Один год

      Братья Эгемен решили не откладывать разговор о банкротстве с отцом в долгий ящик, и приехали в больницу с утра пораньше.       — Видит Бог, последнее, что я хотел бы делать, так это рассказывать отцу, что дело всей его жизни скончалось в муках, — пробубнил Гёкхан, когда они с Ягызом шли по коридорам больницы.       Ягыз сочувственно похлопал брата по спине. Он испытывал похожие чувства, но делать было нечего: держать Хазыма Эгемена в неведении было гораздо хуже.       — Я возьму основной удар на себя, не беспокойся, — обнадёжил брата Ягыз. Но тот не обрадовался.       — Ну уж нет, братец, в том, что произошло есть большая доля моей вины. Ты давно не имеешь к компании отношения. Поэтому отчитываться буду я. — Гёкхан принял ещё более угрюмый и решительный вид. — Как говоришь, прошёл его разговор с Эдже?       — Довольно хорошо. Он согласился, что семье стоит переехать и одобрил дом. Эдже говорит, что он был печальным, но не впадал в гнев или в отчаяние.       — Рядом с Эдже он подобного себе не позволил бы. Ты был прав, когда отправил её подготовить почву. И ещё один вопрос, который мы обсудим до того, как войдём туда, — Гёкхан кивнул на дверь палаты отца, до которой они благополучно добрались. — Что будем говорить насчёт Синана? Я интересовался: отца он не навещал.       Ягыз поморщился будто от зубной боли. Думать о Синане хотелось в самую последнюю очередь. Раны, нанесённые ему братом до сих пор кровоточили.       — Скажем правду. Он всё равно всё узнает. Синан особо не скрывается. Так пусть лучше узнает от нас, чем из статей в интернете.       — Ладно, может быть ты и прав. Чувствую, разговор нас ждёт не из лучших. Поэтому о своей помолвке сообщишь в конце. Подсластишь пилюлю.       Ягыз успел подумать, что вряд ли его помолвка с Хазан может что-нибудь подсластить для отца, но промолчал. Он толкнул дверь и отступил, пропуская брата вперёд.       Бури не случилось. Хазым спокойно воспринял нервный рассказ о крахе фирмы из уст Гёкхана. Отметил лишь, что чего-то подобного ожидал. Он не был дураком и читал отчёты. Хазым поддержал желание Гёкхана начать всё сначала, но добавил, что не желает принимать в этом какого-либо участия. Разве что, помочь советом в нужный момент.       При упоминании выходок Синана он побледнел и сжал зубы. Ягыз даже забеспокоился, не случится ли у него вновь удар, но Хазым только глубоко вдохнул и сказал, чтобы братья не лезли в жизнь Синана. Скоро ему надоест, он прокутит все деньги и вернётся. И тогда уже настанет время для воспитательных мер.       О их с Хазан статусе отношений и отъезде в Америку Ягыз и говорил с большой опаской, чувствуя себя неловко. Он помнил, что отец был против и ожидал от него любой реакции, кроме той, что последовала за его словами.       — Вы должны надеть помолвочные кольца прежде чем уедите, — задумчиво сказал Хазым. — Так будет правильно. — Но, отец, не слишком ли это рано? Селин… — Растерялся Ягыз.       Хазым остановил его взмахом руки.       — Селин уже не вернёшь. Я хочу, чтобы вы с Хазан улетели, связанные красной лентой. Тем более, что большого праздника не планируется. Только члены семьи. Думаю, и госпоже Фазилет это понравится, — проницательно заметил Хазым. — Надеюсь, что ты не начнёшь спорить со мной по этому поводу.       Ягыз решил не волновать отца. Он просто кивнул.С одной стороны он был смущён таким решением отца, из-за смерти сестры, но с другой… С другой он бесконечно счастлив. И чувствовал стыд за это счастье.       — Значит, решено. На второй день после переезда мы доведём это дело до конца, — Хазым вдруг улыбнулся и протянул Ягызу руку. — Я очень рад за вас. Даже когда я был против, я знал, что эта девушка создана именно для тебя. Прости, что я препятствовал вам. Я совершал слишком много ошибок. И надеюсь, что успею их исправить.       Ягыз горячо поцеловал руку отца и прижал её ко лбу.       — Спасибо, папа.

