Связанные долгом

Девин покинул казарму со смутным, ускоряющим шаг нетерпением. Набитая книгами сумка тяжело била по бедру на каждом шаге. Шедший с самого утра легкий дождь недавно утих, и влажноватая свежесть все еще витала в воздухе. Ноги сами вели толлбоя в сторону китобойской квартиры-лечебницы. Все началось с очередной книги, оставленной у него под подушкой (и в этот раз Честер ничтоже сумняшеся подсунул ему «Дочь Тивии»). Девин заметил вишнево-красный переплет сразу же, но подождал, пока останется в комнате в полном одиночестве. Как оказалось, не зря: меж страниц книги была припрятана не только маленькая записка, но и ключ. В записке неровным спешащим почерком было написано короткое: «Библиотека. Сегодня. Приходи ко мне к двум пополудни. Ч». Записку Девин сжег в пепельнице, как и предыдущую, книгу поставил в изрядно опустевший шкаф, а неизвестный ключ, гадая, убрал в подсумок. Все это было так таинственно — но по-хорошему таинственно, стоило признать. Толлбойская казарма понемногу пустела. Весь отряд Торнтона — Оливер, Закари, Джереми, Генри, да даже Джефф — уже разбежался. Еще бы им не разбежаться: что делать в казарме за десять часов до начала Фуги, когда последнее в этом году дежурство успешно и без происшествий закончено? К тому же, Эшкрафт после отчета раздал всем «премиальные» увесистые кошели, сказав, что это поощрение от императрицы за хорошую службу. Оливер так сразу, как их увидел, расплылся в мечтательной улыбке и чуть ли не глаза закатывал. Интересно, придумал, как завлечь очередную свою пассию, или предвкушал хорошую пьянку со своими друзьями из стражи? Даже работая в полувоенном отряде, он все равно как-то умудрялся поддерживать с ними контакт и сыпать слухами. И как у него получается везде успевать?.. Нет, близость Фуги все-таки здорово расхолаживала. Торнтон встряхнулся, заставляя себя сосредоточиться. Записка Честера. Библиотека. Ринны. Что бы ни произошло тогда, три недели назад, он, скорее всего, давно опоздал. Привычно кольнуло виной — опоздал, да, как всегда, но Девин попытался не зацикливаться на этом. Он не мог предугадать и, тем более, избежать ранения. Не мог чудом вылечиться за пару дней, не мог взять и вытащить себя из трясины апатии, не мог просто так влезть на опечатанную смотрителями территорию. Возможно, он преувеличивает. Как всегда видит все в черном свете, и на самом деле все в порядке. Наверняка. Если Риннов просто уволили, пусть даже и ни за что — что ж, он точно найдет этому доказательства. По лестнице, ведущей в лечебницу, стражник взлетел, не заметив пройденных этажей. Сквозь неширокие окна пробивался яркий послеполуденный свет, и в слепяще белых полосах танцевали мелкие пылинки. Девин остановился перед темной некрашеной дверью, несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы не выглядеть запыхавшимся, и аккуратно постучал. С той стороны не донеслось ни звука. Нахмурившись, стражник постучал громче. Он ничего не перепутал и даже вроде бы не слишком опоздал. Книга появилась после дежурства, так что «сегодня» значило именно сегодня. Посомневавшись, Девин надавил на ручку. Закрыто. Осознание, пока неоформленное и неясное, забрезжило на краю сознания. Толлбой медленно вытащил из подсумка ключ, вставил в замочную скважину и, все еще до конца не веря, попытался провернуть. Ключ подошел с первого раза. Девин шагнул в лечебницу и на автомате захлопнул за собой дверь. Привалился к ней спиной, пытаясь уложить это в голове. Честер что, действительно дал ему ключ от своей квартиры? Зачем? Сейчас было явно не подходящее время для вопросов без ответа. Уронив тяжеленную сумку прямо на пол, Девин прислушался. Подозрительно тихо, будто никого действительно нет дома. Все еще терзаясь сомнениями, толлбой обошел всю квартиру: заглянул на кухню, в комнатку за ширмой, даже, помявшись, приоткрыл дверь в ванную, — но Честера не нашел. Почесывая затылок, Торнтон вернулся в спальню — и наконец-то заметил лежащий на удивительно прибранном столе темно-синий сверток, обмотанный бечевкой. Сверху заманчиво белел сложенный пополам лист. Девин взял его и развернул. «Если ты это читаешь, значит, догадался, зачем был ключ», — три раза зачеркнуто, едва читаемо. «Ладно, глупая шутка. Особые дела вынудили меня уйти пораньше. Куртка — твоя, считай подарком на Фугу. Если хочешь, на кухне есть немного рагу. К трем обещал подъехать Дейв, такой чернявый увалень на повозке — скажи ему, что ты от меня, и он отвезет тебя поближе к библиотеке. Жди на Коллард-авеню, 15, в комнате №10 — ее всегда придерживают для меня. Я найду тебя сразу же, как только освобожусь. Не забудь закрыть за собой дверь, когда будешь уходить. На замок!» Написано было небрежно, с кучей чернильных пятен — Честер, видимо, действительно очень торопился. Из любопытства толлбой распутал узел бечевки и развернул плотную бумагу. Внутри оказалась аккуратно сложенная кожаная куртка приятного темно-коричневого, почти кофейного цвета. Резковатый запах выделанной кожи задразнил обоняние. Торнтон покрутил подарок в руках: атласно гладкий темный подклад, ремешки на кистях и внизу куртки, которые позволяли затянуть ее поуже или наоборот, оставить свободной, нашитые снаружи карманы — и два внутренних, надо же, — воротник, который при желании неплохо мог бы защитить от дождя или ветра… Похоже, куртка была сделана на заказ. Девин фыркнул, неохотно откладывая ее обратно, и потер заалевшую скулу. С чего бы Честеру так необдуманно разбрасываться монетами, заказывая… Нет, он наверняка что-то понял не так. Этому есть какое-то простое, рациональное объяснение, которое он пока не видит. О котором не знает. Пальцы сами тянулись потереть гладкую прохладную кожу. Поддавшись порыву на несколько мгновений, Девин все же начал расстегивать потрепанный сержантский китель. Из карманов он выложил на стол отделанную костью зажигалку, потертый портсигар, выторгованное разрешение и аккуратно замотанную в пергаментную бумагу колоду. Хотя Глория ясно попросила сжечь необычные карты, Девин… не смог. Когда выдался свободный вечер без напарника под боком, он внимательно изучил колоду — и снова поразился мастерству неизвестного художника. Семьдесят восемь уникальных изображений, аккуратно и вдумчиво выполненных. По большей части они логично (но не всегда понятно) обыгрывали масть: чаши, мечи, жезлы и пентакли, напоминавшие круглые монеты с выгравированной пятиконечной звездой. Особых карт оказалось двадцать две, от Шута до Мира. Найдя карту Чужого, Торнтон несколько секунд разглядывал тяжело изогнувшего хвост левиафана. В соседней комнате что-то грохнулось, и мужчина вздрогнул, выпустив из пальцев карту. Та спланировала на постель, и под иначе упавшим светом Девин, похолодев, заметил за левиафаном воздевший руки человеческий силуэт, едва заметно складывающийся из облаков. В общем, художник был и правда хорош. Уничтожать результаты его труда казалось кощунством. Несколько раз, все так же стараясь остаться никем не замеченным, Девин тасовал колоду, пытаясь уловить, о каких таких ощущениях говорила Глория. Он твердо сказал себе, что если ощутит хоть проблеск еретической магии, то сожжет все до единой без промедления. Но карты были всего лишь картами — прохладными, глянцево гладкими и успокаивающе скользящими меж ладоней. Торнтон глубоко вздохнул. Колоду хотелось снова перебрать: странным образом монотонное и не имеющее цели занятие удивительно хорошо очищало голову. С размером куртки Честер, конечно же, угадал. Торнтон поправил кобуру с пистолетом на ребрах, застегнул ремни на одно деление туже, убрал свои вещи во внутренние карманы — легло идеально, стоило признать, — и наведался на кухню. Отказываться от еды, тем более приготовленной Честером… Нет, Девин был не настолько глуп. Когда стражник спустился вниз — не забыв взять полную книг сумку и закрыть за собой дверь, — повозка уже стояла недалеко от выхода. Дейв, действительно черноволосый и с заметным шрамом на открытом взгляду предплечье, глянул на Торнтона равнодушно, но после хладнокровно брошенного «я от Честера» встрепенулся и махнул в сторону повозки. Ехать в окружении тюков свежего сена оказалось… специфичным опытом. Довольно колючим, пока Девин не догадался поднять воротник. Зато удалось подремать, свернувшись вокруг угловатой сумки — Дейв оказался неболтливым возничим. Стражника высадили где-то за квартал до библиотеки. Чуток рассеянно поблагодарив лекарского знакомого (или должника?), Девин перекинул сумку через плечо и решил сделать небольшую петлю — пройти мимо библиотеки. В этот раз он шел с другой стороны улицы, чтобы точно не привлечь внимание. Но эта предосторожность оказалась излишней: на улицах — впервые за эти месяцы, наверное — было многолюдно. Девин невольно обращал внимание на то, что многие улыбались. Кто-то протягивал между домами лески с яркими бумажными флажками, кто-то украшал небольшие балконы лентами и цветами. Многие несли целые охапки свежесрезанных цветов и трав: поверье гласило, что свежие цветы на Фугу несли удачу на весь следующий год. Смотрители считали это суеверие не слишком еретическим, чтобы запрещать, но и не одобряли. Но библиотека оставалась тиха и безразлична к царившей на улицах атмосфере. На резном дереве закрытых дверей укоряюще темнела чумная метка. Здание даже издалека казалось покинутым. Девин незаметно вздохнул и направился дальше, в сторону Коллард-авеню. Он