А завтра будет рассвет. Часть 1

За окном был самый настоящий ливень. Лило как из ведра, а дорога, на которую управляющие посёлка так и не положили асфальт, превратилась в какую-то кашу. Воды было так много, что она местами сделала ямы в дороге, которые невозможно было разглядеть из-за плохой видимости и из-за того, что они были доверху наполнены водой. Эта вода была мутной, непрозрачной, а на её поверхности отражалось серое, затянутое тёмными тучами небо. Глубина этих луж совершенно не просматривалась, так что нет ничего удивительного, что Фаст то и дело попадал в них. И каждый раз, когда спортивный автомобиль, тем или другим колесом с громким “блюм” шмякался в эти ямы, на глубине которых была одна только грязь, я бросала сочувствующие взгляды в зеркало заднего вида. Потому что совершенно не представляла, как Фаст потом отмываться будет. Чтобы такую грязь даже с сапог резиновых стереть нужно как минимум вооружиться губкой или мощной водной струёй! А с автомобиля как это смыть? То есть, нет, не так. Как с обычного автомобиля эту грязищу стереть – понятно, а вот как смыть её с автомобиля, который на самом деле автономный роботизированный организм с другой планеты, который не может поехать на автомойку, как простой автомобиль? Вот именно. Из-за этих ям Фаст ехал медленней обычного, и в другой ситуации меня бы вряд ли это сильно расстроило, но сегодняшний случай иной – я теряла драгоценное время. Каждая секунда промедления действовала мне на нервы, и я с трудом сдерживалась, чтобы не выпрыгнуть из машины, и побежать самой. Это и с обычной человеческой скоростью получится быстрее, а если я использую скорость Хранителей… хотя, пока рядом Фаст этого делать не стоит. Но всё равно! Блюм! От очередной ямы я даже подпрыгнула и впечаталась головой в потолок. Фаст тут же сбросил скорость (а ведь мне казалось, что медленнее уже некуда!) — Простите, Хранительница. Я покачала головой, одновременно с этим потирая ушибленное место. — Ничего страшного. Это не было лукавством. Потолок машины в принципе не был жёстким, а уж Хранителям на такие ушибы вообще всё равно. Но Хранительницей я стала совсем недавно, и такая регенерация и невосприимчивость к лёгким ударам была в новинку, так что, чисто рефлекторно, я продолжала потирать голову. Фаст не стал ничего говорить и молча продолжил медленно ползти по дороге, но я нутром чувствовала, что тот всё равно переживает из-за того, что позволил мне удариться. Даже, более того, стал причиной моего удара головой. Вот наверняка он так думает! Что ж это за характер у Фаста такой? Дворники метались по стеклу так быстро, что человеческому глазу невозможно было на них сфокусироваться, но дорогу всё равно было не видно. Капли неистово стучали по окну, капоту, крыше, багажнику, и от этих громких звуков – которые в салоне, несмотря на шумоизоляцию, были слышны весьма отчётливо – создавалось ощущение зябкости, и хотелось поёжиться. Что я, в конечном счёте, и сделала. — Фаст, не нужно, — остановила десептикона я, так как он, почувствовав, что Хранительница ёжится, вздумал включить печку. Летом. Включить. Печку. Летом! Печку! Я, конечно, понимаю, что это Россия… Но не до такой же степени! — Хранительница, мне не трудно.., — начал было тёмно-зелёный, но я решительно его перебила: — Фаст, правда не нужно. Мне не холодно. У меня внутри живой Огонь поселился, какой уж там холод! Хотя, что греха таить, ощущение зябкости всё равно было, и греть меня мой дорогой друг почему-то не спешил... Я обняла себя за плечи и откинулась на спинку кресла. Нужно сохранять спокойствие. Терпение. Терпение… У меня есть несколько часов. Пара минут дело не решат. Не нервничай, спокойно… Блюм! В этот раз я тоже подскочила, но не до потолка. Фаст снова практически остановился, а весь мой настрой спокойно потерпеть как ветром сдуло. Я уж было открыла рот, чтобы попросить десептикона высадить меня здесь, но тут поняла, что мы уже почти приехали – мой дом был метрах в десяти. Было бы странно, если бы я решила выйти именно сейчас, когда мы так