***
Я просто не смог отрицать тот факт, что мы вместе, пусть это и не так. Хочу, чтобы наши отношения наконец-то стали нормальными, хотя верится в подобное с трудом. Кихен — самый вредный человек, что мне когда-либо встречался. Таким может показаться еще Чжухон, однако на самом деле бро просто ворчливый, а этот ботан — конкретно злобный клоп. Мама Ю убегает на работу на ночь глядя, а мы с Кихеном общаемся взглядом. Ничего из этих переглядываний так и не уяснив для себя, хозяин дома все-таки спрашивает: — Что ты задумал? — скрещивает руки на груди и снова сжимает губы в тонкую линию. Видимо, ожидает, что все, что я делаю — из-за него. — Я буду работать помощником твоей мамы, — как можно спокойнее отвечаю, а парень сменяет недоверие на удивление и опускает защиту, чем я и пользуюсь, быстро обнимая, — прости, — запоминаю аромат шампуня, делая шумный вдох, зарывшись в волосы, и не без толчка с его стороны убегаю в прихожую. Всовываю ноги в кеды, приминая задник, и спешно покидаю дом. Я же ничего плохого не сделал, так почему? От чего стыдно, неловко, ощущение неправильности? Единственное, что идет не так — это то, что я не получаю ответа от Кихена. Откажи он мне нормально, я бы попробовал смириться, как бы трудно ни было. Однако все его реакции говорят об обратном… Останавливаюсь на светофоре и бью себя по лбу, забывая, где нахожусь, и говоря вслух, пугая прохожих: — Так ведь получится, что я победил! — чертов малец, все упирается лишь в тот факт, что ботан проиграет мне в этой «войне». Человеку, что уступает ему по знаниям… Эта блоха противится просто из принципов! — Что же, Ю Кихен, тебе будет тяжело! — кричу и бегу на зеленый, сразу как загорается, с четким намерением завтра затусить на перемене с Чжухоном, раз все равно в каникулы на занятия. Мне определенно надо поделиться накопившимся с младшим. Я бы и к Вонхо полез, но он будет говорить дельные вещи скорее всего, а тут мне нужен эмоциональный взгляд. Да, и уверен, ему тоже есть, что рассказать на счет мелкого. Возвращение ШинЛиЛи не за горами! Я должен воскресить прекрасное трио!***
— Хенвон~а тебе стоит научиться скорее отпускать такие ситуации, все закончилось хорошо, и уже почти две недели прошло… — вздыхает Хосок, обнимая и кладя голову на плечо Че, пока сидим на лавочке. Студентов почти нет — каникулы все-таки — однако ученикам с долгами ходить приходится. Все трио ШинЛиЛи относится к этим «везунчикам», а Вон хотел навестить Чангюна, да только тот попросил его хотя бы день оставить в покое, так что решил зайти к нам. Эти двое своими налаженными отношениями вызывают зависть. Могу я представить, что мы с Кихеном будем так сидеть? Ну, только если при этом кто-нибудь будет выгибать в обратную сторону пальцы, а другой давить ногу соседа. — Не могу… Ты бы видел, какие у Има глаза, когда он забывает, что мы рядом… — Шин снова вздыхает, а у Хенвона столько искреннего переживания за младшего, что даже неловко, что сам после спасения только о своей любви и думаю, хотя и стараюсь, приходя, поднимать Чангюну настроение, — там бездна, космическая черная дыра, но никак не взгляд молодого паренька, которому бы стоило радоваться жизни. — Он всегда был отстранен, — замечает Чжухон, — но он был с нами… Знаете, Иму правда становится лучше. В первое время он очевидно старался не впадать в уныние, а сейчас более расслаблен. — Чангюн всегда был для нас. Он помогал нам, слушал, давал советы… Мне все время кажется, что мы делаем недостаточно, — сбивчиво на трех языках тараторит Че, а я удивляюсь одному факту — за время трудностей с Чангюном мы все почти всегда понимали друг друга, даже не задумываясь. Да, были моменты, когда необходимо было объяснить что-то, однако в целом — произошла магия совместной работы. — Хенвон, — как-то твердо заявляет Вонхо, непривычно, и он чувствует, что излишне резок, потому аккуратно проводит по волосам пальцами и продолжает более мягко: — стал бы он тратить время на нас, если бы ему не нравилось? Парень, что вообще жил в других странах, под чужими именами, скрываясь, представился нам своим настоящим именем… — Именно, Че, — соглашаюсь с другом, — Чангюн был жертвой с детства, — физически чувствую, как у всех тяжелым камнем упало на дно понимание, какие страдания на себя принял парень, — а потому не стал бы распаляться ради группы студентов, которые ему, по сути, никто. — Минхек прав, — кивает Вонхо, и Хенвон тоже согласен, но как-то не уверен. Думаю, он так и не отпустил тот факт, что, по личному мнению, сделал недостаточно. — Нам пора на занятия, — вздыхает старший и целует Че целомудренно в щеку, но даже это смущает парня, несмотря на то, что в день признания Вонхо чуть