Связанные долгом

«За что?» — безмолвно вопросил Девин у пасмурного неба. Небо предсказуемо не ответило. Толлбой глубоко вздохнул и привычным жестом скинул лук с плеча. Было поздно делать вид, что он не заметил темный силуэт китобоя, с удобством устроившегося на вентиляционной трубе между первым и вторым этажами жилого дома. А ведь все так хорошо шло. Никто не слег с чумной лихорадкой после той вылазки полторы недели назад. Не явились с иском хозяева китобойни, которую толлбои обнесли. И даже проверка, которой опасался Эшкрафт, не случилась. Карта чумных районов — составлена, Радшор — окончательно отделен от остального города и заблокирован, Оливер — разобрался с любовником своей сестры… Хорошо ему скулу тогда разбили, до сих пор синяк не сошел. Когда до китобоя остались считанные ярды, Девин невольно замедлил шаг. Хотя в середине дня вероятность наткнуться на праздно шатающегося горожанина была невелика, этот район еще оставался весьма населенным. К востоку отсюда находился промышленный квартал, дававший людям работу, деньги и хоть какой-то смысл жить. И меньше всего толлбой хотел быть случайно замеченным в компании еретика. Китобой, к сожалению, и не думал исчезать. Когда сержант поравнялся с ним, еретик пружинисто оттолкнулся от трубы, вставая на ноги. Девин прошел мимо, стараясь не обращать на него внимания. Но вскоре китобой обогнал его. Для человека, бежавшего по металлической вентиляции, он издавал поразительно мало шума. Затормозив на самом краю трубы, убийца обернулся к стражнику и изобразил кистями крест, на жестовом языке требуя остановиться. «Надо же, хватило мозгов не орать», — приятно удивился Девин. Он без охоты заторомозил, внимательно следя за еретиком. Тот продолжил «говорить» — пальцы так и порхали. «Мне нужна твоя помощь» — отрывисто, быстро, взбудоражено. «Чума», «место», «опасность», «сжечь». Он остановился на мгновение, подбирая слова. «Я не смогу». «Ты». Еще одна пауза. Короткий жест от себя вертикально поставленной ладонью на уровне фильтра противогаза. «Пожалуйста». Девин глубоко вдохнул отдающий железом и дымом воздух и врезал ребром кулака по покосившемуся переднему щитку, вложив в удар все свое неудовольствие. «Один раз я уже поверил в его благородство, — подумал он устало и раздраженно. — Второй раз? Нет. Паршивец и шагу не сделает без выгоды для себя». Но оставить без внимания слова китобоя он не мог. В конце концов, это был его прямой долг — избавлять город от угрозы чумы. Под мрачным взглядом толлбоя щиток, скрипнув, вновь покосился. Девин крепче сжал лук и коротко кивнул китобою. Следующий жест убийцы был интуитивно понятен и без знания жестового языка. «Следуй за мной». В этот раз еретик не издевался и старался всегда оставаться в поле его зрения. Он ловко прятался от людских взглядов, пару раз появлялся на крышах едва заметной черной тенью, но мог и не стараться так — все равно люди замечали только шумного толлбоя. За сержантом даже увязалась небольшая группа детишек. Беспризорники (или прогульщики) восторженно обсуждали «страшные когтистые лапы» и «злое лицо» верзилы, даже не думая приглушить звонкие голоса. Ребятня то шла сзади, пытаясь разглядеть сложный механизм на спине сержанта, то оббегала толлбоя, чтобы посмотреть на те самые когти вблизи. Девин пожалел, что припугнуть их нечем — а то еще сунутся прямо под ходули, бестолочи. Когда Торнтон уже был готов покрыть пацанву матом, чтобы не мешались, он заметил двух смотрителей, идущих навстречу. Едва завидев черную с золотом форму, дети прыснули в стороны, не хуже крыс разбегаясь по подворотням. Девин тоже посторонился, с центра улицы уходя чуть влево, чтобы пропустить служителей Аббатства. Те никак не отреагировали — только тот, что стоял ближе, проводил толлбоя взглядом. А может, стражнику и показалось. Золотые маски отлично скрывали истинные намерения хозяев. Они приближались к границе жилого квартала. Пока Девин даже не особо отклонился от запланированного маршрута патрулирования. Китобой вел его в сторону широкого, всегда загруженного проспекта Отто. Уже отсюда можно было различить разноголосый шум цехов и низкий гул рельсовой дороги. Конечно, сегодня Торнтон не должен был заходить в кварталы дальше семидесятого, да и толлбоев в промышленном не привечали: они отвлекали рабочих от дела, — но цеха, в каком-то смысле, были безопасным местом. Никаких случайных свидетелей. Бездна, а ведь это должен был быть обычный обход! Скучный, монотонный, правильный… Девин нашел взглядом китобоя, перепрыгнувшего с одной крыши на другую. Не ему