Полет через боль

Бесцельно тыняясь по лесу, набрела на огромное, могучее дерево. Его ствол был настолько широк, что обхватить я смогла его лишь на половину. Глядя на творение природы, кажется, что именно это дерево и есть сердце леса. Как центральный орган в организме, который пропускает через себя каждое неосторожное движение, каждый небрежный звук, будто старательно прогоняет кровь по телу. Что ж, здесь я, очевидно, и заночую, но после того, как вернусь из дома. Забравшись на самую верхушку этого величественного дерева, с замиранием сердца начала любоваться закатом. Ало-краснеющее солнце рассеивало лучи над лесом и терялось в верхушках колючих сосен, которые мирно возвышались над остальными деревьями. Предавшись мыслям о прошлом, вспомнила тот самый закат, те неестественно синие глаза и самую искреннюю в мире улыбку, какую только встречала... Увижу ли его хотя бы ещё раз? На этот вопрос, как и на многие другие, ответов я не знала. Оставалось только ждать и попытаться не терять надежду на то, что всё наладится. Солнце медленно опускалось за горизонт и, когда его последние лучи скрылись с моих глаз, на незащищённую ничем кожу упали несколько белоснежных кристалликов и сразу же растаяли. Удивлённо взглянув вокруг, обнаружила редко падающие снежинки. Скорее всего, где-то середина или конец ноября. От подобных мыслей мне стало не по себе... Последний день, когда я ходила в школу, было, кажется, семнадцатое октября. Отгоняя мрачные мысли, с силой взмахнула массивными крыльями и взмыла на несколько метров над могучим деревом. Оглянувшись, я поняла, что город находился прямо за спиной – довольно далеко для пешего, но так близко для меня. Сделав глубокий вдох, собрав все свои нервы и переживания в ежовой рукавице, поднялась в небо. Чтобы любопытные скучающие глаза прохожих не заметили меня, я удачно скрылась за свинцово-серыми облаками. Дышать становилось сложно, будто кто-то отобрал у меня кислород, просто выудил из воздуха. Летела я относительно быстро, и буквально через пять минут мои ресницы заметно отяжелели от осевших на них капель воды, отчего видимость ухудшилась: всё стало размытым – тяжёлые, будто материальные, облака, казалось, расплылись в светло-серое пятно. Смахнув с ресниц влагу, внимательно посмотрела в пустынный ночной город. Пролетая над ним, заметила все знакомые места, в которых часто бывала. Раньше они для меня ничего не значили, но сейчас... Сейчас что-то больно кольнуло меня. Кажется, воспоминания о светлых, безмятежных днях, когда всё было хорошо и понятно; все были живы и никакие эксперименты не угрожали нашим жизням. Выйдя из тяжелых раздумий, я была удивлена тем, что невольно начала лететь над дорогой в школу, по которой обычно бежала, как укушенная, боясь опоздать на первый урок, когда уже опоздала на автобус. Что ж, так, по крайней мере, я смогу найти дорогу к дому. Ну вот, дом... Странно, но я никогда его не видела с высоты птичьего полета. Видимо, всё когда-то бывает в первый раз. Немного неуклюже приземлившись на аккуратно подстриженный газон, примяв его, кое-как встала, потирая ушибленное колено, и тихо взошла на крыльцо. Раздобыв под дверным косяком заветный ключ, с лёгким скрипом отворила дверь. Войдя внутрь, я затаила дыхание и первым делом бесшумно прокралась в спальню к тёте и дяде. Родные мирно и спокойно, ни о чём не подозревая, спали. Как камень с души упал, когда я поняла, что с ними всё в порядке и в данный момент их жизни ничего не угрожает. Успокоившись, я поднялась на второй этаж, откуда и попала на чердак. У многих людей чердак – это свалка каких-то непонятных вещей, старых детских игрушек, чердачной пыли и паутины, но в моём доме такого не было. У нас в этой конусной комнатке обычно находились вещи, которые не помещались в шкафах или мы редко нуждались в их использовании, а так же сезонные вещи. В числе перечисленного и находилось необходимое мне снаряжение. Изрядно покопавшись, я наконец-то смогла найти тот самый набор, что был мне нужен. Довольная собой, спустилась с полупустым рюкзаком в свою комнату и, захватив от туда тёплые вещи, а после небрежно запихав их в рюкзак, отправилась на первый. Я уже собиралась смыться, но что-то меня останавливало. Было какое-то неприятное ощущение, которое чувствуешь из-за не выполненного обещания или долга. Бесшумно вздохнув, я снова вернулась в комнату к родным. Откопав какой-то смятый клочок бумаги и ручку, небрежно, размашистым курсивом набросала текст, а после положила листок у изголовья кровати. Еле