Когда расцветают лотосы

      …Крупная капля падает мне прямо на нос. Задрав голову вверх, я недоумённо моргаю, смотря в небо.       Пасмурно. Небо серое и неприветливое, отталкивающее. Под ногами неприятная, противная слякоть. Земля полностью пропиталась водой, становясь более похожей на жидкую грязь, чем не свою первоначальную версию.       Повсюду витает отвратный запах помоев и гнили, но сквозь эту «специфику» я чую бензин и отходы машин. Последний раз я чувствовала такой запах лишь в прошлой жизни. Наверное. Не помню.       Со всех сторон разносятся различные звуки: кто-то разговаривает, лают собаки, шипят коты, гудят машины, за ними рёв мотора мотоцикла, а по железным мусорным бакам стучат капли дождя.       Город. Всё, что есть здесь вообще, указывает лишь на то, что мы в городе. А, что это за город, и существует ли это место в реальности — мне придётся узнавать самой.       А еще, нужно думать о том, чем бы подкрепиться. Желудок, будто соглашаясь, громко заурчал, чуть колыша впавший живот. Вау, да на моём теле можно рёбра сосчитать, вместо школьного скелета.       Я повела плечами. Прохладно.       Холодный ветерок продувает всю одежду, которая вообще есть на мне, а это: порванная рубашка серого цвета, что на несколько размеров больше и из-за этого оно оголяет плечо, с коротким, едва доходящим до локтя, рукавом и когда-то светло-синие джинсы, тоже, кстати, с дырами в различных местах. И всё. Я даже босая.       Ах, да, если мыслить в таком корне, то и кожа у меня кажется накинутой на кости, словно предмет гардероба. А, прибавив к этому скребущуюся боль в желудке, что издаёт звуки умирающего кита, то я вообще издалека на зомби похожу. Очаровательно       Деймона поблизости, да и вообще, здесь нет. Может быть, это моя вина, ведь проснувшись, я послала его куда подальше. Или он просто решил осмотреть местность. Мне, честно говоря, плевать.       Тот случай с контролем выбил меня из колеи. Не знаю, каким местом я думала в тот момент, плача о том, что это, мать его, «живое существо», мол, у него тоже есть чувства и так далее. Ага. И сожрать меня это «живое существо» стремился из сильного порыва чувств.       Нет, конечно, я понимаю, что веду себя, как последняя истеричка. Да, я осознаю, что Деймон прав, что он помог мне, а мог этого не делать и так далее. О, да, я более, чем уверена, что он обиделся.       Но нет, безымянная, ты не извинишься. Женская логика? Возможно.       Ручной [о, да, глупая шутка] лотос почти скрылся за слоем грязи. Но, сквозь чёрную жижу, проглядывают четыре лепестка нежно-розового цвета. Меня уже воротит от всего этого милого дерьма.       Я резко плюхнулась на землю, булькнув жижей. Развела руки и ноги в сторону, двигая ими в разные стороны. Грязевой ангел, мать его.       В голове сразу всплыли воспоминания о какой-то компьютерной игре и мой самый любимый, вроде как, момент. Призрак, Напстаблук, после сытного обеда, предлагает протагонисту полежать на полу, притворись мусором. О, да, синьоры и сеньориты, я — мусор.       Кого-то мне это напомнило… Вот только, кого? Такой красавец, брюнет с загорелой кожей. Жгучий итальянец. А вообще-то, таких в Италии дофига и больше. Хоть на кострах сжигай.       Стоп. Я только что вспомнила несколько объемных моментов своей жизни без препятствий? Да, быть того не может. Это подстава. Ловушка, я не знаю. Да! Это всё Деймон. Всё-ё Деймон. Это он во всём виноват, а я так, белая и пушистая. С острыми клычками и когтями, да.       Громкое урчание прервало поток моих мыслей. Да-да- да, еда — нашё всё. Нужно найти какое-нибудь людное место [что будет сложно, с такой-то погодой] и построить глазки. Ах, да, точнее, –глазик.

