А завтра будет рассвет. Часть 1

Я глубоко вздохнула, прикрыв на миг глаза. Это простое движение всегда помогало мне собраться с мыслями. И с силами. В голове прояснялось, мысли упорядочивались, а мне становилось спокойнее. На учёбе это выручало. Зачем же я сейчас, в таком случае, это делаю? Не знаю. По привычке, наверное. — Да, — ответила я на заданный вопрос, удивляясь силе собственного голоса в этой тишине, — верно. Не сбежать. Огонь, имевший, как и в прошлый раз, человекоподобные очертания укоризненно покачал головой. — “Ты так стремишься умереть?” — А моё мнение хоть что-то меняет? — спросила я с горькой усмешкой. — “Меняет, Лин. Меняет...” Полный недоверия взгляд был ему ответом. Огонь вздохнул. — “Пойми, Лин, я устал. Я очень устал. Устал от смертей, от того, что должен убивать, пытаясь создать из Избранного носителя, способного держать в себе силу такого уровня. Поэтому..,” — горящее пламя скользнуло ко мне ближе, и очертание человека вдруг… встало передо мной на одно колено, склонив голову. Я поражённо моргнула и отступила на один шаг от неожиданности. — “Решать тебе, Ангелина. Если ты не хочешь быть той, кем судьба хочет тебя видеть, то ты можешь покончить со мной. Здесь и сейчас. Слишком много времени прошло, я стал слишком слабым. Если ты не будешь инициирована, меня не станет. А ты останешься. Будешь самой обычной девушкой, продолжишь вести ту жизнь, которую вела до встречи с автоботами. Если ты действительно этого хочешь – я не стану противиться. Давай. Покончи со мной и со всеми этими убийствами невинных.” Говоря всё это Огонь так и стоял на одном колене, опустив голову. Я слушала его глухой голос, многолетнюю тоску, боль, что он нёс всё то время, что было после Александрины… И поняла, что я ему верю. Верю, что он говорит правду. Я могу стать Хранительницей, пройти инициацию, покончить с войной… и взять на себя огромную ответственность за тысячи, а то и миллионы жизней. А могу и отказаться. Облегчить жизнь и себе, и ему. Нужна ли мне эта ответственность, и, что самое главное, смогу ли я нести её на своих плечах? Я ведь совсем ещё молода. А сила, что будет в моих руках – огромна. В моих неумелых и неопытных руках она может нести не процветание и жизнь, как должно быть, а лишь разрушения и смерть. Правильно ли это, когда в жизнь людей (ну или трансформеров, не суть) вмешиваются высшие силы? Все мы должны уметь сами предвидеть свои ошибки, нужно самим искать выходы из ситуаций, решать конфликты, не допускать войн… Сила хранила Кибертрон очень долго… и что в итоге? Стоило ей уйти ненадолго, как вся планета погрязла в войне. В войне, что в итоге её и уничтожила. Может, лучше будет, если сила перестанет существовать вообще? Пока я размышляла, Огонь тяжело дышал. А, ну да, он ведь мои мысли слышит… Слышит мысли… Он ведь тоже живой. Это не просто неодушевлённый предмет, а живое существо. Убить живого, ради блага других живых – разве это справедливо? — “Забудь”, — также глухо сказал Огонь. — “За свою жизнь я повидал немало несправедливостей, поверь. Уж как-нибудь переживу ещё одну. Давай, не тяни время. Избавь нас обоих от боли.” Я не двинулась с места. Огонь на миг поднял голову, заглянув (предположительно) в мои глаза. Янтарные глаза… Интересно, какими бы они были, если бы не Огонь? Серыми, как у матери, или голубыми, как у отца? А быть может, у меня были бы глаза бабушки? — “Я откуда знаю”, — буркнул он. — “Вот закончишь со мной, посмотрись в зеркало. Цвет, я думаю, поменяется.” Я моргнула. Огонь уже смирился со смертью. С минуту, наверное, стояла тишина. Сложно судить о времени, если в месте, где ты находишься, времени нет вообще. Но вот Огонь вновь опустил голову, вот поднял её… А в моей голове засвистело и что-то щёлкнуло. И стало холодно. — “Я закрыл доступ к