Lust

Хэнк умел выполнять обещания. Даже самые нелогичные и тяжелые. Если Хэнк и обещал кого-то треснуть по голове, он обязательно в последствии это делал. За это лейтенанта Андерсона любили и уважали в отделе. Но не в меньшей степени и побаивались. Поэтому отчасти Хэнк и расстроился, поскольку уже морально был готов рассказать все, как на духу, но и был рад тому, что исповедальни сегодня не работали. Он осторожно прошел к дальней скамье и уселся за нее, вздохнув. В церкви было слишком много народу, начиная с простых прихожан в их простой одежде, и заканчивая святыми отцами в их разномастных сутанах, что-то на самом деле обозначающих, но Хэнку было явно не до этого. Он внимательно и жадно, насколько мог, вглядывался в лица священников, пытаясь угадать святого отца с которым он беседовал, однако спросить об отце Конноре не решался. А зря. Коннор стоял буквально в паре метров от него, сонно потирая глаза и стараясь не зевать после бессонной ночи, которую он провел за книгами и осмыслением произошедшего, пробуя написать текст проповеди и хоть как-то его выучить. Отец Джойс находился в отдалении от него, даже не удосужившись поздороваться, четко зная, что поступает верно. И не сомневался в своих воспитательных методах по отношению к Коннору. Мартин, нездорово румяный, ходил вдоль неф, не зная, куда себя применить, боясь праведного гнева Алоиза за эту ночь, вспоминая ее и краснея еще больше. Саймон, прикрыв глаза от наслаждения, пел, даже не глядя в ноты, потому что он сам был музыкой, а музыка была им, и все его бледное тонкое лицо и светлые волосы казалось светились святостью и благостью, а голубые глаза, которые, когда открывались, смотрели на мир с такой всепоглощающей любовью и теплом, что Коннор, иногда кидая на него взгляд, улыбался в ответ. И вспоминал свои же слова о том, что любовь - это не грех ни разу. Отчасти, благодарен был Джойсу за такой моральный удар поддых, хотя до сих пор не мог морально пережить случившееся. А детектив Рид, направляясь на служебном автомобиле к церкви, сурово и громко матерился. На утро. На пробку. На кофе без сахара, горький, как жопа мамонта. Жопу мамонта Гэвин Рид, конечно, не пробовал. А вот кофе... кофе был откровенно дрянь. Да и пить его было просто нереально. И мир не хотел застыть, застать всех за их занятием, отставить свои планы и просто наслаждаться секундной гармонией в такой святой и высокий день для всех. Но мир никогда не стоит на месте. Такова его природа. Хор замолчал, медленно сходя со своих помостов, освобождая Алоизу его законное место. А у Коннора под ложечкой засосало от ужаса, чувствуя, что его сейчас позовут туда, будто голого перед всей этой толпой. Неожиданно отец Мартин склонился к его уху, вздохнув. - Выбери одного, кому будешь говорить и сосредоточься на нем. Как на исповеди, - зашептал он, подтолкнув Коннора в спину, когда Алоиз позвал его. - Лучше сейчас, чем на клубе. Святого отца мелко затрясло, будто все вокруг обратили к нему свой взор. Он медленно шаг за шагом (а Коннор мог поклясться, что помнил каждую ступеньку, как маленький Эверест) поднимался наверх, и, поравнявшись с Алоизом вздохнул. Тот одобрительно похлопал Коннора по плечу и отошел в сторону. Святой отец быстрым взглядом скользнул по толпе, пытаясь поймать знакомое лицо, однако таких не оказалось. Надо было начинать. Коннор представил себе свой маленький уголок в исповедальне, кожаную библию, свои оливковые счетки и тихий и хриплый голос из-за решетки. Мысли успокоились, и Коннор начал говорить, практически не обращаясь к заученному и написанному за ночь тексту. Коннор говорил о жизни, о смерти, о любви, о свободе, будто бы говорил только себе, Андерсону и Богу и никому больше. Хэнк поднял голову, услыша знакомый, мелодичный голос, но ничего не увидел, как бы не старался, ибо сидел сзади. Однако