Bring me to life

      — Ты серьезно? Хочешь сказать, что так просто отказываешься от того, ради чего поднял на уши все Волшебное Измерение и чуть нас всех к Дракону не отправил? — Нереус удивленно посмотрел на Тританнуса и практически выкрикнул последнее предложение ему в лицо.       Ему послышалось? Да-да, наверное, просто слишком резкая смена событий и столько новостей разом навалились, он всего-то неправильно расслышал брата. Ведь так? Но серьезно-настойчивый взгляд Тританнуса не оставляет сомнений: переутомление и слуховые галлюцинации тут абсолютно ни при чем. Принц отрицательно покачал головой с видом человека, который все уже решил и не изменит своего мнения, даже если весь мир попробует его опровергнуть и пойдет войной. Он уверен в его правильности, на сей раз определенно, не так как было на сорванной коронации, когда он тоже слепо следовал за своими стремлениями, чтобы позже обратить в прах перламутр прошлой жизни. Вот только, как выяснилось, этот блеск особо и не радовал, стоило понять его бессмысленность раньше. Братья стояли у золотой витой колонны рядом с тронным залом, один вальяжно прислонившись к ней, это, разумеется был Тританнус, а Нереус — рядом, сложив руки на груди и вперев упрямый взор прямо на брата.       Он действительно только что не принял предложение короны Нижнего Андроса? Нереус снова медленно изучает лицо Трита, будто надеясь найти ответы на свои вопросы, ему кажется, что сию секунду на нем что-то дрогнет, покажет свое неравнодушие к предложению, но ничего не происходит: губы все так же сложены в шутливо-самоуверенной усмешке, как у того, кто точно знал, что повергнет в шок своим ответом, и наслаждается произведенным эффектом. Его лицо, поза, выражение глаз полулениво-полунасмешливо говорят о внутреннем торжестве, раз Нереус выглядит озадаченным. Он не ожидал такого ответа? Правда? Неужели младший (пусть и на несколько секунд) брат так и останется жутко наивным на всю жизнь? Когда-нибудь такое качество его подведет.       — Да, я не принимаю трон, — твердо кивнул Тританнус, наклонив голову и наблюдая реакцию Нереуса. — И хочешь узнать почему? — он прикрыл глаза и чуть заметно улыбнулся краями губ. — Я же вижу, что хочешь, не ломайся.       При слове «трон» в сердце точно вонзаются острые гвозди, занося вместе с ржавчиной старую заразу, он поморщился, давая знать отношение к этому предмету. И что в нем-то и заключался главный ответ на незаданный (ртом, но не глазами) вопрос «почему». Да потому что власть остается властью, не важно в каком из миров и над кем, она все еще порабощает, захватывает, становясь единственным горько-сладким убивающим ядом, без которого не протянешь и одновременно смыслом жизни. Тританнус познал всю ее сущность, когда находился под влиянием Императорского Трона, пусть и совсем недолго, но ощущения до недавних пор еще преследовали его в кошмарах. Он чуть не потерял ту, которая заменила ему семью из-за жажды власти, и больше ошибки он не повторит, один лишь звук первого слога отдается терпким и жгучим вкусом на языке.       — Почему? — с искренним, почти детским любопытством спросил Нереус, хотя и так догадывался об ответе, но не мог его принять. Он ведь хотел поступить правильно, как и поступал всю жизнь, следуя этим чертовым правилам, которые так и тянуло нарушить, а он не мог, не в силах оказался переступить через себя. Он следовал плану тщательно распланированной жизни, который составил для него отец на старом, как мир, пергаменте, шел по чистой дороге праведного правителя, постоянно игнорируя то, что маленькое цунами каждый раз уничтожает часть рукописи. Они с отцом ее восстанавливали, а все повторялось вновь и вновь. И имя этому цунами — Тританнус. Нереус одновременно любил и ненавидел брата за то, что он вырывал его на время из привычной, осточертелой и приевшейся, приклеющейся словно меткое прозвище, жизни. Временами так хотелось бросить все к морскому черту и принять участие в его выходках, но он тут же останавливал себя. «Не подобает так вести себя наследнику престола», — эхом отзывались в сознании слова Нептуна. А Тританнус так и оставался манящим таинственным огоньком в морской глубине, до которого не достать и которому безнадежно завидуешь, хоть и не сам признаешься.       — Потому что я думал, мне надо доказать всем, а в первую очередь, папе, что я достоин. Достоин править планетой, мне можно довериться, я не шут какой-нибудь и не псих, как многие меня называли, — в последних словах звучала горькая усмешка с полуоттенком тоски и самоиронии. — Знаешь, не всегда в том, что тебя считают не таким, как все, есть одни плюсы, как нам всегда твердят. Скорее наоборот. Люди стремятся избавиться от того, что отличается от них, потому что одно несоответствие в системе ведет к множеству таких же, позже к полному краху всего, а им нравится их прежняя серая жизнь, ведь там нет проблем. Еще обычно людям нравится то, что непохоже на них самих, они завидуют тем, у кого, например, совершенно другие качества, только не хотят признавать своей оплошности перед другими и делают вид, что ненавидят, потому что боятся, — Трит сделал небольшую передышку, отдышался и продолжил с новой силой, не давая брату и слова вставить. — Ну, я и пытался сделать хоть что-то, чтобы меня считали нормальным, думал, что только так заслужу доверия семьи. А потом, уже после всей скверной истории с захватом мира и Политеей, до меня дошло, что не надо ничего никому доказывать. Вы всегда меня любили, правда, иногда попытки показать вашу любовь заканчивались весьма плачевно (Нереус фыркнул, что свидетельствовало о том, что шутка удалась), а исключением из правил быть куда забавнее, чем все время оставаться на главной странице книги. И необязательно властвовать над всеми, чтобы тебя приняли, иногда стоит лишь найти опору.       Тританнус закончил и теперь единственное, что его интересовало — реакция брата на такой бурный разлив чувств. На протяжении речи Нереус иногда улыбался, реже посмеивался, но что он на самом деле думает? В глазах Нереуса блеснуло разочарование, удивление (в который раз) и где-то внутри, в самой-самой потаенной глубине радость. Да, в причудливо-темных уголках своей души брат ожидал такого исхода, надеялся на него, но в тоже время уверял, что ошибается. А потом снова твердил, что ошибкой стало его прошлое утверждение. Только теперь окончательно понятно: Нереус вне себя от счастья, оно медленно просачивается сквозь воду, растекается по телу тоненькой струйкой, превращаясь из маленького ручейка в реку, охватывая всего целиком.       — Тебя так на философию прошибает из-за знакомства с Айси? Она тебя еще не прибила после очередной грандиозной речи? — и Нереус беззаботно и открыто рассмеялся, развеивая напряженную обстановку. Тританнус не остался в долгу и тоже расхохотался. И пускай благородный братик никогда не узнает, какими еще выводами он руководствовался при окончательном решении, так лучше для всех. И Нереус так и не сказал ему, что безумно благодарен за то, что избавил от очередной (неудачной) попытки поступить правильно, ведь прими Трит корону и королевство в придачу, как и предполагал Нептун, пришлось бы столкнуться с тем самым недоверием общества. Отец и так шел на риск своим желанием окончательно загладить вину перед сыном, думая, что отступление от канонов теперь лучшее правильное решение, и Нереус исполнял волю благоразумного наследника, а Тританнус разом избавил их от лишних мучений. Тем более, королем уже объявлен Нереус, все рады этому, а новая коронация только все бы испортила, верно? Так, может, на сей раз все действительно правильно, как и должно быть? И первый выход далеко не лучший?       