Две части целого

      Мы переждали ночь, но так и не начали говорить. Знала и чувствовала как он злится на меня за мой глупый и необдуманый поступок. Можно даже сказать, что я сломала то, что он пытался построить.       Я не могла уснуть, зная, что где-то там, кто-то сейчас решает мою судьбу и вопрос: «А не отправить ли эту девчонку в Азкабан?». Все мои раздумья крутились только вокруг этого, не желая переключаться на что-то другое, и, с горем пополам, только к самому утру (по ощущениям, ведь окон не было, часов тоже, а айфон не решалась достать), я заставила мысли пойти в нужное мне русло.       Итак, существовало три возможных варианта развития событий, которые полностью зависели от того, как именно я себя поведу в той или иной ситуации, будто я была в какой-то второсортной игре.       Первое, что было самым реальным в связи с последними событиями — Азкабан. Отбрасывая в сторону все здравые мысли, логику и доводы из разряда «я же ребенок», я понимала, что могу действительно там оказаться. Незнание закона от ответственности не освобождает, поэтому мое «хочу» и «не хочу» тут особой роли не играют, а значит, возможно будет все. Я не помнила этого Министра Магии, не знала, чем он славится, поэтому не была уверена в нем. От него можно ожидать всего. Айден бы не взял из воздуха эти пять лет, поэтому я доверяла его словам, да и моя задница начала чувствовать, что нужно что-то делать, думать, решать, чтобы не кончить в Азкабане.       — Наделала уже.       Второе, что можно было бы сделать, так это просто сбежать. Правда, при этом я бы разнесла к чертям собачьим это место, Министерство, убила бы кучу народа, а оказавшись на воле наверняка бы раскрыла тайну Магии. Этого не избежать хотя бы потому, что силу придётся приложить невероятную, чтобы вырваться из-под стражи и подняться с нижних этажей, где располагался Визенгамот. Чтобы провернуть такое мне надо чуть ослабить контроль над Айденом, поэтому многие, если даже и не поймут, что это именно Обскур, то испугаются, думая, что это все происки Тёмного Лорда. И тогда многие узнают о той силе, которую я так тщательно скрываю. Не уверена, что Министерство станет меня искать после моего «побега», ведь у них тут на носу мировое господство тёмной Магии, но врагом нации номер два я точно стану. Возможно, если мне удастся это провернуть, Лорд узнает и захочет такого волшебника к себе в послушники или уничтожить, чтобы никто на его мечту в голубой каёмочке не покушался. Черт! Как я могла о таком даже не подумать…       Так, думай.       Нельзя попасться слугам Лорда, иначе пиши прощай, привет заочная смерть в прошлом. Будет мне сразу, как сказке: чем дальше, тем страшнее. Я, конечно, самая сильная из троих, кто достиг контроля над Обскуром, но тягаться с Тёмным Лордом — это, как известно, не в ус дуть. Это не моя война, время и вообще даже век, поэтому нет уж, увольте. Пусть этим занимается тот, кого специально для этого и будут растить, как отлично выразился Снейп, «на убой, как свинью». Жестоко, но зато сразу становится понятно, как сильно они боялись Реддла и желали его гибели, ведь даже верили в то, что младенец сможет его победить.       Надо что-то решать, иначе я стану девочкой-которая-очень-сильно-протупила. — Айден, — я позвала его несколько раз, но он упрямо продолжал меня игнорировать. В итоге мне пришлось шикнуть его вслух, и только тогда он мне ответил. С ужасным раздражением в голосе, он издал короткое «м», показывая, что слушает. — У меня есть план.       — Какой? — я скорчила гримасу: будто ты не находишься у меня в голове 24/7 и не знаешь, о чем я думаю ежесекундно.       Понятно, все ещё обижен, случай тяжёлый.       — Надо что-то делать, — начала я, но он сразу перебил:       — Правда? А я то думал… — отмахнувшись, как от мухи, я продолжила:       — Нужно найти кого-нибудь из шишек этого времени. Помнишь, говорили, что Альбус председатель Визенгамота? Он-то любит всех больных, несчастных и обиженных судьбой под своё крыло тащить; выгорит, может. Ну или с этим, как его? Гарольдом поговорить тет-а-тет.         