***
Чонен что-то царапала у себя в тетради, пока голос преподавателя бормотал что-то об углах и повествовании об отдаленных масштабах; занятие было на самом деле интересным, но сдача семестра была более важной на данный момент. Она изобразила приблизительный график прошедших дней, думая о том, как это сделать. Мина и Чонен снимали в течение трех дней, а позже после занятий начнут свой четвертый заход. На пятый день девушка должна была приступить к редактированию, чтобы смогла добавить последние штрихи к шестому, и иметь завершенный проект — к седьмому. Это звучало достаточно разумно, и нотки облегчения растеклись по ее телу. В то же время Ю почему-то грустила. Она была очень рада помощи Мины, и тот факт, что она невероятная актриса, позволили ускорить события, но когда девушка поняла, что сегодня будет их последняя встреча, Чонен не могла ничего поделать, но уже скучала по ней. Что-то в проведении времени наедине с Миной было невероятно расслабляющим, несмотря на то, что они торопились. Она сделала весь напряженный процесс менее напряженным своими мягкими манерами и успокаивающим голосом, что Чонен очень ценила. Тот факт, что Меи много улыбалась, также помог ей ощутить, что проект был для нее веселым, и это было тем, о чем больше всего беспокоилась Ю; в последнюю очередь ей бы хотелось, чтобы ее застенчивая подруга чувствовала себя некомфортно. Чонен поймала себя на том, что улыбалась, затем удивленно моргнула. Присутствие Мины всегда было особенным, и Чонен много думала о ней в последнее время. Девушка переместила карандаш в угол страницы и нарисовала крошечную, кривую маленькую палочку-балерину, а затем немного рассмеялась. Когда подумала о том, чтобы стереть ее, остановилась, решив оставить все так. Кореянка посмотрела на часы, а затем вздохнула — время, казалось, не двигалось. Она хотела поскорее встретиться с Миной. После того, что казалось вечностью, прозвенел звонок, и Чонен выскочила из класса. У нее всегда с собой была камера, и теперь ее вес едва ли был заметен — может быть, она привыкла к ней, может быть, ее отвлекала мысль о съемке Мины снова. Девушка поднялась наверх, кивая и улыбаясь нескольким своим фанаткам по дороге туда, и остановилась на секунду, чтобы поговорить со своими друзьями с занятий по кинопроизводству. — Как продвигается проект? — обеспокоенно спросил Джэ. — Замечательно, — ее улыбка была ослепительна. — Я все успею. — Выглядишь счастливой, — Джэ поднял брови, совершенно потрясенный отсутствием отчаяния в голосе Чонен. — Если честно, я ожидал пару слезинок. — Только слезы счастья от этой девчонки, — игриво ответила Ю, уже уходя. — Этот фильм будет потрясающим, Джэ, вот увидишь! — Не могу дождаться! — ответил парень, но спортсменка уже была вне поля зрения. Джэ фыркнул с улыбкой. — Интересно, кто вызвал эту тупую улыбку на ее лице. К тому времени, как она пришла в студию, Мина уже была там, сосредоточенным взглядом просматривая сценарий. Она взглянула на Чонен и расплылась в улыбке. — Привет, я жда… Прежде чем Меи успела закончить, ее окутали руки, и она чуть не упала на матрас. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать объятие, но она обняла в ответ, сердце колотилось в груди. — Чонен? Ю просто рассмеялась, наполненная беспрецедентной головокружительностью, и заговорила в плечо Мины. — Я все успею. И все благодаря тебе. Спасибо, спасибо, спасибо, Минари. Ноги Мины почти подкосились, когда она растаяла от честной благодарности. Девушка сглотнула, мысли о том, чтобы обнимать Чонен вот так каждый день крутились у нее в голове, и она ощутила, как тяжелые слова снова начали ползти по ее горлу. Голос Момо раздался у нее в голове. «Скоро ты должна рассказать ей.» Она хотела. Очень сильно. Было ощущение, словно она тонет. Меи открыла рот. — Чонен, я… Чонен отстранилась, очки криво располагались на ее лице, улыбка ослепительна. — Да? Мина сделала глубокий вдох. Сделай это. Скажи, прежде чем снова ее потеряешь. Перестань быть трусихой. Ее взгляд упал на камеру Чонен, и она прикусила внутреннюю сторону щеки. Подняв руки, девушка поправила очки Чонен, пальцы задевали ее уши, задерживая касание немного дольше, чем было необходимо. -…У меня проблемы с одной сценой, можешь мне помочь? Она ощутила сдавление в груди, но взяла себя в руки. После того, как закончим снимать. Тогда я ей расскажу.***
— Наен, можно тебя на секундочку? — позвал девушку мистер Квон из-за двери в гримерку. Актриса приостановила репетицию, подойдя к нему. По дороге она захватила бутылку воды, захотев пить от протяженного говорения; это была действительно длинная сцена, отяжеленная диалогом. Придя, она заметила, что профессор выглядит расстроенным; было легко прочесть его по чертам лица. Иногда он напоминал ей Дахен. Наен почти хихикнула при этой мысли. — Боюсь, у нас проблема, — он говорил медленно и мягко, и Им знала, что у нее большие неприятности. Профессор Квон был известен своей прямолинейностью, нетерпеливостью к неопределенностям и неловким разговорам. Он говорил студентам все так, как было на самом деле, и его отзывы были суровыми, но очень ценились. Наен знала, что без его подталкиваний она бы далеко не ушла. — Это из-за мюзикла? — спросила девушка, уже готовясь к взбучке. — Не совсем. Но это имеет к нему отношение, — он сделал глубокий вдох. — Хорошо, я просто перейду к делу. Звонили из агентства, у них уже запланирована твоя реклама. — Ох, — со всем хаосом мюзикла Им почти забыла, что ее реклама была привязана не к колледжу, а к профессиональному агентству. — Когда они хотят, чтобы я была у них? Профессор Квон вздохнул. — Двадцать пятого числа. Наен чуть не уронила бутылку. — Это… на следующий день после мюзикла. — Да, — мужчина скрестил руки на груди, потирая переносицу. — Я не смог заставить их передумать насчет этого. Я уже заставил их перенести запись на двадцать пятое число, они хотели, чтобы ты была у них в день мюзикла. Я очень сожалею об этом беспорядке. — Н-нет, нет, это… не Ваша вина, — Наен покачала головой. — Спасибо, что поговорили с ними, я уверена, их было трудно убедить. — Не говори, — преподаватель сердито сделал жест запястьем. — Эти… маркетинговые свиньи всегда беспокоятся о себе, а не о тех, кого нанимают. Не обращай внимания, — он мягко коснулся ее плеча. — Что я хочу знать… ты сможешь это сделать? Сможешь запомнить свои реплики для выступления поверх рекламных роликов за десять дней? Наен открыла рот, готовая утвердительно ответить, как всегда, но на мгновение замешкалась. Вес найма на серьезную работу в первый раз в жизни вдруг надавил на нее; это была, как она поняла, невероятная возможность для ее карьеры мечты, и она никак не могла ее испортить. Конечно, мюзикл был важен, но и Наен, и профессор знали, что если ей придется выбирать между ними, она должна взять рекламу. Девушка поняла, что если не сможет справиться с этим, профессор Квон попросит ее выбрать. Это поразило опасную часть личности Наен: ее гордость. — При всем уважении, мистер Квон, — Им подняла голову, и в ее взгляде был огонь. — Если я не смогу сделать хотя бы это, тогда Вы не должны больше давать мне главные роли. Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами и покачал головой. — Вы так драматизируете, мисс Наен. От кого это у Вас? Наен не смогла подавить крошечную улыбку. — Кажется, я смотрю на него прямо сейчас. Мистер Квон также усмехнулся, запрокинув голову и громко рассмеявшись. — О, Боже мой… Этот дух — то, за что тебя берут на роли, дорогая. Никогда не забывай об этом. — Кое-кто давно сказал мне, что огромное эго важно для актеров, — слова Чонен были далекими, но все еще заставляли сердце девушки тяжелеть от воспоминаний. — Они были очень правы, — мужчина похлопал ее по плечу. — Очень хорошо. Я позвоню в агентство и подтвержу твое присутствие. — Спасибо, — Им кивнула и развернулась, чтобы вернуться к репетиции. — И Наен. Она глянула через плечо. — Да? — Огромное эго важно, но необходимо знать свои пределы. Это было похоже на прямое противостояние, как будто внутренний голос Наен говорил ей об этом. Она просто кивнула и подождала, пока преподаватель выйдет из помещения. Наен вернулась в центр сцены и взяла сценарий, затем посмотрела на единственный прожектор, направленный на нее. Вдруг девушка ощутила себя незащищенной, застенчивой, как будто мир наблюдал за каждым ее шагом, сознательно, осуждая. Было похоже на то, что невидимая аудитория аплодировала ей в саркастической манере, просто капризный поступок, чтобы заставить ее чувствовать себя менее жалостливой к себе. Ничто в ней не было достойно похвалы, и все же она получала поддержку от людей, которые верили и доверяли ей. Это было похоже на наказание. Им только играла чувствами своих друзей, чтобы исполнить эгоистичное желание, и чем больше она думала об этом, тем больше ей хотелось исчезнуть. Почему она не может быть честной? Почему должна была лгать? Когда эта маска срослась с ее плотью, отказываясь сдвигаться с места? Почему люди должны верить в нее? Потому что ты манипулировала ими. — Заткнись, — голос вернулся, а у Наен не было на это времени. Ей нужно было сосредоточиться на мюзикле. Мистер Квон рассчитывает на тебя, делает все возможное, чтобы ты могла стать успешной актрисой и достичь своей мечты. — Я Коллекционер, и вы должны знать о нас к этому времени, — Наен говорила громче, пытаясь заглушить голос. Чжихе гордится тобой. Она видела, как ты взрослела, а ты зашла так далеко. — Глупые люди, которые ничего не знают о вселенной. Вы думаете, что вы в центре всего, не так ли? Момо любит помогать тебе репетировать, наблюдая за каждым твоим движением, любуясь твоими прекрасными выступлениями. Она будет рядом с тобой, как только ты ее позовешь. — Н-но это не так, — ее руки начали дрожать. — Вселенная не вращается вокруг вас, и время тоже. Все твои друзья всегда рядом. — Единственная п-причина, по которой вам позволено так комфортно жить, это то, что мы присматриваем за вами, — видение размылось из-за слез. — Немного… б-благодарности поприветствуется. Глаза Чонен заблестят, когда она увидит тебя на сцене. — Заткнись! — Наен бросила свой сценарий на пол, пригнувшись и схватившись за голову. Она ощущала, что с каждой минутой сходит с ума. — Оставь меня в покое. Голос пропал, сменяясь абсолютной тишиной. Единственными звуками были тихие всхлипы девушки, которая даже не дрогнула. Она плакала о том, что казалось вечностью. Сглотнув, дрожащей рукой она снова потянулась к своему дурацкому сценарию, поднимаясь на слабые ноги. Им едва могла дышать, и все же пыталась запомнить свои реплики. Девушка читала их снова и снова, заставляя свой мозг поглощать предложения. Единственной движущей силой Наен в тот момент была ее гордость. Ей было интересно, можно ли жить исключительно этим.***
-…Сломаны? — Два сустава, да, — мисс Джеа закончила перевязывать руку Чеен бинтом, что было очень больно, но лекарство от боли скоро начнет действовать. Медсестра сняла перчатки и бросила их на стол рядом с кушеткой, на которой сидела Сон. — Твоя рука в ужасном состоянии. Ты должна была прийти сюда немедленно после… несчастного случая. Рот Чеен был приоткрыт, пока она обрабатывала информацию о том, что на самом деле сломала костяшки пальцев после удара о стену. За неделю до ее последнего задания. Ее стихотворение должно было быть написано от руки, и теперь Чеен чрезвычайно облажалась. — Сколько времени займет заживление? — Если будешь следовать лечению и прикладывать холодные пакеты как по инструкции, то от трех до шести недель. — Шесть недель? — девушка почти закричала. — Как я уже сказала, — мисс Джеа была невозмутима. — Надо было прийти в тот момент, когда ты почувствовала боль. Больше ничем не могу помочь. — Но… — Сон Чеен, верно? — вдруг спросила медсестра, глядя на свои записи. — Ты первокурсница, правильно? -…Да. — Ты ни разу не ступала в мой кабинет, ни разу. Никаких головных болей, спазмов, простуды… твоя история пока что идеальна, — женщина оглянулась на Сон, крохотная ухмылка тронула ее губы. — И ты сказала, что упала, и вот так, думаешь, сломала их? — Да…? — Чеен подозрительно посмотрела на нее, не понимая, к чему все ведет. — Что ж, если бы ты упала в первую очередь кулаком на твердую поверхность, не думаю, что костяшки были бы единственной пораженной областью, — она потянулась за чем-то в своем шкафчике. — Вес удара, вероятно, также вызвал бы боль в запястье. Это, скорее всего то, что ты сломала бы вместо костяшек, на самом деле. — Эм… Мисс Джеа подошла к Сон, внезапно взяв ее за руку и сдвинув запястье в сторону большим пальцем, стараясь не касаться руки девушки. — И очевидно, здесь нет боли. Чеен не оценила, насколько близко была медсестра, и избегала зрительного контакта. Мисс Джеа отпустила ее с тихим смешком, затем перешла в другую комнату; Чеен услышала небольшой звуковой сигнал и что-то, что ужасно звучало как микроволновая печь, и нахмурилась. Через несколько секунд медсестра вернулась с чашкой в руках. — Выпей. — Я не… — Это ромашковый чай. Поможет справиться с болью. Художница нерешительно взяла чашку, слегка поклонившись. Она дула на горячую жидкость и наблюдала, как мисс Джеа сидела на стуле перед ней, положив руки на колени. Они смотрели друг на друга в течение секунды, тишина была неловкой. — Как тебе? — спросила медсестра Чеен, когда последняя сделала глоток. — Хорошо. Спасибо. — Твоя рука будет тебе как-то мешать? — Вообще да, — Сон отпила еще. — У меня завершающее задание, это рукописное стихотворение. Я собиралась начать сегодня. — Может ли кто-нибудь из твоих друзей написать его за тебя? Девушка подумала об этом и Цзыюй, несомненно, будет готова сделать это. Однако она ненавидела перспективу беспокоить фотографиню с этим. — Моя соседка, наверное, может. Я справлюсь. — Это хорошо, — мисс Джеа мягко улыбнулась, и Чеен подумала, что, возможно, в конце концов она не так страшна. — Итак, ты готова рассказать мне, что ты на самом деле сделала с этой рукой? Сон чуть не подавилась чаем. Она немного прокашлялась, затем посмотрела в сторону. — Я же сказала, я упала. — Вы, студенты, кажется, принимаете меня за одну из вас, — она закатила глаза, все еще улыбаясь, несмотря