Тританнус вспомнил именно этот эпизод из своей новой жизни, как только в дверном проеме, помимо шлемов стражи, показалась еще и голова Нереуса, беспокойно высматривающим брата, хотя на лице и читалась уверенность в том, что уж Тританнус-то и будет в полном порядке. Непривычно и по-домашнему спокойно, на удивление, выглядит эта сцена, Тританнус буквально на собственной коже ощущал, как оба представителя королевской семьи (его семьи, самое главное) волнуются за него, особенно Нептун. Первая фраза короля Нижнего Андроса прозвучала иронично-беспокойно, он как обычно пытался скрыть за мнимо-веселым настроем, что дело совсем ник черту или же очень скоро будет таковыми. Правда, даже шутки в таких случаях у него выходили мрачные, поэтому разгадать их тайный смысл не составило труда для Тританнуса. Их искали, за них боялись (по крайней мере, за него точно), значит, торчали в костюмерной они довольно долго. Интересно, сколько времени прошло? Час, два? Или больше?       Нептун заплыл в комнату и бросился к сыну, не дожидаясь ответа на свой вопрос, словно понимал, что никто ему и не ответит. Вряд ли кто-то вообще точно знал, что случилось, да и желание копаться в догадках, кто преступник (а он точно был здесь), пропало. Сейчас намного важнее сын, сын, которого он чуть не потерял снова, пусть и не по своей собственной глупости, как во все прошлые разы, только он снова подверг его опасности. Местом действия же оказался дворец, его дворец, черт побери, а он, король хваленый, не сумел даже охрану поставить надёжную, раз к нему вломился неизвестно кто! Первым порывом, сродни молнии, было обнять сына, но, немного подумав, Нептун понял, что это, пожалуй, слишком (всё же они не любители сильных нежностей) и довольно сильно похлопал Тританнуса по плечу. Его нахмуренные брови, ястребино-грозный взгляд, сжатые губы разом преобразились, как только он дотронулся до сына, где-то за ресницами промелькнула нежность и родительская любовь, будто Нептун на время снял свою суровую маску правителя. Трит кивком дал ему понять, что всё в порядке, и пусть отец ничего не сказал, его взор оказался намного сильнее и важнее тысячи слов.       Нептун на миг отвернулся и вскользь осмотрел ведьмочек — не ранены ли? И, получив утвердительный ответ, вновь переключил внимание на сына. Сказать по правде, они не особо его интересовали, не будь одна из них девушкой его сына, вряд ли бы они задержались во дворце. Жить бок о бок с ведьмой, да еще и самой опасной преступницей — штука непривычная для короля, иногда он ловил себя на мысли, что попросту боится ее. Она характером напоминала Политею, поэтому Нептуну становилось не по себе в ее присутствии, но чем-то она, безусловно, привлекала (возможно, непохожестью на других и внутренней свободой от условностей?), и он понимал, почему выбор сына пал именно на нее. Временами он сам гордился, что его сыну выпала честь познакомиться с такой девушкой, она вносила в скучную идеальную жизнь дворца немного неидеальной бури. Нереус подождал чуть-чуть у двери, как того требовала вежливость, и стоило Нептуну отплыть в сторону, занял его место рядом с братом. Они три раза ударили мечом и трезубцем, приветствуя друг друга с улыбками на лицах (Тританнус ненавидел обычные привычные способы сказать «Привет», чувствуя, как от них несет ложью и фамильярности, особенно в высшем свете, поэтому сам изобретал новые).       — Как вы нас нашли? И кто сейчас заправляет ужином? Неужели дам оставили одних? — Тританнус живо подмигнул брату, к нему сразу вернулась былая жизнерадостность при виде семьи.       — Да мы просто отправились туда, где вы должны были быть. И, как видишь, не ошиблись, — облегченно вздохнул младший, качая головой.       — А ужин не забыт, — нетерпеливо прервал их Нептун и добавил с толикой гордости: — На нем зажигают наши магические копии, — последние слова прозвучали несколько самодовольно, ведь Нептун впервые за много лет опять использовал магию, вдохновившись примером Тританнуса, который и после всех несчастий не отказался от волшебного дара. Приветствие затянулось, это почувствовали все, как и то, что из проклятого места надо убираться как можно скорее, даже Нептун ощущал зловещую ауру комнаты. Трит взмахнул рукой, всех окутал фиолетовый дым, и в одну секунду они уже стояли у открытой двери. Из проема мрачно чернела внутренность комнаты, словно наблюдала за ними, сверлила своими невидимыми глазами, Айси не выдержала первой. Рука сама сжалась в кулак, по венам прошлась приятная волна магии, и несчастное зеркало разлетелось на ледяные кусочки с оглушительным треском, заставив всех пригнуться. Даже для Тританнуса поведение ведьмы оказалось неожиданностью, видимо, у нее сорвало тормоза. Когда все очухались от шума, блондинка расслабленно отряхивала с рук воображаемую пыль и улыбалась той улыбкой, от которой у Нептуна мороз шел по коже, а у Тританнуса сносило крышу.       — Ненавижу чувствовать себя слабой, — обворожительно поклонившись, резко сказала она с каким-то болезненным надрывом, так не шедшим к ее изящному реверансу, словно в свое оправдание жестокости по отношению к зеркалу. «А я немало денег за него отдал, между прочим, — с досадой подумал король, с опаской поглядывая на девушку. — Похоже, придется делать ремонт во всей костюмерной. Почему постоянно на наши головы сваливаются убытки от козней всех злодеев?». Она лишь с игривой улыбкой на губах наблюдала за его реакцией и мысленно сравнивала Тританнуса и Нептуна.       Отец и сын. Они оба чертовски похожи («Политея, стерва проклятая, ты как в воду глядела», — мысленно процедил сквозь зубы Трит, в груди опять появился неприятный саднящий осадок, как и всякий раз, когда он вспоминал о нимфе, запрятанной в тюрьму, стоит надеяться, уже навечно). Оба почти пересекли грань между ложью и правдой и потеряли своих близких, чтобы потом с удвоенной силой заботиться о них, уже возвращённых. Гиперотвественность с головой накрыла обоих, казалось, отвернись лишь раз, и весь выстроенный по новой замок отношений, восстановленный буквально по кирпичикам, снова разрушится от единственного неосторожного движения. И всеми способами стремились не допустить хотя бы малейшей опасности для близких людей. Они оба прекрасно знали, что потерять — проще, чем отыскать, а иногда и отыскать — не значит вернуть. Это им повезло, а могло все сложиться совсем по-другому…       — Что тут происходит? — Дарси первая прервала молчание, выплыв вперёд и вспомнив, что на вопрос так никто и не дал ответа, пока остальные не двигались, и с вызовом продолжила: — Обливион номер два, судя по всему.       Произнеся последнюю фразу с огромной долей проницательности и мрачности, присущей ей, она на всякий случай вернулась к сёстрам и многозначительной посмотрела на Тританнуса и Айси, как бы говоря: «Вы же не думали, что скрывать видения от всех — лучший выход, верно?» Возможно, не скажи они ничего, стало бы проще, но кто знает, что скрывается за новыми иллюзиями и сколько еще людей пострадает? Намного лучше иметь поддержку, да и тайны еще ни к чему хорошему не приводили (Политея — очередное и неопровержимое доказательство), и хоть Тританнусу и совестно втягивать отца в новую авантюру после истории с сумасшедшей нимфой, но еще мучительнее скрывать от него новые проблемы. А проблемы имеют свойство накапливаться, поэтому выбраться из порочного круга вранья не так-то просто, да и… Тританнус всю свою жизнь презирал лгунов и лицемеров, пытался сбежать из пропахшего фальшью мира роскоши, скрытой в карнавале из конфетти, а сейчас у него возникла мысль присоединиться к числу лжецов. Нет, к обману своей семьи он прибегать не станет, что бы ни случилось. Принц усмехнулся своим мыслям. Самая крупная угроза со времен Древних Ведьм хочет идти по честному пути. Забавно, однако.       