Bring me to life

      Герои ошеломлённо замерли на местах, рассматривая странную и пугающую надпись на замороженном зеркале. Дарси и Сторми, озираясь по сторонам в поисках невидимого врага, на всякий случай спрятались за спиной Тританнуса, причём Сторми уже тихо грозила ему кулаком. Может, они его и не видели, но он-то уж точно наблюдал за ними. И от этого становилось не по себе. Айси спрятала своё лицо на груди у Тританнуса, пытаясь прийти в себя. Что вообще произошло? Она не успела толком ничего понять, в голове остались только отдельные эмоции, ощущения, какие-то призрачные, полупрозрачные образы, но тем было и страшнее. По телу девушки то и дело пробегала дрожь, заставляя её сильнее прижиматься к принцу. Если бы тогда перед ней предстал видимый злодей или хотя бы ясная иллюзия, то стало бы намного легче, ведь неизвестность всегда пугает больше. Но, что кошмарнее всего то, что чувства, испытанные ей там, напомнили ведьме о себе прежней, помешанной на власти и силе, готовой на всё ради достижения цели.       И, кажется, ей это понравилось. Понравилась та она, о существовании которой, она уже и забыла, замуровав все воспоминания далеко-далеко, в тайный уголок мозга, надеясь никогда не встретиться вновь. Айси передернуло от этой мысли, она попыталась выкинуть ее из головы, но не смогла. Сколько бы она не утверждала, что новая жизнь ей по вкусу, кто-то снова нарисовал ее прошлое в заманчивом свете. Да и кто бы отказался от такого: сила бьет ключом, так что по всему телу отдает приятное покалывание в пальцах, она вот-вот вырвется неудержимой магией из тела, а главное — безграничная свобода. Свобода от всех правил, они для нее абсолютно не важны, она плюет на них и на пресловутое общественное мнение, впереди ждет полная безнаказанность, а в груди — предчувствие скорой победы. Будущее смахивает на погоню очертя голову за собственными безумными желаниями (заведомо выигрышную, конечно) и выглядит более привлекательно.       «Нет. Нет. Я не такая, давно уже не такая, слышишь ты, очередной сумасшедший враг! Не знаю, кто ты, да мне и не важно, но ни ты, ни кто другой не имеет права вмешиваться в мои мысли и влезать в мою голову!» — звенело на краю сознания, трещало, отчаянно билось и все так же возвращалось к неизбежному: ей почти снесло крышу. Она почти сдалась, стоило только еще раз вкусить свою вседозволенность, почувствовать себя той, перед кем все склонятся, и понять, что любой человек сделает все ради того, чтобы она оставила его в живых. Он будет умолять, и кричать, бросаться на колени, а она с безразличным выражением лица может убить его. Так сладостно и в то же время так низко и мерзко… Айси встряхнулась, отгоняя мрак от себя, и, чтобы окончательно выветрить сомнения, впилась ногтями в плечо Тританнуса. Она не сдастся снова просто так, показав слабость и променяв жизнь, которая только-только втекла в нужное русло, на смехотворную погоню за властью.       — Ты не ранена? — вопрос Тританнуса прервал ее размышления и поставил в них окончательную точку, чуть только звук его голоса долетел до ушей. Вот он перед ней, тот ради кого она и борется с подступающей тьмой, тот, кто отгоняет эту тьму от нее, стоит ей возникнуть рядом. В трех словах заключено столько боли, беспокойства и любви, как и в его взгляде, что просто теряешься, и утаить что-то просто не получается. У девушки сразу возникло желание выложить ему все полностью до последнего слова, все переживания, даже самые дурацкие, даже, если она заведомо чувствует, что игра проиграна.       — Нет, я в порядке, ничего со мной не случилось, честно, — слова посыпались, как осколки разбитого стекла, беспорядочно разбросанные и звенящие, будто она заранее заготовила целую речь, чтобы он поверил ей, только вот звучала она малоубедительно. Походило на то, что ей необходимо срочно уверить его в чем-то, в чем она и сама не пришла к нужному выводу. Да, физически-то она цела, но, видимо, в последнее время враги поняли, что калечить лишь тело — прошлый век. Теперь гораздо легче воздействовать на сознание. Она сделала отчаянную попытку посмотреть ему в глаза, но тут же потупила взор. Если она ничего ему не скажет, это будет неправильно, возникнет очередной обман, а ведь они уже проходили стадию недоверия. Ни к чему хорошему она не привела.       И вот же перед ней то лицо, заставляющее тянуться к свету изо всех сил, те глубокие янтарные глаза, в которых сокрыто столько упорства и понятной только ей тайны и силы, он, пусть иногда и против ее воли, вытаскивает ведьму из того кошмара, в который она попала по своей же вине. Он единственный, кто не бросит ее, несмотря на то, что она сделала или же не сделала, тот, кто всегда будет возникать сияющим образом в конце каждого страшного сна, чтобы спасти и вывести к свету. «Давай же, Айси, не глупи, расскажи ему все до последней капли. Вот же твой шанс на спасение, так, может, хватит делать вид, что все хорошо?» — буквально кричит, надрываясь, голос внутри, и теперь-то она его послушается. Они поведали друг другу все о произошедшем в Обливионе, что было намного сложнее, так почему сейчас надо молчать?       — Но кое-что произошло, — с трудом выдавила из себя она, несмело поднимая голову.       Тританнус насторожился, встрепенулся, настороженно глядя ей в глаза, в которых пытался вычитать всё-всё, до последней капли, но видел лишь пелену затаенного страха и сквозь него решимость поведать обо всём, прорывающееся через волны неустрашимым цунами. Он уже понял: не всё так просто, что есть у неё на душе что-то, о чём ей не так приятно говорить, от чего хочется убежать и скрыться, но к чему она возвращается вновь и вновь в своих мыслях. Принц словно на интуитивном уровне чувствовал её, знал обо всех переживаниях, даже не спрашивая ни о чём. Слегка затравленный взор говорил о многом, ведь когда-то он и сам был таким. И ещё кое-что не давало покоя, ещё одна вещь заставила его нестись сюда, подобно пущенной в цель пуле: он тоже видел то, что нельзя назвать нормальным. Айси на мгновение замолчала, всматриваясь в его лицо, и уловила беспокойство Трита. Да и черты лица стали будто мрачнее, грубее и… отдаленно напоминающими чудовище, застигнутое врасплох. Она нервно сглотнула и продолжила:       — Я видела, вернее, мне показалось, что видела, себя в тёмном помещении. Понятия не имею, где это, но… — она выдала слова механически, не задумываясь о том, насколько правдоподобно всё прозвучит, для неё главное — высказать до края все эмоции. Пусть звучит сумбурно и несколько глупо. Она набралась мужества, уже смелее подняв голову и сильнее сжав плечо Тританнуса — придавало уверенности. — Я точно опять стала той безжалостной ведьмой, которая желала смерти всех обитателей вселенной ради мирового господства, и… — вот голос и сорвался, дойдя до пика, он и так колебался, становясь временами похожим на звук натянутой струны, зазвучавшей в последний раз.       Стоит ли ему об этом знать? А почему же она так боится выдать правду, ведь с прошлым у них обоих окончательно покончено? Возможно, так и есть, но от него не убежать, как ни стараешься, даже на самой быстрой передаче. Настигнет. Как и предательская мысль, бьющаяся о стенки черепной коробки: «А если он бросит, лишь узнав?» Узнав о чем? О том, что она слаба, раз глупо верит малейшим намекам или о том, что от тьмы внутри уже не избавиться? Никому из них. Он же только начал вновь привыкать к титулу принца, а ее заявления могут поставить под удар всю репутацию, которую едва-едва, по крупинкам, удалось восстановить? Их отношения с самого начала были неправильными, так, может, стоит в кои-то веки прислушаться к тому, что говорит ей мир? «Боже, Айси, до чего ты докатилась. Хуже будет, если промолчишь». Действительно, правильней послушаться зова сердца, вместе они найдут выход из любой ситуации. Должны найти. Она нервно облизала пересохшие губы и едва слышным шепотом договорила:       — Кажется, мне понравилось. Чертовски понравилось, ты понимаешь?       