ни на что. — Я не собираюсь ругать тебя, давать жизненный урок или чего ты больше всего боишься. Я профессионал, и хотя я серьезно отношусь к своей работе медсестры, я также беспокоюсь о твоем благополучии, физическом и психическом. Итак, что ты на это скажешь? Чеен моргнула несколько раз, обдумывая это. Она знала, почему была так осторожна, особенно с этой женщиной, с которой никогда раньше не взаимодействовала — виновато было ее беспокойство, и это был инстинктивный способ защитить себя. Но мисс Джеа была совершенно права; она была просто профессионалкой, не имевшей к ней никакого личного отношения, и Сон могла сказать ей правду. Может, ей стоило научиться раскрываться, как Сана. -…Ладно. Хорошо, — Чеен отпила свой чай еще раз и вздохнула. — Я не падала. Я… ударила стену. Девушка ждала смеха, но этого не произошло. — Понимаю. По какой-то конкретной причине? — Я была… злая. И… — Сон не привыкла говорить об этом, так что это было трудно. — У меня есть восемь подруг, которых я считаю своей семьей. Мы знаем друг друга очень давно, еще со школьных лет, и мы все вместе учимся в этом колледже. — Звучит неплохо. — Да. Я действительно рада этому, — художница поерзала на месте. — Вчера, по дороге в общежитие, я слышала, как девушки говорили ужасные вещи об одной из моих подруг. Я разозлилась и просто… ударила стену рядом с собой. — У тебя обычно бывают такие приступы ярости? — Эм… Иногда, — чашка в руке потяжелела. — Только когда это касается людей, которые мне дороги. Обычно стараюсь не привлекать к себе внимание. Ненавижу это. — Значит, если кто-то обидит твоих подруг, ты сделаешь все, чтобы защитить их? — Думаю да. Я не очень хорошо… контролирую себя в таких ситуациях, — Чеен допила чай, чувствуя себя расслабленной. Ромашка действительно оказывала влияние на людей — или, возможно, это все из-за того, что она говорила все эти вещи вслух впервые в своей жизни. — Я просто ненавижу, когда люди предполагают дерьмо, о котором ничего не знают, — девушка резко замолчала и покраснела. — Извините, я не… хотела говорить это слово. — Не беспокойся об этом. Честно говоря, думаю, что тебе нужно говорить эти слова чаще. Выпусти все это, — мисс Джеа встала со стула и подошла к Сон, забирая пустую чашку из рук. — Я не психолог какого-либо рода, мисс Чеен, но из того, что я заметила, твоя интроверсия заставляет тебя многое скрывать. Теперь у тебя накопилось огромное количество гнева, и ты не знаешь, что с ним делать. Так что, когда наступают нужные моменты, ты выпускаешь все это, не задумываясь. — Э-это… — Сон снова избегала взгляда женщины. — Тебе повезло, что на этот раз ты ударила стену, — серьезным тоном продолжила медсестра. — Я просто боюсь того, что может случиться, если рядом с тобой окажется человек. Особенно, если это кто-то, кто говорил дерьмо о твоей подруге. Чеен моргнула, тяжело сглатывая. Медсестра была очень проницательной; это был один из самых больших секретов Сон, которым она никогда ни с кем не делилась, а мисс Джеа только что ее разоблачила. Девушке хотелось, чтобы эффект от чая продолжался дольше нескольких секунд, потому что ощутила, что сердце снова набирает скорость. — В кампусе есть настоящий психолог, и она свободна. Я бы посоветовала тебе с ней встретиться. Но зависит от тебя, — мисс Джеа с симпатией посмотрела на нее. — В-верно. — Что ж, теперь можешь идти, — в последний раз усмехнувшись, мисс Джеа вышла из комнаты, но художница стояла там еще несколько секунд, прикусив губу. Весь разговор заставил ее вспомнить о своем огромном страхе. Чеен невероятно боялась собственного гнева. Она понятия не имела, как это контролировать, и постоянно думала о жестоких сценариях. Она боялась сорваться в какой-то момент и серьезно навредить кому-то. И девушка боялась, что этот момент может произойти в ближайшее время.***
Тонкие пальцы скользнули по клавишам пианино, когда заходящее солнце украсило белые стены в последний раз за день. В пустой музыкальной комнате играла Чжихе, останавливаясь и записывая музыкальные ноты и различные аранжировки по своему усмотрению. Сочинение музыки всегда было частью ее, сколько она себя помнила; росла она музыкально одаренной, и родители отправили Пак в город, чтобы изучать музыку со своей бабушкой в раннем возрасте. Сначала Чжихе боялась новой обстановки — на улицах города было слишком много машин и громких звуков для пятилетней девочки, привыкшей к спокойствию за городом — но в конце концов она приехала наслаждаться даже самыми грубыми мелодиями. Куда бы она ни шла, каждое новое место, в которое брала ее бабушка, было опытом, и она обращала внимание на самые уродливые детали. У Чжихе была потребность отточить острые края, исправить то, что было сломано, создать идеальную песню из перепутанных скрученных и несогласованных нот. Девушка делала все возможное, чтобы услышать прекрасную мелодию. Неудивительно, что это также относилось к ее отношениям с людьми. С последним вздохом, Чжихе закончила часть и положила ручку. Солнечный свет уже скрылся, затемняя комнату так же, как само настроение Пак. Последнее время девушка ощущала тяжесть в груди из-за беспокойств и невысказанных чувств, и ей хотелось, чтобы это поскорее прошло. Был внутренний конфликт между уважением границ своих подруг и прорывом сквозь их стены, чтобы помочь. К сожалению, первое всегда побеждало. Опуская взгляд, Чжихе потянулась к фотографии, лежащей рядом с нотной тетрадью. Уголки ее губ слегка приподнялись, когда она погладила фото большим пальцем, вспоминая дни, казавшиеся невероятно далекими. Она сделала эту фотографию в их последний день в школе, за несколько секунд до того, как Сана поскользнулась и сломала запястье в первый раз, и звук их смеха в школьном актовом зале все еще отчетливо звучал в ее ушах. Тогда все казалось намного проще. Внезапно раздался тихий звук, и кто-то зашел в музыкальную комнату с предельной осторожностью. Однако натренированный слух Чжихе уловил это, и она обернулась, оставаясь на месте. Она была приятно удивлена гостьей. — О, Цзыюй-а. Цзыюй остановилась, попавшись. — Никто и никогда не сможет устроить тебе сюрприз, а? Чжихе впервые улыбнулась за целый день. — Тебе просто нужно отточить свои навыки ниндзя. Чжоу засмеялась, и кореянка немного сдвинулась, освободив место, чтобы младшая могла сесть рядом с ней. Они находились так несколько секунд, смотря на пианино и наслаждаясь тусклым освещением комнаты — была спокойная атмосфера. Взгляд Цзыюй уловил фотографию рядом с нотной тетрадью, и она улыбнулась. — Кажется, что мы сделали ее тысячу лет назад. — А разве не так? — тон Чжихе был задумчивым, мягкий взгляд опустился на изображение. — Так много всего изменилось. — Хм. — Что ты здесь делаешь так поздно? — в конце концов спросила Пак. — Вечерние занятия? Цзыюй покачала головой. — Я хотела поговорить с тобой. Я поспрашивала, и мисс Юбин сказала, что ты наверняка будешь здесь. — Ох. Все в порядке? — первое, что пришло Чжихе на ум было больше проблем, и сработали ее защитные инстинкты. — Не думаю, — Цзыюй аккуратно скользнула пальцем по клавише