и Чжухон кидает в него камешек, чем вызывает внезапную бурю слов, — Во всяких детективных дорамах они проверяют не только работу, учёбу и дом, но и камеры… — Как мы-то их проверим?! — возмутился Ю, но у Ли, видимо, засела мысль, что он даже не обратил внимание на сказавшего и продолжил тараторить: — Обычные камеры мы не получим без ордера, однако есть же видеорегистраторы! — Так для них… — Мы можем попросить хозяев, по-хорошему, скажем, что собака потерялась! — Собака?! — Да, неважно! Главное — найти машины, которые могли быть в округе в то время, чтобы хотя бы попробовать! — Стыдно признавать, но мне впервые нравится идея Минхёка, — тихо серьёзно произносит Кихён. Тот редкий момент, когда шёпот заглушает возгласы возмущения. — Вонхо, — шепчет теперь Михёк, — ботан впервые согласился со мной, ущипни меня… — повторно просить не надо, Ли принимает с криком то, как его хватают за щёку. — Мне тоже не нравится с тобой соглашаться, — бурчит Ки, но слышу его только я. — Ю, ты же обежал весь район, по твоим словам, помнишь какие-нибудь машины? — Чжухон заметно приободрился. И вообще, с надеждой на хоть какие-то зацепки, всем стало легче дышать. — Подождите, мне надо подумать, — пока Кихён перебирает воспоминания о поисках, теребя волосы с закрытыми глазами, я переползаю к Вонхо, понимая, как затекло всё тело. — Ты очень уставший, — мне были необходимы эти нежные и мягкие руки в моих, однако на меня накатывают мысли, из-за которых перестаю себя сдерживать и начинаю реветь. Я сдался эмоциям среди нас первым, потому что меня мучает то, что не знаю, где он, с кем он, есть ли там человек, который может протянуть ему руку и дать ощущение безопасности?..

***

      POV Чангюн       Ненавижу эти руки, до сих пор чувствую, как они душат, оставляют синяки и царапины. И всё же моей ненависти не хватает, чтобы набраться сил хотя бы просто встать, не то что попытаться сбежать, могу лишь сжаться, дрожа, под одеялом и наконец-то навзрыд кричать уже не только от физической, но и от моральной, боли. Он опять сломал меня. Я только начал жить, только стал чувствовать себя нужным, перестал бояться каждого шороха по ночам.       «Папа»… Какой ты нахрен отец, отчим или кем ты там мне приходишься?! Какой родственник, нет, какой человек будет получать удовольствие от удушья другого, наказания сексом насухую до потери сознания, наслаждаясь криками, слезами, чужой, моей, болью?! До сих пор задаюсь вопросом: «Понимает ли он, что это не игры, что я на самом деле страдаю, понимает ли он всю свою жестокость?»       Даже не знаю, где я и как оказался здесь, что это вообще за место, лишь помню, что он, уходя, обронил: «Сиди смирно». Блядь. Куда я денусь после всего, что ты со мной сделал? Лишь хочу исчезнуть, чтобы не получать новых травм.       Мне хочется дать себе установку: стать сильнее, собрать волю в кулак… Но вместо этого я просто реву от бессилия, от подавленной воли. Как же тяжело, когда появляются те, на кого, кажется, можно положиться, с кем комфортно и тепло. Парадокс, противоречие, и всё же, парни сделали меня слабее, мягче, спокойнее. Я потерял бдительность. Раньше я был внимательнее, смог бы понять, что есть угроза быть пойманным, как это было в Штатах.       Я не жалею, в любом случае не жалею, ведь с ними впервые с самого детства почувствовал себя живым, простым пареньком без гнетущего прошлого с тенью преследования. Единственное, что гложет — что не открылся — ведь относительно них, уверен, они ищут меня, только шанс один из ста. Впервые за долгое время не хочу анализировать серьезно, хочу просто поверить в чудо.       Если мне удастся сбежать, напишу книгу «Как скрываться от отчима-педофила в течение пяти лет». Я думал, что мои плохие шутки всегда смогут меня спасти, но сейчас что-то совсем не смешно.