Молчание. Сколько оно длилось? Мгновение или целую минуту? Тишина удручала, заполняла собой все пространство, походила на нечто осязаемое, реальное, и вместе с тем неуловимое и страшное; она ударяла со звоном о барабанные перепонки, разбивалась и вновь восстанавливалась, постепенно сводила с ума. Тританнус так и думал, что все не просто так. Он догадывался, предполагал, снова отрицал, наступая на горло собственным теориям, тогда, полчаса назад, когда сломя голову несся к ней, боясь каждую частицу мига, что не успеет. Айси не единственная, кто видел то, что пыталось влезть в голову, проникнуть в сознание, заставить сомневаться. Он понятия не имел, чьих рук это дело, но знал одно — он найдет его. Найдет и уничтожит настолько жестокими способами, известными только ему, что тот будет молить о пощаде, но не получит ее. Как и быструю кончину. Хотелось сию же минуту вонзить трезубец по самое основание в него, только бы не видеть скрытого страха и тоски, сверкающих из-под опущенных ресниц в глазах любимой. Он не допустит, чтобы кто-то обидел ее. С него хватит.       — Тот, кто послал тебе эти чертовы видения, будет гореть в аду долго и мучительно, я обещаю, малышка, — слова прозвучали настолько громко, будто он хотел докричаться до кого-то, кого никто не в состоянии увидеть. Точно он желал доказать неведомому врагу (а может, и самому себе), что Айси здесь не одна и что есть кому ее защитить. Прятать страх за напускным героизмом — старая как мир уловка, которая все же иногда срабатывает. И в подтверждении своих слов Тританнус обнял ее свободной рукой и улыбнулся так сильно и искренне, как смог. Они справятся, как всегда. Вместе. И ведьма кивнула в ответ, поверив его словам, маленькие льдинки в глазах моментально исчезли. Складывалось впечатление, что ей только и надо было услышать звук его голоса, почувствовать в нем нотку любви и защиты, чтобы успокоиться. Тританнус наклонил голову и добавил, старясь придать тону непринужденный и веселый вид:       — Если ты продолжишь атаковать мое плечо в таком духе, мне не помогут никакие исцеляющие заклинания, — девушка только сейчас поняла, что до сих пор нещадно впивалась ногтями ему в кожу и поспешно отняла ладонь. На лице ее появилось смущенное и неловкое выражение, которое выдавало сдерживаемый смех. Тританнус умел разрядить обстановку в самые напряженные моменты, несмотря на беспроглядную мглу неизвестности впереди. К несчастью, мгновенная пауза оказалась прервана самим же остряком. Он прекратил смеяться, сурово сдвинул брови и осторожно, боясь, что их услышит кто-то еще, добавил: — Не ты одна видела пугающие вещи…       Правда, договорить ему не пришлось. Сторми, молчавшая все это время и пытающаяся вникнуть в суть происходящего, наконец, решила подать знак о своем существовании, причем очень явный.       — И оно еще предлагает нам поспать? После того, как чуть не укокошило нашу сестру? Что-то злодеи совсем охамели или я отстала от жизни, — ее фразы отразились эхом от стен и усилились во много раз, так что заставили остальных обернуться.       Сторми осталась довольна произведенным эффектом, но на всякий случай подплыла поближе к парочке. Она старалась сохранить вызывающее и грозное выражение лица, как будто ее вовсе не пугала сложившаяся ситуация. На самом же деле младшая Трикс опять почувствовала боязнь потерять кого-то из членов семьи, что острием копья вонзилось в сердце, резко и точно, хоть и лишь на долю секунды, но пыталась не подать вида. Она же ведьма, она должна быть сильной, а если ее еще и упрекнут в сентиментальности (бедняжке и так слишком часто напоминали, что она младшая), произойдет настоящая катастрофа. Частые вспышки грубости и напыщенной гордости вкупе с эгоизмом уже давно играли роль прикрытия для настоящих эмоций. Все разгадали ее игру, но никто так и не признался ведьме в этом. Дарси находила такую забаву даже интересной. Сторми готова хоть вечно обзывать своих сестер, грозиться уйти, только для того, чтобы скрыть насколько сильно она боится их потерять. И сейчас она действовала по уже знакомому всем сценарию.       — К-хм, — вежливо откашлялась Дарси в свою очередь, обращая на себя внимание. — Я понимаю, что мы все взволнованы, но, может, продолжим разговор в другом безопасном месте? — она намеренно сделала ударение на «безопасном», намекая, что обсуждать врага на его же месте преступления — не лучший способ остаться в живых. Девушка осталась верна своей привычке — высказывать все, что хочет, деликатно и мягко, даже если это угроза. Все время, пока Айси рассказывала, что с ней произошло, Дарси мучительно пыталась найти выход. Мысли возникали в голове, рассыпались, сталкивались друг с другом, вновь оживали, но в конечном итоге не приводили ни к чему. Тупик. Ведьма иллюзий никогда еще с таким не сталкивалась — она упиралась носом прямиком в стену, стоило только новой идее явиться на свет.       Тританнус молча, кивнул ведьме и, крепче обняв Айси, поплыл к выходу, делая знак рукой остальным последовать за ними. Действительно, лучше обсудить все и прийти хоть к какому-то решению там, где больше шансов отыскать поддержку, чем ожидать очередного нападения и подвергать опасности членов семьи. Он так больше не может. Принц бросил взгляд на опустошенную Айси, которая держалась изо всех сил, выдавливая из себя улыбку, и где-то внутри защемило, захотелось укрыть ее от всего мира, мира, считающего ее чужой, превратиться в щит и шептать ей слова утешения на ушко. Чтобы больше не испытывать тревогу за нее каждый день из-за каждого чёртова сумасшедшего. Почему, почему их уютный мирок рушится на глазах именно сейчас, когда течение жизни устаканилось?       Возможно, он думает сейчас, как эгоист, ведь это его решением было переселение во дворец, которое, скорее всего, оказалось слишком поспешным. Он видел, что далеко не все способны принять назад его с ведьмами, учитывая их прошлые ошибки, и иногда вывод напрашивался сам собой: «Зачем он решил за Айси ее дальнейшую судьбу? Нужна ли ей его постоянная защита, она и одна неплохо справлялась с немногими недоброжелателями? И, в конце концов, не восстанавливает ли он за счет нее свое утерянное для жителей Андроса «я»?» Сейчас ему приходилось переживать за двоих, и возникал мучительный вопрос: «Не виноват ли он в том, подвергает негодованию вездесущего общественного мнения не только себя, но и нее?» Правда, раз он так о ней заботиться, значит, не такой уж он и эгоист, но не повредит ли ей чрезмерная опека с его стороны?       Еще минуту назад видение вызывало у ведьмы льда непреодолимое притяжение (вернее, те чувства, которые она испытала в теле прошлой себя), а сейчас эмоция резко сменилась отвращением. Отвращением к самой себе, позволившей захватить себя в плен дешевой уловки, поверившей ей, хоть и на считанные мгновения, заставившей усомниться в себе. Как всего одна иллюзия может превратить ее в мечущуюся, боящуюся очередного врага слабую девчонку, раз даже никаких доказательств нет? Прошедшие недели были прекрасными, верно? Так что вносит изменения в ее характер, упорно надеясь, что она сломается? Да, неприятно, когда кто-то копается у тебя в голове, но времена Политеи и Обливиона, когда надо чего-то опасаться, прошли. И никто больше не заставит пошатнуться ее взгляды, никто. Все закончится быстро, без лишних жертв и переживаний.       