говорить о правильности. Еретик обогнул дом, бесстрашно перемещаясь по краю крыши, и теперь шел вдоль проспекта. Люди спешили по своим делам, привычно огибая толлбоя по широкой дуге и постоянно оглядываясь, и на первый взгляд все было мирно. Девин невольно нахмурился, ощутив укол сомнения. Неужели китобой все-таки его обманул? Зачем? Чтобы увести из того квартала, не дать что-то увидеть? Кого-то обнаружить? Хотелось бы верить, что нет. Китобой остановился на слегка изогнутой металлической маркизе над входом в паб. Он дождался момента, когда никто не будет смотреть в его сторону, взял короткий разбег и с силой оттолкнулся от железной крыши, прямо в прыжке распадаясь на черную пыль. Девин не успел даже всерьез напрячься, а еретик уже оказался на заводских лесах по другую сторону улицы. Это было… почти красиво. И довольно пугающе — одним прыжком китобой преодолел не меньше сорока ярдов, а может, и больше. В одно мгновение. Практически незаметно. Девин поежился от неожиданного холодка, скользнувшего по загривку. С такими умениями только заказными убийствами и промышлять, действительно. Не догадываясь о реакции стражника, еретик обернулся и призывно махнул рукой, указывая на расположенный рядом переход через рельсы, достаточно крепкий для толлбойских лап. Следуя за китобоем, Торнтон углубился в промышленную зону, и буквально несколько ярдов спустя порадовался, что она, в отличие от остального города, расчерчена улицами относительно ровно. В этом квартале он был чуть ли не первый раз и ориентировался постольку-поскольку. С непривычки все цеха выглядели похоже — нависающие тусклые равнодушные громады, дымные и шумные. Зато китобой чувствовал себя как рыба в воде. Множество пристроек разной высоты, широких вентиляционных труб и коробов, технических лесов, подвесов и запасных лестниц… Он отлично разбирался в этой мешанине, почти не останавливаясь, чтобы просчитать дальнейший путь, и шел так же легко и свободно, как Девин — по вымощенной темно-серыми плитами дороге. Его проводник все больше забирал на запад, к реке. Это было понятно по чайкам, мелькавшим в небе все чаще, и по тяжелому кровавому душку китобоен, пронизывающему воздух. Да и сами цеха менялись — новые постройки отличались ярким, еще не почерневшим окончательно кирпичом стен. Несколько раз Девин замечал надписи, нарисованные светлой краской, и это само по себе было нехорошим знаком. Похожие надписи часто можно было увидеть в пораженных чумой кварталах. Он потерял китобоя из виду рядом с незаметным тупиком, образованным двумя стоящими рядом цехами. Девин не сдержал тихого ругательства и осмотрелся. Видневшуюся в самом конце тупика железную дверь, похоже, никогда не открывали. Она была едва заметна за завалившими ее досками и мусором. На земле мусора тоже было изрядно, целые кучи, наверняка принесенные сюда дождевыми потоками. Полусорванные объявления на стенах, размашистое «Чужой среди нас», нарисованное прямо поверх обрывков — короткая кирпичная аллейка ничем не отличалась от обычного проулка где-то в глубине западного Дануолла. То, что Девин при первом взгляде принял за мусор, зашевелилось. Стая крыс отхлынула от входа, обнажив полуобглоданные тела. Толлбой отвернулся, борясь с неконтролируемым приступом тошноты и стараясь не дышать глубоко. То, что он еще не уловил трупной вони, не означало, что ее не было. Рядом раздались гулкие шаги — китобой возник на широкой трубе, опоясывающей весь левый цех. Она располагалась высоко, почти на уровне щитков, и, оказавшись рядом со стражником, еретик присел на одно колено. — Какие знакомые виды, — пробормотал он отстраненно. — Теперь веришь мне? — Тебя что, тянет к таким местам? — сдавленно процедил Торнтон. Казалось ему или нет, но теперь он улавливал тихий хруст и шелест, отражавшиеся от стен тупика. — И нет… и да, в каком-то смысле, — уклончиво ответил китобой. — Приглядись внимательней. Девин неохотно послушался совета. Скорее всего, еретик говорил не о крысиной стае и не о трупах — не такой уж он маньяк и не такой уж альтруист. Торнтон окинул прищуренным взглядом мусор у дальней стены тупика, и хаотичное на первый взгляд нагромождение вдруг обрело смысл. Веером выставленные доски, порванная темная ткань, волной спускавшаяся на плоский жертвенник, очертания потухших светильников, расставленных вокруг на земле. Валяющиеся у подножия тела, тянущие руки к алтарю, и крысы, крысы, неисчислимое множество крыс. Девин медленно перевел взгляд на еретика. — Ты привел меня к вашему святилищу, — констатировал он немного напряженным