пианино. — Я болела несколько дней назад, так что не часто с вами разговаривала, но… В последнее время кажется, что все странно. Чжоу всегда была очень проницательна, поэтому неудивительно, что она об этом заговорила. Взгляд Чжихе смягчился, она почувствовала странное облегчение от того, что есть с кем поговорить обо всем этом; в последнее время казалось, что все закрывались от нее. — Ты тоже это чувствуешь, да? — Да… — Цзыюй посмотрела на подругу. — Я знаю это, потому что Ченг тоже странно себя ведет. Как будто она что-то скрывает от меня. Тебе что-нибудь известно? Цзыюй была как Чжихе во многих аспектах — она очень волновалась и хотела быть полезной, помогать подругам, как только могла. Но Пак знала, что, будучи самой младшей, компания, как правило, скрывала от нее вещи, чтобы та не беспокоилась. С Чжихе они обычно были честны со своими проблемами, поэтому тот факт, что все закрывались даже от нее, больше всего беспокоил девушку в данный момент. — Что ж, — кореянка колебалась долю секунды, потом решила, что Цзыюй заслуживает знать; слишком много тайн окружали их в последние несколько дней. — Я знаю несколько вещей. У Саны не совсем все хорошо. И у Наен тоже. — Что с ними случилось? — Мне кажется… все пошло под откос после той вечеринки драмкружка. Я сопровождала Сану, но она сильно напилась. Как будто она пила, чтобы забыть. — Забыть что? — Если бы я знала, — Чжихе опустила плечи. — Она отключилась посреди вечеринки, так что мне пришлось отнести ее к себе в комнату. Потом Чонен постучала в дверь, Наен была в таком же состоянии. С этими двумя что-то происходит. Чжоу молчала, призывая девушку продолжать. — Момо тоже нервничала во время обеда. В момент, когда она заметила Наен, словно все другое перестало иметь значение. Они вместе репетировали реплики Наен для ее мюзикла, но вчера, когда я упомянула, что попросила Момо помочь ей, когда сама не могла, она побелела словно лист. — Итак, Момо, Наен и Сана… это беспокоит. — Очень. — Думаешь, Момо как-то связана с проблемой Наен? — Думаю да, — Чжихе внутренне вздохнула; она вспомнила, как была той, с кем Им делилась секретами, но сейчас все выглядело так, словно Момо заняла это место. Тем не менее, для нее не имело смысла избегать Хираи таким образом. — Словно Наен хочет быть с ней, но и не хочет в то же… Вот когда все обрушилось на нее. Предложение, которое Наен пробормотала вслух после нервного срыва в ванной. «Как ты думаешь, можно влюбиться в двух людей одновременно?» Глаза девушки медленно расширились, осознание поразило каждую ее клетку. Тогда Пак обыграла все как высвобождение, чтобы Наен могла отдохнуть после слез, но с тех пор это признание было у нее в голове. Она пыталась выяснить, кто был вторым человеком, в которого влюбилась Им, потому что первый был ясен, как день. Как она могла быть такой глупой? Вчера она сорвала джекпот и даже не поняла этого. — Это Момо, — Чжихе говорила медленно, после опуская голову в ладони. — Ох, Набонгс… — Что такое? — Цзыюй немного нахмурилась, находясь в замешательстве. Девушка ответила не сразу, перерабатывая всю драму. Теперь все обрело для нее смысл. Чжихе выпрямила спину, потом долго смотрела на самую младшую из их компании, споря сама с собой, должна ли она рассказать ей или же уважать личную жизнь Наен в этом случае. Было ясно, что этот секрет пожирал ее изнутри, но это только ухудшало ее состояние. Теперь, когда Чжихе поняла, у нее был выбор: либо держать это в секрете от всех остальных, либо открыть ящик Пандоры. Она решила, что секреты никому не помогут. Ее лучшая подруга нуждалась в помощи, поэтому она начала медленно. — Цзыюй, — Пак повернулась к китаянке, беря ее за обе руки. — То, что я собираюсь сказать тебе, нужно держать в секрете от других, по крайней мере, пока я не смогу заставить Наен рассказать все самой. Можешь это сделать? Небольшой части Чжоу это совсем не понравилось; скрытность относительно друг друга приносила только боль и разрушала дружбу. Но другая часть, большая, которая все еще была расстроена из-за того, что Чеен все время скрывала от нее вещи, потому что думала, что девушка не справится с ними, говорила громче. — Я могу, — ее ответ был убедителен, что удивило даже ее саму. Чжихе кивнула, пододвигаясь ближе к уху девушки. Как только она закончила, Цзыюй приоткрыла рот. — Это… довольно сложно. — Да, — Пак взяла свою нотную тетрадь и фотографию, засовывая их в сумочку. — Нам нужно найти способ все упростить. Можешь мне помочь? — Конечно, — китаянка встала, касаясь пианино. — Но… что насчет Саны? Как мы можем помочь и ей тоже? — Я… не знаю, что происходит с Саной. Попробую спросить Мину, может она что-нибудь знает. — Верно, — девушка кивнула. — И я посмотрю, что можно сделать, — Чжихе собиралась говорить, но Цзыюй улыбнулась. — Не волнуйся, я никому ничего не скажу. Пока нет. — Спасибо. — О, точно! — Чжоу мило хлопнула в ладоши. — Я собиралась попросить тебя помочь мне организовать встречу. Я скучаю по всей нашей компании. Чжихе остановилась, затем улыбнулась. — Вообще-то, отличная идея. Я проверю, когда все будут свободны. — Хорошо! Может, мы сможем решить пару вопросов, если будем в одном помещении. Пак подумала, что это может усложнить всю ситуацию, но было невозможно что-то решить, если люди избегают друг друга, словно чуму. — Да. Надеюсь, у нас получится. И так Чжихе и Цзыюй начали приводить свой план в движение: привести их подруг к общению друг с другом. Как в старые добрые времена. Фотография у Чжихе в сумке казалась тяжелой.***
Сана положила фен, убедившись, что локоны высушены, и довольно вздохнула. Она посмотрела на свое отражение и попыталась улыбнуться один раз, затем второй. Недовольная тем, каким натянутым выходило ее выражение лица в последнее время, она сдалась, закатив глаза, и вернулась назад к кровати. Мина, как всегда, отсутствовала; Сана все забывала спросить, где та пропадала в последнее время, потому что девушка всегда возвращалась, когда Минатозаки уже спала. Наверное, это было важно, так что Сана не волновалась. Девушка поставила подушки к изголовью кровати, создав удобную спинку, и забралась на кровать, двигаясь, пока не прислонилась к ней. С включенным телевизором и книгой в руках, Сана начала читать, готовясь ко сну. Тогда она услышала стук в дверь. Минатозаки нахмурилась, раздраженная тем, что ей пришлось вставать после только что начавшегося ритуала расслабления, и прижалась ухом к двери. — Да? — Это я, Дахен! Сана широко открыла глаза и, наконец, удивленно открыла дверь. — Дахени, привет. Младшая сияла и протянула ей руку. — Пойдем со мной. — А? Ким не ответила, выжидающе глядя на нее с неизменной улыбкой. Сана поняла, что было очень мало людей, которые могли бы заставить ее добровольно бросить все и последовать за ними в ночь, но она безоговорочно доверяла Дахен. С искрой любопытства и преданности Сана взяла девушку за руку. Пальцы Дахен мягко обхватили ладонь девушки, и ее улыбка стала шире. Со смешком она потянула Минатозаки из комнаты, и старшая вскрикнула, следуя за ней. Они бежали рука об руку вместе, пока не