Тем более, что и сестры, наконец, начали понимать, что она не забыла их, просто в жизни наступил новый поворот, и стоит понять, что есть еще кто-то, кто заслуживает права оказаться в их семье. Иногда змейки ревности все-таки просыпались, но умолкали довольно быстро. Пускай Тританнус и не идеален, вот только понять и полюбить смог по-настоящему. И Дарси со Сторми тоже приняли его, в конце концов. Так теперь позволить всему разрушиться из-за мелочной магии? В себе она уже не сомневается, она — не чудовище, как и Трит, это — пройденный этап, что и доказало испытание в Обливионе. Только шестое чувство подсказывает, что кроется здесь что-то похуже борьбы с самим собой… А оно обычно никогда не обманывает.       Дарси лишь упомянула о чудовищной надписи, а Айси уже почувствовала нервозность, будто за ней кто-то следит, следит миллионами глаз, уставившись изо всех концов этой комнаты, и по телу побежали холодные постыдные мурашки, когда она посмотрела на надпись еще раз. И остолбенела. Она не могла ее прочитать, буквы расплывались, как узоры песком на воде, плясали перед глазами только им понятный танец. В воспаленном мозге всплыло одно высказывание: «Во сне нельзя читать». Она замерла на месте, игнорируя все попытки Тританнуса продвинуться вперед, ей показалось, что невидимые путы опутали ее, мешая двигаться. «Так, спокойно. Тебе просто показалось, попробуй снова». Еще попытка и еще одна неудача. В душе медленно начал закипать ураган паники, сначала медленный, а потом превращающийся в разрушительное нечто, бьющийся внутри и отчаянно искавший выхода. Нет, это не может быть сном, просто не может, все слишком реально, до жути реально…       Тританнус с силой рванул ее за руку, таща за собой к выходу, но неожиданно дверь с грохотом захлопнулась. Айси очнулась, отскочила в сторону и, молниеносно среагировав, послала туда, где еще минуту назад сиял дверной проем, шар изо льда. Буквально на долю секунды ей показалось, что там промелькнула какая-то тень, и безотчетный страх заставил в первую очередь сработать инстинкт самосохранения. Она толком не поняла, что сделала, в удивлении всматриваясь в свои ладони. Уши моментально заложило, она видела, как Тританнус пытается открыть дверь (все у него вытеснила одна единственная здравая мысль, помогающая отвергать панику: «Выбраться какими угодно способами»), сестры беспорядочно посылают заклинания неизвестно куда, но, казалось, ее ничего не касалось, словно не она только что подверглась нападению. Абсолютная апатия и отстраненность. И тут тело пронзила резкая слабость, ноги подкосились и последнее, что пронеслось перед ее затуманенным взором, было то, как остальные падают без памяти. Потом огонек сознания померк, и наступила тьма.

***

      Вокруг начал мерцать светлый огонь, при более детальном наблюдении оказавшийся светом кристальной чистоты, постепенно заполняющим всё пространство, в котором и очнулся Тританнус. «Видно, не зря говорят, что священный огонь существует», — горько усмехнулся он, приходя в чувство и продолжая созерцать странное помещение. Он чувствовал необычайное спокойствие, словно не было только что ни похищения, ни страхов Айси, ни-че-го, а все ощущения просто стёрлись из памяти, оставив лишь непонятную истому в теле. Свет стал ярче, обволакивая опального принца прозрачным куполом, и вдруг ему показалось, что всё тело пронзило ударом тока, сравнимым с взрывом вулкана, отдающимся в каждой клетке. Он вспомнил.       »… рассказ Айси, сбивчивый и торопливый, который она так наивно старалась утаить».       »… захлопнувшиеся двери, тщетные попытки выбраться из западни, внезапно навалившаяся слабость после минутной паники, заставившей рассеяться все мысли в голове».       »… и мгла».       