припоминал, что это была небольшая улочка в глубине квартала, среди особняков натурфилософов. Что там мог потерять Честер? Пятнадцатый дом стражник нашел быстро. Тот оказался… необычным. Трехэтажный, как и многие особняки по соседству, он красовался темно-золотой металлической маркизой над главным входом и изящно нарисованной вывеской. Каллиграфически округлым шрифтом с легкими завитушками было выведено короткое «Эмпирей». Окна первого этажа были занавешены плотными темно-синими шторами. «Надеюсь, комната здесь не стоит целое состояние», — подумал Девин, тяня на себя тяжелую, бесшумно поддавшуюся дверь. За ней оказалась вторая, со стеклянными искристыми вставками, и Торнтон наконец-то попал в холл, отделанный в неожиданно светлых оттенках. Белые узорчатые стены, едва прикрытые нежно окрашенными драпировками, светлый паркет, золотой тяжелый канделябр над стойкой. Подходя ближе к приветливо улыбнувшейся стражнику работнице в белой полумаске, Девин заметил по правую руку широкий дверной проем; в распахнутых дверях виднелся кусочек большой многоуровневой гостиной или даже ресторана — с книжными шкафами у стен, декоративными колоннами, множеством круглых невысоких столиков, за которыми сидели люди. Подозрительно… легко одетые люди. — Приветствую в Эмпирее. Что я могу для вас сделать? — девушка за стойкой сверкнула удивительно красивыми синими глазами, улыбаясь все так же приятно. Девин чуть облокотился на деревянную стойку, мысленно выдохнул и ответил ей на улыбку. — Я хотел бы снять комнату, — произнес он, стараясь звучать ненапряженно. Девушка опустила взгляд в свои записи. — Конечно. Желаете определенную? — Десятую, — легко ответил Девин, снова покосившись в сторону дверей. Ему показалось, что там промелькнуло что-то неприличное, но нет — всего лишь обслуга в бело-золотистых свободных туниках. — К сожалению, десятая комната занята, — тон девушки остался таким же вежливым. «Ну, посмотрим, открывает ли твое имя все двери», — подумал Торнтон и взглянул на работницу исподлобья. — Странно, Честер сказал, что с десятой проблем не будет. — А, так ты от Честера, — в глубоких синих глазах мелькнул неподдельных интерес. — Так бы сразу и сказал. Девушка углубилась в свою стойку, покопалась там и положила перед толлбоем ключ с большой металлической цифрой 10. — А оплата? — невольно растерялся Девин. Девушка расплылась в улыбке. — Честеру — за счет заведения, — она подмигнула. — Комната на третьем этаже, лестница вот здесь. Работница указала на двустворчатые двери слева от стойки. Все еще немного изумленный, стражник учтиво поблагодарил ее и двинулся по направлению к дверям. Все это время он чувствовал любопытный взгляд на своем затылке. Послышалось ему или нет, но когда дверь за ним почти закрылась, раздался отдающий легкой завистью вздох: «И где он таких находит?». Остальное здание было выдержано в тех же тонах — светлое медовое дерево и полупрозрачные драпировки. Девин легко нашел нужную комнату, открыл дверь и… Несколько даже растерялся. Десятая оказалась отделана в серовато-стальных оттенках. Меблировка была довольно стандартной для гостиницы: двуспальная кровать с металлическим, обмотанным черными лентами изголовьем и банкеткой у изножья, какой-то комод черного дерева, большое напольное зеркало в углу. Двустворчатые двери выходили на небольшой балкончик. Девин закрыл за собой дверь, опустил сумку рядом с кроватью и задумчиво осмотрелся. Его не покидало смутное ощущение, что Эмпирей — нихуя не гостиница, но подтверждения этому он найти не мог. Вздохнув, толлбой уселся на мягкую банкетку и вытянул из сумки лежавшую сверху книгу. Через пару минут в дверь постучались и, не дожидаясь ответа, открыли. Девин поднял взгляд от страницы — и натолкнулся на полураздетую смуглую девушку с забранными в высокую прическу каштановыми волосами. — Честер, не мог бы ты… Ой, — она заметила Торнтона и улыбнулась ему немного растерянно, запахивая плотнее длинную рубашку. — А где Честер? — Сам его жду, — не удержался от шпильки стражник. Девушка скомкано извинилась и побыстрее захлопнула дверь. Девин покачал головой, возвращаясь к чтению. Когда через пару минут стук повторился — другой по ритму, больше напоминающий перебор ноготков — стражник был к этому готов, и вошедшую поприветствовал вопросительно приподнятой бровью. — Хм, я думала, Честер уже здесь, — рыжеватая, явно крашеная девушка окинула комнату разочарованным взглядом, а Девин очень постарался скрыть смущение и шок: на девушке из одежды были только короткие черные панталоны и кожаный корсет, вовсе не скрывающий пышную грудь. — Ладно, думаю, мы услышим его, когда он все же появится. Девушка подмигнула ему и скрылась за дверью. Девин справился с ошеломлением и все же закрылся изнутри, оставив ключ в замочной скважине. Еще подглядываний ему не хватало. Стук и дергание ручки стражник слышал еще несколько раз, но не обращал на это внимания. Заскучав, он заглянул в ящики комода — и уже без особого удивления обнаружил там соединенные цепочкой наручи, мотки обработанных пеньковых веревок, пару плетей и несколько разноцветных широких свечей. Все-таки он был прав в своих подозрениях! К счастью, Честер не застал его за задумчивым разглядыванием содержимого комода. Когда китобой в черном макинтоше открыл балконные двери, Девин все так же читал, устроившись на банкетке — к постели прикасаться теперь было как-то брезгливо. — Тебя искали несколько куртизанок, — уведомил китобоя Торнтон, пока тот возился с противогазом. Честер вздохнул: — Стоило догадаться. Он выглядел неважно: устало, встрепано, как-то странно напряженно. Кинув маску и плотные перчатки на комод, лекарь стянул с волос ленту и попытался пальцами расчесать их. Девин невольно поинтересовался, откладывая книгу: — Тяжелый день? — Вроде того, — неопределенно отозвался Честер, морщась — не мог расчесать колтун. — День перед Фугой и сама Фуга иногда выдаются… насыщенными. — Работаете без выходных? — не удержался от сомнительной шутки стражник. Честер дернул плечом. — Чаще всего нет. Как минимум, еще никто не предложил мастеру достаточно, чтобы выкупить эту дату. Я больше как лекарь говорю, — он убрал волосы в хвост и завязал ленту. — Постоянно встреваю в какое-то дерьмо. Он скользнул взглядом по постели и пробормотал едва различимо: — Даже не знаю, что я хочу больше — нормально потрахаться или выспаться, — конец фразы потонул в зевке. Честер потянулся, зевая еще шире. — Я проходил мимо библиотеки. На первый взгляд кажется заброшенной. — Мне тоже так показалось, — согласился Торнтон. Он бросил быстрый взгляд на свесившуюся с комода крагу, но темных пятен крови на ней не заметил. Что бы за особые дела Честера ни отвлекли, в них явно не входило устранение людей, и это… радовало. Еретик подошел ближе и уселся прямо на пол, поджимая колени к груди. — Пару минут, — опять зевнул он, опуская голову на банкетку. Свет из открытых балконных дверей красиво падал на острую скулу — и делал синяки под глазами еще заметней. — Надо подумать, как забраться внутрь… Через главный вход точно не стоит. Может, там есть чердак? Крыша вроде двускатная… — У меня есть вариант попроще, — посмеиваясь, произнес Девин. Честер вопросительно замычал, не открывая глаз, и мужчина покачал головой. — Нет, так будет не интересно. Просто… следуй за мной. Незаметно. — Только не главный вход, — едва слышно пробубнил китобой, чуть хмурясь. Толлбой вновь взялся за ничуть не увлекшую его книгу о природе Серконоса. Он был не против немного подождать — в конце концов, незаметно выбраться из библиотеки во время Фуги будет даже проще. Скользя взглядом по строчкам и не слишком вникая в смысл написанного, Девин то и дело поглядывал на сидевшего рядом еретика. Морщинка меж бровей понемногу разгладилась, выражение лица стало отсутствующим, тонкогубый рот забавно распахнулся — кажется, Честер действительно задремал даже в такой откровенно неудобной позе. При мысли, как у него по пробуждении будет ломить шею, Торнтон невольно поморщился. Заложив страницу пальцем, он с сомнением окинул китобоя взглядом. Он мог бы перенести его на постель. И дать ему поспать нормально хотя бы час. Но… не слишком ли это? Чужой знает, как может отреагировать убийца, когда его попробуют тронуть во сне — может ведь и шею свернуть, не просыпаясь. Да и они как-то обошли стороной разговор о том, что для Честера приемлемо. Как лекарь он был достаточно тактичен, но та же Рафа касалась его часто и без стеснения, и вроде бы он реагировал нормально, но… Девин же не Рафа. Толлбой взвешивал все за и против еще с минуту перед тем, как бесшумно вздохнуть, отложить книгу и аккуратно переместиться ближе к китобою. Торнтон чуть потряс его за плечо, но тот только всхрапнул и забормотал что-то неразборчиво-жалобное. Примерившись, Девин осторожно подхватил лекаря под спину и колени и, приложив усилие, плавно поднял. Разом заныли от напряжения руки и спина, все-таки китобой нес на себе весь свой арсенал. Мужчина думал, что хоть это разбудит Честера, но нет — тот ткнулся ему виском в плечо и все. Так же осторожно уложить его на постель оказалось задачей ничуть не проще, но стражник как-то справился, хоть ему и самому пришлось почти что с ногами забраться на покрывало. «Теперь у него разболится что-нибудь другое», — издевательски-оптимистично подумал он, отряхивая руки и разглядывая лежавшего поперек кровати