***
На следующий день капитан собрал в вечернюю пересменку весь отряд в бывшем пабе. Спускаясь с остальными, Девин недоумевал: что такого могло произойти еще? — а потом Эшкрафт окинул взглядом собравшихся толлбоев и сухо произнес: — Завтра днем — трансфер на восточный берег и принесение присяги. Текст получите сейчас, и не дай Чужой кто-то оговорится или забудет слова. С понедельника начинаем работать в новых районах, — и Девин понял, что вот это дерьмо — оно еще только начиналось. Его скудные личные вещи уместились в сумку, и с тоской Девин остановился у шкафа, разглядывая собранные книги. Некоторые здесь уже были, когда толлбои только заняли гостиницу, некоторые он купил или обменял сам — но Бездна сожри, здесь буквально лежало полтора года его жизни, и забрать с собой их все он не мог. — Проявляешь сентиментальность? — хмыкнул Оливер, перестав бормотать присягу. Параллельно он перекладывал у стола сигареты в портсигар. Девин беззлобно фыркнул: — Ты тоже их иногда брал, я же знаю. — Иногда впечатлить девушек можно только знаниями, — нашелся напарник. — Но это не про тебя, да? — Тебе напомнить про одну крайне симпатичную черноволосую леди? — рассеянно бросил Девин, скользя пальцами по неровным корешкам книг. — Как же ее звали, не могу вспомнить… Вся в черном, без мужа. Перед ней еще капитан лебезил… — Ну ты засранец, конечно, — захохотал Оливер. — Чем, кстати, закончилось? Капитан тебя вроде с собой на какой-то прием брал? — Ребенок не рыжий, значит, не от меня, — так же рассеянно пошутил Девин, останавливаясь на одинокой темно-синей обложке. Оливер поперхнулся, выругался, рассыпав, видимо, сигареты, и Торнтон смилостивился: — Обычный аристократический прием. Куча постных рож, заумные разговоры о благе Империи и кислое вино. Не знаю, как капитан их терпит. Он медленно вытащил книгу. «Великий суд». Сдвинулся на полку ниже — «Дочь Тивии», с тиснением поверх вычурного бордового. «Предсказания» — еще бы оставить тут книгу, добытую таким трудом. Поколебался пару секунд: последняя книженция очень тонкая, наверное, еще одной он найдет в сумке место. Ладонь сама сдвинулась к «Южным ветрам». Он зачитывался ей в худшие времена… Возможно, еще пригодится. С самого утра Девин чувствовал себя странно и отчасти тоскливо. Из того, что он слышал, пока помогал разбирать ходули на части и укладывать их в транспортировочные ящики, он сделал вывод, что их казармы так и останутся постоянной базой толлбоев на этом берегу — а это значит, что уже завтра кто-то другой займет комнату, которую он за год привык считать своей. А на том берегу… Что свое будет у него на том берегу, кроме полупустой сумки с вещами и книгами? Оливер тоже не выглядел воодушевленным — пока они ждали переправу, он, заметив рассеянность и молчаливость Девина, присел ему на уши, жалуясь о том, что вынужден оставить в одиночестве на целый сезон не только своих сестер (и Чужой-его-дери зятя), но и одну очаровательнейшую торговку. Напарник рассыпался в мечтательных описаниях: аккуратная, милая, нетронутая, с вот такими бедрами и просто охуенной тяжелой грудью… Но Торнтон успешно игнорировал его сладострастный треп, разглядывая серые воды беспокойной Ренхевен. И невольно думал, что тоже, скорее всего, оставляет кое-кого на этом берегу. Паром прибыл с пятиминутным опозданием, и сходившие с него толлбои выглядели весьма и весьма уныло. Пока одни ящики с ходулями сгружались с борта, а другие — погружались на него, отряды перекинулись парой слов. Если верить сменщикам, с той стороны была просто сказка, а не работа, даром что под присягой. — А капитан-то знает, как лучше, — с уважением протянул Генри, когда они тоже взошли на борт. «А может, капитан просто не хотел переправляться», — подумал вдруг Девин, заметив непривычно бледного Эшкрафта, проверяющего накладные. Он наблюдал за ним еще немного, но либо капитан отлично держал себя в руках, либо не так уж его мутило. Огрызки моста так и торчали укоряюще из темной воды. Девин, оперевшись локтями на борт, мысленно повторял высокопарные слова присяги, чтобы не вспоминать о выжженной лечебнице, не думать без конца: что бы Честер ни говорил, это все-таки его вина — мог же не ввязываться в ту драку в Орешнике, не подставлять так лекаря, до того аккуратного. А тот теперь лишился и источника дохода, и дела, которое явно ему нравилось, и… Наверное, и дома тоже. Девин устало потер шею. Солнце грело почти душно, но от воды тянуло спасительной сырой прохладой. А все проблемы из-за того, что он стражник. На восточный берег Девин вступал с долей усталого отвращения. Яркое солнце, чистые улицы — все вызывало только раздражение. Погруженные на рельсы ходули бодро укатили вперед, отряд в полном составе отправили следом — ну да, конечно — приносить присягу. Все это отчасти напоминало какой-то фарс: во дворе, отгороженном от улицы высоким забором, рядом с очередным ангаром с толлбойскими спусками, распахнувшим двери и сумрачное нутро, посреди шума и горланистых механиков, собиравших привезенные ходули… Это должен был быть весьма серьезный шаг, целая церемония с парадной формой и оружием, развешанными везде флагами императорской семьи, множеством свидетелей — и в Академии так бы и было, — а в итоге Девин под непрекращающийся лязг металла и треск электричества процедил слова в присутствии сокомандников и какого-то одутловатого незнакомого полковника, которого больше интересовал негромкий разговор с Эшкрафтом — и все, вольно. После того как последний толлбой, запинаясь, принес присягу, капитан приказал ждать дальнейших указаний и скрылся в здании напротив. Толлбои дружно решили, что это лучшее время для перекура. — У нас что, действительно теперь всего пять часов дежурство? — спросил Оливер задумчиво, ни к кому не обращаясь. — Еще и в нормальное время, ничего ночного? Не верю. — И времени теперь дохерища свободного, и деньги будут… — мечтательно протянул Генри. — Только вот все нормальные бордели — с той стороны, — осадил его Оливер. Генри скис и хотел было возразить, но напарник жестче продолжил: — И без смазки выебут, если хоть день пропустишь, так что и не прибухнуть толком. — И за языком следить придется, — добавил Девин, стряхивая пепел, и взгляды отряда перескочили на него. — Приказы не обсуждаются, сказали прыгать — ты, блядь, спрашиваешь, насколько высоко. И за оскорбление старших по званию тоже теперь могут… того, так что думайте, о чем и с кем говорите. — Это армия, — вздохнул Оливер, — они тут все без смазки любят. — Да ладно гнать, в этой части города, говорят, вообще больных нет, — потянулся Джереми. — Будем ничего не делать и получать за это хорошие деньги. Оливер выдохнул дым. — Парни говорили про сказку, но пахнет это все не очень, — сказал он весомо. «Еще бы не пахло, — подумал Девин, — теперь что регент скажет, то и будем делать». Странно, что это вообще допустили, и ни у кого не вызвало вопросов создание военного отряда из гражданских без особенной подготовки. Военного отряда с неплохим таким вооружением… А, не стоит об этом думать. Может, он слишком мрачно смотрит на вещи, ожидает, как всегда, неприятностей — и приказов, которые ты обязан выполнить несмотря ни на что. Только Чужой знает, как повернутся события и что будет с ними и городом через пару месяцев. Если знает. Интересно, хоть кого-то из сослуживцев посещают схожие опасения? Мысли? Про так и не найденную наследницу, про регента, у которого вообще-то не было никаких прав на трон… И как удобно кто-то все же заказал еретикам-ассасинам Императрицу… Девин очнулся и затоптал окурок, едва не обжегший пальцы. Неважно. Вскоре их по три-четыре человека стали звать в то самое здание, куда ушли вышестоящие. Долго толлбоев не держали, и выходившие охотно пояснили: выдали аванс и немного проехались по мозгам насчет хорошей службы и правильного поведения на посту — примерно то же самое, что говорил Оливер, только в иных формулировках. Чего-то такого Девин и ожидал, торопиться ему было некуда, поэтому он спокойно ждал с остальными своей очереди. И оказался одним из последних. Внутри здание оказалось обыкновенной конторой — с каморками для клерков, отгороженными друг от