на душе его стало намного спокойнее. Закончив проповедь, Коннор спустился вниз, практически ничего не соображая и не чувствуя, будто машина. Он даже не до конца понял, кто подхватил его за руку и вывел прочь из церкви, да и очнулся окончательно только в своей келье, стуча зубами и мелко дрожа. Саймон дружелюбно сел рядом на постель, осторожно накрывая своим плащом плечи Коннора. - Мы заметили, что тебе не хорошо, не волнуйся, такое бывает. Пройдет со временем. Саймон смущенно улыбнулся, смотря себе под ноги, думая о чем-то и будто бы некоторое время не решаясь сказать. - Мне очень понравилась твоя проповедь, я думаю, Алоиз попросит тебя читать ее не один раз. Молодой священник вздохнул, улыбнувшись и кутаясь в теплый плащ, пытаясь унять дрожь. - Какова вероятность того, что меня поставят на клуб? - Коннор нервно усмехнулся, касаясь пальцами давящего на шею воротника. - Она близка к нулю, хотя и клуб не так страшен, как его обычно описывают, - Саймон осторожно взял руку Коннора в свою, согревая замерзшие пальцы и заставляя посмотреть на себя. - Я хотел сказать спасибо за то, что ты не доложил на нас с Мартином. Мы в долгу перед тобой. Коннор вновь почувствовал, как покраснел, несколько раз пытаясь посмотреть в глаза Саймону, но тут же отводя взгляд. Поняв природу смущения, последний негромко усмехнувшись, внимательно смотрел на Коннора, хоть и смущен был не меньше и тихо зашептал: "Если ты хочешь что-то попросить, сейчас для этого самое время". Коннор закусил губу, будто не решаясь попросить и понимая, что это в корне не верное решение, не правильное, антиморальное, грешное в конце-то концов. Нельзя поощрять греховные поступки, нельзя допускать греховные мысли, но... - Научи... меня целоваться, - Коннор готов был проклясть себя за эту секундную прихоть и понимал, что ему все-таки придется наказать себя за это. Но это того стоило. Саймон смущенно улыбнулся, но долг есть долг, как бы то ни было. Он осторожно повернулся к Коннору сильнее, осторожно опуская свободную ладонь на его щеку, успокаивающе гладя. - Закрой глаза, хорошо? Коннор послушно прикрыл глаза, дернувшись от неожиданности, когда Саймон осторожно провел большим пальцем по губам, нежно улыбаясь, а потом легко поцеловав Коннора в губы, отстранившись. Секунду подождав, вновь прижался губами, осторожно проведя языком по губам, углубляя поцелуй. Коннор боится вздохнуть, шевельнуться не правильно, но на каком-то глупом, неосознанном уровне приоткрывая рот, подаваясь вперед, сам не понимая, как секундами позже оказывается сидящим на коленях, прижимаясь крепче, негромко вздыхая, пытаясь отвечать неловко, но настолько искренне, насколько получалось. Но Саймон разрывает поцелуй, отдалившись и смотря сквозь ресницы на Коннора, осторожно гладя того по лицу. - Тихо-тихо, куда ты торопишься? - Коннор неуверенно приоткрывает глаза, смущенно глядя на Саймона, осознавая, что что-то сделал не так, как стоило бы сделать. - Я бы мог продолжить, но ведь это не правильно, так? Знаешь, что главное в поцелуе, Коннор? Любовь. А любви невозможно научить. Коннор несколько раз кивает, и крепко обнимает Саймона, отвечая на тихое "ну же, иди сюда", чувствуя, как тот осторожно гладит его по голове. Прошло около получаса перед тем, как Коннор вышел из своей комнатки, окончательно придя в себя и собрав все мысли, так безумно разбегавшихся в его голове. Осознание того, что сегодня придется доставать ненавистный хлыст с острыми металлическими вставками вселяло легкий страх и ненависть к своим чертовым слабостям. В саду было достаточно много человек, все они ходили и гудели подстать маленьким пчелкам. Коннор смущенно здоровался и принимал благодарности от тех, кто его узнал, теряясь от стыда и радости, как вдруг его резко дернули за руку, заставляя развернуться. Перед глазами встал человек