***

Бермуда Фон Вихтенштайн устало провёл рукой по тому месту, где у него вроде бы должно быть лицо. Белоснежные бинты неприятно зашелестели. Младенец скривился. Любые звуки и ощущения раздражал, принося невыносимый дискомфорт. Проклятье проклятьем, а тюрьма тюрьмой, но силы беречь надо. — Не молод я уже… — Босс? Бермуда встрепенулся, услышав хриплый голос Джагера. — Босс, Вы бы поспали. Проклятый младенец, зевнул и уточнил, прищуриваясь:  — Побегов нет? Новых заключённых нет? Дел, требующих моего неотложного вмешательства, тоже нет? — получив отрицательные кивки, Бермуда расслабился и, потянувшись, спрыгнул со стула. — Это замечательно. Если что — зови. Джаггер кивнул, прикрывая дверь за боссом. На столе, чуть колышась от едва заметного ветерка, осталась лежать нетронутая папка с надписью «Estraneo».

***

      Хорошо. Придерживая края рубашки, я сделала таким образом некую «авоську», которая способна была держать всё, что там находилось, а так же сохранить всё в тепле и сухости. Одна купюра с цифрой «50000» и парочка монетных центов.       Не хило, считая валюту моей прошлой жизни. На пятьдесят тысяч в том мире, я прожила бы несколько месяцев в съемной квартире, накупив себе одежды и еды. Но это не мой мир и правила тут другие.       Кстати, Деймон, скотина, языку мало-мальски обучил, а про деньги ни черта не рассказал. Что б ему икалось. Что мне удалось выяснить — это Италия. Причем, современная. На обложке газеты, которую я бессовестно стащила у жирной дамочки, покупавшей эту самую газетку в киоске, пестрят двухтысячные года. Радует то, что меня не забросило в какой-нибудь далёкий семнадцатый век в более далёкую жопу мира. Я в Ливорно, синьоры, самом крупнейшем порте Тосканы, расположенном на побережье моря. Миленько, что ещё сказать. Пусть на дворе и июнь, но погода просто отвратная. Хотя, да, это же север Италии, чего ещё ожидать. Не Россия со своим июльским снегом, и ладно. — Что vuoi от me, piccolo bastardo?       Грубый, прокуренный мужской бас на мгновение удивляет своей неожиданностью. Ещё пару секунд я пытаюсь вникнуть в то, что он сказал. Чего? Э-э-э, нет, мы такое с Деймоном не проходили. Что ещё за «пикколо бастардо»? Что за «вуой да мэ»? Я на такое не подписывалась. Ладно, безымянная, соберись. Вспомни уроки вежливости от одной слишком умной Лопатки, который-мать-его-нужен-как-никогда. — Buona giornata, signore! (доброго дня, синьор), — отчетливо слышу хмык. Да, да, синьор, именно доброго. Хотя, и в этом я сомневаюсь. — Mi piacerebbe… comprare da te, uh, cibo (я бы хотеть купить у вас, э-э, еда).       Не кривись, синьор-прокуренный-голос, я не местная. — Что esattamente? Нет, aspetta, сначала mostra i tuoi деньги.       Кто. Придумал. Строить. Такие. Сложные, мать его, предложения?! Вот чего он хочет? Сначала деньги? Он хочет убедится, что я заплачу, а не кину его? Да, пожалуйста. Вытягиваю вперёд сжатые края рубашки. Мужчина покачал головой. Да, что опять-то?! — Questo è sufficiente solo per un бутерброд.       Ага. Бутерброд. Что? Типа, я могу купить на это всё только один, чёрт возьми, бутерброд? Что это за страна такая? Но, покорно киваю, сжимая в ладони купюру и пару монет. — Bene (хорошо).       Синьор уходит, довольно скалясь. Нет, мне совсем не холодно, не нужно приглашать меня в помещение, спасибо, блин, за беспокойство. А дождь так, тёплый, ага. Подпрыгиваю на месте, хлюпая босыми ногами по скопившейся на асфальте влаге. Веселье, чего уж там.       