друга деревянными стенками, и отдельными кабинетами для людей поважнее — вроде капитана. Тот действительно раздал толлбоям тяжелые кошели, прочел сдержанную лекцию о том, что они — лицо городской стражи, а горожане с этой стороны, может, и не нападут с оружием, но в случае недостаточно вежливого обращения могут обратиться в имперский суд («И лучше бы они напали с оружием», — пробормотал стоявший рядом Оливер, и Девин едва сдержал ухмылку), и отпустил их — за исключением Торнтона. Тот недоуменно покосился на уходивших сослуживцев, но остался. Эшкрафт дождался, пока дверь за толлбоями закроется, и откинулся на спинку удобного кресла. — Так как отряд официально с завтрашнего дня становится частью армейских подразделений, — он осмотрел пока пустой стол, — мне… рекомендовали выбрать заместителя на случай, если я не смогу присутствовать лично и отдавать приказы. Капитан поднял острый взгляд на Девина, соединяя кончики пальцев в жесте задумчивости. — Иначе говоря: очень вероятно, что следующие две-три недели будет твориться сущий бедлам, и я должен буду одновременно находиться в двух местах, что без вмешательства Чужого невозможно. Должность заместителя всего лишь означает, что ты будешь передавать мои приказы остальному отряду и, иногда, писать отчеты. И да, это дополнительно оплачивается. Я рассчитываю на то, что ты согласишься занять эту должность. Девин молчал несколько секунд, осознавая сказанное, а потом слегка пожал плечами. — Я рад получить это предложение, — все же ответил он вежливо. — В таком случае, — Эшкрафт выложил на пустой стол еще один кошель, не такой значительный, как предыдущие, но все равно немаленький, — будь готов к внезапным курьерам посреди ночи. Мне нужно будет знать, на какой адрес отправлять бумаги. А еще тебе, возможно, придется принимать отчеты вечерней смены, так что рекомендую подыскать жилье неподалеку от… — он на секунду усмехнулся. — Да, казармой это уже не назовешь, штабом только если. Недалеко отсюда. Девин кивнул, забирая кошель. — Утреннее дежурство с восьми, дневное — с часу дня. Тебе опаздывать особенно не рекомендую. Если у тебя нет вопросов, то на сегодня ты тоже свободен, — произнес Эшкрафт, и Девин снова кивнул. Он был рад покинуть душноватое здание, пропахшее чернилами и старой бумагой. Торнтон спустился с крыльца и остановился на мостовой. Мимо по рельсам с шумом пронесся рельсомобиль, и Девин проводил его взглядом. Он очень смутно ориентировался в этой части города, и чувство было… неправильным. Нет, он знал, что если идти на юго-запад, к морю, то рано или поздно дойдешь до Башни Колдуин или Колдриджа, но это было не то знание, которое требовалось ему сейчас. Значит… значит, сейчас ему надо найти какую-нибудь… комнату недалеко от штаба. Девин скептически оглянулся: в этом квартале комнаты вряд ли сдавали. Скорее, квартиры — вроде той, где они с Честером и девушками провели Фугу. С другой стороны, капитан не раздавал советы просто так: в случае, если он срочно потребуется здесь, или что-то еще непредвиденное… В Бездну. Стражник решительно повернул на север (ему не было совершенно никакой разницы, куда идти), намереваясь найти какой-нибудь доходный дом. Или хотя бы паб. Солнце уже прошло зенит, и от завтрака остались только воспоминания. Он прошел, по ощущениям, не меньше мили, прочесывая ближайшие кварталы, перед тем как наткнулся на отпечатанную табличку «сдаются квартиры». Это была первая за все прошедшее время, и Девин не знал, найдет ли еще что-то, поэтому потянул на себя тяжелую резную дверь и вошел. В светлой, чистой парадной было приятно свежо. Навстречу ему из помещения рядом с входной дверью вышла женщина — крепкая, крупная, на ходу расправляющая длинную мятую юбку. У Девина сложилось впечатление, что пару минут назад подол был удобно подвязан к поясу, чтобы не мешался. — Я домовладелица. Могу вам чем-то помочь? — спросила женщина прохладным, но вежливым тоном, и Девин вздохнул. — Я ищу комнату, — сказал он, и добавил: — На четыре месяца. От прохлады не осталось и следа: женщина мгновенно посмотрела на него так, как будто он — ее потерянный племянник. — Комнат, к сожалению, нет, но я могу предложить полноценную квартиру со всем необходимым, — сладкоголосо произнесла она. Девин, отчаявшись, кивнул. Вслед за домовладелицей толлбой поднялся на третий этаж. По пути он обратил внимание и на узор черно-белой плитки на полу, и на деревянные настенные панели, и на цветастый витраж на последнем этаже, изображавший алый цветок. Пока женщина — «миссис Сангстер или просто Марсили, ну что вы!» — возилась с ключами и замком, Торнтон гипнотизировал карминные пятна света, разбавленные зеленым и синим, и думал: по квартире на этаж. Бездна, наверное, ему стоит поискать еще. Однако замки уже мягко, смазано щелкнули, и домовладелица жестом предложила ему пройти внутрь. — К сожалению, предыдущие владельцы оставили здесь всю мебель и некоторую часть вещей, — миссис Сангстер улыбалась так, словно была готова начать многословно извиняться. — Они очень торопились. Съехали до срока, и даже без записки! Девин рассеянно кивал. Длинный, темноватый коридор, тоже отделанный по низу деревом, заканчивался дверью — и еще одни, двустворчатые, со стеклянными вставками, нашлись по правую руку. Девин распахнул их, вполуха прислушиваясь к тому, что говорила домовладелица. — Здесь есть все, что нужно. Две спальни, ванная комната, гостиная, совмещенная со столовой, отдельный кабинет, — женщина разливалась соловьем, — своя кухня и кладовая. Для слуг есть отдельный черный ход. Все нужные лавки неподалеку, а с балкона открывается просто замечательный вид на большой парк. Вы наверняка уже видели его, он прямо напротив дома… Девин подумал, что все-таки это слишком. Сейчас они находились в той самой гостиной — книжные шкафы у стен, кресла, темно-синяя софа, невысокий столик, даже какой-то, Чужой возьми, ковер, кажется, тивианский. Дальше, у двустворчатых дверей, ведущих на балкон, он заметил обеденный стол, изогнутые стулья, камин светлого камня с картиной над ним. Миссис Сангстер продолжала сыпать словами, показывая ему все комнаты: из гостиной, повернув направо, можно было попасть в кабинет с широким письменным столом и хорошим освещением, из кабинета — в темную спальню. Там домовладелица торопливо прошла дальше и раздвинула тяжелые портьеры, и Девин разглядел, что окон в комнате на деле пара, портьеры на них бордовые, кровать — двуспальная, с балдахином и накрыта в тон, а рядом со вторым камином стоит внушительный шкаф для одежды с резной дверцей. Вторая спальня, чуть меньше размером, по словам миссис Сангстер, находилась за той самой дверью в коридоре — но женщина добавила: — Только, боюсь, использовать ее по назначению не получится. Кровати там… проще избавиться, чем ремонтировать. У меня не было возможности разобрать и вынести их, — она развела руками, — это не по силам женщине вроде меня. Девин кивнул, не став спорить — и не удивился, когда в ванной обнаружилась, собственно, большая белая ванная на смешных львиных ножках. К моменту, когда они вернулись в столовую и перешли к кухне, Торнтон достиг определенной доли спокойствия, и даже на кладовую размером с половину его комнаты в старой казарме отреагировал без удивления. Остальные комнаты были еще больше. Они вернулись в светлую гостиную, и домовладелица в вежливом ожидании посмотрела на него. — Не думаю, что мне нужна вторая спальня, — пробормотал Девин, массируя переносицу. Это даже звучало абсурдно. Квартира была, безусловно, удобной, со всем необходимым, и не слишком далеко от штаба, Торнтон проверил по карте — но она была кошмарно огромной, рассчитанной минимум на двоих жильцов и столько же слуг. — Пятьсот в месяц и сто пятьдесят залога, вы не найдете предложения выгодней, — миссис Сангстер располагающе улыбнулась. — В цену входят услуги прачечной и, за небольшую доплату, запас поленьев для растопки каминов, а еще я могу подсказать хорошую горничную и кухарку в одном лице и… Улыбка стала немного застывшей. — После новостей о чуме на том берегу все съехали в поместья за пределами города, — почти вздохнула женщина. — Невозможно найти