***

      Выписка состоялась в положенный срок. И Хазым, и Ясемин были оперативно перемещены в машину, которая должна была доставить их домой, через чёрный ход. Журналисты, которые не ожидали, что именитых пациентов выпишут так скоро, оставили его без внимания, и поплатились за свою беспечность упущенной сенсацией.       Дома их ждали. Как только Ясемин, поддерживаемая под руку Гёкханом вошла в гостиную, Омрюм тут же бросилась к матери, крепко обняла. Ясемин отпустила руку мужа и погладила дочь по кудрявой головке. На её глазах блестели слёзы.       — Добро пожаловать, Ясемин, — Хазан сдержано улыбнулась рыжей, наблюдая, как Эдже кинулась к Хазыму, сидящему в инвалидном кресле. Было решено, что за больными поедут Ягыз с Гёкханом, во избежание толкучки и привлечения излишнего внимания.       — Спасибо, — улыбка Ясемин получилась намного искреннее, чем у Хазан. — Я слышала, что дом выбирали вы с Эдже. Он очень красивый.       — Рада, что тебе нравится. Если позволишь, я провожу вас. Гёкхан до сих пор путается в расположении комнат.       — Конечно! Было бы здорово… Было бы здорово если бы мы пошли одни. Гёкхан, милый, останься с отцом и займи дочку, пожалуйста, — попросила Ясемин у мужа.       — Как скажешь, — понятливый Гёкхан повёл дочь здороваться с дедушкой.       Наверх девушки поднимались в молчании. Хазан не торопилась начинать разговор. Честно говоря, ей нечего было сказать Ясемин. Вся её злость и гнев на неё исчезли в тот же миг, когда она узнала историю Джамиле. Ясемин причинила ей боль, но и сама была сломлена, и поэтому Хазан не находила в себе силы злиться на неё. И была поражена собственной незлобивости.       — Я должна попросить у тебя прощения, — тихо произнесла Ясемин, тяжело опираясь на руку Хазан. Та аккуратно усадила её на кровать и отошла на пару шагов. — Я вела себя просто отвратительно. Тот вечер… Я могу себе только представлять, как сильно тебя это ранило. Прости меня, если сможешь.       В словах Ясемин было столько искреннего сожаления, что если бы Хазан всё ещё была на неё обижена, то сразу же простила.       — Я давно простила тебя, Ясемин. Мы все совершаем ошибки, — Чамкыран улыбнулась. — Выздоравливай.       — Спасибо, — Ясемин улыбнулась в ответ. — Думаю, мне не стоит надеяться на приятельские отношения? Как никак, мы скоро станем родственницами.       — Как знать, Ясемин, как знать… — загадочно сказала Хазан. — Отдыхай, я пришлю к тебе мужа и дочь.       Ягыз при помощи Гёкхана уложил отца на кровать. Тот болезненно поморщился, но не издал ни звука.       — Как ты себя чувствуешь, папа? — с тревогой спросил Ягыз. — Что-нибудь болит?       — Нет, всё в порядке. Просто немного устал.       Ягыз правильно понял намёк.       — Тогда отдыхай. Мы зайдём попозже.       — Эдже, пожалуйста, останься, — попросил Хазым, когда его жена, стоящая чуть поодаль, решила последовать примеру своих пасынков.       — Ты что-то хотел? — Эдже пересекла комнату и села рядом с мужем, заботливо разгладив покрывало.       — Да, я хотел сказать спасибо, — Хазым взял жену за руку и сжал её. — Спасибо, что не смотря ни на что, ты всё ещё радом и поддерживаешь меня. Мою семью. Мы причинили тебе столько вреда…       — Хазым, пожалуйста, не продолжай! — взволнованно воскликнула Эдже. — Ты столько сделал для меня! Для Озгюра. Я рада, что смогла хоть как-то помочь тебе.       Хазым поцеловал ладонь девушки. Он хотел сказать, что теперь она вольна распоряжаться своей жизнью, как ей вздумается, и не оглядываясь на него, но не смог себя заставить. Смалодушничал. Его средний сын покидал страну, младший вёл себя как последний идиот, и он не хотел терять ещё и её. Только не сейчас.       — Хорошо, раз наша минутка откровений подошла к концу, я распоряжусь, чтобы тебе принесли перекусить. Думаю, ты успел проголодаться, а до обеда ещё далеко. Не хочу, чтобы ты пожаловался доктору Денизу, который придёт сегодня после смены, что за тобой плохо ухаживают, — игриво сказала Эдже, мягко освобождая свою руку.       — Никогда в жизни я не выдам тебя, — печально улыбнулся Хазым, смотря вслед уходящей жене.       Когда-нибудь ему придётся её отпустить. И это время вот-вот настанет.

***

      — Я думаю, что ты могла бы одеться праздничнее, — недовольно заметила Фазилет, наблюдая, как старшая дочь прихорашивается перед зеркалом.       — Мама, пожалуйста, не начинай, — нервно попросила Хазан, надевая серёжки. — Ты прекрасно знаешь наши обстоятельства. Будь моя воля, всего этого не было.       — Хорошо, что в голове у господина Хазыма побольше мозгов, чем у тебя, — бестактно заметила Фазилет. — Всегда знала, что очень умный мужчина.       Хазан скорчила в зеркале рожицу матери.       — Вот, вот только на это тебя и хватает, — строго заметила Фазилет, но голос её потеплел.       Она была довольна. Её планы не без помощи Хазыма Эгемена вот-вот станут явью. И она с чистой совестью сможет отпустить свою тёмную овечку в большую жизнь.       — Поторопись, дорогая, все уже ждут тебя внизу, — Фазилет встала с кресла и подошла к дочери.       — Скажи это этим проклятым серьгам, — зло выдохнула Хазан. Было видно, что она никак не справится с украшениями. Слишком сильно волнуется.       — Подожди, дай мне, — Фазилет нежно отвела руки дочери и в два счёта справилась с непослушной сережкой. Она поправила локоны Хазан, а затем положила ладони на её щёки. — Я очень рада за тебя, моя любимая! Не переживай так! Внизу тебя ждёт замечательный мужчина, который безумно любит тебя. С ним ты обязательно будешь счастлива. Верь мне.       — Спасибо, мама, — прошептала Хазан, едва сдерживая слёзы.       — И не вздумай плакать, иначе я последую твоему примеру и нас точно не дождутся, — сказала Фазилет, целуя дочь.       Затем она взяла её за руку и потянула вон из комнаты.       Они остановились у сбегающих вниз ступеней лестницы. Эгемены сидели внизу, в большой гостиной, которая прекрасно просматривалась с этой точки.       Хазан нашла глазами Ягыза. Он тоже смотрел на неё. В его взгляде читалась такая огромная любовь и нежность, что у девушки перехватило дыхание.       Она глубоко вдохнула, сжала ладонь матери и сделала шаг вперёд.       Её будущее, её счастливое будущее сейчас стояло внизу и улыбалось.