Полет через боль

От малейшего движения всё тело начинало нестерпимо болеть, будто разрываясь на мелкие кусочки. В глазах плыло от невыплаканных слёз и новых волн физических страданий. Я, как бы уже привыкнув к боли, медленно, по одному осколку вытаскивала стекло из окровавленной кожи. Запёкшаяся кровь весомо усложняла эту болезненную задачу, но я мужественно пыталась справиться с ней. Наверное, на первый взгляд кажется, что после вытащенных самостоятельно пуль это – плевое задание, но это не так... Их было всего-то две, а тут я уже десятый осколок вынимаю и до сих пор чувствую уйму терзающих частичек под кожей. Кажется, я ощущала каждую из них по отдельности, и каждая была сущим испытанием. Провозившись с ними довольно долго и кропотливо, наконец-то смогла облегчённо выдохнуть и найти новые силы для того, чтобы поискать себе подходящее место для ночлега. Кто же знал, что всё так печально обернётся? Предпринять попытку найти то самое величественное дерево было бы глупо. Пошатываясь от усталости и потери крови, медленно побрела к ближайшему, как мне казалось, надёжному дереву. Попытка забраться на него была безуспешно провалена: изрезанные в «кровавое месиво» руки пострадали больше всего остального. Оно и неудивительно, ведь ими я защищалась при пробивании окна и ими же вытаскивала осколки из кожи, часто царапаясь. Вариант взлететь тоже не удался: крылья отяжелели от алой, запёкшейся жидкости; перья бесформенно слиплись между собой, напоминая мокрую, вывалянную в грязи тряпку. — Господи, за что ты так со мной? — вслух обратилась я к чернеющему небосводу, и мне было абсолютно плевать на то, что никто не услышит и уж точно не поможет. — Наверное, надо реку найти, что ли. Отмыть всё это безобразие, — шептала я себе под нос, и всё равно, что разговор с самим собой – это первый признак шизофрении. Такими темпами родной язык скоро забуду. Сосредоточившись на витавших вокруг запахах, уловила тонкий и влажный аромат приятной сырости. Путь к реке занял меньше пяти минут, и я окунулась в её прохладные воды. От холода кровь свернулась, и раны перестали кровоточить. Сняв с себя мокрую одежду, попыталась хоть немного отстирать ее от алой жидкости, а после, выбросив ее на берег, решила поплавать, но получалось это не очень умело. Крылья, которые сами по себе были тяжёлые, вобрали в себя много воды и двигались неповоротливо, затормаживая меня. Белый небесный круг освещал реку, воды которой блестели в лунном свечении. Я ещё долго находилась на берегу, высыхая и наблюдая за этим прекрасным зрелищем, однако потом мне все же пришлось распаковать рюкзак и начать готовиться ко сну. На установку всей системы и ее закрепление ушло не менее пятнадцати минут, но как только я поудобнее устроилась, тут же провалилась в поверхностный и тревожный сон, изредка просыпаясь и снова засыпая. Крепко мне удалось заснуть только под утро и то ненадолго... Неприятные колкие удары посыпались на моё спящее тело. Поморщившись, я всё же разлепила сонные веки и то, что я увидела, повергло меня в оцепенение и неверие в происходящее. После секундного замешательства я быстро ослабила систему и со слезами на глазах кинулась в объятья к Питеру. Он стоял с мелкими камешками в руках и мило улыбался мне. То, что я бросилась на него прямо с дерева, видимо, пошатнуло спокойствие парня, и на его лице отразилась крайняя растерянность. Сбив Питера с ног, я придавила его к холодной земле всем телом и наши губы сомкнулись в нежном поцелуе. В солнечном сплетении ощущалось приятное покалывание, а по телу волнами расходилась мелкая дрожь. Я безумно рада видеть его, и мне было всё равно на окружающий мир – казалось, что его просто не существовало. Поцелуй прервал Питер болезненным, слегка приглушённым стоном. Оторвавшись от парня, я посмотрела в его серые(?) распахнутые в удивлении глаза, которые озадаченно смотрели на меня. Осознание того, что же я сейчас натворила, пришло ко мне минутой позже. Невольно распахнув глаза и набрав в лёгкие побольше воздуха, быстро встала с не менее растерянного парня. Тот ещё какое-то время просто лежал на земле, отходя от шока, а потом поднялся, опираясь на локоть. — И что это было? — Питер смотрел на меня, как ребёнок – на американские горки. Честно признаться, мне и самой-то знать хотелось ответ на столь щепетильный вопрос. Щеки в буквальном смысле горели адским пламенем, а сердце стремилось вырваться из груди, но адреналин пытался справиться с ним, будто матадор на корриде. Господи, ну зачем я это сделала?! — От переизбытка эмоций, — торопливо выпалила я, лихорадочно соображая, как дальше продолжить мысль. — Я просто рада, что тебя до сих пор не убили за сбежавшего подопытного, который находился под твоей опекой. — А, вон оно что, — загадочно протянул он. — Не беспокойся, я всё ещё жив, хоть и не полностью. Я вопросительно посмотрела на Питера, и он указал мне на руку под курткой, которая была в повязке для фиксации. — Что произошло? — Да так, ничего особенного. Пуля попала в кость, и по ней пошла трещина. Ничего страшного – скоро пройдёт. — Кто в тебя стрелял? — в мысли закралось нехорошее предчувствие. — Неважно, — холодно отрезал Питер. Что ж, видимо, тему