тоном, до скрипа перчатки сжимая лук. Китобой пожал плечами. — Мастер называет Чужого «черноглазым ублюдком», так что я сомневаюсь, что кто-то из наших строит алтари. Нет, этот чей-то еще, — тут он отчетливо хохотнул. — Как минимум, я думаю, наш алтарь был бы чище. Этот как будто плакальщиков и крыс со всей округи притягивает. — Ты понимаешь, что я обязан сообщить об этом смотрителям? — толлбой вытащил первую стрелу из колчана. Китобой махнул рукой: — Как хочешь, — и добавил после небольшой паузы: — Но сам больше не приходи сюда. Девин пожал плечами — с удовольствием не приходил бы! — для устойчивости сделал осторожный шаг назад, скрежеща когтями по дороге, и наложил стрелу на тетиву. Первой он поджег останки у самого выхода в аллею — нельзя было выпустить крыс наружу, — и продолжал поддерживать пламя, стреляя каждый раз чуть дальше. Огонь осветил неширокий тупик. Стая металась, пищала, перебегала от одной стены к другой, безуспешно пытаясь найти лазейку. Ткань, украшавшая алтарь, оказалась фиолетовой, явно дорогой, с мелким блестящим узором. Торнтон, стараясь не задумываться, начал равнодушно подбирать формулировки для отчета. Здесь были тела и мужчин, и женщин — не меньше десятка, точнее сказать было уже невозможно, — и даже дети. Один, худой, в обносках, почти не тронутый жадными крысами, распластался у самого алтаря. Вскоре их всех поглотил огонь. Молчать и слушать сухой треск пламени и испаряющийся в нем панический писк стало невыносимо. Девин откашлялся и, не глядя на собеседника, спросил: — Почему их так много? — Понятия не имею, — признался китобой после краткого молчания. — Это первое святилище, которое я нашел сам. Мастер не упоминал ничего об этом. Торнтон хотел было спросить, о каком мастере тот говорит, но быстро догадался и сам. Какая ирония, если убийца сказал правду: опасный еретик, за которым охотятся смотрители, столь низкого мнения о собственном покровителе… Китобой неожиданно оттолкнулся ладонью от трубы, приподнявшись на полусогнутых, выглянул из-за массивной конструкции толлбоя, еще раз сказал на жестовом «спасибо» и разлетелся черными лоскутками, смешиваясь с дымом. — Эй ты, верзила! Ты чего творишь?! — в ярости окликнул Торнтона кто-то с земли. Девин на миг застыл, парализованный ужасом — в мыслях заметалось «заметили, сука, заметили!» — и медленно, осторожно развернулся, переступая на месте. Внизу стоял массивный мясник, даже не снявший заляпанный кровью кожаный фартук. — Какого хера?! — мясник ткнул в сторону аллеи, откуда валил столб густого белого дыма. Толлбой неслышно выдохнул, набрал полную грудь воздуха и въедливо заорал в ответ: — А вы этих плакальщиков что, в консервы добавляете?!

***

Капитан на отчет Девина отреагировал однозначно — прикрыл ладонью глаза, утомленно растирая пальцами левый висок. За пределами ангара шумел и выл ветер, обещая вскорости очередной шторм — уже летний, наверняка короткий, но бурный. — Ты нашел что? — тупо повторил Закари. Оливер нервно хмыкнул, скрещивая руки на груди: — Я даже не удивлен. Если какое-то дерьмо может случиться, то его обязательно обнаружишь ты. Он по привычке потянулся пятерней к волосам, но тут же одернул себя — все руки у него были заляпаны в чем-то черном. — Рано или поздно это должно было случиться, — сказал Эшкрафт, ни к кому не обращаясь, и повысил голос: — Я сообщу Аббатству о найденном еретическом святилище. Скорее всего, завтра часть вашего отряда будет сопровождать смотрителей. И бросил на Девина короткий утомленный взгляд. — Рекомендую начать повторять Запреты. Мало ли, — напоследок посоветовал капитан то ли в шутку, то ли всерьез, и ушел в сторону казарм, на ходу поднимая воротник кителя в жалкой попытке защититься от ветра. — Это все потому, что ты рыжий, — заявил вдруг Генри с сочувствием. Девин вскинул брови в ошарашенном возмущении. — Иди-ка ты нахер, а, — процедил он, так и не нашедшись с достойным ответом. — Надо запомнить, — задумчиво пробормотал Оливер. — Что-то не так? Это все потому, что ты рыжий. Нашел алтарь? Рыжий. Не дают? Ры- Он не сумел увернуться от подзатыльника, ойкнул и обиженно уставился на Торнтона, потирая затылок. Отряд вокруг сдавленно покатился со смеху. — Олли, но ты-то не рыжий, чего жалуешься? — подколол его Джефф, роясь в карманах. Девин хотел было от души подъебать напарника, но решил не будить лихо. Зато Закари, задумчиво потирая щетинистый подбородок, произнес: — А он уже которую неделю в казармах ночует, — и усмехнулся: — Храпишь так, что в соседней комнате слышно. И за что тебя женщины