несколько ниже Коннора, смуглый и небритый, будто бы явно не любивший этот мир и бывший полной противоположностью солнечного и открытого Саймона. - Детектив Рид, - прошипел тот сквозь зубы, показывая корочку. Вокруг него стояло несколько людей в форме, и Коннор понял, что это именно тот самый детектив, о котором его предупреждали ранее. В любом случае, полиции надо доверять, а иначе в мире не будет гармонии. - Отец Коннор, верно? - детектив кашлянул, поморщась, будто вновь хлебнув того дрянного кофе. - Вы были в памяти андроида, который видел сбежавшую модель последним. Вы видели, что та ведет себя странно, почему вы об этом не сообщили? Коннор побледнел, не ожидая такого вполне логичного, но сбивающего с ног вопроса. И вправду, почему он это не сделал? - Я не оценил это поведение, как странное, детектив, - Коннор говорил тихо. - Я впервые сталкиваюсь с андроидами, поэтому не знаю их нормального поведения. Рид усмехнулся, покачав головой и посмотрев на сопровождавших его людей, мол, слышали, как везет подлецу-то, а? Век бы этих пластмассовых мразей не видеть. - То есть вы хотите сказать, святой отец, что к побегу этой модели вы не имеете никакого отношения. А я вот в этом сомневаюсь. Детектив подошел ближе, внимательно глядя в глаза Коннора, чувствуя азарт легкой добычи, смотри, еще пару раз стоит его дернуть, и тот запоет как синица на той яблоне. Святой отец опустил глаза в пол, побледнев и замолчав, не зная, что сказать. - Другие святые отцы говорят, что вы не редко поднимаете тему свободы, разума, - тут Рид не скрывая своего мнения, усмехнулся. - Для этих ходячих тостеров. И тут неожиданно один из них, пообщавшись с вами, сбегает. Вам не кажется это странным, святой отец? - Рид сделал шаг вперед, беря Коннора за ткань сутаны, сжимая. Коннор молчал, потупив взгляд и боясь смотреть в лицо детектива, ощущая свою вину в полной мере, вздрагивая, от такого неожиданного внедрения в его личное пространство. - Довольно! Вы нарушаете правила опроса свидетелей, детектив. Коннор, услышав знакомый голос, заволновался еще сильнее, однако детектив тут же отпустил его, отходя в сторону, признавая, что рамки на то и рамки, а допрос не опрос, бурча свое знаменитое "твою ж" под нос. - Лейтенант Андерсон, неожиданно встретить вас здесь, - кто-то из сопровождавших детектива полицейских дружелюбно пожал руку Хэнку. - Вы тоже по делу андроидов? - Упаси Господь, - усмехнулся Хэнк, поглядывая то на Рида, то на Коннора, покачав головой. - Тогда какого дьявола?! - зашипел Рид, когда лейтенант прошел мимо него к Коннору и проговорив негромко: "Вы можете быть свободны, святой отец". - Посмотрите-ка, папочка нашелся! Коннор, только решивший начать отходить назад, замер, глянув на Хэнка, осознав, как от незнания или же специально по больному ударил его детектив. Но тот лишь оскалился, развернувшись и уходя оттуда прочь. И Коннор решил последовать его примеру, коль появилась такая возможность, слыша, как полицейские вычитывают детектива за такие слова. Коннор нашел лейтенанта, сидящего на дальней скамейке и курящего сигарету, напряженно глядящего куда-то в сторону. - Если вы пришли сказать, что курить здесь нельзя, то я много что клал на этот запрет, - Хэнк хмыкнул, вдыхая горький дым, который, по-сути, совершенно его не успокаивал. - Я хотел сказать спасибо. Лейтенант удивленно глянул на священника, но не сказал ничего, туша сигарету и хлопая рядом с собой по скамейке, приглашая сесть. Коннор осторожно присел рядом, внимательно и с интересом разглядывая человека, что говорил с ним в исповедальне и пытаясь соединить его с его словами. - Святой отец... Можно с вами поговорить о том, что произошло за эти несколько дней? Коннор несколько раз кивнул головой, садясь удобнее и внимательно глядя в глаза Хэнка, готовый поддержать и помочь, как никогда раньше.