А завтра будет рассвет. Часть 1

Все, кто застал войну, через это прошли. Всем приходилось терять близких: друзей, родных… любимых. Арси не была исключением. Она тоже через всё это прошла. Неоднократно. Она потеряла альф, сестёр… только брат остался. Из тех друзей, что были у неё до войны, вообще не осталось никого. Война забрала всех. И каждый раз эта боль резала искру на части, разрывала. И в итоге, Арси закрылась. Перестала впускать в искру кого бы то ни было. Все те, кого она до этого впускала туда, не считая брата, один за другим погибали. И выносить эту боль сил уже не было. Это довольно долго продолжалось. Пока однажды… Арси остановилась посреди коридора и устало прислонилась к стене, прикрыв окуляры и позволяя мыслям свободно течь в процессоре. Она до сих пор не понимала, как это случилось. Быть может, так было предначертано судьбой, хотя сама Арси никогда в неё не верила. Она считала, что все мы сами выбираем и определяем свою судьбу. Но, так или иначе, не важно как, синяя фем полюбила. Полюбила так, что была готова отдать жизнь, лишь бы жил любимый. Потом она и его потеряла. Точнее, она так думала. Неизвестность оказалась хуже самой горькой правды. И долго Арси страдала от этой неизвестности, пока не узнала, что Оптимус жив. А позже, воссоединившись с ним на Земле, Арси поняла одно: Больше она потерять его не сможет. Лучше умереть, чем снова переживать эту боль. И что же теперь? Оптимус и Рэтчет ушли неизвестно куда. В зону, где нет доступа, не сказав, куда именно, стерев историю координат, чтобы, очевидно, никто не мог отправиться следом. Арси знала Оптимуса давно, и знала, что тот предпочтёт поставить под удар себя, лишь бы сберечь других. О да, эту его черту она отлично знала. Видно, поэтому он и не сказал, куда отправился. С другой стороны, он не один, а с Рэтчетом. Значит, не всё так страшно. Но тогда почему так сжимается искра, словно в предчувствии беды? Арси обняла себя за плечи в попытке успокоиться и подняла болезненный взгляд куда-то в потолок, задаваясь лишь одним вопросом, и в нём, даже мысленном, звучала смешанная со страхом тоска: Где же ты, Оптимус? Где ты? *** — Вижу, ты здесь, Оптимус? — Мегатрон довольно оскалился. — Да ещё привёл с собой своего любимчика Рэтчета! А я то был уверен, что он давно ржавеет где-то на свалке! Рэтчет отчётливо скрипнул дентопластинами. — Почему бы не пригласить его вниз.., — процедил тот, ударив кулаком в ладонь, — для разговора? Мегатрон стоял на обрыве, чья высота была метров семьдесят, и таким образом получалось, что он смотрел на Оптимуса и Рэтчета сверху вниз. Лидер автоботов, найдя бывшего гладиатора взглядом, трансформировал манипуляторы в бластеры – он уже понимал, что будет бой. — Я знаю, почему ты здесь, Мегатрон, — сказал Прайм, глядя на того, кто когда-то давным давно был его другом. — Меня это не удивляет, Оптимус, — ухмыльнулся лидер десептиконов и, замахнувшись, вонзил что-то зажатое в манипуляторе в каменистую почву. Мелькнул фиолетовый отблеск, и два автобота с ужасом поняли, что это был кристалл Тёмного энергона. В первую секунду землю весьма ощутимо тряхнуло. Во вторую – по всей поверхности пошли трещины, из которых полился яркий фиолетовый свет. Сеть трещин росла, словно удар пришёлся не по земле, а по стеклу, сплеталась в странные узоры, расширялась, земля безостановочно тряслась, пока вдруг, издав последнюю, мощную вибрацию, не затихла. Трещины достигли максимума своей ширины, а из них полезли… — Мои воины, ВОССТАНЬТЕ! *** Я очнулась как-то резко, словно бы кто-то меня разбудил. В голове было непривычно пусто, хотя она гудела и была очень тяжёлой. Тело затекло и плохо слушалось. Глаза видели плохо, всё расплывалось, в ушах гудело. На редкость гадкое состояние. Мне ничего не хотелось делать. Хотелось лишь только провалиться в сон без сновидений, чтобы наконец ушли все неприятные ощущения и чтобы меня никто не трогал. Но, видимо, всем в последнее время на мои желания плевать. “С возвращением! Как себя чувствуешь? Голова сильно болит?” Я поморщилась. Открыла было рот, чтобы ответить, но поняла, что у меня совсем нет сил говорить. В итоге ответила мысленно: Плохо. Голова не болит, но гудит. Тело затекло. “Это понятно, что тело затекло, ты долго не двигалась. А голова скоро успокоится”, — в его голосе я услышала сочувствие, смешанное с заботой, — “не переживай. Полежи пока, время есть.” Я попыталась встать, но голова тут же начала трещать, и я оставила эту