Полет через боль

Проснулась я от жутко противного звона в ушах – ощущение, будто по голове молотком стучат. Нехотя разлепив сонные веки, начала оглядываться в поисках моих мучений. Прямо надо мной, буквально в полуметре, сидел дятел и долбил это злосчастное дерево! Разозлившись на это «исчадие ада для ушей моих», смахнула его рукой. То, что я услышала, ввело меня в «лёгкое» замешательство. А услышала я, как его крылья бьются о воздух, как его маленькое сердце испуганно вылетает из груди, как кровь, смешанная с адреналином, с бешеной скоростью мчится по венам... Как такое вообще возможно?! От птицы меня отвлек упавший на землю кленовый лист, который с шумом приземлился где-то в чаще леса. Перестав сосредотачивать свой слух на каком-то отдельном шуме, попыталась заострить внимание на всех сразу. Постепенно добавляясь, звуки леса превратились в невыносимую какофонию. Послушав это меньше десяти секунд, больше не могла стерпеть разрывающего мой мозг шума, свиста, шуршанья и всевозможных безобидных, но вместе – неприятных звуков. Закрыв уши руками, я закричала, пытаясь таким образом спасти себя от подобного безумия. Какофония утихла, но вместо неё в ушах стоял противный шум. Кажется, я сама себя оглушила. Ну, по крайней мере, сейчас лучше, чем было секунд тридцать назад. Начиная постепенно восстанавливать события вчерашнего насыщенного дня, лениво слезла с дерева, и только потом поняла, что простреленные конечности лишь слегка ноют, по сравнению со вчерашним. Взглянув на места ранений, обнаружила покрывшиеся засохшей кровавой корочкой, почти зажившие раны. Удивительно! Раны почти затянулись, будто я неделю уже с ними хожу! Мозг лениво переваривал накопившуюся в нём важную информацию, а я тем временем пыталась понять, что же мне делать дальше. Шум в ушах начинал медленно, но верно рассеиваться и возвращалась «прекрасная» какофония, издаваемая из всех уголков этого проклятого мною леса. Посмотрев на пробивающееся сквозь почти голые ветви небо, заметила солнце, плавающее высоко в пространстве над горизонтом. Выходящий из ноздрей пар доказал, что на улице довольно холодно, а, взглянув на землю, увидела белоснежный иней на опавших листьях, поэтому убедилась в своём доводе окончательно. В голове медленно всплыли два знакомых имени, которые я надёжно запечатала в глубинах подсознания во время пребывания в лаборатории, чтобы они лишний раз не вызывали болезненную слезу. Ванесса и Эндрю, наверняка, с ума сходят, в полицию давно заявили, а вдруг они вообще подумали, что я сама сбежала и просто бросила их! Нужно что-то делать, но не показываться же им в таком виде! И тут я вспомнила про профессиональный набор скалолазания, в наличие которого входило две прочных льняных верёвки, несколько карабинов*, жимар**, спальник и, конечно же, страховочная система. Им мы воспользовались год назад, когда папа спонтанно повёз нас с мамой на отдых после общей ссоры, мол, мы никуда не выбираемся... Улыбка от столь тёплых воспоминаний расплылась на моём лице, но закравшаясь мысль о том, что он где-то в клетке, без сознания, быстро вернула меня в жестокую реальность, и я пришла к выводу, что тётю с её мужем мне, всё-таки, навестить придётся... Некоторые вещи из набора мне действительно бы пригодились, но, покажись я родственникам, они сознание потеряют. Значит, иду домой сегодня ночью... Мои размышления по поводу «одалживания без спроса» набора скалолаза у сестры моей мамы прервал бурчащий от голода желудок. Все чувства будто обострились, уловив тонкий, непонятный, но вкуснопахнущий запах. Услышав шуршание листьев под лапами, я со звериной ловкостью спрыгнула с дерева и помчалась на манящий запах. Мало что соображая, с молниеносной скоростью бежала по лесу, с животной грацией преодолевая лежащие на пути сухие брёвна, огромные пни, небольшие колючие кусты. Мой взор заметил преследуемую мною заичью тушку. Горло запекло, будто в него медленно вливали расколённое железо, взмах крыльев, и мои губы коснулись нежной и мягкой шерстки. В рот прыснула горячая струя с металлическим привкусом. Секунду спустя, после помутнения рассудка, я пришла в себя. С замешательством рассматривая окровавленный серый мех, с ужасом откинула бездыханное тельце в желтеющую и примятую траву, куда-то недалеко от себя. Сердце безумно колотилось в груди от быстрого бега, дыхания начинало сильно не хватать, поэтому я жадно хватала ртом драгоценный воздух. Взглянув на трясущиеся багровые руки, опустилась на колени. Что же я наделала? Слёзы непонимания и дикого испуга брызнули из моих глаз, а дрожащая рука крепко зажала рот, чтобы истерические всхлипы не вырвались наружу. Так я просидела примерно четверть часа, но протестующий желудок, не давая мне уйти в себя, снова напомнил о себе. Кровь хоть и не показалась мне отвратительной на вкус, сырым я мясо есть не намерена. Соорудив какое-то жалкое подобие костра, начала вспоминать уроки скаутов, которые проводил мне отец в детстве. Да, тогда я и подумать не могла, что они пригодятся мне в такой-то ситуации. Загнав под кожу ладоней около пяти заноз, всё-таки смогла добиться небольшого дымка, а потом и огня. Когда я опасливо подошла к лежавшему неподолёку заячьему трупику, зачем-то шепотом попросила у него прощения и прикрыла остекленевшие глаза дрожащими руками. Просто... заглянув в них, моё тело пробила мелкая дрожь: этот пронзающий насквозь ледяной взор осуждающе смотрел на меня, будто в душу заглядывал... От него мне стало не по себе, и я опустила холодные веки от греха подальше... Шерсть уже не казалась такой тёплой и мягкой. Она была самой обычной, как на шубе или зимней шапке. Избавив бедное животное от шерсти и внутренностей, проткнула его насквозь найденной неподолеку палкой и закрепила над костром. Усевшись рядом, начала рассматривать и лeгко поглаживать выломанную заячью лапку, которая будет напоминать мне об этом случае и о том, насколько дорога жизнь. От секунды помутнения разума и вплоть до теперешнего момента мои глаза на мокром месте, а горло стягивает невидимый кожаный ремень. Совесть нещадно грызла меня за отнятую невинную жизнь, но с каждой минутой я начинала понимать, что должна была это сделать, иначе бы умерла сама. Приезжая к дедушке на ферму, далеко за городом, ела отборное мясо, и даже на секунду не задумывалась о том, что он убивал домашний скот, чтобы выжить. А когда я забегала в амбар, считала овец, кур и прочую живность; недосчитавшись, задавалась вопросом: «Куда же подевались зверушки?», а Линкольн, так звали моего деда, не говорил правду. В раздумьях и тёплых воспоминаниях из детства время пролетело быстро, солнце уже садилось, а уже готовая заячья тушка распространяла свой мясной аромат, кажется, на всю площадь леса. Расправившись с ужином, начала дожидаться приблизительного часа к полуночи – обычно в это время мои домочадцы крепко спят.