близко. В итоге я медленно выдохнула, и прикрыла глаза. Уже почти… почти на месте… скоро. С закрытыми глазами звуки воспринимались ещё лучше, и я, слушая, как гулко бьются тяжёлые водяные капли по автомобилю и эти причмокивающие звуки грязи, опустила взгляд на свои лёгкие белые кеды и только сейчас задалась вопросом: “Как я в них до дома добегу?” Ближе к зданию наверняка уже почище, но всё равно там будет ужасно мокро. А у меня обувь БЕЛАЯ! Чёрт, да я ещё и в платье! Но это ладно, от воды ему ничего не будет, но вот с кедами что делать? Я с большим сожалением посмотрела на белоснежную обувь. Ну вот чего мне стоило прогноз посмотреть, а?! Хотя, постойте, я знаю… Меня очень торопил один субъект, который сейчас, по каким-то причинам, отмалчивается! “Не называй меня так!” Ну на-а-адо же! Явился, не запылился! “Я и не уходил. Давай потом. Не при Фасте.” Он тебя не слышит. “Зато твою мимику он видит. Это ты при Мегатроне себя контролируешь, а здесь свой контроль ты, по неведомым мне причинам, ослабляешь. Я не собираюсь рисковать.” В его словах было зерно истины, и я не стала спорить. Огонь, услышав мои мысли, удовлетворённо хмыкнул и замолчал. И где-то на этом моменте машина остановилась. Я подняла голову и с облегчением поняла, что мы, наконец-то, приехали. — Хранительница, мы на месте. Можете идти. Я, улыбнувшись, кивнула, и открыла дверь. В лицо мне ударила дождевая прохлада, а в салон тут же попали водяные капли. Я наклонилась было вперёд, собираясь выйти, но, увидев под собой грязищу, а слева – полностью измазанное в этой грязи колесо, подалась назад и закрыла дверь. — Хранительница, в чём… — Фаст, а ты отмываться как будешь? — спросила я, искренне надеясь, что десептикон уверит меня в том, что у них на корабле есть самая современная автомойка. Но увы… — А… она сама не смоется? — спросил Фаст слегка удивленно. Я отрицательно мотнула головой. — О… Ну… Я не знаю… Но, в любом случае, Хранительница, мне велено оставаться здесь и дожидаться Вас. Может, пока я тут постою, грязь сойдёт? Минуточку… — Фаст, я не поняла: ты, что, будешь стоять тут все тринадцать часов?! Воцарившаяся тишина была мне ответом. А у меня едва не началась паника. Как это, он будет здесь? То есть как это вообще? Как?! А вот Огонь был куда спокойнее меня. “Хм... что ж, ожидаемо. Эвелин, расслабся. Это не помеха.” Не помеха? Не сказать, что я совсем успокоилась, но его уверенный тон меня привёл в чувство. Так что я кивнула, но уточнила: — А ты не замёрзнешь здесь? Под дождём? — Для нас это не холод, Хранительница, — ответил Фаст слегка смущённо. Это его смущение тоже было для меня загадкой, но сейчас было не время для отгадывания. Я вновь посмотрела на свою обувь. Ох, как же жаль, что я в присутствии Фаст не могу просто левитировать к дому по воздуху! Впрочем, Огонь и так не позволил бы. Но ведь должен быть какой-то способ! Надо было идти, и я это понимала, сама ведь торопилась буквально пару минут назад, но мочить обувь так не хотелось… Просто потому, что я была не уверена, что эта грязь отстирается. А если она не отстирается, то мне кирдык. От мамы. А то и двойной. Но и без опасения получить люлей от мамы (мне, чёрт возьми, восемнадцать, а я маму боюсь, супер) я не хотела пачкать обувь. В итоге я начала тянуть время: — Фаст, а ты где будешь парковаться? Тот явно удивился моему вопросу. — Э-э-э… Так я… Вот здесь, наверное… Ох, Фаст, Фаст… — А остальные машины как проезжать будут, если ты прямо тут припаркуешься? Ты же сейчас посреди дороги, тебя не объедешь никак. После недолгого молчания, тот ответил: — Да, Вы, пожалуй, правы, Хранительница. А то я не знаю. — Разберёшься сам, где парковаться? — Да, конечно. Хорошо. Ладно, нужно идти. Решив, что чем дольше я буду смотреть на грязь под ногами, тем меньше мне будет хотеться туда наступить, я открыла дверь и, не глядя под ноги, спрыгнула вниз. Шмяк! Грязь была глубже, чем я думала, и кеды сразу же полностью утонули в ней. Вот чё-ё-ёрт… Обернувшись, я велела Фасту парковаться и закрыла дверь. Издавая причмокивающие