POV Чангюн
Я так долго дрожу от страха и боли, что замерз. Страшно, что он вернется и принесет новые страдания. Боязно вылезать из-под одеяла — кажется, что именно в этот момент он войдет, будто не может открыть дверь в любой другой, словно именно мои действия провоцируют его появление, а не он сам решает. Как монстр под кроватью — только и ждет, когда опустишь ногу на пол, чтобы утащить в свой ад.
Мой ад. Пугает, что не смогу дойти до ванной, ведь тогда как мне найти силы сбежать?
С самого детства моя жизнь — борьба. Не могу проиграть после стольких лет, иначе зачем старался? Было бы проще убить себя еще лет в одиннадцать, с появлением «второго папы», а ведь я был в восторге от него тогда — красивый, богатый, заваливший меня игрушками и водивший по паркам аттракционов. Что еще нужно ребенку? Внимание. Хотя я совершенно не воспринимал его, как отца, скорее — как Санта Клауса с большим количеством сюрпризов. Знал бы я наперед, какие подарки меня ждут…
— Чангюни, Ок Джехан — теперь твой папа, — я еще даже помню мамин голос, несмотря на то, что пять лет его не слышал,
«папа»…
— Мой отец умер пять лет…
— Дорогой, но нам же будет лучше, если появится новый… — я был озадачен и не понимал, зачем мне другой. Почему мама хочет чужака сделать частью семьи.
Пусть был тогда еще мал, но после переезда к нему, понял причины — мама хотела, чтобы мы ни в чем себе не отказывали и жили хорошо. Я отстранился от нее после того, как новый глава семьи решил брать с меня плату за жизнь в достатке, но в душе надеюсь, что она его любила, а не купилась на деньги.
— Если бы не твой восхищенный взгляд, я бы много раз подумал, стоит ли связываться с вами, ведь по статусу явно ниже, но мне захотелось втереться к тебе в доверие, чтобы потом растоптать. Ведь что может быть приятнее разбитого сердца того, кто смотрит сначала с восхищением?.. — шептал он мне после ни раз, напоминая всем своим существом, что лучше полнейшее одиночество, чем связи с людьми.
Монстр
Когда, хотел пожаловаться матери, он угрожал, что тогда и ей будет больно, и в итоге за два года насилия я умер, пусть и не буквально. Джехан явно болен, не может адекватный человек добивать уже по сути пустую куклу. И если бы мама не умерла в аварии, сколько бы это продолжалось?.. Неизвестно.
Я сбежал в день похорон. Ожил за время без него, однако он нашел. И так продолжается по сей день. Только зачем ему все это? Я все равно не иду жаловаться на него в полицию, потому что он богат, а в справедливость не верю. Так для чего сдались Джехану эти догонялки? Только если, ломать меня — его любимая забава.
И все же когда-нибудь я решусь на то, чтобы спросить лжеотца, виноват ли он в смерти мамы. Что-то мне подсказывает, она все поняла, и он испугался, что его поступки выльются в свет.
Он убрал ее со своего пути, как опасность — то, что мне говорит и разум, и интуиция.
Мама, мне так не хватает твоих теплых объятий, только они согревали мою сломанную душу, когда ты даже не подозревала о том, что он творит. Всего-то сломанные тормоза автомобиля — а человека больше нет. Самого дорогого мне человека.
Вспоминаю все это и убеждаюсь — никаких легких путей, опущенных рук и сломленной воли! Поднимаюсь на дрожащих ногах, цепляясь за стены, мирясь с букетом отвратительных ощущений, но все-таки позволяя слезам снова течь.
Дверей в спальне две, одна из которых со сканером отпечатков пальцем — вероятный выход — конечно, заперта и на мои узоры выдает ошибку. Все равно для побега надо прийти в себя, и вода помогает мне с этой задачей, согревая, расслабляя, насколько это возможно в логове врага, и несмотря на то, что щиплет, оставленные им, царапины.