дотрагиваясь до горячей щеки Ванессы губами, я вдруг почувствовала щемящее чувство в груди. Нет, будет лучше, если они пока что не будут видеть меня. Это для их же блага. К тому же они узнают из записки, что я всё ещё жива и волноваться незачем. Взглянув на них последний раз, я развернулась, чтобы поскорее уйти, но тут послышалось копошение, которое заставило меня сильно испугаться и резко развернуться. За спиной послышался громкий звук, будто что-то упало и разбилось – теперь дядя не просто ворочался во сне, как это обычно бывало. Он просыпался! Лихорадочно соображая и на ходу разворачиваясь к выходу, замечаю раздроблённую вдребезги вазу. Господи, что же я наделала!!! Моя неуклюжесть и неосторожность всё испортит! Несси в реанимацию только от моего вида везти придется! Понимая, что до двери я однозначно добраться никак не успею, разгоняюсь и штопором пробиваю окно в зале, прижав крылья как можно ближе к себе. Осколки разбившегося стекла летели во все стороны, то и дело впиваясь в мою измученную плоть. Еле-еле долетев до леса, где найти меня – вероятность минимальная, обессиленно повалилась на землю, причинив себе ещё больше боли. *   *   * Шум противных сирен жутко раздражал женщину, но полиция была необходима, чтобы они смогли разобраться, что вообще произошло. Всё началось с шума сквозь сон, а потом жуткий грохот разбивающейся то ли посуды, то ли стекла – было не совсем ясно. Подскочив в полусонном состоянии, она помчалась на звук и обнаружила вдребезги разбитое окно, а в ночной темноте что-то неровно маячило. — Добрый вечер, миссис... — подошедший следователь заставил вынырнуть потерпевшую из воспоминаний о ночном злоключении, и, полистав листы на своей планшетке, продолжил: — Фе́рилл, я сейчас буду задавать Вам вопросы, а Вы должны как можно четче отвечать на них. Ванесса коротко кивнула головой. — Вы видели того, кто проник в ваш дом? — Нет. — Пропало что-то из вещей? — продождал парень в тёмно-песочном пальто и делал короткие записи на листах. — Кажется, нет, но я не проверяла, — неуверенно сказала женщина. — Вы видели, как преступник удалялся с места преступления? Секундное размышление: — Нет, — «он не поверит, что существо, вероятнее всего, разбившее стекло вдребезги, вылетело из него». — Какова стоимость повреждённого имущества? — Я не знаю, спросите у мужа. — Может, есть люди, которых вы подозреваете в содеянном? — Нет, — на лице миссис Ферилл заиграла ироничная и горькая улыбка. — Вы употребляли накануне события какое-то спиртное или что-то подобное? — Антидепрессанты считаются? — женщина посмотрела на следователя пустым взглядом, а тот, встретившись с ним, постарался найти другой предмет для рассматривания. Её взгляд, казалось, смотрел мужчине прямо в душу и холодил своим безразличием к происходящему. — Нет. — Тогда нет, — пожав плечами, Ванесса отвела взгляд и снова стала разглядывать следы и тысячи осколков стекла на снегу перед окном, которые усердно фотографировали помощники следователя как улики. — Мистер Хоган, — к ним подбежал подмёрзший мужчина и, выдыхая тёплый пар, начал отчитываться начальнику: — мы обнаружили на снегу капли крови. — Хорошо, отправьте на экспертизу. Ещё нашли что-нибудь? — Нет, сэр. Двое мужчин уже направлялись к мужу Ванессы – мистеру Фе́риллу. Где-то под утро все разъехались, оставив на время в покое пострадавших. Обессиленно опустившись на кровать, Ванесса сильнее укуталась в одеяло, потому что из-за разбитого окна прохладная свежесть вольно разгуливала по помещению. Удобно устроившись на пуховой подушке, на уровне глаз женщины оказалась какая-то бумажка – аккуратно сложенная. «Странно, её там не было, когда я ложилась» — удивлённо подумала Ванесса, привставая на локтях. Развернув клочек бумаги, она медленно, но верно начинала выпадать осадок: «Ванесса, Эндрю, простите меня, что я так неожиданно исчезла. Я очень рада, что хоть с вами всё в порядке. Родители живы. Прошу, не выходите никуда, – это очень важно. Вещи, которые взяла, верну. Я люблю вас...                                                 А.» — Эн... — женщина растерянно посмотрела на мужа, — кажется... Кажется, наша девочка... Она жива! Слёзы брызнули из глаз Ванессы, да так, что это начинало походить на истерику. Бедный Эндрю подбежал к ней, как ошпаренный: совсем не ожидал, что она расплачется. Обнимая женщину и по-дружески похлопывая её по спине, сам наскоро прочёл записку. Слёзы радости стояли в глазах, но он, как истинный мужчина, не выпустил ни одну из них: — Милая, всё будет хорошо...