Честера, свесившего с края ноги в пыльных сапогах. Они были еще не настолько хорошими друзьями, чтобы еще и раздевать его. И Девин, если честно, подумывал, что за это ему точно свернут шею. Стражник, взопрев, избавился от куртки и вернулся к книге. Когда в комнате стало слишком сумрачно для чтения (не зажигать же свет со спящим рядом китобоем), он выбрался на балкон. Небо привычно заволокло светло-серыми тучами, и город вечерне шумел — далекий гул голосов, электрический треск близко расположенной ветки монорельсов, свист и карканье птиц, подвывавший на чердаке ветер. Торнтон облокотился на изящные кованые перила, нагретые солнцем, и подставил лицо теплым порывам, пахнущим пополам морем и дымом. Он стоял так несколько долгих мгновений, лениво раздумывая, не закурить ли — но идти в комнату за сигаретами и зажигалкой было так ужасно лень… Сбоку раздался женский смешок. Девин приоткрыл один глаз — и заметил на соседнем балконе женщину, одетую, кажется, в один только шелковый халат. Та подожгла вставленную в мундштук тонкую сигариллу и затянулась, поглядывая на стражника насмешливо. Ее, похоже, совсем не беспокоило случайное внимание, несмотря на тонкую, почти просвечивающую ткань. — Кто-то кого-то совсем заездил, а, — рассмеялась она хрипловато, заговорщицки. Девин фыркнул, не став озвучивать чистосердечное: «Ага, только это была работа, а не я». Из комнаты раздался протяжный Честеров зевок, больше напоминавший томный приглушенный стон. Девин вздрогнул. Куртизанка прищурилась так пронзительно-понимающе, что стражник, краснея, тактически отступил обратно в комнату, захлопывая за собой балконные двери. Честер, раскинувший руки на постели и как-то задумчиво трогающий покрывало, пробормотал: — Судя по тому, что я лежу, я проспал дольше, чем пять минут. Девин неопределенно хмыкнул. Взгляд зацепился за видневшуюся в расстегнутом вороте светлую шею и намек на ключицы, и сейчас толлбой старательно не давал себе думать о том, как эстетически приятен был вид. — Тогда, — Честер прикрыл глаза и медленно потянулся всем телом, издав тот же мягкий довольный выдох, так смутивший Торнтона несколькими секундами ранее, — ты подождешь еще минут десять? Я спущусь к Синеглазке, узнаю, нет ли чего срочного. Или, если хочешь, пошли со мной… — Синеглазке? — нахмурился Девин. — Ага, вроде она сегодня должна дежурить на входе, — китобой медленно сел, вжимая пальцы в висок. — Ох, я пожалею об этом ночью. Ну так что? — Подожду, пожалуй, — Девин не удержался и вытащил из куртки колоду. Вытряхнув ее из пергаментного конверта, он без спешки начал тасовать ее. Честер несколько мгновений смотрел на танцующие в его пальцах карты, а потом вяло кивнул, избавился от макинтоша и расстегнул жилет. На самую чуточку вопросительный взгляд он пробормотал, едва заметно розовея: — Должен же я выглядеть как хорошо расслабившийся человек! — Почему первое, что думают твои знакомые, увидев меня — что мы с тобой спим? — поинтересовался Торнтон под тихий шелест карт. «Почему ты сам поддерживаешь этот обман?» — подумал он вслед за этим, но не стал озвучивать. Честер неопределенно дернул плечом, замерев перед выходом. — Потому что это единственная причина для таких, как ты, общаться с таким, как я? Дверь за ним давно закрылась, а Девин все еще размышлял о словах китобоя, лаская карты. С одной стороны, у Честера сложилась определенная репутация (Торнтон заиграл желваками, вспомнив разговор с Оливером, но с ритма не сбился), и китобой почему-то продолжал подпитывать ее слухами. Хотя явно… мужчина подумал еще и поправил сам себя: хотя, кажется, на самом деле Честер не такой. Какой прок ему выставлять себя хуже, чем он есть? С другой… про Мертвых Угрей действительно ходили разнообразные сплетни. По большей части нехорошие: необъяснимая садистичная жестокость как к врагам, так и к членам собственной банды, повсеместное пристрастие к алкоголю, опиуму и запрещенным составам, поощрение перверсий, устраиваемые время от времени оргии… И встреченная в пабе скупщика компания вовсе не создавала впечатления, что эти сплетни безосновательны. Угри всегда были беспорядочным, неконтролируемым клубком хищных миног и подчинялись Лиззи Страйд только потому, что та была еще хуже. Еще безжалостней, еще хитрей и совсем, в край ебанутей. Была ли эта сила привычки, попытка не выделяться и сохранить старый авторитет или что-то, изначально присущее самому Честеру? Девин прекратил тасовать карты и с абсолютно пустой головой снял верхнюю с колоды. На него, покровительственно раскинув руки поверх тяжелого темного кита, смотрел эфемерный образ Чужого. «А ведь мы в борделе, хоть и каком-то странном, — подумал стражник отстраненно, убирая карту обратно; раньше она вызывала какие-то эмоции, но сейчас — нет, — и куртизанки неоднократно намекали, что Честер сюда приходит не прятаться и не отсыпаться…» Девин окинул взглядом комнату. Ему не составило труда вообразить Честера здесь с… кем-то — неоформленной тенью, обнимавшей его, срывавшей поцелуи, заставляющей китобоя шумно вздыхать и задушенно ахать. Мелькнула мысль о содержимом комода — и Честер оказался на постели, на коленях, в одних брюках; татуированные ладони сжимают кованое, очень удобное для таких игр изголовье, голова опущена, четче очерчены позвонки под светлой кожей, поза дышит покорностью и готовностью, но под прикрытием длинных волос Честер ухмыляется, даже когда краснеющий рубец вспухает на правой лопатке… Фантазия была настолько яркой, что Девину потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. «Нет, — мысленно отрезал он, заворачивая колоду в пергамент, — сомневаюсь, что это входит в его интересы. Хоть он и из Угрей. Он может быть сколько угодно… открытым и… и распущенным, но такие вещи — не для всех. Не для него уж точно». Чтобы свободолюбивый, своевольный Честер, при первом недовольстве сбежавший от Страйд и препирающийся с Рафой, которой должен подчиняться — и согласился на такое? Да скорее Чужой во плоти сойдет на улицы Дануолла. Лекарь вскоре вернулся, заметно повеселевший и беззаботный. Он болтал о своем: о новых слухах, которыми одарила его Синеглазка, о смешной истории, произошедшей с какой-то Фабианой, о новичке и сущем обаяшке Теренсе, — и то и дело тормошил Девина, пытаясь вовлечь его в диалог, но стражник отвечал односложно, думая о своем. В итоге Честер вздохнул, сунул ему ключ с десяткой в руки и сказал: — Закрой дверь и верни ключ Синеглазке. Иди в библиотеку, я буду сразу за тобой. Вещи не забудь, — он качнул головой в сторону сумки. — Сделаем это быстро, и никто ничего не заметит. Темно-зеленые глаза смотрели на него внимательно — и самую чуточку обеспокоенно. Девин коротко кивнул. Когда он накинул куртку на плечи и обернулся за сумкой, в комнате никого уже не было. Синеглазка даже и не посмотрела на него, когда толлбой молча положил ключ на стойку. Она уткнулась в большую тетрадь и выглядела очень, очень занятой. Девин не поверил, но тактичность оценил. Несмотря на поздний вечер, людей на улице меньше не стало. Горожане стекались к Канцелярии в надежде занять места получше: именно там смотрители устраивали ежегодную церемонию, отмечавшую начало Фуги, и именно там, ровно через двадцать четыре часа, празднество должно было закончиться. Торнтон, прижимая к себе тяжелую сумку, поскорее перебрался вглубь квартала, на более узкие и не столь запруженные улочки. Это было безопасней и спокойней. В первые часы праздника Фуги люди были совершенно непредсказуемы. В этот раз Девин подошел к библиотеке с противоположной стороны. О том, что существует черный вход, знали всего пара человек — он, Ринны и, может, те смотрители, которые теснее всего контактировали с библиотекарями. Забрести сюда можно было только случайно: ход был тупиковым и узким от близости соседнего дома и заканчивался густыми зарослями какого-то сорного кустарника. Металлическая дверь без ручки и с закрытой нашлепкой замочной скважиной почти сливалась с каменной облицовкой. Девин внимательно осматривал края двери — не опечатана ли она и не будет ли заметно, что ее открывали, — когда ощутил словно бы слабое касание сырого морского ветра со спины. Толлбой обернулся — и почти без удивления встретился взглядом с китобоем. Честер стянул противогаз и тихонько присвистнул: — Я бы не заметил сверху, — он подошел ближе и протиснулся к двери, не обращая внимания на Торнтона. Пальцами в плотных перчатках поддел и отвел в сторону нашлепку на замке. — Хм. Выглядит не очень хорошо. Надеюсь, я смогу его вскрыть… Девин молча покачал головой и шагнул в сторону. Найдя стык между ближайшими облицовочными плитами, он присел на корточки и начал разгребать нанесенную дождями землю у основания, пока пальцы не нащупали металлическую коробочку, плотно зажатую между брусчаткой и декоративным мрамором. Не сразу, но он вытащил коробочку. Под недоуменным взглядом Честера толлбой поддел ногтем простенькую защелку — и на свет показался небольшой, медного цвета ключ. Девин усмехнулся, снизу вверх глядя на еретика. Тот закатил глаза и вскинул на себя раздвинутые указательный и средний в бессловесном прямом «отъебись». Теперь уже Торнтон оттиснул его с пути. Он трижды повернул ключ в скважине, кончиками пальцев поддел тяжелую дверь и потянул на себя. Петли скрипнули, но поддались плавно. Девин приложил палец к губам и жестом пропустил китобоя вперед. Тот скорчил независимую