миновали общежитие, выходя в поле. На Сане были тапочки, но один из них потерялся по дороге. Она думала попросить Дахен поубавить скорость, чтобы вернуться и забрать его, но вся эта внезапная организация пустила адреналин по венам, и ей просто хотелось потеряться с этой девушкой в мире, вот как сильно она ее обожала. — Почти на месте! — произнесла Ким через плечо. Сана засмеялась, крепче сжимая руку девушки. Обе, наконец, остановились возле фонтана, но Дахен потянула Сану спрятаться за деревьями. Полная луна сделала внутренний двор похожим на красивый серебряный сон, отражающий свой свет на воде и сияющий на мраморе. Фонтан и свет были выключены, поэтому место было застывшим во времени. Минатозаки никогда не была там так поздно ночью, поэтому, увидев место, полностью лишенное людей и звуков, она удивительно расслабилась. — У нас, вероятно, будут проблемы, если кто-нибудь застукает нас здесь в такой час, особенно в пижаме, — хихикнув, протараторила Ким. — Это правда, — Сана улыбнулась в ответ. — Итак… что мы здесь делаем? Ким просто указала на небо. — Посмотри наверх. Девушка сделала это, и от увиденного у нее перехватило дыхание. Падающие звезды опускались подряд, даже не в промежутке двух секунд друг от друга. Их следы были хорошо видны, рассекая темноту сияющей красотой. Минатозаки приоткрыла рот, затем снова посмотрела на Дахен, которая теперь лежала на траве на спине. Она похлопала по месту рядом с собой. — Иди сюда. Сана улыбнулась, делая то же самое. Их руки соприкоснулись, пока японка двигалась, располагая свою голову рядом с головой Дахен, и они молча смотрели, как звезды продолжают падать одна за другой. Внезапно Сана услышала слабый звук пианино, доносящийся со стороны, и повернула голову. Кореянка с улыбкой просто подняла телефон, располагая выше их голов. С теперь играющей успокаивающей музыкой для них, Сана закрыла глаза и просто чувствовала — траву под своим телом, мелодию пианино, легкий ветерок на собственной коже, руку Дахен рядом со своей, знакомый запах шампуня Дахен, сердцебиение Дахен, Дахен, Дахен, Дахен. Внезапно пальцы Ким смущенно переплелись с пальцами девушки. Сана ощутила, что ее грудь вот-вот лопнет. Никому нельзя позволять любить настолько сильно. Девушка открыла глаза, украдкой взглянув на свою спутницу рядом. Дахен тоже закрыла глаза, ласковая улыбка до сих пор красовалась на ее губах. Сана смотрела на нее в профиль, запоминая каждую деталь, каждый красивый изгиб и склон, от носа Ким до бровей, век и губ. Она была такой красивой. Минатозаки так устала ненавидеть себя, чувствовать, что она не заслуживает любви из-за того, как ее воспринимают другие. Ей не хотелось ощущать, что ее тело грязное, потому что она искала удовольствие разными способами, в разных людях. Раньше ей от этого было хорошо, а сейчас она чувствует себя опустошенной. Она также не хотела отталкивать людей из-за этого. Весь ее план состоял в том, чтобы заставить Дахен увидеть, насколько она ужасна, чтобы та могла, наконец, держаться от нее подальше раз и навсегда; таким образом, Сана больше никогда не сможет причинить ей боль. Потому что голоса невидимых людей в ее голове говорили… Минатозаки Сана плохой человек. Но это не так. Как она могла быть таковой, когда Чеен напоминала ей, как сильно любит, и как сильно она ей помогла? Как она могла быть таковой, когда Мина обнималась с ней в постели, чтобы усмирить беспокойства, говоря ей, что приступы тревоги — это нормально, и с ней не было абсолютно ничего плохого? Как она могла быть плохим человеком, если Ким Дахен существовала в этом мире, чтобы сбежать с ней в середине ночи и показать падающие звезды, и держать ее за руку под мелодию пианино? Секс с несколькими людьми не сделал Сану плохим человеком, если люди хотят верить в это, то это их проблема. Кроме того, она больше ни с кем не хотела спать. Единственный человек, которого она хотела видеть сейчас, был рядом с ней. Сана приподнялась. — Дахени. Ким открыла глаза. — Хм? — она посмотрела на девушку, которая сейчас нависала над ней, не краснея, не увиливая, не заикаясь. Минатозаки придвинулась ближе. — Спасибо. Затем она еще больше сократила расстояние между ними. Поцелуй был пробным, экспериментальным, просто нежное прикосновение губ. Сана так боялась все разрушить — не только Дахен, но и себя. Она не знала, нормально ли это, не зашла ли она слишком далеко, чувствовала ли девушка то же самое… Когда губы Дахен начали движение напротив ее, и она ощутила, как пальцы касаются ее волос, Сана чуть не ахнула в поцелуй. Ким немного подалась вперед, поднимаясь с травы, и Сана позволила небольшой слезинке скатиться по щеке. Она попыталась повернуться, расположившись удобнее, и в итоге снова чмокнула Дахен в губы. Их рты некоторое время танцевали вместе, не заходя дальше, и как только младшая перестала проводить пальцами по волосам Саны, ей пришлось немного отстраниться, чтобы вдохнуть. Минатозаки в изумлении открыла глаза. Ее щеки были красными, как и у кореянки, и она не знала, что сказать. Она нервно усмехнулась, отстраняясь. — Я… Извини, я не… Ким села, все еще глядя на Сану загипнотизированным взглядом, а после моргнула. — Не надо. В с-смысле, не извиняйся, — как будто наконец осознав, что произошло, Дахен отвела взгляд в сторону и криво улыбнулась. — Он был… моим первым, на самом деле. Эм… Я, наверное, все испортила. Прости. Было нормально? Я не… на самом деле не знаю, что делать. Мы должны сделать это снова? — затем она шлепнула себя по лицу. — Н-не бери в голову, забудь, что я это сказала! Сана просто наблюдала, как ее подруга внезапно смутилась, и начала смеяться. Она схватилась за живот, наклоняясь вперед и упираясь лбом в плечо Дахен. — Ты смеешься, — умно заключила Ким. — Это… наверное, плохой знак. Минатозаки покачала головой, переводя дыхание. — Ты… — она снова подняла голову, чтобы посмотреть на девушку перед собой. — Ты волнуешься, потому что это был твой первый раз? — Э-э… да? Разве не должна? — Ты совсем не волнуешься, что я тебя поцеловала? — Ох, — Дахен моргнула, ее лицо покраснело еще больше, если это вообще было возможно. — Хорошее замечание, — после девушка облизнула губы. — Но… в смысле, если кто-то и собирался забрать мой первый поцелуй, я… рада, что это была ты. Взгляд японки смягчился, и она убрала прядь волос с лица Дахен; эта девушка понятия не имела, как сильно ее любили. Это было грустно, и все же, невероятно мило. — Могу я поцеловать тебя снова? — это все, что спросила Сана. -…Мне бы этого хотелось, — ответила Ким. Они уставились друг на друга, а затем усмехнулись. На этот раз Дахен была той, которая подалась вперед первой. Сана двинулась ей навстречу. Она была уверена, что ни один другой поцелуй не будет таким идеальным. Сана обхватила обеими руками лицо Дахен, словно она была самой хрупкой на свете, и выдохнула ей в губы, подушечками больших пальцев проводя по щекам девушки. Ким не знала, что делать с руками, поэтому ухватилась за край кофты Саны. Они целовались и нежно соприкасались губами в течение нескольких минут, пока Дахен снова не отстранилась. Обе беззвучно хихикнули, мелодия фортепиано непрерывно зацикливалась на фоне. — Сана-я. — Да? Дахен коснулась колен девушки, потирая круговыми движениями. -…Я тебе нравлюсь? Минатозаки снова погладила ее щеки, затем соприкоснулась лбами. -…Не думаю, что кто-то когда-то нравился мне так сильно, — выдохнула японка. Это даже близко не стояло с тем, что она испытывала к Дахен, но сейчас ей хотелось, чтобы этого было достаточно. — Ох, — Ким прикусила губу, не в состоянии перестать улыбаться. — Хорошо. Сана улыбнулась в ответ. — Хорошо. Хорошо.***