При слове Обливион температура воды, кажется, поднялась на несколько градусов, а воздуха в ней стало намного меньше либо он в один миг потяжелел. Тританнус почувствовал, что пальцы Айси в его ладони задрожали, и сама ее фигурка напряглась, а самому ему словно вскрыли давно забытую рану и посыпали солью, отчего захотелось закричать от боли. И опять каленым пламенем по воспоминаниям, выжигая все до последней капли, возрождая уничтожающее прошлое, прошлось ужасное слово, так и застрявшее у него на языке. Содрогнулись и помрачнели все, даже Дарси и Сторми, хотя они и не были там, но благодаря красочным описаниям Айси знали — им сказочно повезло.       — Так что тянуть? Рассказывайте, — нетерпеливо откликнулся Нептун, борясь с ежесекундным желанием разнести эту комнату на мельчайшие частицы, как только представил себе, что неизвестный враг может находиться здесь и в любой момент покажет себя. Но он сдерживался, как мог, чтобы не предстать перед Трикс неуравновешенным безумцем, ведь должность короля накладывает и некоторые обязательства.       Со всех сторон посыпались сумбурные объяснения, из которых мало что было возможно понять, но, приноровившись, Нептун и Нереус наконец уловили суть разъяснений, в которые постоянно влезали Дарси и Сторми со своими причитаниями. Из них, кстати, Трит почерпнул много полезного, правда, о своей вылазке ради кольца промолчал. Благо, коробочка уже телепортировалась в их с Айси покои, спасибо врожденному магическому дару. Не сейчас, он расскажет о цели похода позже, как только придет время. Что же сообщили Дарс и Сторми? Например, узнал, что пока он находился в отключке (он так мысленно назвал своё состояние, но уверенности в нём становилось всё меньше и меньше), Айси тоже куда-то пропала во время его миража. И миража ли? Он уже и сам запутался, голова начинала болеть от гула голосов (даже на самом шумном балу тише) и от собственных размышлений, языком колокола бьющихся о черепную коробку. Если он остался в одиночестве, куда занесло Айси? Или под ту иллюзию всё же замаскировалась настоящая Айси? Вопросов слишком много, а ответов кот наплакал, хорошо хоть, рассказ сестёр заполнил некоторые пробелы на плёнке прошлых событий, правда, она так и осталась не до конца восстановленной. Тританнус с улыбкой посмотрел на Дарси и Сторми, размахивающих руками и сетовавших на судьбу-злодейку, постоянно отнимающей у них Айси. «Они так трогательно любят её и переживают, пусть иногда и бывают чересчур настырными и ревнивыми. Наши семьи поразительно похожи. Если бы не этот случай, возможно, мы бы стали уже и одной», — на лице его появилась грустная улыбка, а пальцы ещё сильнее сдали ладонь Айси. Она повернулась к нему, их взгляды встретились, и стало понятно, что она чувствовала то же самое по отношению к двум другим Трикс. Её губы тронула легкая улыбка.       Тем временем выражение лица Нептуна на протяжении всех расспросов оставалось неизменным, сосредоточенно-внимательным, точно он обдумывал всё сказанное и пытался сделать какой-то вывод, оставаясь полностью равнодушным. А в душе бушевал ураган, готовый сию же секунду покинуть человеческую оболочку и уничтожить врага в один миг, разнести его на мельчайшие атомы, если тот лишь покажется, но приходилось сдерживаться. Всего на пару секунд проскальзывала озлобленная гримаса, и быстро исчезала, как у человека, умеющего легко менять маски, а выдержка медленно лопалась, растягиваясь, как прочный стальной канат, грозясь разрушиться в любой момент. Ему уже наплевать на свою репутацию в глазах ведьм (и как он докатился до такого?), руки так и чешутся сломать… да хотя бы зеркало. Вон то, у самой стены.       — Я никому не позволю трогать мою семью, — его голос прозвучал глухо, точно с ощутимым металлическим скрежетом, пальцы крепче сцепились вокруг рукоятки меча, став с ним единым целым, глаза с нескрываемой яростью смотрели куда-то вперёд, вглубь комнаты, от былого неестественного равнодушия не осталось и следа. — Я найду эту тварь и уничтожу любыми способами, и пусть кто угодно назовёт меня жестоким, но распева будет того стоить, — его глаза устремились на Тританнуса и ему на секунду показалось, что в них полыхнул давно забытый огонёк возмездия вместе с яркими проблесками отцовской любви. — Ведь все мы внутри немного звери, да, сынок? И, кажется, я знаю, кто нам продет…       Закончить свою речь Нептуну не дал громкий звук падения чего-то громоздкого, при ближайшем рассмотрении оказавшийся доспехами из выхода в противоположный коридор, раздавшийся в самый неподходящий момент. Все вздрогнули, а Айси по привычке (или на нервах) бросила туда ледяную стрелу. К счастью, она попала в стену рядом, послышался истошный визг (смутно знакомый), и из-за жалких остатков доспехов, что когда-то представляли гордость Нептуна и зависть всех гостей, вылезли две русалки, представшие перед всеми Трессой и Лиджеей. Принцесса воинственно сжимала грубый и большой меч, так не шедший к ее маленькой и нежной фигурке, а Лиджея старательно оправляла платье, что-то тихо говоря дочери и делая вид, что не замечает мужа и сыновей.       — Можно поаккуратнее? Так и семью родную прибить можно! — вдруг пронзительно воскликнула Тресса, потрясая мечом, едва удерживая его в тонких руках. Все застыли в напряженном и удивленном молчании, но оно, на сей раз, длилось недолго, и разразилась осколками искреннего радостного смеха.       — Никудышные из вас конспираторы, девочки, — вздохнул Нептун, силясь скрыть улыбку и вырывающийся смех. Его семья не была бы его, если бы не полезла спасать друг друга, даже, несмотря на запрет. Что ж, придется и их посвятить в суть дела.

***

      Спустя несколько часов.       Айси сразу почувствовала, что план Нептуна не особо их порадует, и оказалась права. Кого же ещё в экстренных случаях звать на помощь, как не Клуб всем известных фей? К счастью, полный состав решили не созывать, а ограничились Блум, Дафной (теперь она тоже часть спасательной операции), Лейлой и Рокси. Последняя совсем недавно вступила в клуб и уже умудрилась получить Сиреникс, каким образом ведьма старалась не думать, видимо, после посещения Обливиона Блум старательно исправляла все свои промахи. «Ну, и флаг ей в руки», — подумала Айси, заметив, как огненная фея сверлит её испытующим взглядом, облокотившись на подлокотник старинного красного с резьбой на ножках кресла и демонстративно закинув ногу на ногу. Стоило взглянуть на фею, как все сомнения о том, кто здесь главный стирались, она точно полыхала величием и самодовольством. Ведьма льда в ответ отсалютовала ей с такой двусмысленной ведьминской улыбкой, что принцесса Домино сразу переключилась на разговор с сестрой. Остальные сделали вид, что ничего не заметили. Да, рыжая осталась такой же тщеславной и лицемерной в душе, но что-то в ней ощутимо изменилось. Никаких больше выпадов в сторону Тританнуса и ведьм, полных раздражения и зависти (хотя одна её щепотка, возможно, и осталась, но она не идёт в сравнение с прежней Блум); ни желания доказать своё превосходство, не важно в бою ли или в словесной перепалке. Наоборот, в её взоре проскальзывало уважение, вернее, самая его крошечка, возможно, тщательно скрываемая феей даже от самой себя. Поразительно. Неужели на неё так повлияло сотрудничество со злодеями?       