гримасу, но подчинился. Девин зашел следом и аккуратно прикрыл за собой дверь на один оборот; ключ он оставил в замке. Китобой замер в центре небольшой комнатушки без окон. Он как будто ждал, пока зрение привыкнет к темноте, но у Торнтона были другие планы. — Закрой глаза, — негромко посоветовал он, по памяти тянясь вправо, к выключателю. Честер вопросительно замычал — и сдавленно выругался, когда оба светильника, висевших под потолком, ярко вспыхнули. Девин окинул комнату взглядом, ощущая небывалый прилив ностальгии. В голову сразу же, в противовес, полезли плохие мысли, но сейчас оказалось гораздо проще игнорировать их и сосредоточиться на том хорошем, что осталось от воспоминаний. На двоих места в комнате хватало, но втроем было бы уже сложновато перемещаться, не задевая пузатый шкаф-буфет, или углы небольшого стола, или же печку на смешных ножках. За столом у стены, обшарпанной и необработанной, все так же стоял диван — немного старый, продавленный, накрытый плотным вязаным пледом. Даже несколькими. Нежно-зеленый Девин видел впервые. Стражник проспал на этом диване, кажется, не больше недели, а спина и плечи все еще от одного взгляда отзывались фантомным, близким к боли недовольством. Стол был чист и застелен вишневой темной скатертью. Дальше от него располагалась узкая деревянная дверка, ведущая в вызывающую клаустрофобию уборную. Буфет находился напротив двери, и сверху раньше можно было найти глиняные горшочки с самым разным чаем, а снизу — немного посуды… И ключ от второй двери, которую как раз осторожно подергал Честер. Девин глубоко втянул сухой безвкусный воздух. Здесь, в глубине хранилища, библиотекари могли отдохнуть от посетителей или даже спокойно поесть. Сюда госпожа Лита пустила его на несколько ночей, когда… он мысленно вымарал окончание, не давая какому-то хорошему и теплому чувству сдуться и исчезнуть, и мягко надавил Честеру на плечо, чтобы тот освободил место у буфета и дал стражнику возможность поискать ключ. Не удержавшись, Торнтон быстро заглянул в верхние шкафы — все оказалось на месте, даже жестяная коробка с домашним печеньем. Одна из нижних створок была закрыта не до конца. Девин открыл их, сразу же увидел ключ в маленькой деревянной подставке, но, скользнув взглядом дальше, среди столовых приборов почему-то не нашел ножа. Странно, госпожа Ринн всегда откладывала его в сторону, чтобы муж не порезался. Ключ Торнтон кинул китобою — тот поймал, в молчаливом удивлении вскинув брови, — и осмотрел содержимое шкафа внимательней. Парочка новых тарелок, кружки, знакомый стакан с непривычной щербиной, темно-зеленое стекло спрятанной в глубине бутылочки травяной настойки на спирту — исключительно как лекарство от простуд! — но нигде, нигде Девин не находил ножа с черной гладкой ручкой. Хмурясь, толлбой закрыл шкаф и еще раз осмотрел комнату. Наверное, это в нем говорил какой-то исключительно стражницкий рефлекс, но… Это было не похоже на педантичных Риннов. Однако на столе посуды не было, на печке — тоже, хотя что ножу там делать, в конце концов? Размышляя, Девин по привычке присел рядом с ней и отодвинул холодную железную дверку. Внутри ножа, конечно, тоже не нашлось — зато была белесая зола. И это тоже было на Литу и Евжена не похоже. Они, конечно, могли забыть ее убрать — но это была часть их вечернего «ритуала». Вымыть и расставить по местам посуду, вычистить и выбросить золу (возможно, из-за этого кустарник в конце проулка был таким густым?), закрыть поочередно все три двери — главную, внутреннюю, внешнюю… Честер забыл о двери и следил за стражником с совершенно очаровательным замешательством на бледном лице. Отчасти Торнтон его понимал. — Что-то потерял? — прошептал китобой, приглушая голос. Девин, наконец, перестав гипнотизировать жирные хлопья в печке, ответил: — Нож. — Нож, — повторил лекарь, опуская взгляд стражнику на бедро, где были закреплены ножны. Посмотрел на печку. Подошел ближе к Торнтону, на ходу стягивая перчатку с правой руки, и приложил тыльной стороной ко лбу. — Странно, жара нет, — пробормотал он, отнимая руку. Девин не сдержал смешка. — Длинная история, — отмахнулся он, тоже стараясь шептать. — Можешь идти вперед, искать, что там тебе нужно было. Я присоединюсь через пару минут. — Ни за что, — отрицательно мотнул головой китобой. — Я сюда один раз заглянул как посетитель — и чуть не заблудился. Куда выходит дверь? «Да в читальном зале и блуждать-то негде, как ты умудрился?» — невольно подумал Торнтон, но удержал язык за зубами. — В книжное хранилище, — ответил он, выпрямляясь. Честер понятливо шагнул в сторону и стукнулся об угол стола. — А как оно выглядит? — неожиданно спросил он, морщась и потирая бедро. Девин пожал плечами, проходя мимо него и заглядывая в уборную — но ножа не было и в маленькой раковине в углу. — Если ты был как посетитель, то ты его не видел. Занимает половину здания, если не больше, все три этажа. На каждом — огромная комната, заставленная бесконечным на вид количеством шкафов. Этажи связаны через четыре, — он задумался на мгновение, — нет, пять лестниц, по углам и в центре. Честер смотрел на него с непонятной, нечитаемой эмоцией на лице. Немного недоверчиво или… застывше? Воображение отказало? — Я опасаюсь, что где-то здесь все еще могут быть смотрители или, что хуже, плакальщики, — негромко поделился Девин, наклоняя голову набок. Честер тряхнул головой, приходя в себя, и расплылся в небрежной улыбке. — Пока не слышишь шарманок, считай, что ты в безопасности, — бросил он, отталкиваясь от стола. — А остальное доверь эликсиру Соколова. Что, пойдем? — Да. Не думаю, что найду здесь еще что-то, — кивнул ему Девин, забирая протянутый ключ. Уже почти открыв дверь, он вспомнил об одной маленькой, но важной мелочи. — Используем жестовый, если достаточно света? Если нет, то шепот? — Как скажешь, — легко согласился китобой, и Торнтон надавил на ручку. Книжное хранилище точно не претерпело никаких изменений с того момента, когда толлбой был здесь в последний раз. Слабое ночное освещение (лампы горели через одну, создавая множество глубоких теней), книжные шкафы под три ярда высотой — вдоль стен и ровными рядами в центре. Спокойная пустая тишина, прохладный сухой воздух, едва ощутимый запах книжной пыли… С чем-то даже самая лучшая вентиляция справиться не могла. Яркий контур на полу от горящего в комнатке света не спешил пропадать. Девин обернулся. Честер застыл, уставившись на идущие далеко в стороны шкафы с выражением какого-то тихого ужаса на лице. Похоже, он только сейчас осознал, насколько на самом деле велика библиотека. Девин шагнул ближе к нему и наклонился, шепча ему на ухо: — Пойдем, картотеки у противоположной стены. Какие книги ты ищешь? — он мягко подтолкнул дверь, чтобы она закрылась и не выдавала их светом. От едва слышного щелчка китобой вздрогнул и поднял взгляд на стражника. Что-то в выражении его бледного лица было неправильным, не сходящимся, погасшим, но Девину могло и показаться — они стояли в тени. — «Толкования карт» и что-нибудь художественное, — ответный шепот Честера был не громче слабого вздоха, — где написано, как смешивать краски. Девин удивился, но не показал этого. Он медленным и тихим шагом двинулся вдоль стеллажей у стен, показывая дорогу и внимательно прислушиваясь к царившей в хранилище тишине. Как знать, кто может прятаться за очередным поворотом? Пока им везло. Толлбой не слышал ни голосов, ни намека на шаги — кроме своих и Честера. Мысленно он все еще прокручивал ситуацию в комнате: что же, что же было не так? Почему ему упорно кажется, что отсутствие ножа — плохой знак? Потому что… Потому… Озарение было неожиданным и откровенно запоздалым. Девин едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу от собственной недалекости. Ну конечно! Все остальное было на месте. Как будто Ринны вышли на пару минут, чтобы расставить на места книги, или затеяли уборку на другом этаже. Если бы их просто уволили, то госпожа Лита забрала бы все с собой: и вязаные пледы, и принесенную из дома посуду, и купленный ею чай. Но все было на местах — а зола, тем не менее, не убрана… По загривку и позвоночнику прошлись неприятные, крупные мурашки, которые хотелось стряхнуть рукой. Похоже, где-то в библиотеке произошел крупный пиздец, который смотрители пытались… что? Изучить? Скрыть? Расследовать? Почему не сообщили страже? Почему прикрылись чумным знаком? Отчего-то Девин подумал, что теперь ему не очень-то хочется узнавать, куда на самом деле пропал кухонный нож. Шкафы картотек, освещенные ярко даже сейчас, высились справа и слева от дверного проема, который вел в кабинет, как называл его Евжен. Кабинет маленькой перемычкой соединял читальный зал и хранилище, и там Ринн обычно заполнял библиотекарскую отчетность, обновлял карточки и проверял книги перед тем, как вернуть их на полки. Девин все же заглянул в темную комнату, закономерно никого там не нашел и вернулся к Честеру. Тот стоял у ближайшей картотеки, скрестив руки на груди и осматривая полусотню маленьких ящичков с сомнением. «Скажи, что разбираешься в этом», — жестами произнес он. Девин кивнул, стараясь не ухмыляться — лицо у китобоя было неуловимо страдающее. «Кто автор…» — спросил он в ответ и замер: слово «толкования» он точно не знал, и вряд ли знал Честер. Пришлось показать на дактиле. Китобой сложил ладони в кулаки, раздумывая, и медленно сказал: «Тисса. Тисза? Или