арендатора. Тем более того, кто планирует остаться больше, чем на месяц. Да вы и сами, наверное, видели, что дом пустует. Девин прошел в столовую и открыл двери на балкон. Вид и правда был хорошим, на темную зелень деревьев, слабо волнующуюся от ветра. Сержант оперся на нагретый солнцем светло-серый камень перил. После комнаты в бывшей гостинице, разделенной на двоих, это было слишком хорошо. Через десять минут кошель с авансом опустел почти полностью, а ключи от входных дверей и черного хода в кухню были у стражника на руках. Девин опустил рюкзак на невысокий столик в гостиной и осмотрелся. На следующие несколько месяцев это его. Непривычно. Но в любом случае стоило пройтись и купить еды — домовладелица подсказала несколько хороших лавок неподалеку… Ощущение, что все с ног на голову перевернулось, не пропало и когда он вернулся с едой, и когда поужинал в тихой кухне, и когда застелил постель свежим бельем, пахнущим лавандой, и лег в нее, непривычно большую и широкую. С плотно задвинутыми портьерами было темно — никакого бившего в окно луча белого света от прожектора во внутреннем дворе, — и Девин пялился в потолок и думал: ну что за день. По привычке он проснулся слишком рано, и дважды досыпал, и едва не опоздал, потому что искал в бесконечных кухонных шкафчиках джезву и кофемолку. Однако идти до базы толлбоев тут действительно было меньше десяти минут: парк позволял здорово срезать. Капитан проводил Торнтона внимательным взглядом, глянул на большие часы, висевшие в ангаре, но промолчал. Каждому Эшкрафт назначил свой маршрут. Отряд привычно не спорил, но когда они закрепляли броню, голос Генри нарушил тишину ангара: — А стрелы? — Стрелы выдают только тем, кто идет на маршруты регента, — отозвался Эшкрафт, не отрываясь от принесенных каким-то курьером бумаг. — Значит, луки тоже можно не брать? Зачем они без стрел, — недоуменно спросил толлбой. — Нельзя, — сухо ответил капитан. — Армия, — протяжно вздохнул рядом Оливер. Девин промолчал. В итоге первое дежурство вышло коротким и странным: с луком на плече, но даже без колчана Девин чувствовал себя бесполезным, однако ни плакальщиков, ни бандитов он не встретил. Горожане провожали его взглядами — он отвык от такой реакции, на том берегу все уже свыклись с шумными механизмами. Здесь же толлбои оставались нарушителями спокойствия. Даже рельсомобили создавали меньше шума. На базу Девин возвращался с отчетливым чувством, что дежурство еще не закончено — но нет, по часам он свое отработал. Эшкрафт после отозвал его, выдал и объяснил планы патрулей на неделю, перечислил, что нужно включить в отчеты — Девин по его требованию набросал черновик, который капитан, прочитав, одобрил. После Торнтон был совершенно свободен. И немного голоден. Вернувшись в пустынную квартиру, Девин остановился в гостиной и признал: следующие несколько месяцев у него будет непривычно много свободного времени. Стоит, наверное, пересмотреть, что здесь есть в шкафах, выкинуть чужое и ненужное? Прошлые хозяева что только не оставили. И еще… обустроить какое-то пространство для тренировок? Это не помешало бы. Освободить, что ли, незанятую вторую спальню? А завтра — снова дойти до лавок, может, даже купить чего-то впрок… Должен успеть в промежуток дневного дежурства — капитан уже с завтрашнего дня вынужден куда-то отлучиться. И сигареты заканчиваются. Чужой. Почти год казарменной жизни здорово его испортил.***
Однако понемногу Девин обустроился, вспомнил, как, оказывается, приятно жить в одиночестве, а не в казарме, по общим, но чуждым иногда правилам. Единственное, по чему он скучал — совместные перекуры с другими толлбоями под вечер, во время которых иногда рождались интересные разговоры. Сейчас же такая возможность выдавалась редко: все разбегались сразу после дежурства. Что бы Оливер ни говорил, но на месте капитана оказалось скорее паршиво, чем хорошо. С одной стороны — приказы сверху разной степени глупости, игнорировать которые было нельзя, с другой — недовольные толлбои, привыкшие работать по-своему, без контроля. Девин даже подумывал, что капитан слукавил: скинул на него всеобщее недовольство штрафами и нудными регламентами, а свой авторитет в отряде оставил нетронутым. Впрочем, какая Торнтону разница. Его слушались, а до штрафа дошло всего однажды. Девин был бы рад и тогда замахнуть ситуацию под ковер, но не мог: Эшкрафт в каждом письме ненавязчиво напоминал, что его уже пытались подставить раньше, и сейчас, пока он занят, было лучшее время, чтобы провести еще одну подозрительно своевременную проверку. Девин и сам ходил в патрули, от этого его никто не освобождал, и парни из другого отряда не соврали: работы как таковой на этом берегу не было. Так, пройтись неспешно по паре улиц, распугивая шумом мирных горожан. До восточного берега не добрались еще ни плакальщики, ни даже крупные крысиные стаи. Никаких тебе металлических стен поперек улиц, блокировавших зараженные районы, и ни единой причины разрушать подозрительные здания… С задачей прекрасно справились бы и рядовые стражники, стоило признать. Маршруты менялись каждую неделю, похожие друг на друга отчеты, которые составлял Девин, курьер раз в пару дней уносил куда-то, капитан на горизонте не появлялся — но каждую среду и воскресенье к Торнтону стабильно стучался личный посыльный Эшкрафта с пачкой очередных бумаг от него. Из них Девин, например, узнал, что все перестановки в дежурствах были связаны с принятыми Парламентом мерами против чумы, которые «демонстрировали, что к благополучию горожан относятся серьезно» — видимо, только демонстрировали, без боеприпасов-то. И с той стороны горожан было в четыре раза меньше, и о чуме никто не слышал. Ну да, конечно. Но в остальном, исключая очевидный идиотизм решений регента — в остальном все оставалось стабильно. Две недели спустя вежливый стук в дверь отвлек Девина от изучения расклада, который выдала ему черно-золотая колода. Вздрогнув, толлбой сжал в ладони оставшиеся карты, которые, задумавшись, по привычке тасовал, и приподнялся на локте, выглядывая из-за спинки софы. В незваных гостях не было ничего необычного, но стучались в дверь балконную. Это мог быть и порыв ветра: снаружи вяло накрапывал мелкий дождь, который принесло с моря, — но в брызгах на стеклянных вставках Девин быстро различил темный силуэт. И с усмешкой отложил карты. В конце концов, у него было не так много знакомых, кто мог бы додуматься заходить через балкон. — Не думал, что тебе нужно приглашение, чтобы войти, — улыбнулся он, распахнув дверь. Честер, крутивший в руках противогаз, наморщил переносицу. — Я подумал, что ты бы не оценил вторжения, — он шагнул в комнату, капая на паркет водой с макинтоша, и первым делом огляделся. — А у тебя губа не дура. Это что, как бы столовая с камином? — Да, не оценил бы, и да, она самая, — не сдержал смешка Девин, снова запирая стеклянные двери, — не то чтобы у меня был выбор. — Вот как, — пробормотал Честер, откладывая на стол противогаз. Туда же легли краги, и ремень с патронташем и подсумками. Мокрый макинтош еретик аккуратно повесил на спинку ближайшего тонконогого стула. В белой рубашке, сером жилете с мелкими пуговицами и с низким хвостом, маскирующим давно не стриженые темные виски, Честер вполне сошел бы за какого-нибудь молодого, не слишком известного натурфилософа. Если, конечно, как-то понадежнее спрятать татуировки. — Не думал, что увижу тебя на этом берегу, — честно признал Девин, подходя ближе к китобою. Тот оправил манжеты застиранной рубашки, негромко отвечая: — А я не думал, что окажусь здесь, но… Мастер отправил. Ближайшие пару месяцев буду шнырять где-то рядом, — он поднял взгляд и усмехнулся. — Тебя же нельзя оставить без присмотра, обязательно куда-то влезешь. — Эй! Неправда, — наигранно возмутился Девин, с трудом сдерживая смех. — Я целых две недели отлично никуда не влезал. Он подошел чуть ближе, и ближе — и Честер, разгадав, что его аккуратно поджимают к длинному столу, сам уселся на край. — Кажется, я знаю, о чем ты думаешь, — произнес он вкрадчиво, с неприкрытой насмешкой следя за толлбоем. Тот встал меж приглашающе раздвинутых колен, положив на них руки. Ткань