А дождь набирает свои обороты, уже причиняя боль, ударяясь о мою нежную кожу. Ливень, да ещё какой. Как бы град не пошёл.       Спустя минут десять, синьор выходит, держа зонт над своей головой одной рукой, а второй сжимая огромный бургер. Ничего себе, бутерброд. Значит, деньги не за зря уплачены. — Prendilo, — мужчина коротко буркает, протягивая мне мою прелесть. Ах, а какой у него запах! Запоздало перевожу взгляд на синьора. А, точно. — Molte grazie, signore (большое спасибо, синьор)! — искренне и счастливо улыбаюсь, принимая в, уже чистые, промытые проливным дождём, руки ароматно пахнущую булочку, напичканную говяжьей котлетой, нарезанными томатами и огурцами, всё это политое слоем сыра и кетчупа. У меня уже слюна течёт, боже. — Vai già, andiamo, — мужчина уже развернулся и бросает на прощание короткую фразу, которую я всё равно не понимаю. Энергично машу ему в спину рукой. Неплохой синьор. А ведь, он мог меня прогнать и тупо забрать деньги себе, но не сделал этого. — Ух-х!       Всплеск. Выпучиваю глаз, смотря на упавшего к моим ногам, а точнее в лужу около них, мальчишку. Пепельные, нет, белоснежные волосы и чёрные джинсы, всё в грязи. Большие фиалковые глаза чуть слезятся от попавших соринок и капель жижи. Чудо. Малыш поднимает на меня свои ланьи очи и я таю. Боже, упакуйте его, возьму сразу два. — Ты кто? — мальчик нахохлился и вжал голову в плечи. Видимо, он у каждого незнакомца это спрашивает, поэтому пожимаю плечами и туманно отвечаю: — Человек, — ещё пару секунд подумав, добавляю, тонко улыбаясь. — девочка.       Мальчик говорит на чистом английском, смысла нет отвечать на итальянском языке, на котором у меня уже нет тяги говорить. Странный. Под правым глазом у него фиолетовая татуировка в виде трёх сомкнутых перевёрнутых треугольников. – Странная, — будто читая мои мысли, заявило дитё.       Ещё несколько мгновений он всматривается в моё лицо, а потом резко протягивает мне ладонь, измазанную в грязи, и нежно улыбается. — Бьякуран. Бьякуран Джессо. Зови меня Ран или Бьяку, – и вопросительно смотрит на меня. Не брезгуя, жму ладонь и пожимаю плечами, подрагивая от холода. — Безымянная.       Даже если ребёнок удивлён, то не показывает этого. Лишь на секунду его брови ошалело взлетели вверх, но он быстро взял себя в руки, прикрывая глаза и хихикая. — Ясненько.       Бьякуран вдруг вздрогнул, натянул ухмылку на лицо, и, повернувшись на носках, отвернулся от меня. — Ещё увидимся, ロクド・ムクロちゃん, — мальчик рассмеялся и убежал прочь, хлюпая босыми ногами по лужам.       Щурюсь, вглядываясь в едва заметный маячащий силуэт в свете тусклого фонарного освещения. Я, конечно, привыкла, что не всё понимаю, но это уже слишком. Что это за язык?       И... может быть, мне показалось, но, когда он повернулся спиной, я увидела два горизонтальных шрама у него на лопатках?       Перевожу взгляд на, чуть промокший под ливневым дождём, бургер в своей руке. Плевать. На всё плевать, я просто голодная.

***

      Булочка окончательно промокла, пока я искала более-менее сухое место. Осталась одна радость – говяжья котлета, всё ещё не растерявшая своего аппетитного аромата.       Ум-м… Желудок снова заурчал, уже, кстати, причиняя боль, впалый живот чуть колыхнулся.       Повторное, но более громкое рычание, заставило насторожиться. Оборачиваюсь и встречаюсь с желтыми горящими глазами. Животное свирепо оголило клыки, подрагивая от злости, и угрожающе приподняло загривок.       Да, твою ж мать.