Мина лежала на матрасе, и половина ее ног была укрыта простынями. Красная ткань сочеталась с красной помадой, нанесенной на ее губы, и это заставляло Мину выглядеть просто неотразимой при свете свечей. Эта сцена приближалась… та, которая заставляла ее желудок переворачиваться из-за контрастных реакций. Однако преобладающей эмоцией была нервозность. Сценарий просто гласил: «Главная героиня наконец-то позволяет себе отдохнуть, будучи поглощенной, бремя больше не ее.» Мина не могла понять смысла этого, проводя аналогию со своей жизнью, но надеялась — с точными указаниями Чонен, она, наконец, поймет, как именно должна вести себя, чтобы передать… что бы это ни было. — Сдвинься немного вправо, пожалуйста, — заговорила Чонен, ее взгляд перемещался от камеры, к которой она приспосабливалась, к девушке перед собой. Она гордилась тем, как была устроена эта сцена. Все было именно так, как Ю себе представляла. Чонен начала замечать чувство дискомфорта внутри себя. Ей не нравилась идея показа этого всему классу позже. Сначала она подумала, что это потому, что не хотела вот так раскрывать Мину незнакомцам. Да, она танцовщица на сцене, но она не привыкла быть в центре внимания, как Наен. Но когда запись продолжалась, она поняла, что в ее животе было что-то большее. Ю отказывалась признавать это чувство ревностью. — Вот так? — плечо Мины было почти голым, укороченный топ был слишком большим для ее маленького корпуса. — Да, так, — Чонен не могла себе позволить думать об этом сейчас. — Хорошо, я сейчас начну перемещаться. Она начала снимать и прошла по тесному пространству, захватывая ее лучшие ракурсы; ей нравилось наличие многих вариантов на выбор, хотя на данный момент было довольно поздно, и они уже снимали весь день. Мина опустила взгляд вниз, выглядя так, словно в ловушке, боящаяся, обремененная; все эти чувства исчезнут, как только главная героиня освободится от своих оков, что в этом случае означало ее одежду. Это имело смысл в контексте истории, но Чонен была невероятно застенчива теперь, когда они действительно приступили к этому. — И… снято, — девушка опустила камеру, и Меи села. Свет свечей мерцал вместе с движением, заставляя тени танцевать по чертам лица балерины, и Чонен прочистила горло. — Было здорово. Теперь мы можем, наконец, перейти к последней сцене. — Верно, — слабый румянец покрыл щеки Мины, и она попыталась развязать узелки на задней части своего топа, которые удерживали одежду на теле. Узелки были крепче, чем ожидалось, однако, девушка не могла не подготовиться к беспокойству, которое собиралась испытать. Сделав вдох, Меи повернулась к Чонен. — Эм, можешь мне помочь? Ю моргнула. — О. Д-да, — ответила она, почесав затылок, и опустилась на колени, останавливаясь на одном уровне с балериной. Собираясь коснуться узелков, Чонен остановилась. -…Знаешь, я тут подумала, может тебе все-таки не нужно снимать топ. — Хм? — Мина глянула через плечо, не ожидая, что Чонен окажется так близко к ее лицу. Она снова посмотрела вперед. — Но… разве это не противоречит цели сцены? — На самом деле нет, — Чонен была хороша во многих вещах, но оправдания не были одними из них. — Я могла бы… просто использовать простынь, и это сделало бы всю идею «снятия одежды» субъективной темой. Мы могли бы просто… намекнуть на это. Культовые фильмы все равно субъективны. Она явно нервничала, и Мина не могла не улыбнуться от того, какой милой была девушка. — Чон, я не против. — А? — Если ты делаешь это, потому что не хочешь, чтобы мне было некомфортно, уверяю, я в порядке, — с всплеском храбрости Меи снова повернулась к ней и улыбнулась, прикрыв глаза. — Теперь ты можешь развязать его? Чонен глубоко вздохнула, поразившись тому, как шикарно Мина выглядела при простых свечах, и кивнула. -…Хорошо. Эм, извиняюсь. Ю подошла ближе, касаясь узелков, но ее пальцы были не так ловки, как она думала, и в конечном итоге они неизбежно скользнули по фарфоровой коже Мины. С каждым развязанным узелком спина японки обнажалась все больше, а сердцебиение Чонен становилось все быстрее. Мина ощутила, как пальцы девушки касаются ее чувствительной кожи, и вздрогнула, но все же старалась оставаться такой спокойной, какой только могла. Она не хотела думать о том, чтобы признаться девушке в чувствах прямо в этот момент, она не хотела думать о дыхании на своем затылке, и она определенно не хотела думать о тех руках, которые касаются других частей ее тела. К сожалению, она думала о всех этих вещах, пока Чонен тратила мучительное количество времени, развязывая наряд девушки. — Вот. Все готово, — Ю быстро отскочила назад, радуясь, что темнота комнаты скрывает ее румянец. Она взяла камеру, пытаясь вернуться к профессиональному мышлению. — Ты точно в этом уверена? Мина на мгновение закрыла глаза и кивнула. — Я уверена. — Хорошо, — она не собиралась передумывать, так что Чонен пришлось согласиться. Она подошла к девушке и снова присела, освобождая мысли. — Итак, для этой сцены все, что тебе нужно сделать, это снять топ, накрыть грудь простыней и медленно повернуться с закрытыми глазами. Как только я подам сигнал, ты откроешь их и посмотришь в объектив камеры. — Как будто я смотрю на зрителя, верно? — Верно, — Чонен подняла камеру на колено. — Сначала может быть трудно получить правильное выражение лица, но постарайся выглядеть… могущественной. Дерзкой. Словно ты помнишь все эти моменты хрупкости на протяжении всего фильма и теперь отбрасываешь их. Именно тогда зритель увидит новую сторону главной героини, и, как ни странно, последнюю. Меи не могла не подумать о том, насколько уместно, что ее об этом попросили. Почти что ощущалось метафорой к тому, что она собиралась сделать после того, как Чонен скажет «снято» в последний раз. Она, наконец, позволит открыться своему охраняемому сердцу, и признается в чувствах одной из ее лучших подруг — кому-то, в кого была влюблена со школьных времен. Ужасающе, но Мина приняла решение насчет этого. Если ее отвергнут, она не сможет жаловаться на то, что не предвидела этого. Особенно после того поцелуя на вечеринке. Она проигнорировала последнюю мысль и вошла в роль. — Хорошо, готова? — спросила Ю низким, ненамеренно страстным голосом — и Мине пришлось одернуть себя еще раз, чтобы вырваться. Японка издала дрожащий выдох из приоткрытых губ. — Готова. — Мотор. Она потянулась к низу топа, медленно приподнимая предмет одежды. Было похоже на то, что все ее чувства были усиленны, и девушка болезненно осознавала, что ткань трется о ее груди, о руки, и, наконец, о