была еще чуть сырой от дождя на улице. — Было у нас одно незаконченное дело, которое пришлось отложить… — Может быть. А может, и нет, — подразнил его Девин и ненадолго стал серьезней. — Ты надолго? Честер откинулся на выпрямленные руки. — Пока у меня нет никакой работы, — произнес он задумчиво. — Мне не доверят ничего сложней разведки. Все равно ориентируюсь здесь я пока так себе. Так что… да, надолго. Он улыбнулся. — Но я умею… находить себе занятие, — он окинул Девина недвусмысленным взглядом. Это звучало, как приглашение, и толлбой не стал его игнорировать. Он на самом деле скучал. Терпения у них обоих надолго не хватило, и поцелуи перестали быть дразняще неспешными очень быстро. Честер вцепился ему в плечо и вплел пальцы в волосы на затылке, пока Девин тесно обнимал его за пояс и меж лопаток. Девин разорвал поцелуй, тяжело дыша, сдвинулся ниже, терзая и целуя не прикрытую низким воротом шею — Честер мог бы остановить его, потянув за волосы, но не останавливал, одобрительно постанывая на выдохах и тесно обхватывая ногами. — Я мог бы разложить тебя прямо здесь, — пробормотал Девин китобою на ухо, — на Бездной взятом обеденном столе, — Честер издал хриплый, полный веселья смешок. — Что бы ты на это сказал? — Что мне стоит заглянуть в ванную, — еретик тоже тяжело дышал, — и что смазка — в каком-то из подсумков, и я, блядь, не помню, в каком. Девин рассмеялся, утыкаясь в твердое плечо. — Носишь с собой смазку? Всегда готов? — он нехотя отстранился. Затвердевший член лег в штанах неудобно. Честер прищурился в ответ. — Этот состав немного более многофункционален, чем ты думаешь, — он облизнул зацелованные губы, — и я сомневаюсь, что нашел бы что-то подходящее у тебя. Так что да. Готов. На бледной шее проявлялись яркие, заметные следы, и Честер тронул их кончиками пальцев — они явно были больше, чем яркими. Довольно усмехнувшись, парень подтянул к себе ремень с подсумками и начал перебирать содержимое. — Держи, — он выудил один из флаконов и протянул его Девину. — Надеюсь, ванная здесь не менее впечатляющая? — Ты даже не представляешь, насколько, — Девин улыбнулся, протягивая китобою руку, которую тот после краткого размышления обхватил в ответ. Когда они проходили мимо низкого столика в гостиной, Честер чуть притормозил: — Это что, один из раскладов из той книжки? — он с интересом рассматривал выложенный на дереве крест из карт с одной, положенной поперек, в центре, и еще четырьмя, выстроившимися вертикально, справа. Девин рассеянно кивнул: — Да. И это действительно может быть забавно, — он бросил взгляд на перевернутого короля жезлов в центре, едва заметного под второй картой — сердце проблемы, неоправданные, недостижимые ожидания, — и перевернутую же четверку мечей в результатах (усталость и потеря интереса). От перевернутой пятерки пентаклей (прошлое, изоляция и начало восстановления) он должен прийти к перевернутой четверке жезлов (будущее, непонимание и ссоры с самыми близкими)… И хотя картам Девин все равно не верил, расклад, в целом не самый плохой, оставался смутно тревожащим. Надо было выбрать какой-нибудь другой, попроще. Он заставил себя выкинуть эти мысли из головы. Точно не время. При виде белой ванной на львиных ножках Честер аж присвистнул. Он начал расстегивать бесчисленные пуговицы жилета, и Девин тактично оставил его одного. Закрыв дверь, он остановился посреди спальни и окинул ее внимательным взглядом. Внутри бурлила энергия, сладко тянуло в предвкушении, и следующие десять-двадцать минут обещали быть бесконечно длинными. Чтобы занять себя, Девин зажег прикроватный свет — к вечеру в спальне становилось слишком темно, — расстелил постель, убрав тяжелое бордовое покрывало и одеяло к изножью, сходил и заранее принес воды… чего мелочиться, весь кувшин. Это ведь не маленькая квартирка лекаря, где от спальни до кухни — десяток шагов- нет, лучше об этом не думать, чтобы не испортить настроение. Нашел в шкафу чистое полотенце. Задумавшись, взял в руки флакон — полный до горлышка, еще даже не распечатанный… Прислушиваясь к редким каплям дождя, стучавшим по жестяному скату снаружи, и к едва слышному гудению труб, Девин не мог решить, хороший это знак или нет. Приятно было думать, что он был единственным, с кем Честер эту смазку доставал и использовал, но… так ли это на самом деле, сказать мог только сам китобой. Девин оставил флакон на прикроватной тумбе, где тот стоял раньше. Прошелся по комнате. Обычно ему ничего не стоило проявить терпение, но сейчас каждая минута тянулась как десять. Взгляд зацепился за видневшийся в проеме книжный шкаф, стоявший в кабинете, и Девин устремился к нему. Книги были лучшим способом занять время. К полкам он подходил в задумчивости: все книги, кроме четырех, принесенных Торнтоном с собой, были оставлены здесь предыдущими владельцами, и чью-то домашнюю библиотеку Девин не успел оценить полностью. В этот шкаф он и вовсе ни разу не заглядывал. Девин начал со средней полки, читая названия один за другим — и не сдержал смешка. Да, сейчас точно не время читать об огнестрельном оружии (да, да, о стволах, которые обнажают в бою), да и учебник фехтования тоже — некоторые спарринги на равных выдавались неприлично горячими. И книгу о Серконосе лучше не брать, нравы там свободные, уж точно свободней, чем в Гристоле… Этому не одну главу посвятить можно. А там, где на корешке отпечатан золотой трезубец смотрителей, точно должно быть что-то о смирении плоти, таким замшелым языком людей, которым очень не хватает того, что они порицают… Да, мысли у него точно были не о том. К своему удивлению, у самой стенки на нижней полке он наткнулся взглядом на очень знакомые узоры. Присев на корточки, Девин аккуратно вытащил тонкую книжку — и признал в ней тот самый сборник гравюр, нарисованных Одиль. Автографа на форзаце не было, да и издание было из третьего тиража… А ведь «редкий» экземпляр Честера, скорее всего, сгорел вместе с остальными книгами… не думать. Слова художницы насчет кое-чьей альтернативной оплаты пришли на ум неожиданно, любопытство подняло голову, и толлбой, воровато оглянувшись в сторону спальни, начал листать плотные страницы, присматриваясь к каждому неприличному изображению. Одна из гравюр все же показалась смутно знакомой, и Девин задержался на ней тщательней. Обнаженный парень на рисунке — худой, но не изнеженный, с, действительно, едва намеченным лицом — стоял на коленях, широко раздвинув их. Одна рука заведена за спину для опоры, вторая — расслабленно прикрывает пах, оставляя остальное на откуп воображению. Силуэт и напряженные мышцы, в отличие от лица, были прорисованы сребрографически четко, вдумчиво… как и черточки волнистого узора на левом предплечье. Том, что впереди. Девин вздохнул, скользя взглядом по рельефу напряженных мышц и знакомо, легонько, соблазнительно выпиравшим тазовым косточкам — и, услышав вместо успокаивающего гудения труб тишину, захлопнул сборник гравюр. Он торопливо толкнул книжку обратно, на старое место, и поднялся на ноги. Не хватало еще, чтобы его за этим заметили. Когда он вошел в спальню, Честер — в этот раз вполне настоящий, из плоти и крови, а не смутно похожий на него рисунок, — растянулся на постели, подперев голову. Китобой уже был полностью обнажен, за исключением непременной цепочки с амулетом, — светлокожий, с черными узорами татуировок: старые бурные волны, змей, косатка у паха, — и слегка возбужден, и молча наблюдал за тем, как торопливо Девин раздевается. Бледное горло покрывала россыпь недавно оставленных засосов, а на бедре и коленях заметно темнели свежие на вид, сизые синяки. — Как хочешь сейчас? — спросил Девин, разбираясь с застежками штанов. Честер задумался, чуть хмуря брови, и толлбой добавил с ухмылкой: — Или как обычно: сильно, быстро и без лишних вопросов? Честер расплылся в усмешке. — А ты хорошо меня знаешь, — он проследил за тем, как Девин забирается на кровать, и опустился перед ним на спину, без стыда широко разводя колени. От одного вида, от одной мысли, что Честер наконец-то рядом, радость и возбуждение пополам туманили голову. Девин принял безмолвное приглашение, придвинулся вплотную, нависая над