Гости находились в рабочем кабинете Нептуна, уж там-то, по словам самого короля, никто не мог подслушать их или застать врасплох. Хочется верить. Обстановка самой комнаты выглядела удивительно похожей на самого Нептуна: идеальная чистота повсюду (наверное, прислуга вычищает всё до последней пылинки), у стен стояли шкафы с книгами, подпирая друг друга и грозясь вот-вот рухнуть, как Пизанская башня, но каким-то чудом остававшихся на месте. Рабочий стол гордо покоился у свободной стены, а прямо напротив можно было увидеть диван и пару кресел для посетителей. Вся мебель выполнена в стиле, максимально приближенным к старине, каждому входящему сразу становилось понятно, что король — истинный ценитель древностей. Многие его знакомые подолгу осматривали кабинет, изучая мельчайший узор на столе и зеркальные дверцы шкафов, что всегда воодушевляло короля. Правда, сегодняшний вечер, к сожалению, не относился к числу таких приёмов.       Все без проблем разместились, благо Нептун не страдал минимализмом ни в выборе апартаментов, ни в характере. Кто-то расположился на диване, как все феи, кроме Блум и Дафны, Айси и Тританнус заняли второе кресло, а для остальных нимфа Домино любезно наколдовала еще несколько кресел и стол, на который поставили многочисленные книги об иллюзиях и магии, основанной на слабостях, все, что смогли отыскать в библиотеке. Работа кипела, тихий шелест листов разносился по всему помещению, как и тихие разговоры Блум с Дафной, которые они не решались представить на всеобщее обозрение. Айси с облегчением сделала вывод, что сестренки помирились, кстати говоря, отчасти благодаря ней. И теперь она с удовольствием взирала на результат своих трудов, хорошо все-таки, что она не убила эту рыжую на первом курсе. Рокси с нескрываемым интересом и даже ропотом разглядывала Трикс, закрыв половину лица книгой, но держалась с прямой спиной, показывая себя в случае чего как достойного противника. Видно, что это ее первый серьезный выход в статусе феи Винкс. Дафна, похожая на прекрасного призрака, облеченного в человеческий облик, невесомо восседала в кресле, почти не касаясь подлокотников локтями, и со свойственной ей изящностью медленно листала книги, точно боялась их повредить, и иногда настороженно смотрела на бывших врагов. Весь ее вид выражал участие и внимание к любому собеседнику, но на лице появлялись истинные эмоции лишь при общении с сестрой. Айси иногда поражалась ее чувству такта, точно вживленному с рождения, правда, и он, бывает, давал сбой. Лишь нимфа всматривалась во врагов, в глазах ее вспыхивали искры боли и страдания, но спустя минуту из-под опущенных ресниц уже сияла благодарность за мир с сестрой. Дарси и Сторми просто забыли обо всем, пытаясь читать одну и ту же книгу одновременно вдвоем.       Книги валялись в беспорядке, что жутко раздражало (на полках-то они все по алфавиту расставлены), и Нептун порывался разделить их хотя бы на две группы — нужные и не совсем, но после пары толчков в бок от жены, успокоился. Но ненадолго. Все-таки закончив небольшую перестановку, он заметил, что тот самый злосчастный том с предзнаменованием о Троне тоже лежал здесь. Стоило Нептуну случайно коснуться его взглядом, как его точно мечом пронзало, он отодвигал его подальше, потом снова тянул к себе, точно боясь, что в любой момент его кто-то украдёт и использует против него. Лиджея делала мужу знаки глазами прекратить и заняться делом, и уже вслух уверяла, что какая-то книга уж точно не убьёт его, и вскоре король понемногу забыл о существовании фолианта.       