не взял его на главной площади. Это мило. Такие моменты будто возвращают нас потихоньку в состояние «до», чтобы оно переросло в ощущение «этого с нами не было». И в тоже время, есть отпечаток, который останется навсегда, например: — Ребята, я определился, чем буду заниматься дальше, — ловлю удивленные взгляды ШинЛи, пока поднимаемся в аудиторию, — журналистика, — ребята совсем остановились. — Ты хочешь в это опасное?.. — вероятно, Чжухон собирался сказать «говно», но все-таки остановил себя. — Понимаешь, что не все заканчивается хорошо, как с Гюном?.. — начинает Хосок, но его перебивает Ли: — Еще не закончилось, только после всех слушаний, после того, как его перестанет узнавать каждый… — Вонхо кладет руку на плечо другу, давая понять, что он конкретно об операции спасения, и это действует. Чжухон, конечно, очень близко к сердцу воспринимает все происходящее с младшим. — Конечно, я понимаю все риски, но это — единственное, что меня так смогло увлечь за последние много лет, — тут уже не могу сдержать широкой улыбки, — очень интересно, волнительно, и чувствую, что смогу проявить себя! — А еще увлекательный зад Ю Кихена… — бурчит Чжухон, на что, к собственному удивлению, огрызаюсь: — Самому-то не стыдно?.. Говоришь, как ему тяжело, но влюблен… — Ребята, успокойтесь, — вздыхает Шин, который сегодня вообще в состоянии обреченности все время. — Каждый из нас знает свои чувства, давайте не будем утверждать, какие из них уместны, а какие — нет, — тот самый логичный Хосок, которого я ожидал. На самом деле, очень кстати, и я зря думал, что мне нужен мой эмоциональный друг. Все-таки мы — то самое трио, в котором каждый помогает гармонии. Вообще, пока они с Хенвоном притирались, Вонхо был немного сам не свой, а теперь, вроде возвращает остатки разума. — Что у вас с Че? — машу рукой, и мы продолжаем путь на пару. — Он не может возобновить близость, пока Чангюн не придет в себя, и Че не будет за него спокоен. Думает, будто это — предательство — иметь налаженные отношения, пока другу плохо, — вздыхаем все втроем, а мы с Ли синхронно произносим: — Понимаю… — переглядываемся и смеемся, как в старые добрые. Да, думаю, Хенвон прав, и нам всем лучше убрать личное подальше, однако, как можно так хорошо контролировать эмоции? ШинЛиЛи, конечно могут физически, но все-таки это — не наш образ жизни. — Ты слишком печешься о нем, — заявляю Хосоку, а Хон краснеет, — и ты тоже! Не обязательно же сразу в постель, хотя бы скажи, что чувствуешь… Как к человеку… — Как тебе вообще мог понравиться ботан? — удивляется Ли, а Шин кивает, и смотрят на меня внимательно. — Любовь — чувство иррациональное! — важно заявляю я и иду скорее вперед, задрав нос, улавливая смешки в свой адрес. Ну, не сказать же мне прямо: «Нравится, потому что сопротивляется».***
POV Чжухон ШинЛиЛи наконец-то вместе. Сказать, что я рад — ничего не сказать, потому что я буквально окрылен, ведь друзья под натиском трудностей все такие же, пусть случившееся и не могло не сказаться. Влетаю в квартиру, желая скорее поделиться с Чангюном новостью, однако застаю его спящим, а рядом тот, кого меньше всего ожидаю увидеть — возлюбленный Минхека собственной персоной. И как мне реагировать? ЛиЛи опять в пролете со своими чувствами? У меня второй раз за день такое тяжело ощущение внутри. Кихен просыпается, видимо, услышав дверь, а я продолжаю смотреть на них, как вкопанный. Отца нет, а значит, что эти двое весь день были одни… — Между нами ничего нет, малинка, — сонно говорит Ю, проходя мимо. Ботан тянет за рукав, вынуждая проследовать на кухню. Я даже не успеваю возмутиться на счет прозвища, потому что квартира слишком маленькая, и нам всего-то надо пройти метра три. — Мы готовили, осталось много еды, так что поешь, хорошо? — поражаюсь сразу трем вещам: как много еды в холодильнике, как парень по-свойски себя ведет, как я все это терплю. — С Чангюном все нормально? — решаю тоже хоть что-то сказать гостю, хотя чувство, будто хозяин тут он. — Хорошо, честно, Гюн ожил за последние дни. И, я не люблю признавать успехи неудачников, однако, тут есть твоя заслуга. Молодец, — смотрит недовольно. Но, благодаря Минхеку, я теперь знаю, что почти все его недовольства — напускные. Вздыхаю, а Кихен собирается на выход. Мне и легко, и не очень от этой всей ситуации, ведь получается, что Хенвона попросили не приходить? Или же… — Я пришел без спроса, — накидывает джинсовку, — не смотри на меня так. Это естественный вопрос от тебя. Че — честный, раз уж попросили не беспокоить, то и не будет. А я вот не смог усидеть, так еще и еду притащил — как мне отказать? — я усмехаюсь: — Действительно, еда — весомый аргумент, — кажется, ботан