терпят? Оливер с наигранно недоумевающим видом развел руками. — Видимо, перестали терпеть, — вполголоса заметил Девин, бесцельно крутя в пальцах портсигар: спички он опять забыл. Джефф расщедрился и перекинул ему свой коробок, Торнтон легко поймал и наконец-то закурил. Рядом продолжался обмен избитыми остротами. Завтрашний день обещал быть тяжелым. Выпуская дым, сержант лениво думал, что стоит присоединиться к вечерней партии в карты. Проверить, так сказать, удачу. …Утром Девин покидал казармы со смешанным чувством. С одной стороны, старое моряцкое поверье обещало ему сегодня что-то хорошее: вчера он продул всухую. С другой — смотрители в черно-золотой форме, следовавшие за капитаном, теплых чувств не вызывали. Сержант нет-нет да ловил себя на мысли, что ожидает от них какой-то… подставы. Обвинения в еретических помыслах, например. Все-таки лучше быть добропорядочным гражданином где-нибудь подальше от Канцелярии. Капитан заложил руки за спину и ровно произнес, чуть качнув головой в сторону новоприбывших: — Старший смотритель Мерв и смотритель Уолтер, — представленные по очереди кивнули. Выглядели они абсолютно одинаково, золотые кривящиеся маски скрывали лица, и единственным отличием оставалось то, что второй на дюйм-полтора возвышался над первым. — Девин, покажешь им местоположение еретического святилища. Джефф — сопровождаешь, там могут появиться новые больные. «Зачем Джефф?» — недоуменно подумал Торнтон. Видимо, его замешательство было слишком явным, потому что старший смотритель пристально уставился на него, а капитан сдержанно кивнул: — Да, сегодня ты на своих двоих. Оливер сочувственно хлопнул сержанта по плечу. Хорошо хоть шторм закончился еще ночью, и городские улицы уже не тонули под реками дождевой воды. В то время как остальной отряд, получив привычные назначения на патруль, ушел в ангар облачаться в броню и перебираться на ходули, Девин остался стоять под внимательными взглядами парочки смотрителей, упорно сохраняя равнодушно-тупое выражение лица. Может, он ошибался. Зря искал во всем какой-то злой подвох. Может, не было у смотрителей никаких подозрений. Может, они не любили тех, кто выше их на несколько ярдов. Или им просто требовалось опросить его по какому-то своему протоколу. Только вот даже этот вариант сержанту не нравился — не говорить же про китобоя и его шило в заднице. «Он совсем ручной, что вы!» — неожиданно всплыло в памяти; Девин тогда работал в оружейной лавке, и ему сказали доставить заказ покупателю, но того не оказалось дома — только жена. Она приняла его в саду, где занималась с собакой. Сразу после этой фразы дрессируемый пес едва не прокусил ему кисть — спасли только толстые рабочие перчатки. Девин не сдержал негромкого смешка с оттенком ностальгии и тут же ощутил, как внимание к нему усилилось. Прирученность китобоя была где-то на уровне того пса. Чтобы отвлечься, Девин достал карту кварталов, развернул и попытался представить дальнейший их путь. До проспекта Отто добраться несложно, но дальше… Бездна, Торнтон мог припомнить только бар с железной маркизой над входом. И невообразимо опасный прыжок… Его тряхнуло. — Веди, Девин, — окликнул его Джефф, предусмотрительно остановившись в отдалении. Торнтон методично свернул карту и легким кивком предложил смотрителям следовать за ним. Толлбой ждал чего угодно, но не полного молчания. В отдалении тяжело топал Джефф, вокруг привычно шумел дневной Дануолл, и в этом шуме шаги смотрителей совершенно терялись. Девин пару раз даже оглядывался назад, поддаваясь иллюзорному ощущению, что служители Аббатства куда-то запропастились, но пересекался взглядами со старшим смотрителем и резко терял ко всему интерес. Уж лучше разглядывать размалеванные чумными метками стены. К его удаче, с дорогой проблем не возникло. Та самая маркиза нашлась быстро — под ней, кстати, скрывалась чуть вычурная вывеска с четверкой в названии, — а дальнейшее было делом техники. Даже не пришлось водить смотрителей кругами. Людей на улицах промышленного квартала все так же не наблюдалось. За заборами, отделяющими цеха друг от друга, можно было расслышать шум, иногда даже голоса рабочих, но с земли район выглядел довольно неприветливо, серо и угловато. В какой-то момент Девину показалось, что они вообще здесь одни — все звуки, даже пронзительные крики чаек, как-то ушли на второй план, приглушились, и только мерный тяжелый гул вентиляции и отдаленные шаги Джеффа разгоняли тишину. Стражник постарался не придавать этому значения — в конце концов, идти оставалось недалеко. На подходе к тупику