Ложь - хит сезона

      Мы не можем отрицать тот факт, что мир, а если быть точнее, то социум, не может существовать без формальных делений на группы и развешивания ярлыков. Кто-то яро отрицает это, считает, что они влияют на то, что человечество не может нормально развиваться. Однако именно это помогает нам выжить, найти тех, с кем ты имеешь общие цели, а значит сможешь с поддержкой и без труда достигнуть решения задач.       В тюрьме это явление выражено очень ярко и заметно. Чаще всего делятся по национальности, религии, кто-то живет здесь целыми семьями. А кто-то с кем-то взаимодействует ради выгоды, и это не значит, что отношение у них такое же теплое к своим соратникам, как у вышеперечисленных.       В Ривердейле Лоджи были просто семьей. Да, однозначно богатой и известной, но никто не мог представить, насколько они были влиятельны. Под их властью был не только этот маленький городок. Родственными связями они были связаны со многими бандами и группировками, которые были посерьезней змей и других «плохих» ребят. Так, например, в какой бы город ни попала Вероника, единственная дочь Хирама и Гермионы, она всегда была под опекой их знакомых, сама того не подозревая. И если вдруг нужна была помощь, то они ее получали, вне зависимости от положения.       Только узнав о том, в какую именно тюрьму попадет Гермиона, работники корпорации Лоджей сразу же навели справки о том, с кем им стоит там подружиться. И, кажется, им несомненно повезло, ведь именно здесь заключенной была Макс Блэк — девушка, о которой говорили как об обычной бруклинской воровке. Казалось бы, какая польза от этой девочки с нелегкой жизнью для Лоджей? — Племянница Большого Б? — удивленно прошептала Гермиона, держа в руках трубку. На разговор давали около минуты, поэтому не теряя времени на лишние удивления, Лодж узнала всю необходимую информацию, а потом довольная работой их сотрудников отправилась к дочери.       Она знала, что даже в тюрьме они будут в самом выгодном положении, потому что они — Лоджи. — Откуда вы знаете Большого Б? — с подозрением сказала Макс.       Брюнетка держала в руке скалку, которой минуту назад раскатывала тесто. Разговор с новыми подчиненными внезапно перешел к теме любимого дядюшки Блэк, поэтому Макс остановила работу, убедившись, что никто не слышал этого.       Но Гермиона об этом позаботилась раньше, отправив всех мелких поваров на склады, чтобы на кухне никого не осталось, кроме шефа и Лоджей. Вероника тоже не сидела без дела на этой кухне, внимательно слушая Макс и маму. Она понимала, что время, когда нужно было спасаться от всего криминала, которым занималась ее семья, закончилось, а значит нужно смириться и подчиниться правилам плохой жизни. — Черт, не думала, что когда-нибудь здесь будет кто-то из тех, кого мне так нахваливали, — усмехнулась брюнетка, — А я то думала, почему мне так знакома ваша фамилия.       Разговор стал более легким, словно это дружеская беседа. Однако никогда у серьезных людей, подобных Лоджам, не бывает простых разговоров без тайного смысла. И пока Макс ловко прикрывалась забавными рассказами, Гермиона так же виртуозно разгадывала все те послания, что скрывала девушка. Они сработались быстро и ловко — было не сложно понять, что впереди у них была складная работа не только на кухне, но и вне ее.       Пенелопа Блоссом привыкла жить в роскоши. Она имела богатство за счет мужа, связи за счет мужа, известность за счет мужа, да и жила она за его счет. Однако долго так продолжаться дела не могли, поэтому сразу после его смерти все пошло не так, как планировалось. Блоссом было негде пригреться, чтобы вернуть тот образ жизни, к которому она привыкла. Самой добиться чего-либо было сложно, поэтому нужно было найти лишь тех, кто мог бы помочь.       В тюрьме она сразу же поняла, что нужно дружить с теми, кто авторитетнее. Она была готова по полу ползать, главное — получить ту долю защиты и власти, которая необходима для счастливой тюремной жизни. Именно поэтому ее выбор пал сразу же на Лоджей. И козе понятно, что такие влиятельные мафиози точно найдут себе отличную компанию, чтобы быть на каплю ближе к свободе. Поэтому путем манипуляций, ласки и своей дочери Пенелопа надеялась добиться их расположения к своей семье. — Мам, у тебя есть собственное достоинство? — спрашивала Шерил, вытирая кровь со своей разбитой губы. Кажется, Пенелопе никто не мог запретить поднимать руку на свою дочь. — У меня есть мозг, и я отчетливо понимаю, что нам нужно. — Это нужно тебе — ты хочешь подлизывать всем авторитетам, чтобы чувствовать себя хорошо и в своей тарелке. Но они тебя могут просто бросить за борт, оставив ни с чем. Не проще ли делами добиваться расположения людей? — говорила Шерил, хотя и понимала, что ее мать не разубедить. Она привыкла к такому положению в обществе, когда у тебя есть мифический образ властной женщины, а на самом деле в твоей власти лишь дочь. Хотя, кажется, не долго она будет в ее власти. — Паршивка, — Блоссом хватает дочь за края тюремной рубахи, прижимая к стене. Правда из уст дочери как маленькие иголки с болью впивается в разум Пенелопы, и чтобы на секунду забыть эту душевную боль унижения, она заставляет почувствовать физическую боль свою дочь.       Шерил тяжело вдыхает воздух, но не решается ударить мать — она не упадет так низко. Никогда. — Пожалуйста, мама, попробуй хоть раз в жизни добиться расположения к себе не грязными уловками, чтобы тебя считали тряпкой, а так, чтобы ты в итоге стала полноправным союзником. Пожалуйста… — шепчет девушка, даже не пытаясь взглянуть в злые глаза матери. Нет в этом смысла.       Хотя что-то щелкнуло в голове Пенелопы, однако не подавая виду, она отпустила дочь, покинув помещение. Шерил тяжело вздохнула, посмотрев ей вслед с надеждой, что она не сделает ошибок. — Серьезно? Лодж? — спрашивает тихо Шерил, глядя на впереди сидящую семью. Они разговаривают, ожидая, пока Блоссомы присоединятся к ним во время обеда.       Пенелопа кивает, крепче хватая дочь за руку, а потом идет к столику, натягивая улыбку на лицо.       Шерил просто ест, не глядя ни на кого. Все эмоции смешались в ее душе, превращаясь в противную густую массу из злости и стыда. Девушка даже не слышит то, что говорят Пенелопа и Гермиона, ей не хочется это слышать, да и это унижение оглушает девушку, заставляя потеряться среди неприятных мыслей. — Все идет по плану, — самодовольно говорит Пенелопа, шагая с дочкой по корпусу.       Шерил обнимает сама себя за плечи, словно пытаясь скрыться от этого мира. Косо глянув на мать, она отвечает: — По какому плану? С каких пор ты что-то планируешь? Не смеши, пожалуйста. Не думаю, что Гермиона действительно так рада принять тебя. Уверена, что-то пойдет не так. — С каких пор ты такая пессимистка? — спрашивает недовольно старшая Блоссом, открывая перед собой дверь. — Я не пессимистка, — останавливаясь, говорит Шерил, — Я реалистка. А ты сумасшедшая.