Тизса?». Дальше дело было за малым: Девин нашел ящичек, выделенный под «Ти», вытащил его и быстро перебрал лежавшие там карточки. Повезло: фамилия автора оказалась именно Тисза, не пришлось зарываться совсем уж глубоко. Заложив пальцем местоположение карточки, Девин показал ее китобою. Честер прищурился и всплеснул руками. — Я не понимаю! — он перешел на напряженный шепот. — Что значит этот набор цифр? Девин убрал карточку на место, оставив торчать уголок, и жестом поманил лекаря за собой. — Видишь? — он указал на висевшую с торца ближайшего шкафа небольшую белую табличку с начертанной на ней А-001 и наклонился ближе к нахмурившемуся Честеру. — Блок и номер ряда. На первом этаже — блоки A и B, на втором — C и D, E и F — на третьем. В каждом ряду пять шкафов, второе число — порядковый номер от шкафа с табличкой. Последнее — полка, считая снизу. Честер несколько секунд молчал, а потом тем же тихим и отчаянным шепотом ответил: — Нахуй, я один не пойду! Девин отрицательно мотнул головой, распахивая сумку и демонстрируя китобою лежавшие внутри книги. — Я должен вернуть их на места, — мягко произнес он. Честер огляделся и втянул Девина под прикрытие шкафа, в полумрак. — Пиздец нервирует на свету стоять, — извиняющимся тоном прошептал он, оперевшись на полку и приподнявшись на носках, чтобы не пришлось повышать голос. Девин почти мог чувствовать его губы на уровне челюсти — и нагрудный патронташ, врезающийся ему чуть выше локтя. — Мы же договаривались быстро! Я думал, возьмем книги и уйдем! — Это не займет много времени, — возразил Торнтон, прижимая сумку к себе в защищающем жесте. — У меня всего двенадцать книг, и я не помню точное местоположение всего пары из них… Честер отодвинулся от него и уставился округлившимися глазами. — Ты помнишь, где эти книги стояли? — переспросил он. Девин пожал плечами, запоздало заливаясь краской: их разделяло всего несколько дюймов, и Честер выглядел сбитым с толку, ошеломленным и — хуже всего — покоренным услышанным. — Не все. Но тут довольно логичное расположение книг. И я же сам их брал, — оправдался стражник. — Да и было это всего месяца три назад… — Три месяца назад. Всего, — медленно повторил его слова китобой. Покачал головой. — Я все равно не пойду один. Мы потом друг друга не найдем. Торнтон вздохнул. — Пару минут, в таком случае, — он встряхнул сумку. — Найду остальное. — Почему ты не можешь просто оставить стопку где-нибудь в углу? — с долей смирения прошипел ему в спину Честер. «Потому что тогда их, возможно, уже никто не поставит на место», — подумал Девин, снова пережидая волну неприятной дрожи. «Потому что я пообещал Лите», — признал он позже, ставя на место последнюю книгу. Опустевшая сумка ощущалась неправильно легкой. Честер стоял рядом, скрестив на груди руки и то и дело нервно оглядываясь. — Теперь мы можем пойти за Толкованиями? — спросил он с легким намеком на раздражение. — И как тут можно найти что-то по содержанию? — Никак, — Девин поправил сумку. Честер вытаращился на него в неверии. — Только спросить библиотекаря. Но тебе, скорее всего, подойдет какой-нибудь учебник по рисованию, а они есть и в читальном зале. Они спустились с третьего этажа на второй, и Девин не удержался — шепотом поддел китобоя: — А ты номер-то с карточки помнишь? Честер запнулся на ровном месте, но Торнтон успел поймать его под локоть. Жалобный взгляд, брошенный на стражника, был достаточно говорящим сам по себе. — Хорошо, что я подстраховался, — вздохнул Девин, направляясь к блоку C. С-115-3-6, сто пятнадцатый ряд, средний шкаф, шестая полка… Толлбой прошелся вдоль, скользя кончиками пальцев по корешкам книг, пока не наткнулся на витиеватый шрифт. «Толкования» оказались довольно тонкой книжкой, меньше пальца в ширину. Девин вытащил один экземпляр и протянул Честеру, но тот, покрутив его в руках, неожиданно сунул книжку Торнтону в сумку. — Пошли отсюда, — прошептал он, хмурясь. — Даже если не найдем ничего в читальном зале — плевать, и так свалим. Китобою было словно бы неуютно находиться в полутемном, заставленном шкафами помещении. Девин кивнул. Они дошли до ближайшей лестницы, спустились на первый этаж хранилища, и… Заслышав хлопок двери о стену и чужие голоса, Девин на автомате схватил китобоя за предплечье и дернул в тень, под прикрытие очередного шкафа. Оказавшись от света подальше, Торнтон толкнул Честера к полкам и закрыл его собой, для верности обнимая за пояс — и так и замер, опираясь локтем на книги и весь обращаясь в слух. Лекарь дернулся в его хватке, вплотную прижатый к боку, вцепился толлбою в плечо и в полу куртки, выражая и смятение, и желание освободиться разом, но Девин прижал его к себе крепче и коротко, не глядя погладил по пояснице, стянутой широким ремнем, чтобы успокоить. Честер задержал дыхание. — И все-таки я не понимаю его, — возмущенный мужской голос отдавался в помещении легким эхом. Не плакальщики, уже хорошо. — Что за идиотская идея! — Осторожней со словами, брат, — осадил его второй голос. Воры или смотрители? — Уже почти Фуга, — отмахнулся первый. — А мы вынуждены торчать здесь. Уже месяц прошел! На что надеется Торли? Что еретики придут извиниться? Вернуть книги? Подарить новый ковер? — Действия еретиков непредсказуемы, — возразил второй. Шаги, как и голоса, приближались. — И не тебе ставить под вопрос действия старшего дознавателя. Он уже стольких вывел на чистую воду… — Пока он только выводит меня из себя своей упертостью, — сварливо отозвался первый. — Может, те, кто повинны в произошедшем, уже давно умерли от чумы, а мы все еще дежурим. Еще и под праздник! Краем глаза Девин заметил двоих людей, прошедших мимо их погруженного во тьму ряда. Один из смотрителей продолжал возмущаться и хулить, второй уже и не спорил, только поддакивал иногда неискренне. Шаги звучали все глуше, пока не перешли с паркета на камень ступеней, и стражник слегка выдохнул. В это же мгновение до него дошло, что все это время он, и слова не сказав, беспардонно прижимал к себе Честера. Вплотную, бедром к бедру. Еще и так… придерживая! Торнтон тут же разжал хватку и попытался отстраниться, напуганно-виновато поднимая руки, но китобой так и не выпустил его куртку, и побег не удался. «Извини», — одними губами произнес Девин, краснея и нервничая: Честер смотрел на него снизу вверх странно задумчиво — словно решал, не вскрыть ли стражнику горло за такое панибратство, — и продолжал удерживать его непозволительно близко. И когда напряжение между ними стало невыносимым, китобой неожиданно наморщил нос и расплылся в широкой, смешливой улыбке, беззвучно хлопая его по плечу. Все так же опираясь спиной на полки, он едва понятными жестами показал: «Все хорошо. Вторая книга. Веди». И поднес палец к губам, лишний раз напоминая о тишине. Девин почувствовал, что краснеет сильнее. Стараясь держаться тени, они вернулись к кабинету. Двери были распахнуты, и сквозь комнату с одиноким письменным столом, заставленную по углам коробками с бумагами, они попали в читальный зал. Смотрители зажгли большую часть ламп на первом этаже, и после полумрака хранилища ярко освещенная комната вызывала смутную тревогу и чувство неправильности. Из-за библиотекарской стойки открывался отличный вид: книжные шкафы у стен, множество столов с задвинутыми стульями и лампами, небольшой холл, ведущий к закрытому сейчас главному входу. Второй этаж, полукругом видимый сквозь деревянные перила, казался темным и пустынным. Пробираясь мимо шкафов к ведущей на второй этаж лестнице, Девин невольно вспоминал, как красиво здесь бывало днем. Особенно на втором этаже, когда солнце било сквозь узкие декоративные окна, напоминавшие бойницы, оставляя на темно-красном ковре светлеющую череду горячих полос. Но на первом все равно было уютней и как-то атмосферней. Займи любой свободный стол в тихом углу, зажги лампу и читай в полном одиночестве. На втором же от чтения отвлекали мерцание света за стеклами и огромная декоративная мозаика, изображавшая карту Островной Империи. Грандиозная работа занимала всю стену до самой крыши — а это почти два этажа! — и, выполненная в желтовато-синих оттенках, умело копировала стиль древних морских карт: с едва разборчивым шрифтом, неправдоподобно растущей на суше флорой и фантастической фауной вроде того ехидно-глуповато скалящегося морского змея в самом углу над шкафами. Сейчас темные очертания едва угадывались в слабом свете. Девин вспомнил и то, как, будучи ребенком, рассматривал странные названия и мечтал о путешествии — на жаркий и яркий Серконос, в промозглый, но гостеприимный Морли, может, даже в далекую суровую Тивию. Или хотя бы на другой конец Гристоля, в тот же Поттерстед или Редмур… А потом он повзрослел. Книги по живописи должны были стоять где-то ближе к центру. Девин обошел шкафы, разделявшие столы на отделенные друг от друга четверки, и двинулся вдоль книжных полок, ища нужную табличку. Честер следовал за ним шаг в шаг, и когда стражник остановился — замер тоже, почти плечом к плечу с ним. Девин очертил ладонью ближайшие две полки и прожестикулировал: короткое движение кистями вверх, будто поднимаешь ткань, указать левой на глаз, округлым движением потереть ребро левой ладони о ребро неподвижной правой. «Начинай искать». Китобой осмотрел полки и с непередаваемой мрачностью на лице покачал кулаком с выставленным большим пальцем. «Отлично». Не сговариваясь, они взялись