твоим мыслям”, — пояснил Огонь. — “Принимай решение.” Я молчала довольно долго. Перед мысленным взором мелькали все возможные последствия от любого выбора. Я думала, думала, думала. Мысленно сосчитала до десяти… И, наконец, кивнула. Я знала, как может быть мучительно ожидание. Огонь кивнул в ответ и заговорил. Заговорил так, что его голос разнёсся по всему вне пространству, заполняя каждый уголок этого места. Я даже дышать не могла, слушая этот голос. Потому что в нём я слышала тысячелетия: — “Романова Ангелина Игоревна. Избранная и опекаемая мной с возраста двух лет, шести месяцев, одной недели и трёх дней. Носительница силы Праймуса, силы Жизни. Силы, способной остановить любую войну. Силы, способной эту войну начать. Носящая в себе горящее пламя, способное спалить любого врага. Не инициированная Хранительница. Стоя здесь, вне пространства и времени, в месте, где каждый Избранный становился Хранителем, где получал опыт и мудрость предков, в месте, где до сих пор хранятся частицы всех тех, кто здесь побывал, скажи – каков твой выбор?" Я моргнула, сделала вдох, выдох. Моргнула ещё раз. Затем сделала шаг навстречу Огню, так и стоявшему передо мной на колене. Я не была уверена, что поступаю правильно. *** Оптимус увернулся от очередной атаки зомби, попутно отрезая тому руку. Затем пригнулся (снова атака, но уже от другого зомби) и разрубил его туловище пополам. Зомби, которого до этого уже не было головы, наконец затих. Надо признать, в начале битвы Прайм пытался победить зомби, используя огнестрельное оружие, но эффективность была низкой. Спасибо Рэтчету, не имевшему огнестрельного оружия. Ему удалось выяснить, что победить зомби можно только расчленив их. Лишь в этом случае те падали, словно умирая. Хотя, если подумать, то как можно убить мёртвого? Да никак. Но, тем не менее, зомби прекращали функционировать, если их разрубали на части. Что, собственно, Рэтчет и Оптимус сейчас и делали. Мегатрон же внимательно наблюдал за схваткой, не принимая, впрочем, в ней участия. — Я подчинил себе тёмный энергон! — заявил тот через некоторое время. — Когда ты падёшь, Оптимус, ты присоединишься к моей армии! Прайм не стал отвлекаться на Мегатрона, лишь продолжил битву. Один за другим разрубленные на части зомби падали. Много было их, лежащих на земле, наполовину прогнивших, но зомби всё не кончались… Чего не скажешь о всё убывающих силах. Да, силы действительно заканчивались. Конечно, ведь зомби тут столько… И всё равно… как-то слишком уж быстро… — Оптимус, — сказал Рэтчет с явно заметной одышкой, — пребывание в зоне действия тёмного энергона истощает наши силы. Вот в чём дело. — Мы не должны отступать, — просто сказал Прайм и вновь ринулся в атаку на зомби. *** Да, моя фамилия – Романова. Да, мою мать зовут Мария, но, уверяю вас, я не имею никакого отношения к царской династии, правившей Россией триста лет. Максимум, который возможен – это очень-очень-очень и очень дальнее родство. Но, скорее всего, просто совпала фамилия. Однако из-за такого простого совпадения меня какое-то время дразнили одноклассники. Не в начальных классах, а позже, когда мы прошли эту тему на уроках истории. О да, в тот момент я люто ненавидела этот предмет. Какие посторонние и не имеющие к делу отношения мысли... Шаг, другой, третий и вот я подошла к Огню вплотную. Какой же он яркий… Я открыла рот, собираясь озвучить выбор. Голова этого подобия человека тут же вжалась в плечи. Какую бы браваду тот не нёс, ему было страшно. Все мы хотим жить. И я, глядя на это, вдруг ужаснулась и закрыла рот. Потому что увидела, что мы с ним словно поменялись ролями. Не я, а он был жертвой. Не он, а я стала ему палачом. И мне предстояло лишить его жизни. Меня затошнило. — “Что же ты медлишь?”, — головы Огонь так и не