Они уже битый час перерывали всю возможную и даже самую невероятную информацию, которая хоть отдаленно могла относиться к делу, но ничего похожего в фолиантах не было. Обливион, чары гипноза, магия внушения — все они напоминали произошедшее с ними только частично, казалось, они упускают что-то важное, и это что-то неуловимо скользит рядом, протяни лишь руку и поймай, но сразу исчезает при малейшей опасности. Оно точно крутилось в воде вокруг них, в самой атмосфере, нечто очевидное, за которое никак не удавалось ухватиться нашим героям. Только что?       — Может, козни Политеи? — нерешительно предположила Лейла, поднимая голову от книги, чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание. Она все время с радостью наблюдала за братом, понимая, что теперь ощущает его как полноценную часть семьи, а от былого страха перед монстром не осталось и следа, она действительно дорожит им и не робеет при мысли о том, что покрывает преступника.       — Политея, спасибо всем нам, сейчас гниет в камере с браслетами, блокирующими магию, на руках, так что вряд ли она в состоянии наколдовать хоть одного мутанта, — с усмешкой и толикой восхищения своей семьей, а особенно сыном, ответил Нептун. На миг при упоминании Политеи его лицо помрачнело, на нём мелькнул ужас при мысли, что придётся вновь с ней столкнуться, но он быстро успокоился. К ней никто не заходит, значит, и освободить некому, а одна она не в состоянии провернуть ту штуку с даром сирены. Он поморщился, когда вспомнил о чуть не проигранной войне по своей слабости. После того случая он действительно ни разу не посетил ее, даже для проверки качества браслетов, в коих он не сомневался, потому что его терзал смутный страх, что в следующий раз он не сдержится и сорвется. И только спустя несколько дней до Нептуна дошло: это была его окончательная победа над призраками прошлого, раз он не позволил взять над собой контроль. Вот только неприятные воспоминания всё равно резали душу на части, а говорить о случившимся там как-то не хотелось.       Айси чувствовала на себе неотступное внимание всех присутствующих в комнате, хотя они и заняты поиском чего-то полезного в книгах, иногда глаза поднимались от древних страниц и сверлили их с Тританнусом с бесстыдным любопытством, точно пытаясь узнать, как живётся закоренелым преступникам в королевских хоромах. С одной стороны девушке лестно было осознавать, что все взоры сосредоточены именно на ней, тем более, в них ощущалось уважение, возможно, зависть и скрытое удивление, а с другой ей становилось неуютно, точно под прицелом сотни камер, ведь, возможно, далеко не все испытывали к ним лишь положительные эмоции. Она бесцельно барабанила пальцами по столешнице, стараясь не думать об устремлённых на неё биноклях-глаз, и Тританнус заметил её нервное состояние. Ее напряжение передавалось и ему. Он осторожно провёл рукой по её волосам, успокаивая и словно говоря: «А не наплевать ли на них всех?», ведьма повернулась к нему, и уголки её губ приподнялись в улыбке.       Тем временем в голове у неё вновь и вновь проигрывались события галлюцинаций (иллюзий, миражей?), она снова и снова пыталась выудить из них то, что поможет найти разгадку, раз даже книги не давали ответа. Действительно, жутко похоже на Обливион, но из него можно выбраться, преодолев свои страхи, а здесь и страхов-то определённых нет, скорее домыслы и вырезанные кадры из киноплёнки жизни, от которых начинало трясти. И как же называется явление, откуда не выберешься, оно тесно связано с твоей жизнью, но ты точно застреваешь в нём, без шанса спастись? Пальцы уже лихорадочно перелистывали страницу за страницей, вдруг замерли, и зрачки остановились на заголовке: «Использование магии снов». Руки словно обожгло, она резко отдёрнула их от книги, чем привлекла остальных. Тританнус аккуратно взял том, повернул его рисунком к феям.       — Думаю, мы нашли ответы на все вопросы.