ее тело. Все ее волоски встали дыбом, но она не могла прервать сцену. Тонким движением девушка подхватила простыню у колен и подняла, прикрывая обнаженную грудь. Она знала, что боковые части груди, вероятно, в конечном итоге будут показаны в кадре, но часть девушки игнорировала зрителей и вместо этого подумала о Чонен. Меи думала о кореянке, которая все еще сидела перед ней, максимум в метре, камера запечатляла преобразования Мины, как каую-то вуайеристскую фантазию. Но все было хорошо, потому что Мина хотела, чтобы девушка это увидела. Эта ее порочная сторона начинала разоблачаться, все благодаря тем удивительно завораживающим глазам, которые смотрели на нее из-за объектива. Еще один удар, и японка развернула туловище, закрыв глаза и повернувшись к камере, губы были приоткрыты, пока девушка дышала ртом. Она ждала сигнала Чонен. Ю почти забыла причину, по которой она вообще была там. -…Открой глаза, — ее голос звучал напряженно, но это, вероятно, было просто воображением Мины. Она должна была выглядеть вызывающе и уверенно. Она должна была показать новую сторону главной героини, которую никогда не видели раньше, — ту, которая заставила бы аудиторию захотеть продолжения. Ту, которая заставила бы Чонен захотеть продолжения. Мина пронзительно смотрела в камеру, но оборудование не было ничем иным, кроме как реквизитом; Чонен была ее истинной целью. Они смотрели друг на друга — Чонен через объектив камеры, Мина через эту отчаянную мольбу. Если бы был Бог, она бы молилась, чтобы ее сообщение дошло до конца. -…Снято, — после напряженного момента произнесла Ю. Мина моргнула, прижимая простыню поближе к подбородку. Ее первым инстинктом было отвести взгляд, но она боролась против этого желания. На этот раз она рискнет. Она приклеилась своим пристальным взглядом к Чонен, пока девушка не опустила камеру, и, к ее удивлению, она смотрела на нее с неясной эмоцией, затуманившей взгляд. — Ну как? — робко спросила Меи. Ее плечи двигались вверх и вниз при каждом вдохе, кожа все еще была чувствительной. -…Удивительно, — произнесла Чонен, осторожно положив оборудование рядом с матрасом. Она издала хриплый звук. — Ты удивительна. Момент был настолько деликатным, что Мина боялась пошевелиться. Уголки ее губ слегка двинулись вверх. — Я рада. Наступила тяжелая по смыслу пауза, слишком долгая, чтобы считать ее нормальной. Что-то происходило. Что-то должно было произойти. — Что ж, — голос Чонен был напряжен. — Тогда, полагаю, это все. В Мине словно что-то оборвалось. Она заставила себя улыбнуться. -…Итак, мы закончили? — Мы… — она сглотнула. — Мы закончили. — Поняла. — Да. Но Чонен оставалась на месте. Как и Мина. Они оставались там, напротив друг друга, но там было больше. Они хотели сказать друг другу больше, но ни одна ничего не делала. Это было мучительно. Мине надоело быть трусихой. — Чон. — Да, — это был не вопрос; не было никакой неопределенности — просто ожидание. Итак, Мина сделала единственное, что могла сделать, чтобы пробиться сквозь толстолобость Чонен, и уронила простыню, предоставляя девушке полный обзор ее обнаженной груди. Воздух казался невероятно холодным, и Меи заметно дрожала, но ее взгляд все еще был прикован к девушке перед ней. Ю приоткрыла губы, рот раскрылся при внезапном действии. — Пожалуйста, — Мина заскулила. Это стало последней каплей. Что-то щелкнуло внутри Чонен, и она подползла к японке, притягивая за затылок и соединяя их губы вместе. Мина застонала, хватая Чонен за волосы и притягивая ближе. Они потеряли равновесие и упали на матрас, губы соединены, конечности переплетены. Мина была первой, приоткрывшей рот и облизнувшей нижнюю губу Ю и, наконец, — после мечтаний об этом в течение многих лет — ощутила на вкус ее язык. Ее поцелуй был не таким, каким себе представляла Меи, но так было в основном потому, что в каждом случае все происходило как в сказках. Чонен узнала, что Мина была смелее, чем она думала. Она ощутила, как зубы впиваются в ее нижнюю губу, и застонала, а затем снова застонала, когда язык японки прошелся по укусу. Было много вещей, которые Ю о ней еще не знала. Она, вероятно, заметила бы их, если бы только обратила внимание. Например, тот факт, что, кстати, по тому, как шел этот поцелуй, вероятно, Мина хотела сделать это в течение длительного времени. Чонен думала недостаточно ясно, чтобы остановиться на этом прямо сейчас, ее разум был затуманен желанием. Девушки отстранились друг от друга ради глотка воздуха, и Чонен немного выровнялась, чтобы посмотреть на нее. — Мина… Балерина покачала головой. — Нет, пожалуйста. Не разговаривай, — она потянула девушку назад, вплетая пальцы в ее волосы, губы напротив друг друга. — Я хочу тебя. Эти слова послали по позвоночнику Чонен разряд электричества. Они снова поцеловались, и кореянка решила избавить голову от каждой мысли на данный момент. Она опустилась губами на шею Мины, и девушка слегка застонала, запрокинув голову назад. Ее ноги бессознательно раздвинулись, и вскоре она поняла, что бедра Чонен были между ними, вызывая неожиданное количество трения. Меи сомкнула ноги, захватывая бедра Ю, и схватила девушку за плечо. Затем она медленно двинула бедрами. Ощущение было немедленным, и Мина издала более громкий стон. Чонен остановилась на секунду, пытаясь понять, что вызвало этот звук, потом что, Боже, ей нужно было услышать его снова. Она посмотрела вниз и заметила их положение, затем сглотнула. Неуверенно она подтолкнула бедро выше, и Мина снова грубо потянула ее за волосы, стон, испускаемый этими припухшими от поцелуев губами, был идеальным. Чонен снова поцеловала ее в шею, по линии челюсти, и прикусила мочку уха. — Мина… ты…? Меи отчаянно кивнула, и тон ее голоса был полон нужды, когда она заговорила. — Да… Пожалуйста… Сердце Чонен выпрыгнуло сразу прямо на крышу. Она не могла поверить, что это происходит, и если бы задумалась об этом на секунду, то поняла, что есть ряд последствий, которые наступят в результате этого. Но когда Мина ерзала на ее бедре, было сложно думать. Осторожно, Чонен снова ее поцеловала, передвигая одну руку на ее грудь. Она обхватила одну из грудей японки, слегка массируя. Ю понятия не имела, насколько девушка чувствительна, и, несмотря на высокий уровень адреналина и возбуждения, страх причинения потенциальной боли девушке перед ней все еще присутствовал. Так что Чонен начала медленно, испытывая воды и пробуя разные вещи. Мина тяжело дышала от этих манипуляций, двигая бедрами быстрее. Ю отстранилась и поцеловала ее грудь, затем вобрала один сосок в рот. Ее руки сжимали бедра, держа их невыносимо устойчивыми. Мина была совершенно красной от смущения, но не могла думать ни о чем другом. Это было таким приятным чувством. Язык Чонен обвел один сосок, затем перешел на другой. Куда бы она ни прикоснулась, раздавался небольшой звук, и Ю знала, что Мина не очень-то вокальна; поэтому, когда она издала более громкий звук, это означало, что она делает что-то правильно. — Чонен… — захныкала Мина, подтягивая девушку обратно, обхватывая руками плечи Чонен. — Мне нужно… — Что? Девушка