с алтарем Торнтон ожидал сильного запаха гари и чуть слабее — мертвечины и тухлой крови, но его ожидания не оправдались. Запах был относительно слабым, ощущался только совсем рядом со входом в аллею. Единственное, что напоминало о вчерашней зачистке — стены, выпачканные черными разводами, которые перекрыли надписи о чуме и Чужом. Мельком глянув наверх, на приметную трубу, на которой тогда таился китобой, сержант неохотно отдал должное умениям ассасина — с земли его увидеть было бы сложно. Смотрители замерли за спиной, сохраняя неизменную дистанцию в пару ярдов. Краем глаза сержант заметил, что высокий, Уолтер, положил ладонь на пояс совсем рядом с рукоятью меча. — Здесь, — Девин на всякий случай еще и указал в сторону неширокого прохода, теряющегося между высокими цехами. Старший смотритель смерил толлбоя нечитаемым из-за маски взглядом, от которого хотелось поежиться, и отрывисто приказал: — Уолтер, проверь. Тот подчинился, с опаской заглянув внутрь аллеи. К ним подошел Джефф, намеренно отставший от остального отряда, и тоже осмотрел тупик — со своей высоты. — Живых плакальщиков не вижу, — сообщил он. — Хорошо ты тут все спалил, Девин, одни угли. — А крысы? — вспомнил толлбой. Собираясь в большие стаи, они совершенно переставали бояться людей и, по слухам, могли загрызть насмерть. Джефф отрицательно покачал головой. — Там действительно алтарь еретиков, старший смотритель. Что мне сделать? — подал голос Уолтер. Или он боялся своего напарника, или по жизни был немного… увальнем. — Оставайся здесь, я сделаю все сам, — несколько высокомерно сказал Мерв. Напоследок он бросил еще один пронизывающий взгляд в сторону Девина. Служитель Аббатства ступал осторожно — вся аллея была густо покрыта неровным слоем жирной сажи и пепла, взлетавших от каждого шага едва заметными облачками. Под сапогами смотрителя мерзко хрустели кости; в тишине звук казался неправильно громким. Непередаваемая вонь сгоревшей плоти стала сильнее. Уолтер стоял у входа, поглядывая то на толлбоев, то в сторону собрата, а потом, решившись, последовал за своим. Девин выдохнул. Прищурился. Плоский жертвенник почти закрывали силуэты смотрителей, но сам алтарь был гораздо выше человеческого роста, и сержант мог разглядеть лоскуты темной одноцветной ткани, накинутой на торчащие веером балки, прислоненные к стене. Острое чувство тревоги вспыхнуло неожиданно. Девин пожевал губу, пытаясь понять, в чем причина. Не губительное ли это влияние еретической магии, о котором рассказывают смотрители? Да не похоже, ему было абсолютно все равно, что случится с алтарем и со всем тем, что там могут найти. Но тревога уже поселилась в кишках, сжала разум, сосредоточила взгляд, и толлбой, тяжело выдохнув, быстрым шагом двинулся за служителями Аббатства, стараясь не обращать внимания на тяжелый запах и усилившийся костяной хруст. — Старший смотритель! — повысить голос оказалось неожиданно сложно, и окрик вышел хрипловатым. Смотритель не остановился, но повернул к нему голову. Блеснул острый золотой профиль. — Тут что-то… «…не так», хотел сказать он. Не успел. Высоко взметнулся пепел. Девин отшатнулся, автоматически закрывшись руками и уткнувшись лицом в плечо. Руки тут же резануло теплом. Мгновением спустя появилась боль. — Блядь! — несдержанный вскрик Джеффа за его спиной сопровождал громкий скрежет когтей по каменной дороге — инстинктивный шаг назад, насиловавший механизм. — Пиздец, Девин, нам просто пиздец… Он оборвал сам себя. Девин осторожно приоткрыл глаза и выглянул из-за все еще поднятых в защитном жесте рук. И попятился. Смотрителей просто располосовало на куски. Торнтон с ужасом осмотрел себя — темные мелкие брызги покрывали китель, штаны, его всего. Он попытался стряхнуть кровь с рукавов, но предплечья и левое плечо тут же отозвались всплеском боли, заставив его скривиться. Собственные движения казались какими-то замедленными. К гари и паленой плоти добавились запахи свежей крови и какого-то кислого дерьма; Девин развернулся и, изо всех сил сдерживая рвотные позывы, ринулся прочь из аллеи. — Сожги нахер этот алтарь, — сдавленно крикнул он Джеффу. Потом его все же вывернуло скудным завтраком — едва успел наклониться и не изгваздать себя еще сильнее. Утешительный взрыв и последовавший за этим треск огня успокоили, но не сильно. Девин утер рот, перетерпев новую болезненную пульсацию в районе локтя, и поморщился от стойкого гадкого привкуса на корне языка. — Ты как? Хоть тебя не зацепило? — убито спросил его Джефф, а секундой позже рядом с когтями ходуль шлепнулась