поднял. — “Вперёд. Освободи меня от этой ноши. Сколько же можно ждать?” Я тяжело сглотнула, заново пересматривая и принимая решение. В этот раз окончательное. — Ты прав, — сказала я. — Ждать больше нельзя. А затем, не давая тому сообразить, что я делаю, протянула руку и положила её Огню на голову. И закричала от потока нахлынувших воспоминаний. Кажется, ты существовал всегда. Фактически ты существуешь столько, сколько существует Праймус. А ты – его часть. Ты родился вместе с ним, и ты останешься с ним. Вернее, ты так думал... Но вот настаёт момент, и тебя отделяют и помещают в избранного Праймусом трансформера, ставшего первым Хранителем. Ты живешь внутри него, подстраиваешься под него, а он подстраивается под тебя. Тяжело, непривычно, но ты всё ещё ощущаешь тепло родителя, что стал планетой, по которой и ступает Хранитель. Вы оба меняетесь. Вы действуете друг на друга, каждый по-своему. И привязываешься ты к Хранителю, а он к тебе. Ты даже даёшь ему новое имя, говорящее о нём, о его характере, о его целях, о его мировоззрении. Абнер — отец света. И долго ты живешь внутри него. Но вот этот Хранитель умирает. А с ним умирает какая-то часть тебя. Ты чувствуешь, что потерял не просто друга, а именно часть себя. И так от этого больно… Но вот приходит новый Хранитель. И тебе становится легче. Конечно, никто не заменит того, что был первым, но этот Хранитель заполняет образовавшуюся пустоту какой-то другой частичкой себя. И ему ты даёшь имя. И олицетворяет оно уже его взгляды на жизнь, его характер… Ирэн – мирный. И снова ты меняешься. И меняешь своего Хранителя. Но и этот Хранитель спустя несколько столетий присоединяется к Великой искре. И снова боль. И снова пустота. Теперь уже двойная. Но приходит следующий Хранитель. Точнее, Хранительница. И заполняет эти пустоты и снова меняет тебя, а ты её… Даёшь ей имя… Филомена – любящая. И долго это продолжается. И видишь ты и дружбу, и сомнения, и страх, и смелость, и ненависть, и любовь… И проходят годы, а эмоции всё те же… И видишь ты, как опасна простая зависть, как легко может ненависть стать любовью, и как легко любовь может стать ненавистью… И сдерживаешь те эмоции, что могут стать причиной раздора. Меняются Хранители… Привычка давать им всем новые имена стала сначала традицией, а потом обязательным этапом при инициации. Раньше имена давал ты не сразу, а только тогда, когда изучал Хранителя, но потом ты научился смотреть в искру во время инициации, и уже там давать имена. И замечаешь ты, что стал сильнее. Каждый Хранитель делал тебя чуточку сильнее, и стал ты очень-очень сильным. Настолько сильным, что стал способен остановить самый крупный конфликт одной мыслью… И застилает твой взор гордыня. Не замечаешь ты уже многого. Пошло поверье, что некоторые трансформеры по статусу выше других? Да пусть. Поговорят и успокоятся. Формируются движения, выступающие за это поверье? Детский сад. Появились касты? Ну, бывает. Началась череда драк и ссор между представителями разных каст? Ну надо же им кулаки размять. Не дети, сами разберутся. Появился некий Мегатронус, что хочет стать Праймом? Да пусть хоть… ах нет, вот это уже опасно. И то, обращаешь на него внимание ты только потому, что обратила на это внимание твоя Хранительница – юная Александрина. Александрина – защитница людей. Немного необычное имя. Ведь случая защитить людей ей так и не представилось. По факту, имелось в виду, что она ярая защитница всего живого, но просто конкретно это имя так подходило ей, да ещё так интересно перекликалось с тем именем, что прежде было у неё, что ты решил назвать её так. А сама Александрина, если её спрашивали, говорила, что перевод имени – защитница. Всё равно никто, кроме тебя перевода не знал. И про людей не слышал. И увидела Александрина опасность в попытке