улыбнулся, и даже на секунду выглядел мило. Мне стало страшно, что чувства Ли заразны, и я смогу увидеть другого Ю Кихена, который может мне понравиться, пусть это и не любовь… Мотаю головой, — спасибо за полный холодильник, удачи добраться домой. — Спасибо, — явно просто из вежливости отвечает парень и покидает наконец-то мой дом. Мне кусок в горло не лезет, потому что устал, и в последнее время правда много мыслей, которые не смывает душ. События с Джеханом сильно потрепали нас, но и принесли свои плоды — тот же Мин нашел, что ему нравится; а я смог снова общаться с отцом. Также мне кажется, что еще немного — и я тоже смогу найти свое место. Даже хотел пойти в полицейские, чтобы ловить таких ублюдков… Но мое прошлое оставляет желать лучшего, «идеальное» резюме. В итоге так и не поев, укладываюсь рядом с парнем, что довольно тихо сопит, раскрывшись полностью, отбросив одеяло. Укрываю снова и заворачиваюсь сам. Чтобы там не утверждал Чангюн, уверен, что детские травмы так просто не проходят. Знаю, что ему больно, и намного сильнее, чем демонстрирует. Долго думал, почему мне так хочется спасти его, почему так больно. Нет, разумеется, я бы в такой ситуации постарался помочь любому, ведь даже врагу не пожелаешь быть пойманным какими-то амбалами, а потом — все те ужасы… И все же, еще не зная точно проблем Има, я почувствовал в нем что-то… Родное? Тот факт, что мы понимаем часто друг друга без слов, то, как я определенно почувствовал, что попал в точку со своим «позаботься о себе» — руки парня так явно задрожали в тот момент, и сразу стало ясно, что Гюн, как и я, ищет успокоение в других, закрываясь сам. Мне было плохо, когда ушла мать. Кому бы было хорошо? И я продолжал вести хулиганскую жизнь, срывая злость на других, пока не встретил Минхека, пока не избил его за длинный язык, а он не понял тоже самое, что я в Чангюне — усталость, моя безграничная усталость от такой жизни. А все это — чтобы скрыть проблемы. Видимость, которая немного заглушает все мои чувства. Минхек не был таким же, он просто проницательный. А еще — когда знает, что не выиграет или не хочет выиграть — не сопротивляется. Он смотрел на меня спокойно, позволяя порванной коже на губе истекать тонкой струйкой крови, а мне больше не захотелось продолжать, потому что этот придурок прошептал: «Тебе мое избиение ничего не даст». Ли прав. Ни мне тогда, ни Кихену несколько недель назад применение силы не помогло. Но ботан, было видно, разочарован в Мине, я же нашел в нем тогда спасение. Теперь хочу стать опорой Чангюну, ведь есть то, через что мы прошли вместе, путь и по одиночке. Им нравится мне, тут парни полностью правы, но мне неловко от этих чувств. Стараюсь держаться подальше от этих мыслей, ведь… это может обидеть его, правильно? Да, так и есть. Ненавижу диалоги с самим собой перед сном. Сразу столько всего в голову лезет, еще и причина долгих дум под боком ворочается. Это ужасно с моей стороны, однако мне и больно, и радостно от его кошмаров, ведь они позволяют обнимать парня, зарываться в мягкие волосы пальцами, гладить спину с выступающими позвонками. В иной ситуации я бы себе не позволил — потому что в голове прочно засели его слова, сказанные явно со страхом встретить тех, кто так мог решить: «Мама Ю сказала, что люди могут подумать, что я сам… хотел того отношения от отчима… что извращенец… и могут пристать…» Вдруг Чангюн решит, будто я тоже парень, который думает, что он — извращенец. Здравый смысл говорит, что Им — умный и не придет к такому заключению. Сердце боится — ему совершенно не хочется провожать только полюбившегося парня взглядом из дома, не решаясь остановить, не имея на это право. Сегодня он спит беспокойно, но без слез и криков — это уже прогресс. Хочу, чтобы мое присутствие позволяло ему спать мирно. Сплетаю несильно пальцы и погружаюсь в сон.***
Меня будит солнце, сегодня очень яркое. Чангюна нет на месте, и, судя по звукам, он на кухне. Совершенно нет желания выползать из постели, а Им будто шестым чувством понял, что не сплю. — Йоу, соня, — улыбается, оставаясь в дверном проеме, — уже полдень. Хватаюсь за голову, понимая, что забыл про пары, про то, что мобильный надо заряжать и будильник ставить хотя бы на настольных часах. — Не переживай, — говорит по-английски и смотрит удовлетворенно на мою реакцию, — сегодня воскресенье. Я откидываюсь обратно на матрас. То ли он заразился от Кихена, то ли показывает себя настоящего. Не могу сказать, что не нравится, и все же странное чувство, как быстро он становится уверенным в себе. У Чангюна определенно есть какие-то суперспособности, и связаны они с его неуловимой личностью. — Пойдем пить кофе, хватит валяться!