Я почесала затылок, не представляя, что вообще можно им сказать и как объяснить ситуацию. «Привет, тут такое дело: я попала в дешёвую версию маггловского фильма «назад в прошлое», а если Вы мне не верите, то могу рассказать Вам всю вашу жизнь, ведь школьные доклады, рефераты по истории всемирной Магии драли с нас в три шкуры. А, да, кстати, Вас убьёт ученик Хогвартса, которому сейчас — сколько? — лет пятнадцать-шестнадцать». Хорошо, может, с Альбусом и прокатит, ведь часто в документальных фильмах упоминалось, что он, мягко говоря, был не от мира всего, но что говорить второму? Я даже не знала, что был такой министр! Черт, вот даже думая об этом, кажется, что у меня мозги поплыли от бреда, а что будет, если я начну говорить это вслух — представить боюсь.       Я только сегодня, смотря в потолок, нашла ещё одну свою промашку, о которой думала, но не связала воедино. Где поймали младшего Барти Крауча? В Визенгамоте, когда он присутствовал на суде Кракова или Каркарова, не помню уж точно фамилию. У Лорда было полно шпионов и послушников, которых долго не раскрывали. Может, кто-то из них был и на моем допросе? А после, на досуге, решит упомянуть, что, мол, так и так, про консультанта какого-то говорила, про пятую поправку, может, ну её, в болото? И всё, дудки!       Обычно мы с Айденом находили компромисс, приходили к согласию и искали решения, где каждый был бы доволен. Я не была злыдней, рвущейся к тотальному контролю, воспринимая Обскур как данность и вещь, поэтому часто старалась быть с ним мягче, что позволяло брать над ним больший контроль из-за его покорности и податливости. Как правило, мы справлялись, и только в редкие моменты мне приходилось силой управлять тем, «что принадлежит мне по праву наследницы». Сейчас был именно тот момент, когда Айден, выслушав меня, ничего не ответил. Как девушка иногда обижается, ей-богу!       — Айден, — предупредила я. Он тоже не очень-то был в восторге от таких ситуаций. — Если ты не пойдёшь сам, то пойду я.        Я давала ему последний выбор: либо он отправится на поиски, либо это сделаю я с его помощью. Он не любил, когда такое происходило, потому что ощущал меня в своём существе, но то, что он то же самое делал со мной, его ни капли не смущало.       Я подождала пару секунд, поняла, что мой мысленный друг стоит на своём, и вздохнула, быстро меняя свои планы. Подойдя очень близко к прутьям, быстрым шёпотом произнесла заклинание, которое позволит скрыть то, что на самом деле происходит в камере, создавая видимость того, что я сплю, а после забилась в самый угол камеры, садясь на пол лицом к стене и сжимаясь как можно сильнее, чтобы если вдруг, то не заметили, что я немного не в себе. И так буду сильно уязвима, не эстетично выглядеть, так ещё и в кофте, которая была до сих пор в крови.       Я вздохнула, настраиваясь. Давненько этого не делала, отдыхая в этом времени. Дома-то каждый день как козу сидорову гоняли, а тут…. Разбаловала себя я, конечно, этим двухмесячным отдыхом, наслаждаясь свободой от обязанностей, которые ложились на плечи всех представителей главной ветви.       Дедушка говорил, что смена сознания и перемещение своего разума в Обскура — очень сложная и опасная вещь, ведь ты не только становишься уязвимым для внешних воздействий, но также проникаешь в самое «сердце» Обскура, которое наполнено абсолютной тьмой. Ко всему прочему, когда ты находишься в сознании Обскура, то поводья контроля, которые удерживают его, становятся чуть более свободными, и если не иметь абсолютного контроля над ним и уверенности, что он ничего не натворит, то можно попасть в большую-большую беду. Обычно это сложно сделать, потому что нужно достичь гармонии с собой и очистить все свои мысли, чего