Всю боль не смыть. Опираясь головой на еще не прогревшийся кафель, остужаю голову. Нужен холодный рассудок, горячее сердце.
До последнего не слышу, как мой личный ад приближается сзади и обнимает, прямо в одежде под водой. А у меня тошнота спазмами поднимается к горлу, и слезы уже не от боли, а от вновь окутывающего страха.
— Мальчик мой, ты так исхудал, — проводит по ребрам вверх одной рукой, можно даже услышать нотки заботы, однако он грубо хватает за подбородок и разворачивает к себе полностью.
Губы предательски дрожат. На долю секунды я захотел попробовать ответить ему не сопротивлением, а лаской, переступить через себя. А вдруг ему бы стало неинтересно, если бы я был доступен? Но слишком ненавижу и боюсь. Улыбается, понимая и мой неудавшийся замысел, и свою власть над моими эмоциями. Хорошо, что с каплями воды не так отчетливо видно слезы. Может, ну все к черту — волю, борьбу и про что я там себе говорил? Но он ничего не делает, впрочем, это заставляет еще сильнее напрячься.
— Мне необходимо появиться с тобой кое-где, не могу больше прикрываться, что сын учится за границей, — выключает воду и смотрит с высоты своего немаленького роста, черные глаза изучают мою мимику, — сбежать не получится, какие бы варианты ты сейчас не просчитывал, — отпускает меня, застывшего, не верящего, что дальше не будет пыток, и вздыхает, — похудел и подрос, нужен новый костюм. Завтра вышлю к тебе портного, только попробуй что-нибудь выкинуть — хуже будет, сам знаешь. А теперь выходи, пока не передумал перенести прием.
Мог бы — убежал, что пятки сверкали, однако выползаю, как могу, кутаясь в один из огромных банных халатов, слыша, как вновь течет вода. Я настолько опешил, что забыл о полотенце и прямо так, мокрым, улегся в кровать, проваливаясь в спасительный сон, слыша как кто-то за окном кричит неразборчиво… имя?
Вскакиваю, падая на пол от парализующей боли, но доползаю до окна. Разумеется, оно сплошное, невозможно открыть, дать знак, что я здесь, но сам узнаю Хенвона с Вонхо, их возгласов не разобрать — слишком хорошая изоляция.
Чувствую себя на эмоциональных русских горках, и сейчас готов вновь бороться до последнего, ведь, уверен — они ищут меня. Ребята стараются ради парня, который им никто, не уж-то я не постараюсь ради самого себя? Прием, говоришь? Будет тебе прием…
— Оно не открывается, — голос, заставляющий падать с мертвой петли. Киваю и вновь задергиваю шторы, пока он ждет реакции датчика, чтобы выйти в таком же махровом халате, но ему по размеру.
Дверь захлопывается, однако мне теперь не страшно, я сильнее согрет мыслью, что ребята волнуются, чем горячим душем.
***
POV Вонхо
Второе утро подряд с Хенвоном, только в этот раз совсем не чудесное. Оглядываюсь по сторонам, замечая еще Чжухона, развалившегося на полу. Нет Минхека и Кихена, есть надежда, что не убили друг друга.
— Хенвон~а, просыпайся, — глажу по щеке, получая в ответ очень сонное бормотание:
— Чангюна нашли? — никак не может разлепить тяжелые после стольких слез веки. Обнимаю и шепчу:
— Мы найдем, обязательно найдем, — в этот раз лишь тяжелый вздох вместо тысячи слов сожаления и опасений, — Мин и Ю уже встали, пойдем к ним, пора действовать, — кивок, и мы отстраняемся друг от друга, почему-то пряча взгляд, возможно, чтобы не заражать друг друга волнением, похоже на инстинкт самосохранения: посмотришь — пропадешь. — Иди вперед, я разбужу Чжухона.
— Хорошо, — шепчет он и, покачиваясь, уходит.