китобоем — а тот вдруг потянулся в сторону. Щелкнул выключатель, и комната погрузилась в полумрак. — Так лучше, — пробормотал Честер, и Девин ощутил чужие ладони, требовательно обнявшие лицо, потянувшие ниже — и склонился, отвечая на поцелуй. Честер целовал его крепко, пылко, с полной самоотдачей, немного даже агрессивно — твердые губы, горячий и ловкий язык… Приятно было после длительной паузы заново привыкать к его манере целоваться. Девин с удовольствием включился в борьбу, совсем опускаясь на локти. Так они плотно прижимались другу к другу, живот к животу, живое к живому, и он мог чувствовать кольнувший грудину теплый амулет — и как стучит чужое сердце, и как твердеет зажатый меж телами член. Девин прервал поцелуй, ткнулся в помеченную шею, несильно прикусывая горячую кожу и оставляя пару новых меток вдобавок к имевшимся. Китобой со стоном схватил его за плечи, прочерчивая ногтями жгучие следы, и краем мыслей Девин подумал: если так и дальше пойдет, то пиздец спине. — Тебя растянуть? — спросил он тихо, скользя по подставленной шее губами и выбирая место для еще одной метки. Чужой быстрый пульс бился на губах. Честер издал хриплый смешок, и его Девин тоже скорее почувствовал, чем услышал. — Сам справлюсь. Флакон только вскрой, — выдохнул он коротко. Девин спустился на грудь и оставил крепкий след там, и сдвинулся еще ниже, одновременно не забывая поглаживать раздвинутые для него бедра — и Честер все так же остро реагировал на самые легкие прикосновения ниже ребер. Остро и… шумно. Неприкрыто. Девину нравилось. — Как ты здесь татуировку делал? — пробормотал он, скользя по краю черного рисунка — мышцы под пальцами напряглись. Честер беззвучно рассмеялся — только задрожала грудная клетка. — Я был пьян в дым, и меня взяли на слабо, — он недвузначно, требовательно потерся. — Перекрывать было хуже. — Перекрывать? — непонимающе остановился Девин, но китобой только потянулся, закинув руки за голову. — Да, на трезвую голову. Смазка, Девин. Открой, — фыркнул он, беспечно посмеиваясь, и Девин не стал спорить — потянулся за флаконом. Желание делало его торопливым и несобранным, и с туго идущей пробкой он возился дольше обычного. От скользкой жидкости слегка пахло какими-то терпкими свежесрезанными цветами. Девин вылил немного на подставленные пальцы — и, покраснев, отвел взгляд, старательно вкручивая пробку обратно в горлышко флакона. Полумрак смазывал детали… но не суть. Честер, протиснув кисть под приподнятым бедром и прикрыв глаза, растягивал себя сразу двумя пальцами. Парень глубоко, быстро дышал, облизывая губы, и так медленно протискивался глубже — Девину пришлось мысленно приструнить себя, чтобы не думать слишком много о том, каким узким любовник будет даже после долгой и тщательной подготовки. Второй ладонью Честер обхватил твердый член, заскользил, старательно расслабляясь, даже дыхание, кажется, взял под контроль, и выглядел таким собранным, сосредоточенным и — блядь — погруженным в себя… В тишине спальни, оттененной далеким дождем, шумное дыхание и влажные звуки скольжения казались оглушительно громкими. Честер словно забыл, что не один в постели, бесстыдно трахая себя пальцами. Один раз сорвавшись, Девин уже не мог отвести взгляда — и замечал, как подрагивают мышцы бедер и наворачиваются капли предсемени на щелке темной, и без того мокрой головки, когда любовник как-то по-особому вставлял пальцы. Девин наконец перестал гипнотизировать резковато двигающуюся белую кисть — и заметил, что Честер смотрит на него из-под полуопущенных век. В полумраке нельзя было точно понять, какое у него при этом выражение лица, но горячая краска смущения все равно залила скулы, и Девин сделал над собой усилие и снова уставился на перекрученное одеяло сбоку, уложив ладони на острые колени. — Смотри, если хочешь, — хриплый голос Честера заставил его медленно выдохнуть, наверняка покраснев еще сильней. Вместо ответа Девин сдвинул ладони, едва-едва касаясь пылающей кожи — бедер, боков — Честер лишь вздыхал и вздрагивал, крепче обхватывая его ногами и подаваясь навстречу своим же пальцам. Девин сдвинулся к паху, обхватил ладонью его член, твердый, горячий и шелковисто-нежный, они столкнусь пальцами, и Честер нехотя уступил, позволяя ему самому задвигать ладонью. — Ты уверен, что после такого перерыва я тебе не наврежу? — спросил Девин негромко, пачкая пальцы в липковатом скользком предсемени. Честер замычал в ответ на ласку, выгибаясь в спине. — Уверен, но… Если так беспокоишься… — он выдохнул, — дай мне кончить и трахай потом, мышцы не… не сжимаются так сильно… сразу после. — Но после оргазма… это же будет не слишком приятно, нет? Честер хохотнул. — Жизнь вообще не очень… приятная штука, — он улыбался. — Не так плохо, как ты думаешь. Но лучше перестань беспокоиться и… Он высвободил пальцы и подхватил себя под колени, раскрываясь еще неприличней. — Вперед, — хмыкнул он. Девин вслепую потянулся к флакону. Честер оставался все таким же… восхитительно вокальным. Его несдерживаемая реакция, стоны на выдохе, короткие, перебитые попытками вдохнуть — на каждое движение, каждый дюйм, оказывавшийся внутри — разжигали одновременно смущение и довольство. Девин старался не торопиться — честно старался, но Честер не делал задачу легче, скрестив лодыжки на его пояснице и безжалостно подталкивая навстречу. Амулет давно сбился на бок, на постель. — Я уже говорил тебе, как ты хорош? — спросил Девин хрипло, останавливаясь ненадолго. Он так сжимал левой жилистый бок, что рисковал оставить на бледной коже синяки. — Сегодня — нет, — с трудом ухмыльнулся Честер — и притянул его для поцелуя. Девин думал было: сейчас, еще секунду, отодвинусь и продолжу мысль, — но любовник снова закинул руки ему на спину, напряг мышцы — и Девин почти забыл, как дышать. Он двинул бедрами, еще, и еще, и вжался в вибрирующее от стонов горло, вбиваясь в тугое отверстие почти по наитию — Честер ахнул совсем иначе, изумленно, и Девин, прикрыв глаза, сконцентрировался на том, чтобы не менять угол. Кровь бухала в ушах, Честер беспомощно стискивал пальцы на его лопатках, оставляя длинные колючие следы, стоны приобрели иную окраску, стали выше, тоньше, — и вдруг Девин понял, что это не стоны уже, а всхлипы. Он тут же остановился, выпрямился на локте — Честер вцепился в его спину болезненно, пытаясь удержать на месте, и прерывисто вздохнул. Из плотно закрытых глаз китобоя текли слезы, сбегая по вискам в разметавшиеся волосы — текли, не собираясь останавливаться, и Девин растерялся. — Эй, что не так? Ты в порядке? — игнорируя бьющийся в животе жар, он осторожно просунул ладонь под взмокший затылок, вплетаясь в волосы и успокаивающе растирая кожу. Честер мотнул головой. — Не останавливайся, — прошипел он, задыхаясь. — Все в порядке, это не от боли, наоборот, мне… — он втянул воздух, сдерживая очередное рыдание. — Мне хорошо, я не знаю, что это, просто продолжай, Чужой тебя побери! Девин медленно склонился обратно к нему, прижимаясь к тонким губам в неглубоком поцелуе, и Честер ответил — после совсем короткой заминки. Его возбуждение действительно не пропало, уверенно твердый член скользил меж влажными телами, любовник не избегал касаний, наоборот, тянулся навстречу, требовательно тиская горящие лопатки, и Девин поумерил тревогу. Он снова начал набирать темп — не так резко, не так небрежно, стараясь снова найти то место, от прикосновений к которому Честер задерживал дыхание, — и молчаливо сдвинулся с поцелуями к твердым ключицам. Слова сейчас могли только испортить все. Честер теперь сдерживал стоны, только шумно вздыхал, но щедро драл ему спину от ощущений, пока не застыл, не замер, напружиниваясь в сладком ожидании — Девин ускорился еще немного, жмурясь и чувствуя, как у самого сводит в преддверии оргазма мышцы… и любовник с громким вздохом кончил, хаотично сжимая его. Девину хватило и этого. Когда дымка удовольствия окончательно спала, он приподнялся на локте. Дико хотелось курить. Честер лежал, не открывая глаз и не двигаясь — только быстро ходила в дыхании грудная клетка. Девин склонился ниже, запечатлевая медленный поцелуй меж ключиц, потерся о крепкие мышцы ниже полосы цепочки