фляжка. Девин в бессловесной благодарности поднял взгляд на сослуживца — тот махнул рукой — и подобрал ее. Внутри оказалась вода. — Не знаю, — честно признал Торнтон и прополоскал рот. Закрепив флягу на поясе, он тряхнул головой и добавил: — Но до базы дойду. Наверно. Он не мог избавиться от ощущения холодноватого студня в голове. Рукава кителя как-то подозрительно холодели. Дорога обратно пролегла отрывками. Девин словно отключался, пока тело механически продолжало двигаться вперед. Потом он резко приходил в себя, осознавал, но не мог вспомнить последние пять-десять минут — только какую-то затмевающую все черноту и сухую констатацию произошедшего: они вышли из промышленного квартала. Они пропустили повозку, груженную мешками. От него шарахнулся паренек-посыльный… Чем дальше они были от святилища, тем легче становилось выныривать из этого пугающего сумрака и тем меньше кололо в висках. На безопасную территорию толлбойской базы они вышли, все так же храня неуютное, гробовое молчание. Девин апатично размышлял. Что теперь делать? Сообщить капитану? Ждать неудобных вопросов? Он был явно не в том состоянии, чтобы придумать что-то толковое. Чужой бы побрал этого китобоя… Ангар со спусками был непривычно пуст: остальная часть их отряда еще не вернулась с дежурства. Когда Джефф сошел с ходуль и избавился от брони, колчана и лука, Торнтон молча вернул ему флягу, стараясь поменьше шевелить руками. Джефф сдержанно кивнул, перевел взгляд куда-то за спину Девину и заиграл желваками. Оборачиваясь, Торнтон догадывался, что увидит там капитана. — Какого… Что произошло? — Эшкрафт ощупал их обоих обеспокоенным взглядом. — Где смотрители? — Кто-то оставил у алтаря мины, — кратко ответил Девин, незаметно сжимая кулаки и вздрагивая от неожиданной боли. — Пружинные. Смотрители шли первыми. Я — за ними. — Их просто… в клочья, — нервно вставил Джефф, подбрасывая в руке фляжку. Капитан беззвучно выплюнул что-то, очень напоминающее «дерьмо». — Пусть с этим разбирается Аббатство, — бросил он. — Девин, возьми лишний эликсир, Соколов говорил, что они подстегивают естественную регенерацию. И новый китель, если собираешься перестать пугать окружающих. Сержант окинул скептическим взглядом ткань, рассеченную осколками то тут, то там, и согласно кивнул. На рукавах, похоже, прорезало насквозь. А могло ведь прорезать насквозь и его. Видимо, выглядел он и правда неважно, потому что снабженец — один из тех, армейских, — выдал требуемое без лишних вопросов, не пришлось даже говорить, что личный приказ Эшкрафта. Лестница на второй этаж оказалась неожиданно тяжелым препятствием. На мгновение утомленно оперевшись на перила, Торнтон зашипел от боли, прострелившей левое плечо аж до груди. В их с Оливером комнате ожидаемо никого не оказалось. Девин уронил новый китель и эликсир на кровать и рухнул в кресло. Надо было снять испорченную форму, осмотреть руки — явно было что-то не в порядке… Он слишком устал. Кто-то осторожно повернул ручку двери. Не Оливер, слишком рано для него и слишком… тихо. Бесшумно. В комнату проскользнул китобой в черном макинтоше. Девин от изумления потерял дар речи. Слова застряли в глотке, и он молча наблюдал за тем, как еретик так же аккуратно прикрыл дверь, обернулся к нему и застыл черной мрачной статуей. Несколько мгновений ассасин буравил его пустым взглядом, потом шумно фыркнул и коротким движением скинул кожаный капюшон. Он потянулся к креплениям противогаза на затылке, и это немного привело Торнтона в чувства. — Ты же не… — пробормотал он недоверчиво. Не станет же китобой… Он недооценил его; его глупость, или наглость, или безрассудство. Китобой снял противогаз. Прикрыл на секунду глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. За маской прятался бледный, черноволосый, гладко выбритый парень с правильным, скуластым лицом — не самые типичные для Дануолла черты. Полукровка, как минимум, скорее всего, морлиец. Длинные волосы были убраны на затылке в растрепавшийся пучок, открывая коротко выбритые виски. Экзотичная прическа, заметная. Даже слишком. Китобой открыл глаза и посмотрел на Девина с тщательно сдерживаемым гневом. — Мне казалось, я ясно выразился: не приходи туда, — яростно прошипел он. Без металлических ноток его голос звучал ново, чисто, почти что непривычно, но все еще узнаваемо. Толлбой поморщился: да, действительно, говорил, но кто ж знал, что этот ублюдок оставит подарочек для смотрителей? Он почти собрался с мыслями, чтобы ответить (как же ужасно медленно думается!), но китобой отмахнулся от него. — Нет, блядь, даже