выдохнула и уткнулась головой в шею Ю. -…Ты знаешь. Пожалуйста. -…Ох, — Чонен спросила не ради того, чтобы подразнить ее, она была искренне в замешательстве, потому что прошло много времени с тех пор, как она последний раз делала это, и Мина была не просто случайной девушкой — она была Миной. Было очевидно, что Ю не очень хорошо читает Мину, как последние несколько дней — лет — доказывают это. -…Хорошо. Ты уверена? Меи кивнула; она была слишком застенчива, чтобы говорить. Чонен прикусила губу и медленно опустила одну руку ей на грудь, затем на живот, доходя до шорт. — Могу я? Балерина снова кивнула. Кореянка расстегнула молнию, и Мина приподняла бедра, чтобы снять шорты. Она почувствовала, как холодный воздух достиг ее нижнего белья — которое промокло на данный момент — и застонала, притягивая Чонен для еще одного поцелуя. Она не хотела смотреть, она не хотела думать о том, что происходит, потому что это не казалось реальным. Будучи такими нежными, пальцы Чонен нашли свой путь к внешней стороне трусиков девушки. Она слегка потерла один раз, и Мина простонала ей в губы. У Ю закружилась голова. Она снова переместила руку, на этот раз в нижнее белье Меи, вокруг ее клитора, затем потерла ее внешние губы, чувствуя ее, слыша ее. Мина толкнулась навстречу руке Чонен, скуля. Они даже больше не целовались; их рты просто прижимались друг к другу, но это было приятно. — Я собираюсь кое-что попробовать сейчас, хорошо? — нежно предупредила девушку спортсменка. Мина кивнула, и если бы она не отчаянно нуждалась в разрядке, она бы еще и хихикнула. Даже в такой ситуации Чонен была крайне обеспокоена. Ю медленно ввела в нее один палец. Мина крепко держалась за ее плечи, кряхтя. — Скажи, если будет больно, — прошептала девушке на ухо Чонен. -…Э-этого достаточно, — через мгновение отозвалась Мина, затем Чонен остановила руку. Она двинула пальцем назад, затем снова вперед, начиная создавать ритм. Мина открыла рот, закрыла глаза и испустила тихий вздох. То, что Ю делала с ней, было лучше всего в отличие от того, что она когда-либо делала сама. Она встретила движения Чонен своими бедрами, сначала медленно, но в конце концов ускоряя ритм. Руки Меи переместились с плеч спортсменки, дико хватаясь за все, что могли найти — ее волосы, шею, ткань рубашки Чонен. Тогда Ю обратила внимание на ее клитор, требующий внимания так же, как сама Мина несколько мгновений назад. Она ничего не могла с собой поделать — начала тереть его большим пальцем, на котором собрала немного влаги балерины. Реакция была взрывной, когда Мина издала громкое, нуждающееся завывание, и Чонен почувствовала легкие впивания ногтей через рубашку. Бессвязные мысли Меи упивались в эйфории. Чем сильнее Чонен нажимала большим пальцем, тем больше дергались ее бедра в поиске более сильной стимуляции. Хорошо. Хорошо. Хорошо. Ее стоны становились еще громче. Она была близка. — Ч-Чонен… — пробормотала Меи, отчаянно двигаясь навстречу руке девушки. — Ах… — затем она уткнулась головой девушке в плечо, хватаясь за ее волосы, и остановила движения бедрами. Довольные всхлипы сорвались с ее губ, и маленькие слезы потекли по ее щекам. Чонен оставила пальцы внутри нее, медленно двигаясь, пока экстаз Мины не прошел. Через некоторое время балерина задрожала, схватив Ю за запястье. — Х-хватит. Теперь снова освободив руку, Чонен подняла туловище с тела девушки, чтобы она могла нормально дышать. Она взяла шелковую простыню, чтобы накрыть дрожащее тело Мины, затем наблюдала за ней, потная и взъерошенная; невероятное количество ласки образовалось в ее груди. Ее разум был, наконец, ясен, и ничего из случившегося не казалось правдоподобным. Если бы кто-нибудь спросил, Чонен сказала бы им, что это был просто лихорадочный сон. Но это не так. Мина была там, лежала рядом с ней, переводя дыхание после того, как они только что занимались сексом в студии. Ничто в этом предложении не может быть реальным, но все же, было. Чонен расплылась в улыбке и позволила своему телу упасть, затем начала смеяться. Меи, наконец, открыла глаза, чтобы посмотреть на нее. — Что? Ю повернула голову, глупая улыбка на ее лице была приветственным зрелищем. — Что значит «что»? — девушка жестом показала на всю комнату. — Это. Ты и я. Колледжевская студия. Дерьмовый матрас? Ты. И я. Ты и я. Мина моргнула, все еще находясь в тумане после всего, но тоже улыбнулась. — Да. Ты и я. Они просто… смотрели друг на друга в течение долгого времени, давая привыкнуть. Чонен протянула руку, чтобы убрать волосы Мины с ее лица, и девушка повернулась, чтобы поцеловать руку девушки. Ю засмеялась над этим. -…Ты и я. — Ты… никогда не думала об этом, не так ли? — поинтересовалась балерина. -…Нет. Никогда, — честно ответила Чонен. — Было ли это… ужасно? — Я должна спросить тебя об этом. — Конечно же нет, — прошептала девушка, затем переместившись ближе. — Я так долго этого хотела… Не могло быть ничего, кроме совершенства. Спортсменка посмотрела на ее губы, затем снова в глаза. — Как долго? Сердце Мины забилось быстрее, и она вздохнула. -…Три года. — Что? — Ю вскинула брови. — Все это время? Меи просто кивнула. -…Вау, я идиотка. — Нет, — она нашла руку Чонен, чтобы держать ее в своей. — Ты тогда встречалась. И даже после того, как ты рассталась, я знала, что у меня нет шансов. Я ждала подходящего момента, чтобы сказать тебе. Я просто… не могла его найти. Наверное, я просто была трусихой. Чонен нежно потерла ее костяшки пальцев. — Нет, я действительно идиотка. Мы были подругами много лет, и я никогда не понимала, насколько… ты невероятна. Я всегда знала, что ты красивая и талантливая, но… подожди, нет, это не то, что я хотела сказать… Чонен запуталась в своих словах, а Мина просто усмехнулась, обнимая девушку, которую так обожала. — Я понимаю. Все в порядке. Ю замолчала и обняла девушку в ответ, целуя ее в макушку. Они сидели так, неподвижно в течение нескольких минут, наслаждаясь друг другом думая о многих вещах. Потом в голову спортсменки пришла мысль о том, что они все еще были в студии, а уже была невероятно поздняя ночь. — Нам лучше уйти, — предложила Чонен с тяжелым сердцем. Ей не хотелось уходить, но она боялась быть пойманной кем-то. — Я имею в виду, мы нарушаем правила даже просто снимая здесь ночью. Кто-нибудь может зайти и проверить. Мина выдохнула ей в шею. — Хорошо. Когда ни одна из них не пошевелилась, обе девушки рассмеялись. Мина отстранилась от Чонен, лица находились близко, сердца еще ближе. — Могу я поцеловать тебя еще раз? — застенчиво поинтересовалась девушка. Чонен наклонилась. — Не раз, — и сократила дистанцию между ними. Одно это предложение заставило сердце Мины воспарить, и она была уверена, что ничего не сделает ее счастливее. Прежде чем они встали, ей все еще хотелось сказать еще одну вещь — одну вещь, которую которую она хотела сказать перед тем, как произошло все остальное. — Чонени. — Хм? — она посмотрела на Мину как на единственного человека в мире. — Ты мне очень, очень нравишься. Взгляд Ю блуждал по ее лицу, и она улыбнулась в ответ. — Думаю, ты мне тоже очень, очень нравишься.