за разные полки. Девину хватало одного взгляда на корешок, чтобы примерно понять, стоит ли книга его внимания, а Честер потихоньку вытаскивал одну за другой и листал в поисках оглавления. Каждый раз, когда Торнтон находил что-то, что казалось ему подходящим, он касался плеча еретика, и тот тут же отвлекался от своей книги. Придерживая книгу стражника поверх его пальцев, он, щурясь, вчитывался в предложенный текст — и чаще всего, пролистав страницу-две, отрицательно качал головой. После третьего такого раза Девин не выдержал. «Было бы проще, если бы ты сказал, что именно ты ищешь», — произнес стражник на жестовом. Честер задвинул книгу обратно на полку и, помявшись, ответил. Медленно шоркнул собранной в кулак правой по щеке и двумя пальцами изобразил, как рисует что-то поверх ладони. Какая-то… определенная краска? Девин отрицательно покачал головой, и китобой шагнул ближе. Мужчина понятливо наклонился, но ладонь в плотной перчатке все равно легла на заднюю сторону шеи, притягивая еще ближе, и едва слышный шепот коснулся уха. — Черная краска, — голос у Честера был невозможно мягким. Как и его короткий выдох. Как и его — Чужой, о чем он опять думает — губы в считанных линиях от его кожи. — Старый рецепт. Сами пропорции. Китобой отстранился, возвращаясь к книгам со своей стороны, а Девин еще несколько мгновений пытался заставить себя думать о красках, а не о том, что только что произошло. И все-таки, блядь, выпрямиться. Чтобы отвлечься, он начал заново, теперь тоже просматривая книги одна за другой, но везде писали не о том. Применение черного, верная светотень, акценты темным — но ни слова про то, как эту черную краску мешать. Пока под пальцы толлбою не попался полуторафунтовый томик «Истории искусств Островов». С ним дело пошло лучше. Найдя главу о красках, Девин на первой же странице заметил пошаговый рецепт для создания серконосской охряной. Не глядя похлопав китобоя по плечу, стражник показал ему разворот, и Честер расцвел. Подтолкнув Торнтона к ближайшему столу, на который падала узкая полоса света из окна, китобой заставил его опустить книгу туда и начал листать, вчитываясь в местами мелкий шрифт. Когда Честер торжествующе воздел к потолку кулак и полез в подсумки, Девин понял, что его помощь больше не нужна. Ступая строго по ковру, глушившему шаги, сержант аккуратно добрался до перил, чтобы глянуть в сторону стойки и выхода в хранилище — не вернулись ли еще смотрители. Дверь казалась нетронутой, чуть приоткрытой, какой она и была. Выдохнув, стражник обернулся. Взгляд зацепился за чернильное пятно на краю ковра. Странной формы, как будто ковер был подогнут под углом в то время, когда чернила — или что-то еще — на него разлили. Рядом с пятном Девин заметил белесую полосу на паркете. В затылке что-то заскребло. Мельком глянув на Честера — все еще занят копированием рецепта, — Торнтон аккуратно опустился на колени, взялся за колючий край и заглянул под него. Белый вырезанный след уходил дальше, разделялся на два, заканчивался, начинался заново, полукругом огибал что-то… Царапающий звук стал будто бы сильнее. С неожиданным беспокойством Девин взялся за ковер обеими руками и откинул его подальше, к столам. Взгляду открылся неровно вырезанный в паркете круг диаметром меньше ярда, из центра которого расходились семь линий небольших незнакомых символов, вившихся, словно черви. Не везде символы были свеже-белесыми. Скребущий звук стал тревожаще громким. Торнтон сомнамбулически протянул руку и осторожно дотронулся до края круга. Грудь сдавило, виски тоже, в глазах на мгновение потемнело. Девин судорожно вдохнул, припадая на ладонь, и в наступившей тишине скрежет металла по паркету оглушил его. Он с трудом поднял голову и сквозь странный не-совсем-холод, текущий сквозь тело, увидел худую женщину в центре круга. Девин чувствовал себя ослепшим и оглохшим, картинка плыла, бесцветная и посеревшая. Женщина в десяти дюймах от него ловко и уверенно орудовала кухонным ножом с темной ручкой, вырезая символы прямо на полу, и болтала. Ее голос звучал словно из-под воды, едва слышный за царапанием. — …И я сказала моей милой, что подарю ей три подарка на ее двадцатиоднолетие. Моя девочка уже совсем взрослая, представляете? — она остановилась на мгновение и мечтательно вздохнула, тряхнув короткими волосами. Нож слабо кружил по полу, углубляя намеченный округлый символ. — Она так смутилась, вы бы видели. Никогда не замечала, как ей идет румянец. Так хороша — потупившаяся, порозовевшая, теребящая эту шаль! Она перебрала пальцами по рукоятке и неожиданно воткнула нож в пол чуть левее. Девин вздрогнул — звук был такой громкости, что вспыхнуло в голове. — …Которую подарили ей эти ублюдки, — расслышал он шипение женщины. — Эти ублюдки, которые били ее и заставляли работать в грязном пабе какой-то посудомойкой! Она сдвинула нож, вырезая в полу глубокий след. Девин сжался от скрежета. — Моя девочка достойна лучшего, — процедила женщина, проводя пальцами в светлых перчатках по свежей резьбе. Девина словно погладили чем-то тонким и острым по затылку. — Лучшей шали из тивианской шерсти. Лучших гадальных карт — настоящих, старых, чтобы не расходовала свой талант на какие-то подделки. Лучшей наставницы, которая показала бы ей, что значит быть ценимой и любимой. Показала бы, что такое настоящая семья. Она потянулась за пределы круга, частично пропадая, и вырезала что-то на конце одного из лучей — Девин слышал только слабое эхо. — А те уроды, которые смеют претендовать на родство с моей милой ученицей, — женщина вернулась в круг, осмотрела затупленный нож и выбросила его в сторону, — те уроды должны заплатить кровью за каждый ее синяк и каждую ссадину. Она встала на колени, сбросила с плеч пиджак с белой бутоньеркой и протянула его кому-то за пределами круга. Помедлив, избавилась и от белой тонкой рубашки, оставаясь наполовину обнаженной. — Вот так, Сакши, хорошая гончая, — она потянулась потрепать кого-то, и Девин заметил проблеск металлической серьги в ее округлой груди. — Отойти подальше, пока хозяйка занята. Не хочу замарать одежду, еще к этому глупому Мортону идти. Опять пить его дешевое вино и слушать, как он себя нахваливает. Когда-нибудь я отдам кровошипам его внутренности, клянусь Чужим. Женщина глубоко вздохнула, подняла руки и начала делать пассы, четко произнося какую-то отдающую пандуссианским тарабарщину. С каждым словом она медленно поднималась на ноги. Чем громче и выше становился ее голос, тем ярче пылал вырезанный на полу узор и тем меньше понимал Девин — смысл смазывался, проходил мимо него пустым звуком хорошо поставленного женского голоса. Оказавшись на ногах, с последним словом незнакомка вытянула из ножен на бедре короткий меч, словно оплетенный тугими ветвями. — Ничего личного, господа библиотекари, — произнесла она, и ее рука потемнела и изрезалась, превратившись в кору дерева. Трансформация потекла по спине, но остановилась на середине. В кругу показалась опутанная шипастой лозой Лита, растрепанная, заплаканная, беспомощно висящая над землей. Девин не мог ничего сделать — двинуться, вдохнуть, крикнуть. — Не в то время не в том месте. Мне просто нужна ваша кровь. И ведьма поднесла клинок к беззащитной шее. Девин зажмурился и все-таки смог оторвать слившуюся с вырезанным узором ладонь. В голове взорвалась новая порция боли, и мир утонул во тьме. …Ужасно ломило виски и першило в горле. Девин пошевелился, кряхтя от боли — и тут же ощутил приятно холодную ладонь, зажавшую ему рот. Он дернулся, но неизвестный чуть двинул рукой, упираясь острым локтем ему меж ребер, и двигаться расхотелось. Под головой что-то напряглось и расслабилось, и ладонь перестала так вдавливаться в кожу. Кривясь от бухающего в голове молота, стражник медленно приоткрыл глаза. На него сверху вниз смотрел Честер, тревожно, до бескровия сжавший губы. Он умоляюще приложил палец к губам, отнимая ладонь, и Девин кивнул — тут же кусая себя за щеку от новой волны боли. Кажется, они все еще были где-то на втором этаже библиотеки, и он лежал головой на бедре китобоя. Судя по закрывавшему обзор углу стола, они находились не в центре залы, а ближе к стенным полкам, под прикрытием шкафов и ряда читальных мест. Вдалеке горел свет. Несмотря на кошмарную головную боль, Торнтон все равно уловил голоса. — Смотри в оба, у нас нарушитель, — упавший голос смотрителя разнесся по всему этажу, и его напарник зашипел на него. — Еще громче об этом скажи, дубина. Оставайся здесь, я схожу за подкреплением и старшим дознавателем. — Почему ты, а не я? — приглушенно возмутился первый. — Потому что я знаю, где сейчас можно найти Торли, и я вернусь быстрее, — проявил рассудительность второй. — Но я не хочу здесь оставаться в одиночестве! — Если мы оба покинем пост, — сухо заметил смотритель; раздались приближающиеся шаги, — то Торли с нас шкуру снимет, ты понимаешь это? Молчание. — В таком случае поторопись, брат, — первый из голосов тяжело вздохнул. Звонкие шаги по каменным ступеням спустились ниже. Девин медленно сел. Непонятная картина, не то галлюцинация, не то видение, все еще стояла перед глазами, и от этого он чувствовал себя только разбитей. «Можешь идти?» — жестами спросил Честер. Краги лежали на полу рядом, и сейчас они могли общаться гораздо быстрее. Девин качнул рукой: «Не совсем. Что произошло?». «Вопросы позже», китобой закусил губу. «Нужно вернуться