попытку, закрыв пока ещё плохо видящие глаза. Время до чего? Ответ пришёл не сразу. Сердце пропустило удар, внутри стало холодно. “Ты знаешь,” — тихо сказал Огонь и замолчал. Я зажмурилась, как в детстве, чтобы не заплакать. Мама говорила, что плачут лишь маленькие, и я не плакала. Точнее, пыталась. Иногда получалось. Но чаще всего нет. Вот и сейчас, у меня не получилось. Слёзы потекли по щекам безудержным потоком, но я и не пыталась его остановить, а просто лежала, почти беззвучно плача. Кожу в тех местах, где протекала слеза, стягивало, но я не двигалась, лишь моргала часто. Лежала я на своей кровати, что, в общем-то, было логично, ведь именно здесь я сидела перед тем, как Огонь отправил меня во вне пространства. Поза была неудобная, я лежала поперёк кровати, в то время как ноги свисали вниз. В конце концов я подняла правую руку (она затекла так, что её я не чувствовала вообще) и коснулась её левой. Правая конечность была словно чужой. Но вот руку начало колоть – вновь побежала по венам кровь. Кололо знатно, но мне было всё равно. Я лишь поочерёдно пошевелила ногами, а потом закинула их на кровать, приняв, наконец, более удобную позу. Слёзы кончились, перед глазами уже ничего не расплывалось, и я поняла, что зрение пришло в норму. Да и звон в ушах стал заметно тише, хотя голова ещё пока гудела, пусть и меньше. “Я просил тебя не бояться”, — раздался в моей голове глухой голос, — “просил верить мне. Но, как я вижу, всё бестолку.” — Меня вновь обманули, — прошептала я. — Почему бы и тебе меня не обмануть? “Так, а вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Что значит, вновь?” — Будто ты не знаешь… “Автоботы тебя не обманывали,” — сказал он твёрдо, — “лишь защитить пытались. И ты это прекрасно знаешь.” Я снова зажмурилась. Огонь же продолжал: “А что касается Мегатрона… Лин, скажи, ты ожидала от него чего-то иного? Ты же понимала, когда делала выбор, что он не просто так тебе помогает, что он ищет в этом выгоду. Ты не глупая девочка и всё это видела. Так в чём дело? Я всхлипнула, перевернулась на живот и спрятала лицо в подушке. Огонь был прав. Прав тысячу раз. На что я рассчитывала, отправляясь прямо в логово врага? Ведь знала, прекрасно знала, что тут что-то не так, знала, что доверять Мегатрону опасно! И всё равно была близка к тому, чтобы довериться, согласиться… Мне стало совсем плохо, и тут в ответ на мои мысли в голове раздался голос, в котором я услышала… нежность? “Ты не виновата, ангел ты мой. Ты всё-таки ещё дитя. Испуганное дитя”, — он помедлил, а потом добавил. — “Но храброе. Очень храброе. И сильное.” Меня словно бы погладили изнутри. Огонь распространился по телу, но не сжигая, а обнимая и согревая. “Помни, Ангелина, что ты очень сильная. Ты бы никогда не стала носителем, если бы не имела этой силы внутри. И я говорю не о себе, не о частице силы Праймуса. Помни.” Я замерла на некоторое время – так тепло и спокойно мне было только в объятиях матери. Затем неспешно приподнялась, перевернулась и села в кровати. А Огонь словно бы потрепал меня по голове (наконец затихшей) и сказал: “А теперь..,” — пламя отступило, и мне сразу стало холодно, — “пора. Время пришло, Хранительница. Я даже ничего осознать до конца не успела. Меня скрутило, по телу прошла волна нестерпимого жара, голову сдавило словно тисками, сердце сжали горящие пальцы пламени… В ушах зазвенело, перед глазами потемнело, и я, чувствуя, что падаю обратно на подушку, провалилась в пустоту. *** Зрелище было самое что ни на есть жуткое. Видеть, как из-под земли лезут прогнившие от времени трансформеры, большая часть из которых не имеет то манипулятора, то ноги, а то и… головы, это очень и очень жутко! Жутко, даже если ты ветеран тысячелетней войны. — Праймус всемогущий, — выдохнул Рэтчет, вставая спиной ближе к Оптимусу, — Мегатрон посмел осквернить кладбище наших погибших друзей и предков! И своих тоже. — Даже мёртвым не спрятаться от его жажды войны, — заметил Оптимус таким тоном, словно бы они не здесь, не в месте, где убитые вдруг оживают, а на базе – говорят о погоде. Впрочем, Оптимус почти всегда спокоен. Или так всегда кажется, а вот что у него там внутри… кроме самого Оптимуса никто и не знает. Хотя… Арси, может, знает. Но вот Рэтчет точно не знал. Не до конца, и учитывая количество поднявшихся из-под земли зомби (кажется, так их именуют на Земле), у бело-красного появился реальный шанс так этого до конца и не узнать. Давненько медик так не