Мегатронуса достучаться до совета и объявить себя Праймом. И лишь тогда ты, наконец, увидел, что случилось. Общество разрублено на касты, касты враждуют, убивают друг друга, в прямом смысле. И понимаешь ты, что Кибертрон, планета, что твой Родитель завещал тебе охранять, что так старательно берегли Хранители, пока и их окуляры не застила гордыня, в шаге от войны. Но сделать ты уже ничего не мог. Не уследил ты и за Александриной. Не понял, как опасно… как глубоко… оно. Понял лишь когда покинул её тело. Покинул потому, что лежала на земле Александрина с глубокой раной в груди. Умерла она. Умерла Хранительница, не оставив преемника, потому что сама была ещё совсем молода, и не время, как тебе казалось, преемника выбирать. Но пришлось. Искал ты его, искал… Нашёл. Да только инициировать не успел. Убил его Мегатрон. Тот самый, который так отчаянно желал стать Праймом. И снова поиски. А внутри тебя глубокая рана. И за Александрину больнее тебе всего. Ибо сам ты виноват, что получилось так. Нашёл ты преемника. Но у него взгляды явно не те были. Впрочем, какая разница, переубедить его не проблема! Лишь бы только ты носителя обрёл… Вот тогда и войну остановишь, и за Александрину отомстишь. Но погибает этот трансформер. Ты даже ничего понять не успеваешь, а он уже лежит, обугленный, дымящийся… мёртвый. И со следующим также. И со следующим. И следующим… Понимаешь ты наконец, что непросто так Хранителя заранее Праймус завещал выбирать. Потому что за время это будущий носитель готовился, его организм готовился и потом уже спокойно принимал в себя силу эту. Время им нужно, время. Но нет его, этого времени… Да и из кого Хранителя выбирать, если тут у каждого есть хороший шанс не дожить до следующего дня! Ведь идёт война, идёт. И нет выбора у тебя. Ты ищешь Хранителя, того, кто бы смог справится с тобой… и не находишь. Много умерло уже, и понимаешь ты, что стал убийцей. Мало того, что войну допустил, так ещё и столько невинных самолично сгубил. И, когда война Кибертрон погубила, ты просто уходишь. Ты был Огнём, сиявшим над Кибертроном, над Вселенной, над целым мирозданием! А теперь ты уходишь. Уходишь в глубокую ночь. И плачешь.* Я шумно выдохнула, отрывая руку от головы Огня, прервав, таким образом, показ воспоминаний. На моих глазах были слёзы. “Что же ты?” — спросил Огонь, и в его голосе я услышала те же слёзы. — “Не оставляй дело незаконченным.” Огонь сам взял мою руку в свою. Его прикосновение было тёплым и слегка покалывающим. Поднёс мою руку к своей голове и положил её туда. А я стиснула зубы, вновь погружаясь в чужие воспоминания. Много слёз. Да, очень много. Да только некому успокоить тебя. Мертвы они все. Все… И нет никого, на кого можно было бы переложить вину. Потому что виноват только ты. Ничего тебе не остаётся, кроме как искать место, искать планету, где можно осесть. Ты уже чувствуешь, что слабеешь… Ты летишь по Вселенной в поисках места. Ищешь ты то, что хоть как-то, хоть отдалённо будет напоминать тебе тепло твоего родителя – Праймуса. И ты нашёл это место. Маленькая, меньше Кибертрона, планета. Другая, с водой, с растительностью. И с формами жизни. С людьми. Сначала наблюдаешь ты снисходительно, а потом видишь, что разумны эти существа. Что похожи они на трансформеров, воюющих в миллионах световых годах отсюда. А может и не воюющих… Ты уже не знаешь. И не собираешься узнавать. Ты остаёшься здесь, на планете Земля. Помогаешь людям, как можешь… Но боишься становится слишком близко к ним. И здесь воины идут, а ты не делаешь ничего. И слабеешь, слабеешь… И ты совсем ослаб. Стал таким слабым, что теперь тебя способен носить в себе даже обычный человек. Но тебе всё равно страшно. И ты ждёшь, ждёшь… А трудно без носителя, трудно. И вот, однажды, пролетал ты мимо школы одной. Носились