дедушка обычно достигал после медитации, пробиться через стены, которые Обскур выстраивает в твоей голове, защищаясь от чужого вмешательства и приготовиться к огромной волне Мрака, который опустится на твой рассудок моментально, когда ты вернешься в свое тело. Маркус смог меняться разумом с Розэ — своим Обскуром — только ближе к двадцати годам, потому что она упорно отказывалась принимать его как своего хозяина и сопротивлялась, доводя его чуть ли не до изнеможения; метка, которая показывает, что Маркус является носителем, тоже появилась где-то в это время. Маркус говорил, что все его попытки сделать это до того, как Розэ смирилась, доводили его до обморочного состояния или полного изнеможения, а также всегда, когда он пытался приструнить ее, а она отказывалась, у него шла кровь носом. У меня не было такого, потому что с Айденом мы практически сразу подружились; он проявил себя в самом моем детстве, до полусмерти пугая мою мать, которая не была готова к такому, так как знала, что носителем являются мальчики. Мне всегда казалось, что мы более-менее подружились, потому что он пожалел меня, как ребенка, и смирился с тем, что ему никуда от меня не деться. Возможно, на наши отношения повлияло так же то, что мы буквально выросли вместе.       Прежде чем начать, я быстро взглянула на время в телефоне, который, на удивление, работал. Сейчас было около трех часов дня, надеюсь, сегодня у председателя Визенгамота не выходной. Глубоко и судорожно вздохнув, я мысленно потянулась к Айдену, ища нить, которая нас связывала и хватаясь за нее, потянув на себя. Мне потребовалось секунд тридцать, прежде чем я увидела себя со стороны: скрючившаяся в углу, как маленький ребенок, с закатившимися глазами, окруженная темной аурой, будто подсвечивающей все мое существо изнутри, и нить, ведущая куда-то в спину, связывающую нас с Айденом. Я пару секунд посмотрела на себя, отмечая, как на мне и моем внешнем виде отразилось «заключение», а после отправилась искать кого-нибудь, кто мог бы мне помочь.       Через призму зрения Обскура все было чуть смазано, менее ярким и четким, словно смотрел на фото, которое немного выгорело, а не на реальную картинку. Не было совершенно никаких препятствий, кроме расстояния, но за годы бесчисленных тренировок, истязаний себя, я смогла расширить границы. Я вообще не верила в то, что существуют какие-либо реальные границы, придерживаясь мнения, что все границы, которые мы ставим себе — у нас в голове. Эта установка, которую я однажды вычитала в одном маггловском журнале, очень помогла мне как в тренировках с Обскуром, так и в обычной жизни.       Обскур был чем-то вроде сгустка темной энергии, которая словно плыла по воздуху, проникая через любые преграды, проплывая сквозь стены, потолки и пол. При определенном желании он мог проникнуть куда угодно, если это не выходило за пределы радиуса моей терпимости. Когда Айден отдалялся от меня на слишком большое расстояние, у меня поднималось внутричерепное давление, вызывая кровотечение из носа, и при слишком большой нагрузке я могла начать задыхаться, потерять сознание или вовсе умереть. После многих и регулярных тренировок, мне постепенно удавалось расширить границы и радиус, немного притупить боль, но все равно каждый раз было больно и неприятно, словно головой об стену бьют. Я не часто бывала в облике Обскура, поэтому мне было непривычно «плавать» по помещению, постепенно двигаясь к двери, за которой скрывался мой охранник. Айдену, как и мне, было не особо приятно, когда кто-то контролировал его сознание, и мы обычно находили общие точки соприкосновения, договариваясь, но сегодня он решил не идти навстречу мне. Я прошла сквозь дверь, которая отделяла меня от коридора, где стоял охранник, и застыла на какое-то мгновение, размышляя над тем, стоит ли его вырубить или нет, и, может, все-таки просто сбежать, не рассказывая никому правду, когда неожиданно Айден решил вмешаться.       — Давай я, — примирительно сказал он.       Я могла находиться в таком состоянии Обскура, могла управлять, но это не было моим коронным ходом и мне не нравилось находиться в таком виде; мне было намного легче, когда я была в своем привычном облике, используя его силу, поэтому убедившись, что он сделает так, как я хочу, передала контроль ему, возвращаясь в свое сознание. Мы были в одной лодке, и я всегда стопроцентно знала, что последний, кого мне стоило опасаться, это Айден.       Мы поменялись местами, и мой разум, мягко говоря, поплыл. Я буквально чувствовала, как за секунду он наполнился самыми темными мыслями, которые шли вдобавок к обладанию Обскуром. Настроение резко сменилось, мысли из относительно нормальных перешли в отрицательные, и безрадостное будущее прямо-таки предстало передо мной. Казалось, что даже воздух вокруг меня за секунду потяжелел, и стало очень-очень холодно; я обхватила себя руками, чтобы хоть немного согреться, хотя прекрасно понимала, что бесполезно — холод исходил от Обскура и Мрака.       В голове стали возникать вопросы, на которые я не знала ответов или не хотела отвечать. Они давили на меня, заслоняя все вокруг. Я понимала, что это негативные последствия связи, поэтому знала, как справиться с этим, но впервые за долгое время не делала этого. Возможно, это последствия того, что я подавляла магию долгое время, и Обскур из-за этого только окреп, может, из-за того, что я почти два месяца не тренировалась, а может и потому, что в данный момент, когда я не знала, что мне делать, как выбраться, когда понимала, что я в ловушке, чувствовала отчаяние где-то глубоко внутри себя. Мрак находил отклик в моем сердце, душе, проникая туда, и из-за этого отрицательный эффект возрастал с каждой минутой в геометрической прогрессии.       Такой Мрак был самым опасным. Самыми сильными становятся носители, который находятся в связи с противоположными себе Обскурами. Например, у моего дедушки Обскуром является девушка — Розэ, а моим парень — Айден. Такая связь является самой сильной, так как соединяются две части, как инь и ян, которые вместе становятся целым звеном, но также и является самым опасным из-за того, какой отпечаток накладывает на тебя. По мере использования силы все становится хуже, и с возрастом ты либо рискуешь не дожить до пенсии, либо сойти с ума. Маркус еще был нормальным, но приступы безумства у него иногда проскальзывали. В последнее время, когда я встречалась с ним лично, а не читала его письма, которыми мы обменивались постоянно, я замечала приступы все чаще и чаще; мне не было противно, странно или страшно во время них, потому что я прекрасно понимала отчего они и почему — то, что он сделал за всю свою жизнь, сколько близких и не очень убил, сколько судеб сломал, пока шел на свою собственную вершину, сильно сказалось на его внутреннем «я». В какой-то степени даже удивительно, что он дожил до своего возраста и все еще находится в трезвом уме! Ко всему этому, как говорил Айден, приложила свою «руку» еще и Розэ — она была очень жестокой и кровожадной. Хотя Маркус почувствовал всю мощь обскура слишком поздно, за пару лет с Розэ он сумел многое наверстать.       Я старалась не перебарщивать с нахождением в «шкуре» Обскура и смотрела на окружающее его глазами через раз, проверяя, делает ли он то, что нужно, и затем снова возвращалась в свой рассудок. Стоически перенося всякую боль и неприятное ощущение, словно часть меня находится не здесь, я старалась мысленно подготовить речь тому любому, кто войдет в эту дверь под контролем Айдена. Тут необходимо быть осторожной, проявить терпение и сделать так, чтобы человек исполнил то, что тебе нужно, но думал бы так, что нужно это ему. Как это сделать, если я не могу раскрывать свои документы, козырные карты, говорить об истории? Нет, конечно, если мне повезет, и Айден приведет Дамблдора, то я смогу рассказать ему историю его семьи, которую знают только человека три от силы в этом времени, но если это будет тот же самый нынешний Министр Магии, что говорить? «Извините, я тут на самолете летела, да не долетела. Поможете, чем сможете?»       