пугался. Мегатрон же, в данный момент, испытывал иные чувства. Он откровенно ликовал, чувствуя в себе древнюю силу одного из божеств. — Наконец-то я достиг цели, — сказал тот вроде тихо, выражая мысли вслух, но его голос эхом разлетелся по всей каменистой долине. — Я это чувствую. Я обладаю полным контролем над своей армией, — затем вдруг резко поднял голову, встретившись оптикой с оптикой Прайма. И Оптимус, к своему ужасу, увидел, что прежде алые окуляры лидера десептиконов стали фиолетовыми. Как и все видимые вены. Прайм догадывался, что такое может случиться. Но это было самым страшным его опасением. А Мегатрон поднял манипулятор, сжал его в кулак и заорал так, что в некоторых местах камни осыпались: — УНИЧТОЖЬТЕ ИХ!!! И воины-мертвецы-зомби-трансформеры-автоботы-десептиконы послушно, как марионетки, двинулись в сторону двух стоявших спина к спине автоботов. Двое. Их было всего лишь двое. А этих воинов-мертвецов-и-так-далее было несколько сотен точно. Ну и на что же способны двое против сотен? Оптимус, видимо, об этом не задумывался. Он лишь сразу же открыл огонь по зомби, хотя следующие его слова убедили медика в обратном: — Рэтчет, возвращайся на базу! То есть, было двое против сотен, а теперь один? Ну нет, друг, так не пойдёт! — Нет, — твёрдо ответил Рэтчет, трансформируя свои манипуляторы в клинки. — Я должен остаться с тобой. ...Иначе Арси меня убьёт, — хотелось добавить ему, но медик решил, что это здесь ни к чему, и сказал другое: — Оптимус, тебе может понадобиться помощь врача после битвы, — это было сказано больше в шутку, хотя она и не была тут уместна. Но, в любом случае, миг спустя Рэтчет вслед за Праймом ринулся в атаку. Началась битва. *** Я словно бы вела одну из самых тяжёлых битв в своей жизни. То была битва не с учителями, не с врагами... То была битва с самой собой. Я сражалась… против себя. Я и не думала, что так получится. Вести битву я собиралась с Огнём, которого воспринимала, как врага, получившего не принадлежащую ему власть над моим телом, против него драться, драться за свободу, за жизнь! А теперь получалось, что нет никакого Огня. В смысле, он есть, но не как нечто отдельное, а всё равно так или иначе является частью меня. Да, он был другой, совсем другой личностью, но всё равно был мной. Он столько лет был внутри. Так как же теперь мне оторвать от себя то, что является моей неотъемлемой частью?! Никак. Но и просто позволить себе умереть я не могла. Вот и дралась… сама с собой. “Слушай, а ты не устала сопротивляться, а?” — раздался в моей голове ворчливый голос. — “Я тут, вообще-то, пытаюсь попасть во вне пространства и времени, а ты мне все настройки сбиваешь!” Что? Так от меня ещё хоть что-то зависит? Я тут же удвоила усилия, стараясь задержаться в… хм, предположим, в теле. Просто, раз я не во вне пространства, то где мне ещё быть? Короче, усилия я удвоила, что мой дорогой друг не оценил: “Ты издеваешься?” — простонал тот. — “Чёрт, ну какая же ты упрямая! Тебе не говорили? Ты своим упрямством очень на Арси похожа!” Последняя фраза заставила бы меня поперхнуться, если бы это представлялось возможным. Ты откуда знаешь, что Арси упрямая? “Работа у меня такая, знать всё о своих подопечных”, — буркнул Огонь в ответ. — “А о такой подопечной, как она, я просто обязан знать!” Н-не поняла… Что значит, о таких как она? Она чем-то отличается от других? Огонь загадочно, с нотками мудрости и превосходства… захихикал. “Узнаешь потом… Ну, я так думаю, что узнаешь. Скрывать вечно ведь нельзя...” Эй! Что скрывать? “Не эй-кай мне тут! Лучше пристегнись!” Спросить, где тут ремни, я не успела. С его последними словами меня резко выдернуло из тела. Вот зараза! Разговорил меня, я отвлеклась, и на тебе! “Я бы попросил не обзываться!” И снова эти ощущения, словно бы ты едина с миром, словно бы ты его часть. Ощущение полёта, спокойствия… А потом оно резко обрывается, когда ты пересекаешь ту зону, где существует пространство и время, и оказываешься там, где нет ни того, ни другого. Ты – снова ты, у тебя есть оболочка, такая же, как и у твоего тела, но это, конечно, не оно. В это место попадает лишь душа, тело осталось там, дома. Вокруг темно и пусто, но вот на то место, где ты стоишь, попадают блики света, становятся ярче. Я резко обернулась и увидела его: Огонь. Тот, кто оказался разумным и живым. Тот, кто защищал и оберегал меня столько лет. Тот, кому судьбой предначертано со мной покончить. "От судьбы не сбежать... Верно?"