Картинки промелькнули перед его сознанием, вызывая всплеск адреналина внутри, пробуждая застывшую лаву из только что извергнувшегося вулкана. Найти Айси и остальных — первое, что всплыло в измученном мозге огненной молнией, затмив собой все остальные мысли, словно она выжгла их. Воображение уже рисовало ситуации одна ужаснее другой, а он, и представить не мог не только где сейчас Айси, но и куда он попал. «Не уберёг, не спас ты её. Снова. Господи, Тританнус, ты пытаешься изо всех сил удержать её, а ничего не выходит, словно кто-то противиться этому. И, к сожалению, похоже, что этот кто-то не человек», — пронеслось в сознании, но он отогнал мысль в сторону. Сейчас не время философствовать, надо действовать. Хоть бы узнать, что с ней всё хорошо, услышать тонкий звон её смеха, голоса… Он быстро поднялся и вновь принялся всматриваться вдаль, в надежде увидеть хоть что-нибудь ясное. И только тут Тританнус понял, что сияние совершенно не режет глаза, будто бы является сюрреалистической частью чего-то. Неожиданно взрыв света заполнил собой всё помещение, наконец, заставив тритона закрыть на миг глаза, а стоило их открыть, как перед ним предстал огромных размеров зал.       Высокие стены бежевых оттенков с узорами из ракушек и водорослей, сделанных из перламутра, окружили его со всех сторон, где-то высоко вверху сияла маленькая лёгкая люстра, и как только он медленно перевёл взгляд, то обмер. Перед ним стояла Айси. На ней красовалось длинное платье кристально-белого цвета, как свет далеких звезд, украшенное вышивкой из блесток в форме снежинок, губы изогнуты в плохо скрываемой улыбке наивного счастья, а в глазах пляшут радость, восторг и немое обожание, словно отблески пламени. И этот будоражащий взор, от которого почему-то резко стало не по себе, направлен прямо на него. Что-то в нем показалось ему странным, вот только он никак не мог понять, что. Жалкое предупреждение сейчас же оказалось с остервенением откинуто в сторону, и все его существо сосредоточилось на фигуре девушки. Боже, это она, живая и невредимая, да, неизвестно, как она здесь очутилась, но… Из головы, кажется, исчезли все мысли, как песок, смытый приливом, все вокруг затуманилось от одного ее взгляда, и Тританнус отчаянно рванулся к ней.       Ничего не вышло. Он продолжал балансировать на том же месте, было похоже, что невидимые цепи окружили его, не давая сдвинуться с места. Выражение лица Айси осталось неизменным, было, похоже, что она даже не заметила его попытки, продолжая взволнованно смотреть в одну точку. Что-то определенно не так. Трит попробовал снова, и снова неудача. Он не сдвинулся с места, а ведьма, как загипнотизированная, замерла в том же положении. Взмах рукой перед ней и ничего. Ноль реакции и любых других эмоций. Да что же происходит, почему не получается ничего сделать, ты точно под чьи-то контролем, так что любые действия обращаются в прах. Он сокрушенно опустил голову, пытаясь что-то придумать. Все должно было случиться не сегодня, не в этот день, для которого предназначена совершенно другая роль, с чего это судьба решила опять сыграть с ними, как с марионетками? И только сейчас до принца дошло, что Айси в свадебном наряде. Белое платье, как он раньше не догадался? Только ее глаза, устремленные на него с маниакальной одержимостью (да, вот что ему не удавалось разглядеть сквозь пелену неземного блаженства в них и то, что его насторожило) выглядели иначе. Как будто… Не ее. Догадка поразила в самое сердце, как разрушительный удар стихии уничтожает старый домик на берегу, сметая старые убеждения.       Нет, перед ним не она, а кто-то другой, но вот кто? Или вернее, что? «Иллюзия», — подсказало подсознание. «Это. Всего лишь. Иллюзия. Понимаешь, Тританнус, или отправить тебя в Обливион и напомнить?» — издевался внутренний сарказм. Значит, настоящая Айси все еще в опасности, нужно освободиться и найти ее, во что бы то ни стало. На сей раз миражи не напугают его, наоборот, лишь прибавят злости для будущей схватки. И она обязательно не заставит себя ждать, он покажет, специально с особой жестокостью, что бывает с теми, кто посягает на ее жизнь. Жизнь его Айси. Вдруг откуда-то (в помещении больше ни одной души не наблюдалось) раздался голос. Глухой, надтреснутый и угрожающий.       — Тританнус из Нижнего Андроса, берешь ли ты Айси из Ледяного королевства в законные жены? Обязуешься ли ты быть с нею в горе и радости, во здравии и в болезни, — слова звучали из пустоты, с каждым слогом громкость увеличивалась, и Тританнус понял, что что-то надвигается. Свадьба? Кто-то решил показать с помощью иллюзии его свадьбу? Зачем, кому это надо и почему желание сбежать, испариться, растаять в воде просто разрывает на части сердце? — Обязуешься ли ты подвергать ее смертельной опасности, ради своего эгоизма и жажды сделать как лучше для вас, отправить ее туда, где вам обоим не место, видеть кажущиеся мимолетными упреки со стороны окружающих? — фразы впивались в кожу, как острые ножи, обезоруживали, хотелось закричать, что все это неправда, ложь, что он больше не поведется на уловки тех, кто влезает им в головы, но ничего не вышло. Потому что голос говорил правду. Он еще раз попытался освободиться, правда, только почувствовал, как в буквальном смысле прилип к полу. «Нет, нет, замолчи, замолчи, замолчи!» — бился разум, только сердце одерживало верх. Ведь оно знало ответ.       — Да, — непроизвольно губы выкрикнули то, что никак не хотел принимать Тританнус, механически, будто пляшущие под чужую дудку.       И… он проснулся.       Глаза сразу ослепила кромешная темнота, нельзя было ничего разглядеть, как будто его окружала черная ткань, заполнившая собой все пространство, одновременно бесплотная и ощутимая. Он только ощутил чье-то тепло на своем плече и легкую тяжесть там же, а после, прислушавшись, услышал, помимо бешеных ударов сердца, рядом тихое и спокойное дыхание. Зрачки постепенно привыкли к темноте, и он различил девичью фигуру, спавшую у него на плече. Айси. Точно… она? Только бы не еще один обман, пожалуйста… Он вздрогнул всем телом, так что девушка что-то тихо зашептала во сне, сильнее прижимаясь к его плечу. Он осторожно, чтобы не разбудить, провел рукой по ее волосам. Настоящие. Но ведь там тоже можно было все потрогать и убедиться, что предметы состоят из чего-то, верно? И что теперь делать? Разбудить ее? И только сейчас он решил оглядеться. Они в клетке. Он понял это по решеткам, окружавшей их плотной стеной, как колючий плющ. Как они сюда попали, что вообще произошло? Очередные игры врага или… И тут его взгляд остановился на зарешеченной двери, очень похожей на… тюремную, правильно. И она приоткрыта. Кажется, никого нет, по крайней мере, из-за тьмы не видно, но было бы что-то слышно.       Разбираться времени не осталось, как они сюда загремели, сколько уже прозябают здесь (а ведь у Нептуна уже званый ужин, наверное, полным ходом идет), нужно выбраться и как можно скорее. Стоило ему принять твердое решение и уже протянуть руку, чтобы разбудить Айси, как всю душу неожиданно объял безотчетный страх. А что там за дверью? А если там кто-то есть? Да, возможно, ну и что? А если там кто-то есть и он, допустим, неуязвим? «Великий Дракон, у тебя, что воображение разыгралось? Ты выжил в Обливионе, чего же тебя в дрожь от темноты бросает?» Только страх не уходил, ему уже начало казаться, что там кто-то смотрит, незримо, но его глаза просверливают насквозь и будто усмехаются. Галлюцинации у него, что ли начались? От внезапно нахлынувшей волны паники захотелось кричать, биться головой, умолять кого угодно, чтобы пытку прекратили, потому что ему уже слышатся вопли, доносящиеся из тьмы, и среди фейерверка криков уже проскальзывал голос Айси.       Вдруг он почувствовал тепло на губах, тут все заволокло дымкой, превратившейся в сплошную белую пелену, похожую на морскую пену, и возгласы начали затихать, будто он постепенно абстрагируется от реальности. Он ухватился за это тепло, как за последнюю спасительную нить надежды, еще позволявшую владеть собой, ухватился и не мог отпустить. Раздался щелчок, противно вонзаясь в барабанные перепонки, и перед ним появились родные, до боли знакомые голубые глаза, как звезда, сияющая сквозь безумие, через которое ему пришлось пройти. Почему-то сразу стало так удивительно спокойно, уютно. Он понемногу начал соображать, моргнул еще один раз.       — Айси?