в хранилище. Прыгнем?» Девин нахмурился и повторил последний жест, завершив это кратким «Что?». Честер похлопал себя по отмеченной кисти. «У меня есть идея. Не уверен, но если повезет, то нас никто не заметит». Он осторожно поднялся на ноги, не выпрямляясь до конца, и натянул краги обратно. «Лучше не рисковать. Если есть хоть шанс, что нас заметят…» — жестами сказал стражник, не спеша вставать с пола — не чувствовал на это сил. Честер вскинул бровь и кратко, совершенно обыденно прожестикулировал: ткнул указательным правой в шею, раскрыл и взмахнул ладонью и указал себе за спину. «Убить его?» Девин вытаращился на еретика и отрицательно замотал головой, хотя боль от этого стала только хуже. Он даже прижал руку ко лбу на несколько секунд, чтобы справиться с приступом, и только потом произнес. «Давай просто… медленно. И незаметно. Без риска». Честер, поколебавшись, все же кивнул и протянул руку. Слабость в мышцах ощущалась позорно, как и то, как медленно толлбой встал на ноги. Сцепленные ладони они с китобоем так и не разомкнули. Они переместились три раза подряд: сначала сократили вполовину расстояние до лестницы, спрятавшись за очередным шкафом, потом, очень быстро — оказались на верхней ступени и сразу же ниже, на площадке вне видимости смотрителя. Честер выглядел напряженно, пока они спускались по звучному мрамору и крались мимо пустующих столов, и постоянно поглядывал наверх, словно звук шагов мог бы подсказать ему, откуда ждать опасности. Когда им осталось каких-то десять ярдов до дверей кабинета, китобой вдруг замер, жестом останавливая следовавшего за ним Торнтона. Тот быстро понял, в чем проблема. Дверь в кабинет, ведущая к хранилищу, была закрыта. Ни шанса, что ее открытие окажется незамеченным: стойка была ярко освещена и находилась прямо напротив места ритуала. Стоит привлеченному шумом смотрителю бросить один взгляд вниз — и пиши пропало. Даже перемещение не поможет, дверь-то все равно нужно как-то незаметно открыть! Но Честер только крепче сжал ладонь толлбоя в своей, и тот, доверившись, не стал задавать вопросов. Знакомый жест — сжатый на уровне груди кулак — подсказал Девину, что китобой собирается использовать свои способности. Почувствовав сырой холодный ветер, стражник привычно зажмурился, но Честер вдруг, никуда не перемещаясь, потянул его за собой. Прямо навстречу ветру. — Давай, просто иди за мной! — голос китобоя был едва слышен сквозь вой. Торнтон подчинился и вслепую, шаг за шагом, противостоя неизвестному давлению, повторил путь Честера, пока еретик не остановился. — А теперь… протяни вперед руку… и просто открой дверь, — Честер напряженно хихикнул. Похоже, ему эта прогулка тоже не давалась легко. — Если я сейчас потеряю… концентрацию… то будет пиздец. Девин поднял ладонь — сделать это оказалось чуточку проще, чем он ожидал, — на ощупь нашел круглую ручку и повернул. Они оба ввалились внутрь комнаты, чудом втиснувшись в проем, сделали еще несколько шагов — и ветер исчез, оставив стражника в оглушающей тишине. — А теперь — бежим, — прошептал Честер, стирая пот с виска, и первым бросился в хранилище. Но за ними никто не последовал. Добравшись до библиотекарской комнатки и заперев внутреннюю дверь, они остановились перевести дыхание. Девин окинул мутным взглядом комнату, и на мгновение ему стало невообразимо больно от того, как мирно, обыденно… и покинуто выглядела комната Риннов. — Понимаю, что не лучшее время, но что произошло там, в зале? — Честер расстегнул макинтош и обмахнулся полой. — Это было очень странно, а я, поверь, много странных вещей повидал. Девин молча присел на край стола — это было не по правилам приличия, но тремор слабости в мышцах вернулся невовремя. Необъяснимое бесцветное видение давило. Китобой схватил стоявший на печке железный чайник и, приподняв крышку, принюхался. Пожав плечами, жадно припал прямо к носику, не утруждаясь поисками кружки. — Ф-фух, — он оторвался и вытер губы кистью. — Что я знаю. Ты сидел на коленях рядом с этой вырезанной на паркете штукой, положив на нее руку, с совершенно пустым выражением лица. И весь был напряжен, каждая мышца. Я пытался привести тебя в чувство или сдвинуть с места, но ничего не получилось, пока я не попытался оторвать твою ладонь от пола. Не думал, что ты умеешь так громко и надрывно орать. Девин сглотнул — это объясняло сухое песчаное ощущение в горле. Он протянул руку в молчаливой просьбе, и Честер без вопросов передал чайничек ему. Лекарь пристально наблюдал за тем, как Торнтон мелкими глотками пил кипяченую воду. — Заорал, значит, у меня над ухом и потерял сознание, — продолжил Честер неторопливо, но без укора. — Я думал, что надорвусь, пока тащил твое бессознательное тело в уголок потемнее. Смотрители, к счастью, не слишком торопились… и не слишком хотели смотреть в лицо темноте. — Я сам не знаю, что это было, — подумав, честно признался Девин. Он вернул чайник на место, стараясь не замечать прищуренного взгляда лекаря. — Какая-то галлюцинация, после которой мне стало очень и очень херово. Мы можем поторопиться? Я как-то не хочу дожидаться этого дознавателя Торли. О том, что он отлично знает, кто это такой, Девин говорить не стал. Честер молчал несколько секунд, а потом махнул рукой, отворачиваясь. — Ты не против, если я одолжу твою сумку? Не хочу светить китобойским макинтошем, — произнес он деловито, избавляясь от краг и плаща. Стражник молча снял с плеча холщовую сумку и положил ее на стол к его вещам. Честер благодарно кивнул. Пока он умещал в ней свое снаряжение, Девин остановился посреди комнаты. Он внимательно прислушивался к происходящему по ту сторону деревянной двери, но в хранилище было тихо. И размышлял. Если странное видение не лгало, то это значит, что искать Риннов бессмысленно. О них давно позаботилось Аббатство Обывателей, похоронив или кремировав. А ведь Торнтон даже не знал, остался ли у них кто-то из родственников, кому можно было бы сообщить о случившемся. Дети? Внуки? Ни Лита, ни Евжен ничего об этом не говорили. Если так все и было... Немного успокаивала мысль, что ведьма уже ответила за свое преступление — но это было слабым чувством. Девин вообще ощущал странное онемение. Онемение, головную боль, такую, что даже курить не хотелось, и усталость. Стоило бы порадоваться, что с ним был Честер. И что смотритель оказался слепцом или трусом и не стал выяснять, что за сквозняк открыл дверь. И что перед госпожой Ринн у него не осталось больше долгов. Стоило бы. Приглушенный голос Честера привлек его внимание. — Меня ничего не выдает? Стражник обернулся и окинул его взглядом — лекарь, держа набитую сумку на весу, чуть развел в стороны руки. Левая как всегда была забинтована. Честер зачем-то снял не только плащ, но и жилет, оставшись в одной только рубашке, и сквозь ткань угадывались темные линии татуировок. Нож вместе с ножнами и патронташи, кажется, тоже уместились в сумке. — Нормально, — кивнул Девин. Он в последний раз осмотрел комнату, понимая, что больше сюда не вернется, и выключил свет. На улице уже ощущалось свежее дыхание ночи. Честер подождал, пока стражник вернет на место и присыплет землей коробочку с ключами, и они молча пошли в сторону светящегося теплыми оранжево-красными огнями прохода. Хотя солнце уже село, людей на улицах было много: разодетых, с раскрашенными лицами, в масках и без них, — и они с китобоем быстро затерялись в толпе. Честер куда-то целенаправленно его вел, и Девину впервые было искренне плевать, куда именно. Улица сменялась улицей, дом по правую руку — другим по левую. В некоторых окнах уже горели огоньки свечей. Еще одно бессмысленное поверье: если огонь не потухнет в течение праздника и прогорит от полуночи до полуночи, то следующий год обещает быть легким. Стражник невольно подумал: учитывая чуму, стоит, нахрен, ожидать на Фугу пожаров. В очередном неосвещенном переулке Честер жестом попросил Девина подождать его и, закинув сумку на спину, легким шагом направился куда-то дальше, на ходу подворачивая рукава рубашки и открывая татуировки. Толлбой окинул взглядом площадь и мгновенно узнал место — одна из остановок монорельса, не конечная, но близко. Несколько вагонов стояло, распахнув металлические двери на боку, и грузчики затаскивали внутрь какие-то тюки и коробки. По расписанию монорельс уже не должен был ходить, так что это явно был какой-то не слишком легальный рейс. Честер ловко взлетел по металлическим ступеням и обратился к долговязому парню, прислонившемуся боком к семафорному пульту. Слов слышно не было, но парень рассмеялся в ответ, доставая сигареты и закуривая. Честер откинул волосы на спину, спрятал руки в карманы брюк. Они с незнакомым парнем перекинулись еще парой фраз. Лекарь не отрывал от собеседника пристального взгляда и, кажется, чуть улыбался. Под конец он даже откинул голову на плечо, словно ожидая чего-то. Парень затянулся чуть более судорожно и глубоко, бросил на Честера косой неуверенный взгляд, ощупывающий китобоя с ног до головы. Девин почувствовал, что пора вмешаться. Он неторопливым шагом двинулся по направлению к станции. Честер продолжал болтать, и чем ближе стражник подходил, тем больше замечал: легкий заигрывающий прищур, приятная колкая улыбка, пока что блеклый румянец на щеках долговязого. Лекарь чуть подвигал плечами, и Торнтон заметил в этом движении умело скрытую дрожь озноба. Кажется, без макинтоша Честер успел