пора закрывать. *** Я сидела у разведенного костра, дожидаясь Питера, который ушел якобы за ужином. Не совсем поняла, что он собирался принести, но мой вопрос он нагло проигнорировал. Искорки пламени хаотично выпрыгивали из пылающего костра, возвращаясь снова, будто принимая свою тленную участь. Вроде бы весна, а земля голубоватым инеем покрыта – странно как-то. И вообще все как-то странно! Ну вот зачем я поцеловала его, зачем?! Я ведь даже к внешности не присматривалась, а характер до того скверный, что с ума с таким сойти можно! — Эх, ладно, — пробормотала я себе под нос, потирая руками горячие от костра щеки, — подумаем над этим вопросом позже. Всё тело жутко затекло, и я сладко потянулась, чтобы размять мышцы. Неожиданный выстрел заставил меня инстинктивно вскочить и, как говорится, навострить уши. В нос ударил сильный запах крови с тонкими примесями пороха и мужского одеколона. Через несколько долгих мгновений послышался шелест листвы под подошвой, и из леса вышел Питер с птичьей тушкой в руках. — У тебя пистолет? — удивленно спросила я. — Да, а что? — практически без эмоций ответил парень, будто это обыденность. — Нет, ничего. Нервно выдохнув, я села обратно на бревно, а Питер медленной походкой направился к костру. Без лишних слов ощипал подстреленную куропатку и насадил ее на выломанную палку. А после уселся на другом конце бревна, изредка поглядывая на костёр. — Можно спросить? — я не могу больше молчать: мне нужны ответы. — Можно, — безразлично, но как-то до́бро сказал Питер. — Как ты нашел меня? — Да там долгая история, — лениво отмахнулся парень. — Но все же? Ты сказал, что можно. — Сначала взломал главный пульт управления и поиска, а после вовсе сломал его, — без особого энтузиазма на автомате ответил Питер. — А ты, смотрю, домой наведывалась. Родственники видели? В его голосе сквозило холодом и насмешкой, мол, он уже представляет, как Ванесса моментально теряет сознание. — Нет, но они знают, что я жива. Я посмотрела на Питера: классические джинсы, теплая черная куртка, а рядом лежит чёрная походная сумка. — Спасибо, — слегка улыбнувшись, сказала я, на что парень настороженно посмотрел на меня. — Ты спас меня. Но зачем? — Какая разница? Просто спас, и все тут. Я уже говорила, что у него противный характер? Так вот, я не ошиблась! — Питер, почему я увидела там свою мать? — в груди болезненно кольнуло. Я даже не ожидала, что задам именно этот вопрос. Медленно мой голос начал повышаться до тихого крика: — Я видела, как ее погрузили в скорую помощь. Я видела, я бежала рядом, когда их завозили в реанимацию! Я... Я все видела! Так почему же? Как такое возможно? — Это были клоны, — вставая, чтобы перевернуть куропатку, сказал Питер. — Клоны? — непонимающе переспросила я. Хотя после того, что сделали со мной, я, наверное, уже ничему не удивлюсь. — Да. А ты думала, это единственная секретная лаборатория на всем земном шаре? — парень насмешливо задал риторический вопрос, садясь обратно. — Как-то не задумывалась над этим, — честно ответила я. Их действительно, наверное, не мало. — Теперь моя очередь задавать вопросы, — твердо, с легкой ухмылкой произнес сероглазый. — Тебе не холодно? — Нет, — насторожившись, ответила я. Вопрос показался мне весьма странным. — А что-нибудь необычное происходило? — парень подозрительно прищурился, будто внимательно собирался вслушиваться в мой ответ. — Со мной? Ну, да. Слух, зрение, нюх вроде бы улучшился, еще раны быстро заживают. А зачем тебе это? — Ну, я как бы тоже ученый. Сама догадалась бы, — парень достал пачку сигарет и зажигалку из кармана. — Что-то было еще? — Нет, — мне категорически не хотелось вспоминать мой прошлый ужин. Безжизненные глаза, холодная тушка... Я поежилась. — Не ври мне. Да как он узнал?! Я же никак не выдавала себя! — Ладно, я зайца убила, — хмыкнув, сообщила я. Звучало это как-то нелепо. — Как это убила? Сама? — Да, зубами схватила. — Тогда это все объясняет. — Объясняет что? Может, объяснишь, наконец? — терпение подходило к пределу. — Кажется, отец брал за основу ДНК полярной совы. Это все объясняет. Твоя «охота», удачное перенесение холода и прочее – все это как побочное дополнение. А быстрое заживание ран – отдельное дополнение на случай, если ты вдруг выживешь, чтобы долго не ждать после опытов их скорого заживления. Так, информации слишком много. Пока я ее переваривала в своей и так перегруженной головушке, Питер крутил куропатку над огнем. «Боже, какой глупый и несуразный разговор выходит! Какие клоны, какая, к черту, сова?! Что сейчас вообще происходит? Он забыл про поцелуй? Мне можно на это надеяться? Господи, не дай, чтоб он разговор завел! Ох, зайчика жалко... Зачем только вспомнила?..» — Арвис, — Питер позвал меня, тем самым отвлекая от каши, которая была в моей голове на данный момент. Я посмотрела на парня, давая понять, что я внимательно слушаю. Он сделал пару шагов к черному большому рюкзаку и протянул его мне. — Здесь есть все, что нужно для перелета. Завтра на рассвете ты должна лететь в порт – я уже договорился. Тебя встретит мой старый приятель Стивен и посадит на грузовое судно. Оно остановится во французском городе Брест, а там уж ты сама давай. — Что?!