— Эй, Ли, хватит спать, — трясу друга за плечо, пока не раздвигает щелки глаз, затем резко подскакивая.
— Сколько времени?!
— Семь сорок.
— Бежим! — действительно готов сорваться друг, но утягиваю его на место, — Хосок? — растеряно разглядывает меня.
— Спокойно, куда бежать собрался? В тот дом под супер охраной? Мне казалось, что мы вчера это обсудили, — беру в ладони его лицо, — это не наши молодые разборки, где взял и полез в драку, здесь нужны мозги и расчет.
— У меня нет мозгов, я хочу спасти его все равно, как.
— Ты сделаешь хуже. Возьми себя в руки, бро, — говорю специально спокойно, я ожидал такой импульсивной реакции, и именно поэтому хотел один разбудить его, — эмоции прибереги для встречи с ним.
Выжидаю еще минуты две, за которые ощущаю, что он становится не таким напряженным, убирает мои ладони и, вздыхая, констатирует:
«Я готов».
— Что вы так долго? У нас есть списки! — вбегает второй Ли.
— Кое-кто был опять эмоционально нестабилен.
— Понятно, — как ни в чем не бывало кидает слово Мин, — пойдемте скорее, пора бы уже заняться делом.
— Вы же знаете… — шепчет мне Чжухон.
— Знаем, ты хочешь, как лучше, — хлопаю по плечу, подталкивая к выходу, вздыхающего друга.
— Всегда ощущаю себя дураком в такие моменты…
Как понять, что ситуация полное днище? Минхек не подтверждает, что Чжухон дурак. По старшему из Ли всегда можно читать обстановку, как она есть на самом деле.
— Наконец-то проснулись, — зыркает на нас недовольно Кихен, и неважно, что Хенвон всего минут на десять опередил. Они сидят плечом к плечу с телефоном и бумажками, — Хену списки прислал, нам осталось еще около двухсот человек проверить.
— Я только одного не понимаю, — решается на вопрос Чжухон, оставаясь стоять, пока мы с Мином усаживаемся на стулья напротив парней, — зачем нам списки, если мы знаем, где он? Разве не логично узнать, кто живет в том доме и вызвать туда полицию? — мы задумались над тем, как объяснить.
— Есть закон. Сейчас из-за него мы не можем подать заявление, потому что не знаем, кого ищем. Вот позвоним мы в полицию и скажем:
«В дом по такому-то адресу занесли парня без сознания, его похитили, проверьте». Что спросит дежурный?
«С чего вы взяли, что он похищен? Может, плохо ему, вот его и несли». Хорошо, — предугадывая ход мыслей Хона, — скажем, что он не живет в этом доме. Какой будет вопрос?
«А где он живет? Как его зовут? Мы проверим по заявлением о пропаже». Думаю, итог понятен. Мы сейчас абсолютно беспочвенны, — очень вкрадчиво, подбирая слова, говорит Ю, на что младший сначала зависает, затем кивает, а сам Ки переводит на английский Хенвону непонятные ему слова, на что тот грустнеет, соглашаясь.
— Кофе можно? — растерянно смотрит по сторонам друг.
— Только после важной информации, — мы все навострили уши, кроме Минхека, ему явно было уже известно, о чем пойдет речь. — Ок Джехан — владелец дома, где находится Чангюн, и, если верить интернету, это очень влиятельный человек. Вонхо, пожалуйста… — не дожидаясь просьбы, набираю телефон мамы.
***
— Так он, возможно, здесь живет? — спустя три часа смотрим на панельный дом с квартирами площадью в одну ванную дома ботана.
Мы обошли тех, кто подходит по возрасту и месту жительства, всего их было четырнадцать человек. Майкл Ким — двенадцатый, и его узнает консьерж по фотографии, сообщая, что он переехал.
Мы знаем место, виновника и имя, под которым живет Чангюн — картинка начинает складываться.
Чувствую, что мы почти у цели