Пока Айден бродил по нижнему этажу в поисках кого-нибудь, кто смог бы нас вытащить, у меня в голове проскочила шальная мысль смыться. Охранников возле двери мы вырубили, как только поменялись местами, поэтому о них волноваться не стоило. Подумав об этом пару минут, я прикинула варианты развития событий, если я сейчас сбегу, и если у меня получится договориться, чтобы меня отпустили. Нет, лучше все-таки остаться и попробовать решить все мирным путем, а уже потом, если не получится, идти по головам.       Неожиданно я почувствовала пустоту, стало легче и яснее в голове — Айден нашел кого-то и взял его под контроль, перемещаясь в чужой разум. Я занервничала еще сильнее, но решила не смотреть заранее, кто именно это, боясь, что собьюсь с мысли, и стала ходить по своей небольшой камере взад-вперед, повторяя свою речь. Я старалась не переживать, но каждый раз ловила себя на мысли, что задумываюсь о будущем, волнуюсь, боюсь, хотя признавать этого не хотела, и приходилось все повторять заново.       Минут через пятнадцать, когда я уже начала волноваться, почему Айдена так долго нет, я услышала как кто-то приближается к двери и замерла, прислушиваясь, но нить между мной и Обскуром чуть колыхалась и ходила своеобразно ходуном, светясь изнутри, показывая, что за дверью именно он. Зажмурившись и задержав дыхание на минуту, я постаралась выбросить из головы все мысли, которые мешали мне сосредоточиться. Я слышала, как дверь открылась, закрылась, последующие глухие, тяжелые шаги, но глаза, пока не достигла гармонии с собой и своим разумом, не открывала. Открыв, я все-таки обнаружила перед собой того, кого меньше всего хотела видеть в роли своего спасительного билета — Министра Магии.       Признаться, первые секунд тридцать я была откровенно впечатлена: Айден смог подчинить самого Министра! Подумать только! Честно, я даже не рассчитывала, что и вправду можно подчинить такого волшебника…       Гарольд стоял передо мной с пустыми, белым глазами, смотрящими в пустоту, и не осознавал, что сейчас происходит. Руки у него висели по бокам, голова была направлена четко прямо, на лице — ни одной эмоции, даже намека на нее нет; создавалось ощущение, что передо мной не человек даже, а робот какой-то. С момента нашей встречи в Визенгамоте он особо-то никак не изменился, даже одежда та же, но было ощущение, словно он немного похудел и осунулся. Я даже на секунду как-то зависла, рассматривая его, и в чувство меня привел голос Айдена:       — Отпускаю контроль?       — А? — не поняла я сначала, — Да, да, конечно. Поехали, — я вздохнула, расправляя плечи, и Айден, как по команде, понимая, что я готова, отпустил Министра. Тот слабо покачнулся, начиная часто моргать, привыкая к практическому отсутствию света, поднял руку и приложил ее ко лбу, а потом осмотрелся чуть диковатым взглядом, пытаясь осознать, как он тут оказался.       — Министр, нам нужно поговорить, — сказала я громко, привлекая его внимание, и он, не ожидая, что здесь есть кто-то, кроме него, еле заметно вздрогнул. Взглядом он нашел меня, стоявшую посередине своей камеры, и сощурился, присматриваясь.       — Ты? — удивился он, а затем его захлестнула волна возмущения. — Как? Впрочем, неважно. — Гарольд начал разворачиваться, чтобы уйти, подумав, что забылся и как-то случайно оказался здесь, но это не входило в мои планы, и я нарочито четко и громко заговорила, чтобы он услышал и остановился.       — Это я сделала.       — Что? — недоумевая, он в пол-оборота повернулся ко мне и как-то странно посмотрел. Не уверена, о чем именно он подумал, когда я сказала, что это моих рук дело, но вид у него был сильно шокированный и неверящий. Я повторила ему, на случай, если он не расслышал. — Что именно вы сделали, мисс?       — Вы должны выслушать меня, Министр, — очень вкрадчиво начала я, подходя ближе к решеткам своей камеры. Я не хотела упускать его из виду, не хотела, чтобы он неожиданно исчез, поэтому подошла ближе, следя за каждым его движением, подобно коршуну, и в любой момент и я, и Айден были готовы атаковать — взять под контроль. До конца второй план с побегом мы не отбросили окончательно, а лишь отодвинули в сторону, думая решить все мирным путем, но если не удастся, то воспользуемся им, чтобы покинуть это место. — Я не сказала как попала в вашу страну, потому что не помню. У меня двойное гражданство, и имеется гражданство Англии. Я чистокровная волшебница, и мой прямой родственник находился тогда в Визенгамоте, но я не могу сказать Вам кто именно. Не могу сказать свою фамилию, иначе выяснится правда моей семьи и моего происхождения и, боюсь, начнется настоящая бойня.       Я не сомневалась в этом ни на секунду. Моя прабабушка, Анатела, узнав, что я ее внучка, захочет узнать, как в будущем поживает ее семейство, и без мыла пролезет в мое сознание, несмотря на то, что в нем столько печатей и Айден. Более чем уверена, что Анатела, мягко говоря, обезумеет, когда узнает всю правду, и сама лично убьет своего младшего сына, а этого я допустить никак не могу, иначе ни меня, ни моего отца на свет не появится. Если такое и вправду произойдет, и Анатела узнает правду и захочет убить Маркуса, то я первая подниму меч и пойду в атаку. Меня растили всю жизнь, готовя к тому, что если нужно будет защитить главную ветвь семьи, защитить носителя, то стоит идти даже по головам, забывая даже о кровной связи. Если нужно будет защищать Маркуса, моего дедушку, который еще сам не в состоянии этого сделать, я сделаю все.       Я выросла в несколько жёсткой среде обитания, где рамки нормального и дозволенного были сильно размыты, где авторитетом считался только дедушка, который перебил всю свою семью. Я как-то читала одно произведение писателя-маггла, потому что услышала разговор каких-то школьниц по пути в метро. Они обсуждали сочинение, которое писали в школе по теме, и я, услышав, задумалась, и мне стало интересно, какое у меня мнение по этому вопросу. Я прочла книгу, я думала несколько дней и поняла, что мой ответ «да». Есть ли право у людей убивать других людей? Причем, после того, как я это осознала, то много анализировала: почему я так думаю? Отчего это идет? Ответ только один: воспитание и восприятие. Я понимала, что думать так — плохо, что это ужасно и так нельзя, ведь у каждого есть право на жизнь, но меня готовили морально, физически и психически к тому, что если кто-то пойдет против моей семьи, то тому стоит разорвать глотку.       Гарольд скептически поднял брови, показывая, что не верит ни одному моему слову. Ожидаемо.       — У меня есть дар. Родовой дар. Вы знаете, что такое Обскур, Министр?       — Это невозможно. Дети с Обскуром не могут дожить до десяти лет, а вам явно больше, — нервно, пытаясь отстоять свое мнение, Гарольд начал постукивать ногой по полу, создавая эхо. Насколько я помню, Саламандер уже встречал носителя Обскура в Нью-Йорке, удивительно, что они не знают о Криденсе. Но он хотя бы в курсе, что такое Обскур, и нет нужды объяснять, это уже радует.       — Верно, но у этих несчастных, Обскур — это паразитический сгусток темной энергии, который появляется из-за подавления магии. А у нас скорее мутуализм, и магию я не подавляю. Мы приносим друг другу выгоду, а также я могу контролировать Обскура. Моя семья научилась контролировать это и подавлять, управлять. Познакомьтесь, это Айден, — я указала рукой в пространство, улыбаясь фирменной улыбкой деда, той, которую словно ножом вырезали на лице.       