и тихо, охрипше спросил: — Мне остаться или дать тебе время… в одиночестве? — он приподнялся еще, неохотно отлипая от пылающего тела, и Честер едва заметно поежился. Накрыл лицо ладонью, проводя по виску пальцами, потом основанием по другому — стирая следы слез, быстро догадался Девин, — и жестом показал, не отводя ладони: второе. Девин отстранился окончательно, оставляя Честера наедине с его мыслями. Погладил напоследок по горячему бедру — и направился в ванную. Мышцы все еще прошибало довольной, томной слабостью, и освежиться, смыть с кожи остывавший пот не помешало бы. Успеет покурить… как-нибудь позже. От воды спину сразу же зажгло по-новому. Девин морщился, но терпел. После мытья он глянул на себя в зеркало — и усмехнулся, сначала довольно, потом, рассмотрев глубокие красные царапины на лопатках, чуть менее. Но оно того стоило. Когда он вернулся, Честер, все так же ничем не прикрытый, лежал на животе, устало обнимая подушку. Белая спина и изгиб ягодиц невольно притягивали взгляд. Девин, чтобы не тревожить отдыхавшего любовника, обошел постель и лег на свободную половину, придвигаясь к китобою поближе — но не вплотную. — Ты как? — спросил он негромко. Честер высвободил руку и лениво помахал. Девин заметил, как одновременно с этим еретик наморщил переносицу — слегка недовольно, — и тут же сменил тему. — Синяки выглядят свежими. На бедре — особенно. Не болят? — спросил он. Честер приоткрыл один глаз. — Нет, — парень чуть двинул плечами, потянулся. — Это просто синяки, с чего им болеть? — Навернулся с китобойских жердочек? — с теплой насмешкой поддразнил его Девин. Честер лениво показал ему неприличный жест. — Когда оказываюсь в убежище с Рафой, она не оставляет попыток… Научить меня драться ножом, — парень зевнул и устало опустил веки, роняя и руку тоже. — Хоть это и бесполезно. — Так уж и бесполезно? — усомнился Девин. Честер хрипловато рассмеялся: — Абсолютно, поверь. Она всегда валяет меня по тренировочному залу и… всё. Ножи — не мое. Он выглядел спокойным — утомленным, безусловно, но спокойным, не следа недавних слез. Возможно, чуть более утомленным, чем должен бы был: темные круги под глазами, и это выражение… — Хватит, — услышал Девин и встряхнулся. — Мне даже глаз открывать не надо, чтобы сказать, что ты пялишься. — Ты красивый, и я не видел тебя уже две недели, — чуть возмутился Девин. — И Бездна знает когда еще увижу. Дай попялиться! Честер фыркнул. — Завтра утром увидишь, — он потерся щекой о подушку. — Еще успею надоесть. Девин накинул одеяло на них обоих, походя оставил на бледном плече поцелуй — китобой снова фыркнул, но скорее довольно, — и устроился удобней. «Завтра стоит размяться с утра», — подумал он мимолетно, осторожно потягиваясь. Честер рядом мягко вздохнул — но он, похоже, уже спал. Стражник позволил себе краткую, довольную усмешку в темноте. «Заездил». Приноровившись к ритму чужого дыхания совсем рядом, он уснул — легко и быстро. Девин знал, что вокруг него — душный летний Дануолл, что он где-то недалеко от реки и что на улице глубокая ночь. Он толкнул дверь, появившуюся перед ним — или прошел насквозь? Разницы, на самом деле, не было: собравшиеся внутри люди, шумевшие, распивавшие виски и что-то праздновавшие, не обратили на него ровным счетом никакого внимания. Он опять был всего лишь молчаливым бестелесным наблюдателем. В середине зала вокруг одного из столов собралась плотная галдящая толпа. К ней Девин и двинулся, отлично зная, что то, за чем он сюда пришел, находится именно там. Он легко протиснулся ближе к центру — и увидел круглый стол, вокруг которого сидело семь человек. Трое отодвинулись от столешницы, одна стояла, коленом опираясь на табурет, и крутила меж пальцев что-то круглое — не то фишку, не то монету. Оставшиеся держали ладони поверх столешницы, рядом с несколькими лежавшими рубашкой вверх картами. Девин знал, кого он увидит: Честера с короткими, едва держащимися в хвосте волосами, крупного, блеклого Марва, задумчиво барабанящего пальцами по столу рядом со своими картами, и Мирти с хищной, уверенной улыбкой и глубоко белеющим на ключицах шрамом. Крупье с десятком пирсингов продолжала крутить меж пальцев монету. Все было расставлено точно так же, как и в прошлый раз — но неуловимо отличалось. Крупье, выдерживая паузу, медленно огляделась с хитрой миножьей улыбкой (гвалт слегка попритих) и опустила пальцы на колоду. — Итак, готовы узнать, кто сегодня сорвет такой соблазнительный банк? — она подмигнула Честеру, и тот молчаливо закатил глаза. Недовольство было наполовину фальшивым: парень не переставал слегка ухмыляться, самоуверенно и лениво. Крупье резким жестом открыла последнюю карту, выкладывая ее к уже имеющемуся столу. Ухмылка на секунду стала кислой. Честер нехотя раскрыл свои карты, и под свист и улюлюканье откинулся на спинку стула. — Кто-то из этих двоих точно жульничал, — он подхватил стакан с остатками виски и резким жестом опрокинул в себя. — Ты просто не умеешь играть, признайся, — глумливо протянула крупье, постукивая монетой по столу. Честер показал ей грубый жест. — В следующий раз трипак в городе лечить будешь, — осклабился он и расхохотался, откидываясь на спинку сильнее и балансируя на задних ножках, чтобы не дать крупье вцепиться ему в ворот жилета, накинутого на голое тело. Залихватский громкий свист приобрел обрадовано-унизительный оттенок: толпе было не важно, над кем смеяться. — Эй, милая, где твой профессионализм? — А твой, Честер? — низко промурлыкала Мирти, качая перед лекарем своей рукой: две пары. Честер развел руками с похабной улыбочкой. — Ну, сейчас она вполне здорова, — он рассмеялся, снова качаясь назад и уворачиваясь от второй попытки красной как рак крупье поймать его и заткнуть. — Мирти, если хочешь получить свои призовые — держи ее подальше от меня! Не знаю, что ты взъелась на меня, я же тебя вылечил! — Ты мудак, который не умеет проигрывать, — крупье показала лекарю точно такой же оскорбительный жест, но под неотрывным взглядом Мирти больше не пыталась, перегнувшись через стол, врезать ему. — Надеюсь, завтра у тебя язык отвалится от твоих отработок. Толпа засвистела громче, оценив выпад крупье. Честер облокотился на столешницу, подпирая ладонью подбородок, и уставился на Мирти пьяным, мокрым взглядом. — Это не мне решать, — промурлыкал он совершенно бесстыдно. Мирти довольно прищурилась. — Иди к мамочке, Честер, — поманила она его, и Угорь с готовностью поднялся на ноги. — Ну уж нет, — хриплый голос Марва больше напоминал скрежет заржавевшего металла. Мужчина приподнялся, чтобы кинуть карты на середину стола — так, чтобы и Мирти, и Честер разглядели их и выпавшее ему каре. — Никого не забыли? — Как ты… — с возмущением начала его соперница, но Марв молча смахнул приличную стопку монет в кошель на поясе. Честер скривился. — Чужой тебя побери, — протянул он недовольно, — прости, Мирти, не в этот раз. Марв неторопливо обогнул стол, приближаясь к Честеру, и Угри невольно замолкали и расходились, освобождая ему путь. Вполне закономерно: в комплекции и росте Марв не уступал Девину, а в плечах, может, даже выигрывал. В этот раз толлбой не отвел взгляда и продолжил следить за Честером — тот хмурился все заметней, следя за помощником с нескрываемым подозрением. — Что ты… — пробормотал он. Марв коротко приказал: — Не дергайся, — и поймал недовольно вскрикнувшего лекаря за руки, закидывая его себе на плечи с ловкостью умелого грузчика. — Сука, хоть раз без этого можно?! — сдавленно заругался Честер под хохот наблюдавших за ними Угрей. — Закрой свой рот, — сдержанно сказал ему Марв и обратился к остальным: — Нас до утра не беспокоить. — «До утра», — передразнил его Честер мразотным тоном, послушно расслабляясь в хватке. — Больше похоже на «пятнадцать минут, из которых десять с меня будут стаскивать штаны». Или в этот раз справишься побыстрее? Штаны на нем были те самые, кожаные, плотно прилегавшие к телу. Марв молча подвигал плечами, устраивая ношу удобней, и двинулся к выходу, а Угри за его спиной неистовствовали, будучи в восторге от дерзости Честера. Даже обиженная на него крупье не сдержала ухмылки. Девин проследовал за лекарем