дети там, и слышны были крики их даже на улице. Зашёл ты туда. Как обычно. Носились первоклашки. Много ведь энергии в них, вот и носятся… Пробежала мимо тебя темноволосая девочка. Отстранённо ты отметил, что она какая-то бледненькая… — Мария! — раздаётся вопль классного руководителя и девочка резко останавливается. — Пошла в класс! Живо! Ты отмечаешь, что несправедливо это, ведь все бегают. Но девочка неожиданно показала преподавателю язык и побежала дальше. И ты, и преподаватель смотрите на это ошеломлённо. Позже её родителей вызвали к директору, и ты тихо посмеивался в углу, наблюдая за этой картиной. Мать девочки уверяла, что та не могла показать язык, ибо очень культурная, а папа уверял, что та слишком слабенькая, чтобы так долго и так быстро, как говорит преподаватель, бегать. Но больше всего смешила девочка, которая усиленно пыталась состроить виноватую рожицу, но потом плюнула на это дело и ещё раз показала язык. Теперь уже директору. Что было дальше ты уже не видел, так как покинул пределы школы. А покинул потому, что очень громко ржал. Прошли годы. Всё труднее становилось тебе, но ты держался. И, кто знает, быть может, так решила судьба, а может это простое совпадение, но летел ты однажды мимо парка и услышал обрывок разговора. Всего лишь обрывок! Но его хватило: — ...теперь Мария Романова. Ты остановился лишь потому, что вспомнил одну Марию Романову. Видел её мельком пару раз. И помнил, что случилось потом с ней… Ты останавливаешься и смотришь на ту, что произнесла эту фразу. И кого же ты увидел? Темноволосую бледненькую женщину, вот кого! Впрочем, неизвестно, узнал бы ты её или нет, просто повезло тебе. Повезло, что беседовала женщина с той самой классной руководительницей, которой она много лет назад показывала язык. Преподавательница была на тот момент совсем молодой, так что она мало изменилась и была хорошо узнаваемой. Подумал ты, посмотрел и решил: Вот она, та, что должна стать носителем. Приблизился ты к ней. Ближе, ближе… И, когда уже был готов вселиться в неё, почувствовал: Женщина ждала ребёнка. И остановился ты. И понял всё. Не она, а её ребёнок станет новым носителем. Спустя несколько месяцев Мария родила девочку. А ты стоял рядом и смотрел на новорождённую малышку. И не удержался, наклонился к Марии и сказал: — Ангелочек прям. И имела эта обычная фраза последствия. Девочку, в итоге, Ангелиной и назвали. Хотел ты сразу сделать её носителем, да только не смог. Увидел когда её впервые, понял, что не сможешь. А времени уже почти и не было… Совсем ты ослаб. Стал таким слабым, что, не найди ты в ближайшем будущем носителя, умер бы. И, в итоге, когда девочке было, грубо говоря, два с половиной года, она стала твоим носителем. И ты запомнил этот день. А уж родители её – особенно. Потому что в тот день у девочки поднялась температура, высоко поднялась. И долго не спадала. А когда, наконец, спа́ла, родители увидели, что у малышки сменился цвет глаз – из серо-голубых они стали янтарными. Но больше никаких изменений в ней не случилось. Потому что теперь твоей задачей было подготовить будущую Хранительницу к носительству. Сейчас она, хоть и носила силу в себе, не была полноценным носителем. И ты готовишь её. И замечают врачи, что у девочки крепкий иммунитет, здоровое и выносливое сердце, быстрая работа головного мозга… И не болеет эта девочка от холода. Вообще не болеет. И не подозревает, что уготовано ей судьбой расу целую спасти, планету... А потом она захотела познакомиться с огнём. С самым обычным огнём. И не даёшь ей ты, ибо рано ей ещё, рано… Тогда ты и говоришь с ней впервые. А следующий раз случится аж через тринадцать лет… В это время. Показ воспоминаний, наконец, завершился, и я с нереальным облегчением отняла руку от головы Огня и плюхнулась на пол.