изрядно замерзнуть. Толлбой стянул с плеч куртку и без лишнего шума поднялся по металлическим ступеням. Собеседники оказалось слишком увлечены друг другом, чтобы заметить его приближение. — Ну так что, милый, пустишь на борт? — расслышал Девин соблазняющий голос Честера. — Нам только до… Девин молча уронил еще хранившую его тепло кожанку китобою на плечи, и тот вздрогнул, оборачиваясь с искренним недоумением на лице. Все так же ни слова ни говоря, стражник перевел взгляд на подобравшегося долговязого, смотрящего на него неприязненно. — Мужик, ты кто? — нагловато буркнул парень, тиская в пальцах почти выкуренную сигарету. — А я с ним, — Девин качнул головой в сторону вцепившегося в куртку лекаря. Парень прищурился, но, опустив взгляд Девину на грудь — туда, где висела кобура с пистолетом, теперь ничем не скрытая, — разом растянул губы в фальшивой напряженной улыбке. — Шестьдесят монет с каждого, — в улыбке промелькнуло что-то мстительное. Девин вздохнул. — Тридцать и после праздника Фуги к тебе не придет проверка, — он тоже слабо, недобро ухмыльнулся. — Парень, у тебя расписание поездов за спиной висит, не наглей. Долговязый зашипел, роняя прогоревшую сигарету и тряся обожженной рукой. Он глянул на них недовольно, но все же кивнул — деньги есть деньги. Девин достал из кармана кошель, выданный капитаном, и нашел там три двадцатки. — Мы друг друга — и вот тех грузчиков — не видели, — произнес сержант, кладя стопку монет на край пульта. — Договорились. Первый вагон, — бросил долговязый сухо, возвращаясь к пульту. Девин первым двинулся в сторону состава. Честер нагнал его не сразу; он все еще кутался в куртку и выглядел нахохлившимся. Они забрались по приставной лесенке внутрь, обогнув сваленные у дверей мешки, свежо пахнущие свежесрезанной травой, и пристроились в углу, у страховок. — Ты охуел, Торнтон, — сообщил Честер довольно ровным голосом, наконец-то продевая руки в рукава куртки — иначе бы рисковал потерять ее во время поездки. Девин хмыкнул, опираясь на верхний поручень, идущий под потолком. Странно, но он совсем не чувствовал обиды на его слова. Он вообще — все еще — мало что чувствовал. Они ехали в молчании. Девин наблюдал за проносящимся за узким окном городом, когда его не закрывали мешавшиеся в одно темные стены домов. Многого разглядеть не удавалось, но вид и так был ошеломительно прекрасен: темный рельеф домов и крыш и сотни и тысячи ярких разноцветных огоньков, подсвечивавшие их снизу пульсирующим лавовым светом. Не зря говорили, что ночи на Фугу самые светлые. Светлые и длинные. Девин не слишком запомнил, как именно они добрались до лечебницы; помнил только, что растолкал задремавшего Честера, когда они остановились на конечной, и что лекарь так и кутался всю дорогу в кожанку, хотя та и выглядела как с чужого плеча (в каком-то смысле так и было). Открыв дверь в квартиру, китобой обернулся, загораживая проход, и несколько мгновений сумрачно разглядывал стражника, а потом махнул рукой. — Ладно. В Бездну. Проходи, — и наконец-то пропустил его внутрь. Они оба замерли у крючков: Девин неторопливо избавлялся от оружия, Честер — от куртки. Повесив ее преувеличенно аккуратно, он повернулся к стражнику и ткнул в него пальцем. — Мне не понравилось, что ты сделал на станции, — он перевел дыхание, сдерживаясь. — У меня был план. Я почти уговорил этого придурка пропустить нас на рейс бесплатно. И тут ты вмешался, не спрашивая. Они буравили друг друга взглядами несколько долгих мгновений. Честер не скрывал раздражения, а Девин неожиданно устало подумал: «Бездна, из-за такой херни ругаемся». Он мягко положил руку поверх чужой. — Извини, — произнес он негромко — лекарь изогнул бровь в мрачном изумлении — и добавил совершенно обыденно: — Чайник поставить? — Да, поставь, — Честер сбросил ладонь со своей, пряча руки за спину, и с подозрением уточнил: — Ты точно меня услышал? — Ага, — Девин ушел на кухню и занялся ровно тем, о чем спросил: чайником. — Услышал. Не влезать в твои планы. Озвучивай их только тогда заранее, чтобы я знал, что в этот раз план у тебя есть. Китобой за его спиной с возмущением кашлянул, но так ничего и не ответил. В течение следующего получаса каким-то чудесным образом они умудрились перемещаться в маленькой квартирке без столкновений: сначала Девин занял ванную, чтобы смыть осевшую на коже книжную пыль, пока еретик разбирал свое снаряжение в спальне, потом отвлекся на заваривание чая. Когда Торнтон заглянул за ширму, чтобы спросить, не собирается ли лекарь чего-нибудь поесть, он никого там не обнаружил. Честер, похоже, успел за его спиной проскользнуть в ванную. На столе сержант заметил раскрытую книжку — и осознал, что Бездной взятые Толкования они все-таки забрали с собой. «Странно, что она была в библиотеке — книжка-то попахивает ересью», — Девин подошел ближе, вспоминая про слова ведьмы о «настоящих гадальных картах». Которые, видимо, сейчас лежали у него в кармане куртки. Книга была открыта на страницах, посвященных как раз расшифровке значений отдельных карт. Девин вчитался: карта слева была озаглавлена как «прямая», а справа — как «перевернутая», и несмотря на вроде как одну картинку, просто в разных положениях, подписи разнились. «Девятка чаш, прямая, — прочел он. — Комфорт. Стабильность, эмоциональная и денежная. Роскошь. Исполнение желаний. Жизни есть, что вам предложить — и нет ничего страшного, чтобы воспринимать это как нечто должное. В некоторых раскладах может означать надежную любовь, ожидающую на пороге, или хорошую новость, ждущую своего часа». Пролистал ближе к началу. «Звезда, прямая. Надежда. Вера. Возрождение. Долгая темная ночь подходит к концу; очередной путь близится к завершению. Впереди брезжит новое — и каким оно будет, зависит только от вас. В некоторых раскладах обещает положительный исход сложившейся ситуации». И еще на пару страниц. «Чужой, прямая. Несет в себе все пороки человечества, все его самые темные мысли, желания и одержимости — и неуверенности и страхи, которые удерживают от достижения пика возможностей. Карта-искушение, карта-предупреждение. На что ты пойдешь, чтобы достичь желаемого? Готов ли ты? Уверен ли в правильности своей цели?» «Жизнь идет своим чередом, а карты все так же, как и раньше, пиздят», — пришел к неутешительному выводу Девин. Приоткрылась дверь ванной. — Рагу будешь? — окликнул его невидимый Честер. — Отказываться от приготовленного тобой — все равно что расписываться в собственном идиотизме, — откликнулся Торнтон, снова открывая страницу про девятку. Лекарь фыркнул, а потом и вовсе рассмеялся. — Какой ты все-таки непоследовательный засранец, — наконец, выдавил он, судя по звукам, ставя чугунную сковороду на огонь. — О, чай. Спасибо. Девин перешел на кухню и устроился на ближайшем стуле, облокотившись на стол. Честер, сияя бледной обнаженной спиной с острыми лопатками и линией позвоночника, так и просившейся под пальцы, помешивал остатки рагу. Странно, что он еще и спину не зататуировал. Ему бы пошло… Подумав, толлбой привстал, чтобы дотянуться до шкафчика с посудой, и поставил на стол пару мисок и две ложки. Снова растекся по столешнице, положив руки одна на другую. — Я не знаю, стоит ли спрашивать об этом, — негромкий голос Честера отвлек Девина от бездумного разглядывания бледной кожи и заметного пятнышка родинки чуть выше поясницы — и еще трех поменьше под левой лопаткой. — Но все-таки спрошу. Ты помнишь, о чем был тот делирий в библиотеке? Один раз я уже стал свидетелем тому, как твои галлюцинации становятся правдой. Девин помолчал. — Я видел, как та ведьма, которую ты убил, принесла в жертву обоих Риннов, чтобы сделать подарок своей ученице. Отомстить ее семье, которая била девушку, — сказал он без всякого выражения. — И это объясняет исчезновение ножа, которым вырезали узор, и замеченные мной пятна на паркете и на ковре. — Ох. Ты же, кажется, был довольно близок с этими Риннами, — лекарь отозвался едва слышно. — Надеюсь, в этот раз это была просто галлюцинация. — Наверное, — эхом отозвался Торнтон. В комнате повисла неловкая, душная тишина. Честер помешивал рагу, словно это было самое важное дело на свете. Стражник устало потер глаза. — Что если я попрошу тебя, — негромко сказал он, — порыть в этом направлении? Слышал ли кто-то что-то странное, видел ли входящую в библиотеку ведьму?.. Честер нехотя ответил: — Ничего не могу обещать, — он глянул на Девина поверх татуированного плеча. — Учитывая, чем твое любопытство для тебя закончилось — и я говорю об этом странном приступе — я бы посоветовал не лезть дальше. — Ну, для лечения странных приступов у меня вроде как есть лекарь под рукой? — натянуто пошутил Торнтон. Взгляд китобоя стал укоризненным, но в этот момент с улицы донесся далекий, усилившийся и стихший, как волна, шум. Гул. Тысячеголосый хор. — Надо же, уже Фуга началась, — заметил Честер удивленно, выключая огонь, и разговор завял как-то сам собой. Они поели в привычной уже тишине, в тишине же убрали за собой и устроились спать: один на кровати, второй на узкой раскладушке. Провалявшись полночи без сна, Девин начал сожалеть, что дела обстоят именно так. Мучимый никуда не ведущими размышлениями и тревожными мыслями, он вслушивался в разгорающийся на улице праздник и думал: с простым человеческим теплом под боком ему было бы спокойнее. Толлбой смог уснуть только под утро, и в этот раз ему ничего не снилось.