и не думай! Лучше молчи и дальше. Противогаз тяжело лег на пустой стол. Ассасин быстро расстегнул ремень нагрудного патронташа, отложил его на столешницу, взялся за поясные — все под оторопевшим взглядом стражника. Толстые перчатки легли рядом с подсумками. Еретик скинул с плеч макинтош, оставшись в темно-сером жилете и застиранной белой рубашке. Один из подсумков под бледными пальцами раскрылся, словно мягкий художественный пенал — Торнтон когда-то давно видел такой у Глории… — И почему я вообще удивлен, что ты опять проигнорировал мои слова? — еретик пробежался пальцами по содержимому пенала, вытащил и отложил несколько колб, латунный шприц, небольшой округлый футлярчик и еще пару вытянутых… Выругался: — Вот же… Бездна. У тебя какой болевой порог? Девин отупело молчал, не в силах переварить происходящее. Китобой формально признался в том, что мины — его рук дело. А теперь хозяйничал на его, Торнтона, территории, как будто у него было полное. На это. Право. — Молчание считается за согласие на отсутствие анестезии, — мрачно пошутил еретик, явно привычными, скатившимися в автоматизм действиями расстегивая и закатывая до локтя рукава рубашки. Сероватая от частых стирок ткань открыла вид на предплечья, покрытые татуировками, и стражник, потеряв нить размышлений, бессовестно прикипел к ним взглядом. Это было что-то далекое, из желаний буйной глупой молодости, через которые Девин, как ему казалось, уже прошел. Левая рука еретика была забита плотным темным узором от самой кисти. Правую что-то обвивало — светлее оттенком, причудливее. Китобой проследил его взгляд и насмешливо фыркнул. Он вытянул из-за голенища сапога небольшой нож — метательный, обоюдоострый, прямой, — и Девин впервые действительно напрягся. — Я лечить тебя пришел, а не убивать, идиот, — выразительно закатил глаза китобой. — Или форму на тебе порвать голыми руками в порыве страсти? — Да пошел ты, — все же ругнулся Девин уязвленно, но не смог скрыть невольного смущения. Он выпрямился, уложив руки на подлокотники кресла. Еретик, хоть и вел себя самоуверенно, все-таки предлагал помощь. Было бы глупо сказать ему «нет». Не очень-то успешно скрывая ухмылку, парень приблизился и торопливо и ловко разрезал-распилил рукава до самых плеч, не пощадив и испорченную рубашку. Кончиками пальцев проследив следы на плече, он покачал головой. — Попрощайся с одеждой, — и, не медля, срезал все пуговицы до середины груди. Крестом вспоров ткань, китобой аккуратно потянул лоскуты вверх, оголяя плечи и часть груди. Девин поморщился, когда приставшая к коже ткань, пропитавшаяся кровью, отклеилась, дернув свежей болью. Китобой, убирая нож обратно, негромко цокнул: — А ты ничего так без всей этой брони. Торнтон с недоверием сощурился: насмешка была настолько неуклюжей, что больше походила на странную попытку извинений — или даже на беспричинный, неуместный флирт. Китобой поспешно вернулся к столу и вскрыл две колбы. Из одной он щедро плеснул себе на ладони и растер; по комнате поплыл стойкий спиртовой запах. Еретик приладил к шприцу иглу, вынутую из того странного вытянутого футляра, и набрал из второй колбы перламутровой жидкости. Он обернулся к замершему на кресле стражнику, легко пощелкивая по шприцу, и неприятно улыбнулся. Мазнул еще влажным пальцем по плечу и без жалости ткнул иглой в мышцу. Девин дернулся, но промолчал — к тому же, как оказалось, сам укол был куда болезненней. — Это от заражения крови, — расщедрился на пояснение китобой. — Жаль, от тупости не лечит. И, не дожидаясь ответа, снова отошел к столу. Толлбой хотел было ответить ему в спину что-то колкое, но на ум как назло ничего, кроме еще одного «пошел ты», не шло, и эту колкость он проглотил. Еретик вернулся с корпией, намоченной чем-то резко пахнущим, и пинцетом. — Если тебе повезло, то осколков я не найду, — он улыбнулся как-то даже сочувствующе. — Про анестезию я не шутил. Постараюсь поаккуратней. Девин откинулся назад, на спинку, закрыл глаза и равнодушно дернул здоровым плечом, приготовившись терпеть. Еретик действовал умело и быстро. Девин чувствовал только прохладные влажные касания, от которых ссадины жгло и щипало, и иногда — короткие режущие вспышки боли. — О, осколок. А ты неплохо держишься, — с удивлением и долей одобрения отметил китобой, и где-то после этого Девин плавно и незаметно для самого себя потерял сознание. Он пришел в себя от того, что его аккуратно, почти вежливо похлопывали по щекам, оглушая резкими медицинскими запахами. Китобой склонился к нему, заглядывая в глаза, и, заметив что-то, его