и его помощником, держась в отдалении. Душный воздух мокро лип к коже. Через очередную дверь Девин проскользнул до того, как Марв явно привычно захлопнул ее ногой. Честера сгрузили на пол, и парень, ссутулившись и потирая голый живот, видневшийся между полами расстегнутого кожаного жилета, недовольно произнес: — Я не настолько пьян, чтобы меня нести. В этот раз. Марв перестал разминать плечи и остановил на лекаре тяжелый взгляд. — Правда? А мне показалось иначе, — бандит покачал головой, давя тяжелый вздох. — Чужой в свидетели, как же ты меня заебал! Ни дня без приключений обойтись не можешь. Ты что, забыл про то, что все потратил? — Конечно, нет, — Честер высокомерно вскинул подбородок, едва заметно краснея. Марв несколько секунд смотрел на него и констатировал: — Забыл, — он прижал ладонь к лицу. — Бездна, Лиззи как знала, когда говорила, что за тобой глаз да глаз нужен… Лекарь недовольно скривил губы. — Может, и забыл, какая разница. Ты сам вызвался подлизать Лиззи, я не просил о надзирателе, — он сложил руки на груди. — И чего ты от меня хочешь? — Месяц без твоих выходок. Никакого бухла и дури, — Марв сложил руки на груди, ухмыляясь паскудно. Честер уставился на него кисло. — Что-нибудь исполнимое, пожалуйста. Неделю там, или пару дней. Или готов целый месяц дрочить в кулак? — Марв изменился в лице. — Я тебе трезвым все равно не дам. — Тогда месяц готовь на двоих, — быстро исправился помощник. — Охуел, что ли? — неприкрыто возмутился Честер. — Месяц тебя кормить? Неделю максимум, и еще спасибо скажешь! — Ладно, — Марв подавил тяжелый вздох. Прошелся по комнате, вернулся и снова встал перед недовольным лекарем. — Неделю. И минет в зачет остального. Сосешь ты лучше, чем хамишь. Честер посмотрел на него еще более страдальчески. — И это говоришь мне ты, — Угорь хмуро промолчал, и Честер, окинув того взглядом с головы до ног, предложил: — А может… Марв нахмурился, шагнув ближе. — Кто из нас проиграл? — напомнил он сухо. Честер закатил глаза. — Ладно, ладно, как скажешь! Готовить неделю, понял. Остальное тебе сейчас или потом? — Марв непонятливо наклонил голову, и Честер терпеливо повторил: — Тебе сейчас отсосать или потом? — Если я скажу «сейчас»… — с подозрением начал Марв, но замолк, стоило Честеру сдвинуться с места и окончательно сократить расстояние между ними. Лекарь глянул на него снизу вверх осознанно, без всякой веселой дымки в темных глазах. — Очевидно, — он опустился перед ним на колени, легко скользнув ладонями по обтянутым черными штанами бедрам, — что «сейчас» — это сейчас. Мне казалось, ты знаешь, что значит это слово. — Бездна, да займи ты рот более подходящим тебе делом, — безразличие Марва все же дало трещину, и он, злясь, поймал лекаря за челюсть, заставив вскинуть голову и посмотреть на него. Чужой ремень Честер, неудобно вытянувшись, торопливо расстегивал на ощупь. Девин открыл глаза. Вокруг царил полумрак, и оттого последняя картина из сна никак не хотела стираться из памяти. Честер не выглядел напуганным, он выглядел… готовым к такому результату. Более того — он до последнего дерзил и нарывался, чтобы… Чтобы что? Зачем? Девин не понимал. Рядом завозились, отодвигаясь, и Торнтон, опомнившись, убрал руку, которую во сне неосознанно уложил поверх чужого пояса. Честер сел, убрал с лица спутавшиеся волосы, зачесав их ладонью, и, не глядя на толлбоя, сипловато произнес: — Я плохо сплю, если рядом есть кто-то… еще, — голос у него и правда был ничуть не сонный, напряженный. — В гостиной вроде была какая-то софа. Пойду туда, если ты не против. И, не дожидаясь согласия, цапнул одну из подушек и спустил с постели ноги. В темноте ярким белым вспыхнула метка, китобой на ходу поймал подлетевшие к нему штаны и быстро зашагал прочь из спальни. Девин приподнялся на локте, провожая обнаженного еретика обескураженным взглядом, и только успел сказать ему в спину: — На каком-то из кресел лежал плед… — Честер скрылся в кабинете, и Девин тише закончил: — Если что. В раскрытые двери звуки проникали хорошо, и толлбой отлично слышал быстрые шаги, и шелест ткани, и мягкий звук падения тяжелой подушки о софу. Вскоре в квартире воцарилась тишина, и Девин осторожно улегся обратно. Сложил руки на животе. Когда Честер рассказывал о том случае, он, конечно, смеялся — но он был пьян, и пытался выставить все как шутку, и… Не смог. Девин думал, что дело в том, что китобой не хотел посвящать его в подробности своей личной жизни, ожидая от него неодобрения и даже пренебрежения в ответ, — реакции, как у Оливера, — но, может… может, дело было в другом? Только в чем? В прошлом сне Честер реагировал так, как Девин ожидал — как… как человек, чье согласие было условным и ни на что не влияющим, потому что зачем еще опускать финал истории, как если тебе не стыдно за то, что был вынужден сделать? Вряд ли молчание было продиктовано скромностью или тактичностью: Честер ни тем, ни тем не страдал, но все же… А может, ничего Честер не скрывал. Может, это Девин слишком много вкладывает в какой-то дурацкий сон. С чего он вообще взял, что так все и было? Мысли беспокойно теснились в голове, и Девину только и оставалось, что прислушиваться к тишине в квартире, пока он не уснул во второй раз. Утром Девин действительно ощутил на себе все прелести хорошего секса после длительного перерыва, и был вынужден уделить пару минут основательной разминке. Проходя через гостиную, он приглушил шаг: китобой, завернувшись в плед, еще спал, и только торчали из-под бежевой шелковистой шерсти черные спутанные волосы. Стражник приоткрыл балконную дверь — с улицы свежо потянуло ночным дождем, — и прошел в кухню, занявшись завтраком. Честер пришел на запах свежесваренного кофе — зевая, все еще растрепанный со сна и так и не надевший рубашку. Девин жестом предложил налить ему кофе, и китобой вяло кивнул. На бледной шее и груди заманчиво цвели сливового цвета метки. — Молоко, к сожалению, почти закончилось, — негромко заметил Девин. Честер махнул рукой, добавил в свою кружку все, что оставалось в бутылке, и отпил немного. — Да и все остальное тоже. Не думал, что придется готовить на двоих. Китобой поднял на него сонный взгляд. — Ты такой бодрый, аж тошно. Как будто не ты вечером от души валял меня по кровати, — он отпил еще кофе. Девин улыбнулся. — Я готовлюсь одним видом вызывать у напарника жгучую зависть, — парень, окидывая Торнтона взглядом, фыркнул в кружку. Он отставил ее на столешницу, шагнул к Девину ближе, зажимая его к кухонным шкафам — тот отложил ломоть поджаренного хлеба с маслом, который только хотел укусить. Глядя ему в глаза, Честер потянулся и расстегнул верхние две пуговицы форменной рубашки, придвинулся еще ближе, недвузначно отодвигая в сторону ворот — и Девин, сдавшись, сам поднял подбородок, открывая шею. Честер оставил ему три быстрые и глубокие метки, слева и у кадыка, и отступил, оглядывая результат довольно. Девин все-таки вцепился в хлеб, поглядывая на висевшие на стене часы. Он не мог сказать, что остался совсем безразличен к полуголому китобою, увлеченно целующему его в шею, и ему срочно надо было отвлечься. На что угодно. — Вот теперь он может завидовать, — хрипло протянул Честер, возвращаясь к кофе. — Если хочешь, я могу поискать еды на вечер. — Тут есть пара лавок рядом, — прожевав, заметил Девин. — Я думал зайти днем. Скажи только, что купить, если захочешь что-то приготовить… сверх моих возможностей, — Честер уставился на него почти не сонно, с непониманием, и Торнтон неловко добавил: — Мой дом — твой дом. Места здесь дохера, и… Я же у тебя почти жил после того, когда в меня стреляла ведьма. Ты тоже… можешь. Если хочешь. Они несколько мгновений смотрели друг на друга — чуточку напряженно, как показалось Девину, или, может, даже недоверчиво. — Хорошо, — наконец, пожал плечами Честер. И отпил кофе. Девин не ожидал, что это получится так легко.***
