Свидетели будущего

      Некоторое время ранее.       Айзен сидел за столом напротив уткнувшегося в бумажки Ямомото. Напряжённое молчание продолжалось уже десять минут.       За окном пела белая лазоревка, маленькая птичка. Пухлая грудка, покрытая серым пушком, и черные стрелки на глазах придавали ей милого очарования. Её пение, сходное с дивной музыкой флейты, разносилось по затемненному кабинету вместе с лучами утреннего солнца, блещущего своей белизной, проходящей через голубую атмосферу и окрашивающейся в жёлтый - всё это повседневные, неуловимые глазу иллюзии.       Напряжённый шелест бумажек развеивал последнюю дымку спокойствия. Тем не менее никто из сидящих там, двух людей в пиджаках, не поддавался на провокации.       В коридоре скрипят половицы — кто-то идёт. Деревянный пол лежит по всему зданию, застилая просторы пустых этажей; уже много лет его никто и не думал менять из-за отсутствия необходимости. Однако, последние года пол начал скрипеть особенно сильно. Другое дел потолок — белого непорочного цвета, возвышающийся над полом, казалось, недостижимо, но их соединяли стены, как Ямомото и Айзена мысли об устаревшем в Обществе душ, на чем хитрец собирался строить диалог.       — Значит, вы также думаете, что система наказания и поощрения давно не соответствует требованиям современности? — будто утверждая, говорил Айзен.       — Да. Тебе, как молодому кадру, это должно быть видно особенно сильно.       Цель разговора для старика казалась незначительной или же вовсе отсутствовала, но не для молодого мужчины. Тот имел конкретную цель: либо склонить на свою сторону, либо сделать так, чтобы преклонного возраста человек не мешался под ногами его злодейских планов. Хотя «злодейских» — громко сказано, но никак иначе не описать планы, если в них фигурирует хотя бы одна смерть.       — Так и быть… — мужчина слышал обрывок из длинного монолога. Он смотрел в окно на серого представителя семейства синицевых.       Когда говорят о синицевых, то в голове всплывает образ пташки с яркой жёлтой грудкой, разделенной надвое черным галстучком, идущим с шеи на живот через грудку. Но это лишь один из видов, а не целое семейство. Конкретно это была лазоревка, как упоминалось ранее. Та же самая птица, но уже не предвестник иллюзий, а олицетворение стереотипов, рушащихся словами человека, и занимающих их место новыми установками.       Айзен выходил из кабинета, тихо прикрыв дверь. Он шел по пустому коридору, никого не встречая на своем пути. Его думы растекались, как полноводная река, разливающаяся речной пеной на далекие, не сдерживающие ее, берега. Синяя вода была такой же глубокой и обширной, как его мысли; заканчивалась так же далеко, на горизонте, как небо, простирающееся за окном; и всё было едино, как мир, в котором куда, как не глянь, один есть всё и всё едино. Но если смотреть, но в сравнении реки не такие уж и глубокие.       Сейчас.       Ямомото сидел, разбирая бумажки. Слова Айзена запали ему в голову, в памяти заняли сразу же особое «думательное» место.        «Мы, и правда, давно не молоды… — мыслил старик, — но даже умудрившись опытом мы не видим, куда идём, хотя прыти даже не столько много, как у молодых и энергичных».       Куда они идут таким тяжеловозом? Неизвестно. Водитель давно потерял хватку и теперь просто сидел, наблюдая за мчащимся в неизвестность составом, несворачиваемым, по прямому пути без отворотов.       Текла горячая вода из-под крана мощной струёй. Человек, стоящий возле умывальника, подставил руки под проточную воду. Наполнив ладони до краёв, умылся. Вода освежающей влагой стекала по замершему в оцепенении лицу.       Поезд несся. По вот перекресток, где стрелка, изменяющая направление, болталась просто так: то в одну сторону начнет, то в другую. И так бы продолжалось долго, но поезд опасно приблизился. Проехал через нее и умчался дальше.