удовлетворившее, выпрямился. Рукава он уже раскатал, к сожалению, и виднелся лишь тонкий знак Чужого на тыльной стороне левой руки. — Если тебе интересно, у тебя определенно останется пара шрамов, — китобой легким движением пальцев очертил область где-то ниже левой ключицы, а потом слабым толчком пальцев заставил Девина перевернуть правую руку; у локтя нездорово, воспаленно багровел след с четырьмя стежками. — Вот здесь и здесь. Соизволишь встать — наложу повязки. Девин кивнул, стараясь сделать вид, что отрубиться во время обработки царапин — вполне в порядке вещей. Он встал с кресла, чуть пошатнулся, но бывший настороже китобой его подстраховал. Хватка у него была крепкая, но деликатная, не потревожившая свежие швы. Обрывки кителя упали на пол, распоротая рубашка повисла на поясе неровным подолом. И когда только еретик успел срезать остальные пуговицы? Вкупе с его неудачными шутками выглядело подозрительно. Словно догадавшись, о чем думает стражник, убийца, уже раскатывавший бинт, широко ухмыльнулся и окинул его, полуголого, долгим взглядом. — Сойдет за плату, — хмыкнул он, начав накладывать повязки. Девин устало вздохнул, приподнимая для чужого удобства располосованные руки. Бинтовал парень уверенно и споро, обрезая концы бинтов тем же плоским ножом. Только с плечом немного замешкался, не сразу решившись подойти к Торнтону совсем уж вплотную. — Бинты менять, надеюсь, умеешь, — пробормотал китобой, завязывая последний узел. — Швы я потом сниму, но если все опухнет и покраснеет, скажи своему капитану. Он для тебя лекаря хоть из-под земли достанет. Он отошел в сторону, отряхивая руки, и чуть заметно устало улыбнулся — не стражнику даже, а выполненной работе. В комнате повисла тишина, отдававшая неловкостью. Без одежды было холодновато, под чужим взглядом — еще и неуютно. Девин расправил плечи, перетерпев болезненную резь в ране, откашлялся, но все равно хрипло спросил: — Зачем ты это сделал? — Что именно? — уточнил еретик, скрещивая руки на груди. У него были темные, вечно прищуренные глаза непонятного цвета. Торнтон предполагал, что зеленого — тогда кто-то из родителей парня точно был родом из Морли. — Ты явно не скажешь, зачем раскидал у алтаря мины, — едко хмыкнул толлбой. Китобой качнул головой: — А что, это не очевидно? — он усмехнулся. Девин раздраженно тронул край повязки на предплечье. — Почему помог, — упрямо продолжил давить он, не обращая внимания на попытки заговорить его. В кое-чье благородство или, тем более, совесть он больше не верил. Еретик невыразительно протянул: — А, ты об этом. Сядь, не напрягайся, — и отвернулся к столу (Девин, конечно же, его не послушался). Мелькнула загнутая крючком игла, вымазанная в буроватой крови. Тон у убийцы, приводящего в порядок свои лекарские приспособления, стал отстраненным, почти бесстрастным. — Общаться с нами, с китобоями, опасно, кем бы ты ни был. Смотрители не слишком любят, сам знаешь. Но все равно есть люди, которые… пренебрегают опасностью. Специально или по незнанию. Обменивают информацию на что-то равноценное. Наши контакты… информаторы. В ответ мы — некоторые из нас, если честно — берем на себя часть ответственности, потому что именно из-за общения с нами информаторы находятся в постоянной опасности. И, в отличие от китобоев, сбежать им гораздо сложнее. Он убрал все в пенал и свернул его, взял со стола макинтош. Накинул. Оправил. Начал закреплять ремни с подсумками. — Не важно, почему ты полез туда, куда полез, — закончил китобой не терпящим возражений тоном, избегая при этом смотреть стражнику в глаза, — это в любом случае частично моя вина. Это был… неожиданный взгляд на ситуацию. Неожиданно рассудительный для такого трепла. Девин слабо усмехнулся, но не стал озвучивать собственные мысли, вместо этого избавляясь от обрезков рубашки, все еще свисавших с пояса, и размышляя, куда дел запасную. Когда китобой взял в руки противогаз, мужчина вспомнил кое-что важное. — А зовут-то тебя как? — еретик вскинул голову и кривовато ухмыльнулся. — Мое имя ты уже знаешь, судя по всему. — Ты все равно видел мое лицо, так что… Отмалчиваться толку нет. Честер, — и китобой спрятался за безэмоциональным противогазом. — Девин Торнтон. Будем знакомы, — ехидно бросил стражник. И, не задумываясь, добавил: — Не попадись там, Честер. Китобой застыл на несколько секунд, заметно сбитый с толку пожеланием, но все же кивнул и ушел — так же тихо, как появился. О том, что здесь кто-то был, говорили только валявшиеся на полу обрывки одежды и слабый спиртовой запах, витавший в воздухе.