звуки, машина поехала вперёд – Фаст, видимо, решил развернуться. А я осталась стоять, заливаемая тяжёлыми каплями, даже струями, ливня. Волосы и платье быстро мокли, капли стекали по лицу, а мятный цвет стремительно темнел от воды. Юбка уже начала липнуть к ногам. В детстве я всегда любила воду, как бы это ни противоречило моей огненной сущности. Я рано научилась плавать, любила подолгу сидеть на глубине, задержав дыхание, и из воды меня вытаскивали с посиневшими от холода губами, хотя они и так у меня синеватые. Иногда, сидя под водой, у меня возникало ощущение, будто бы нет никакой меня. Есть только вода, и я – её часть. Совершенно неожиданно, то же самое ощущение возникло и сейчас. Только вот оно было гораздо сильнее и отчётливее, реалистичнее. Холодные капли неожиданно перестали казаться холодными. Нет, они были обычными. Да и нет их, этих капель, упав на меня, они слились со мной в одно целое. Потому что я – это и есть вода. Ощущение зябкости ушло, стало комфортно, дождь не причинял неудобств, а скорее, наоборот, наполнял меня…. собой? Я опустила голову и взглянула на свои руки. Самые обычные. Но я напрягла зрение, и мир изменился: Всё вокруг просто сверкало от огромного количества преимущественно голубых нитей жизни. Сейчас их было как никогда много, потому что каждая капелька воды несла в себе жизнь, и каждая ярко сияла. И я сияла тоже. Уже не так, конечно, ярко, как сразу после инициации, но всё равно ярче, чем всё вокруг. А мои руки были голубоватыми, полупрозрачными. Как вода. Я вода. Чистая, как родниковая. К такой воде не может липнуть грязь. Я сделала шаг, и нога, как и белая обувь на ней, спокойно выскользнули из цепкой хватки мокрой земли, оставляя всю эту кашу из грязи лежать позади. Ещё шаг, ещё. И я побежала вперёд. Не так, как Хранительница, а с обычной, человеческой скоростью. Я подбежала к калитке, но не остановилась. Не знаю, что двигало мной в этот момент, но я и не думала останавливаться и открывать её ключом. Какие ключи, какие замки? Разве воде это помеха? Миг, и перед самой калиткой я растеклась. Превратилась в миллионы капель, чтобы ещё через миг собраться снова, но уже за калиткой. В мозг медленно приходит осознание, и мой бег замедляется, но полностью я останавливаюсь только под крышей дома своего. Сюда уже не попадают водяные капли, и здесь сухо, хоть это всё ещё улица. И здесь ощущение единения с водой резко проходит. Я покачнулась и не упала только потому, что опёрлась о входную дверь. Я больше не вода. Я – снова я. По совершенно сухим плечам скользнули сухие пряди золотистых волос. Подняв голову, я убрала волосы с лица, на котором не было и капли воды, нащупала ключи в расщелине за панелью, и слегка дрожащими пальцами открыла дверь. Вошла внутрь и, закрыв её, тяжело облокотилась на эту самую дверь. Опустила голову, неверяще выдохнула, а потом медленно сползла вниз. Кеды на моих ногах были белоснежными.

* * *

— Ты уверен, что он ничего не видел? — в очередной раз тихо спросила я, лежа на кровати и глядя в потолок. “Уверен. Видимость была плохой, а он в этот момент ещё и парковался. Максимум, который он мог разглядеть – как ты бежала к калитке.” Я прикрыла глаза и не стала отвечать. Я всё ещё была в шоке. Как, во имя всего, такое возможно? Я была водой? Я? Водой?! Бред. Но нет, действительность. Потому что объяснить как-то иначе то, что я совершенно сухая и чистая – как и моя одежда – не могу. Да, кстати… — Почему моя одежда сухая? Ладно, я, но одежда... “Всё, что так или иначе имеет тактильный контакт с кожей, при неконтролируемом использовании силы подвергается её воздействию.” Я коснулась рукой сухой юбки платья, затем повернула голову, посмотрела на стоящие неподолёку чистенькие, даже более белые, чем были до этого, и сухие кеды… — А это удобно. “На самом деле, это от ситуации зависит, но, как правило, да. Удобно. А теперь..,” — тон Огня стал деловым. — “Лина, девочка моя, я правильно понял, что эти доступные тебе несколько часов ты собираешься использовать, чтобы связаться с автоботами?”