Безусловно, идея предложить еретику-китобою стать его соседом по квартире была не самым умным решением, которое Девин принимал, особенно в долгосрочной перспективе — но Бездна его забери, это было, вероятно, лучшее его решение за последние несколько лет. Возможные проблемы… Удобно устроившись на софе, он слишком увлекается книгой, и бесшумно подкравшийся Честер заставляет его подпрыгнуть от неожиданности, выронив книгу и помяв страницы… Честер постоянно переставляет все на кухне по своим привычкам, и утром Девин каждый раз тратит непозволительно много времени, чтобы найти джезву… Они на кухне, целуются, пока рядом побулькивает какое-то рагу, Девин подсаживает китобоя на ближайший стол, чтобы удобнее было голодно оставлять метки на бледной шее (и вовсе дело не в том, что уже время ужина), как далекий требовательный стук в дверь заставляет его дернуться и приложиться макушкой об твердый подбородок. Честер шипит что-то нецензурное, прижимая ко рту ладонь — прикусил язык, похоже, — а Девин виновато отстраняется и поправляет наполовину затвердевший член в штанах, чтобы не так было заметно. На ходу он вполголоса ругает своевременность курьеров… …Всё это легко перекрывалось преимуществами. Вроде не такой тихой и неприятно пустой квартиры, и довольных взглядов Честера искоса, и возможности наблюдать за тем, как опасливо лекарь пробует порубленный кусочками шоколад и как жмурится в изумленном удовольствии. Честер исчезал иногда вместе с черным макинтошем и всем своим арсеналом — на пару часов или пару дней, никогда не угадаешь. В такие моменты Девин задумывался: не приснилось ли ему все это, почти что совместный быт… но потом взгляд натыкался на смятый плед, оставленный на софе, или рассыпанные на столе пустые ампулы от зеленоватого снотворного, или на забытый в неподходящем месте флакон с пахнущим цветами маслом — и Девин ловил себя на довольной усмешке. И Чужой побери, Честер был просто неутомимым любовником. За одну неделю они успешно проверили на прочность постель в спальне, рабочий стол в кабинете и широкий обеденный — в столовой, софу в гостиной, где китобой предпочитал проводить ночи, одно из соседних кресел… И даже кухня не избежала осквернения: Честер просто притиснул его с утра к шкафчикам и встал на колени, и Девин тогда, видит Бездна, едва не опоздал. Видимо, у него где-то на лице было написано, что ему славно отсосали с утреца: Оливер даже и не скрывал недовольной зависти, и пошутил как-то едко про подкаблучника. Девин на пальцах показал ему, куда он может с этими шутками идти. Жестовый напарник, конечно, так хорошо не знал. Может, и к лучшему. Посреди недели они с Честером даже нашли время, чтобы вместе разобрать вторую спальню. Кроме двух старых деревянных кроватей с серыми матрасами и обшарпанного шкафа там ничего не было, и еретик, осторожно опершись коленом на край одной из постелей и оценив протяжный скрип, предложил: — Хочешь себе в истории байку про то, как ты так задорно ебался, что сломал кровать? — китобой отчаянно сдерживал смех, из последних сил оставаясь серьезным. — С этими развалюхами, я думаю, мы справимся. Девин посмотрел на него с долей осуждения и слегка толкнул изголовье, примеряясь. — Оно сложится от одного нашего веса, до секса дело не дойдет, — Честер все-таки рассмеялся. — Спорим? — предложил он, ухмыляясь и протягивая ладонь. Девин опять посмотрел на него с укором, но ладонь пожал. Основание все же выдержало их общий вес, но стоило им подвигаться чуть активней — они только примерялись и на пробу начали целоваться, и любовник, бессовестно тиская его за задницу, никак не давал Девину вести в поцелуе — как с громким треском все ухнуло и накренилось. Матрас изрядно смягчил их падение. Когда пыль немного улеглась, Девин осторожно приподнялся на локтях. Честер под ним кашлянул, качая головой, они переглянулись… и расхохотались. После такого кровать, конечно, было не восстановить. Вторую Честер сломал, просто забравшись на нее — хотел открыть окно, под которым постель стояла. Девин даже не видел, как это произошло, ощутил лишь потусторонний шелест переноса, за которым тут же последовал громкий протяжный скрип пополам с ругательством и глухим звуком удара. Стоило Торнтону обернуться, он встретился взглядом с раздосадованным Честером, чудом удержавшим равновесие на просевшем матрасе. Девин, стараясь не смеяться, сощурился — пыли в воздухе летало столько, что на свету становилось не по себе. Вдвоем они доломали основания и вынесли доски на маленькую лестничную площадку черного хода. Честер, отряхнув ладони, задумчиво глянул на торчавший в замке ключ и пробормотал: — Копия мне может пригодиться… если понадобится зайти по-нормальному, — он с молчаливым вопросом посмотрел на толлбоя, и тот поинтересовался: — А почему не ключ ко входной двери? Честер хмыкнул. — Хочешь, чтобы у людей появились ненужные вопросы? Почему к одному мужчине на ночь приходит второй? — он поддернул рукав рубашки — чужой, найденной в каком-то из шкафов, — обращая внимание стражника на оплетавший предплечье чешуйчатый хвост. — Не достопочтимый аристократ, а забитый… кто? И что ты скажешь, когда владелица дома все-таки припрет тебя к стенке? — Что ты — мой друг-натурфилософ, испытывающий временные… денежные затруднения, — медленно ответил Девин. Честер закатил глаза. — Как будто если ты будешь бегать черным ходом, вопросов не появится. — Да ну. «Друг без денег»! Звучит ничуть не подозрительно, — лекарь прошел мимо Девина в кухню. — Где-то я точно видел бечевку, можем скрутить матрасы и связать доски между собой, чтобы быстрее спустить это. Девин закрыл за ними дверь и пробормотал, наблюдая за тем, как китобой роется в ящиках: — Это хорошая идея. А… часто ты встревал из-за этого? Из-за того, что спишь не только с женщинами? В третьем по счету шкафчике Честер нашел моток и перебросил его Девину. — Нет, если подумать. Исключая то, что мою квартиру разгромили и сожгли из-за того, что я сплю с тобой, — он улыбался, — но в этом случае я бы обвинил скорее твое звание, а не то, что у тебя, о ужас, тоже есть член. Давали, может, пару раз по лицу, если подкатывал к кому-то, кто не был готов к новому, но ничего сверх. Мне кажется, — он прищурился, — это ты гораздо чаще встревал куда-то из-за женщин, с которыми спал. Девин по-честному задумался по пути в спальню. — Может быть, ты и прав, только… Не со всеми из них я спал, — медленно ответил он. — Бездна, эти матрасы такие старые, что хочется их сжечь, а не сворачивать и куда-то выносить. Честер похлопал его по плечу. — Хочется или нет, а придется, — он вдруг звучно чихнул. — А зачем тебе вообще пустая комната? — Она достаточно большая, чтобы в ней тренироваться, — ответил Девин, примеряясь к ближайшему матрасу. — Может, я тоже хочу гонять тебя в спаррингах, как Рафа. — Не-а, ты меня в это дерьмо не затащишь, — пробормотал китобой твердо, помогая ему. Вдвоем они управились меньше чем за пару часов — и это учитывая разобранный шкаф, внутри которого они обнаружили хитроумно спрятанный тайник с небольшой суммой деньгами и золотым кольцом с сапфиром. — Кто-то, кажется, подворовывал, — присвистнул Честер, рассматривая кольцо, явно женское, на свету. — Если ты не против, я найду, кому его продать. Девин пожал плечами, фиксируя бечевкой стопку полок, вынутых из шкафа. Если бы хотели, давно забрали. После небольшой уборки и мытья пола комната стала вполне пригодна для тренировок. Девин осмотрелся: обустроить бы по-нормальному, или хотя бы пару тренировочных манекенов найти… — О чем задумался? — Честер обошел его и встал посреди комнаты, осматриваясь. — Может, где-нибудь здесь есть еще один тайник? Я бы не отказался… — Нужен инвентарь, — отстраненно ответил Девин. — Жаль, что стрелять здесь не получится… Еретик обернулся. — У тебя, может, и нет, а мне места хватит, — ухмыльнулся он, делая резкий жест левой кистью, направленной в сторону толлбоя. Девин тем же тоном пробормотал: — …Инвентарь и мишень, — он вспомнил про миниатюрный арбалет, который постоянно забывал позаимствовать и изучить. Механизм был любопытным. — То есть ты все-таки будешь заниматься? — Я? Что? Нет, никаких спаррингов! — Честер тут же отступил от толлбоя, подняв ладони. — А жаль, — отозвался Девин задумчиво. Он бы чувствовал себя спокойнее, если бы был уверен, что лекарь умеет обращаться с ножом не только тогда, куда нужен один точный удар исподтишка. Он не был уверен, почему его это волнует.