Моментально в комнате упала температура, и у Министра пошел пар изо рта. Если захочет, Айден может стать настоящим ночным кошмаром, пугая до чертиков даже взрослых. Именно поэтому меня боялась родная мать — она боялась ненароком что-то сделать и испытать на себе гнев моего Обскура. В общих чертах она знала, что такое Мрак, на что он способен и когда примерно проявляется у детей, ведь ее предупреждали об этом, когда она была беременна, но никто не ожидал, что я окончательно подчиню Обскура и заставлю его с собой считаться в возрасте пяти лет.       Много не нужно было делать — я чуть приспустила контроль, и Айден сам все сделал за меня. Он не сильно жаловал людей, поэтому ему доставляло особое удовольствие их запугивание и страдание. Гарольду хватило немного жутких звуков, которые Айден издает, когда он в хорошем настроение, могильного холода, который напоминал о дементорах и густого, вязкого пара, который шел от моего тела, постепенно заполняя помещение камеры. Я особо не напрягалась, только поработала над мимикой, чтобы меня восприняли всерьез. Властно, жестко и безжалостно. Мне нужно было выбраться отсюда.       — Министр, Вы же знаете, на что способен Обскур в неконтролируемом обличии? Подумайте, что можно, когда он находится под контролем, — я подождала немного, пока эта мысль дойдет до него. — Волан-де-морт не должен узнать о моем существовании.       Имя сработало на него, как пощечина. Моментально он очнулся, смотря на меня огромными глазами и диким огнем в нем, а затем начал усиленно кивать.       — Нужно спрятать тебя, — он начал нервно ходить по камере, думая, пока Айден пытался разобраться с замком решетки и отпереть ее. Минут пять это заняло у него, и вместе со звуком щелчка, говорящего о том, что я могу свободно выйти, Министр повернулся ко мне, указав на меня указательным пальцем с таким выражением лица, словно его осенило: — Малая Пустошь. Там нет магов, поэтому первое время можешь пожить там. У меня есть одна идея, но с ней нужно подгадать.       Гарольд в задумчивости начал потирать подбородок, пока я медленно к нему подходила. Он сейчас был весь в энергии Айдена, которая блокировала многие защитные заклинания, и я могла уговорить его хоть новым министром меня сделать. Пока он еще не отошел, и его организм не восстановился, нужно было поставить блок и удостовериться, что он никому не расскажет. Никто не должен знать об Обскуре. Благо, Айден слишком долго пробыл в его сознании, поэтому поставить блок, даже самый простой, мне не составило труда, и я наложила несколько заклинаний, запечатывая информацию так, что он никому не сможет ее рассказать, ни написать, ни показать. Также я вложила немного убеждения, что мне нужно помогать, защищать и оберегать. Это было сложно для моего возраста и возможностей, но с помощью крупицы сил Обскура мне удалось.       Затем я получила подробные указания, где мне стоит остановиться, в каком месте именно, что делать и что не делать на территории Англии, чтобы не оказаться в беде и не попасться. Мне посоветовали и дальше не пользоваться магией, хотя бы пока я буду в Малой Пустоши, потому как там магов нет и это вызовет подозрения, а еще посоветовали быть осторожной и остерегаться магглов, которые живут там.       — Вы уверены, что там нет магов? - Лучше уж я уточню ещё раз, чем потом буду хвататься за голову и думать, как сбежать от будущих Пожирателей. Тем более, так мне будет спокойней.       — Девочка, — деловым тоном начал министр Магии, чуть опустив свои очки на переносицу и тяжёлым взглядом смотря на меня. Понемногу, но его уже начинало отпускать от вмешательства Айдена, — туда не то, что маг, туда даже маггловский Бог лишний раз не заглядывает.       Вместе мы покинули мою «камеру», где за дверью уже очнулись охранники и были в полной боевой готовности, но Министр остановил их, и мы двинулись к лифтам, чтобы подняться на верхние этажи. Меня провели по множеству коридоров и закоулков, завели в какой-то кабинет, похожий на кабинет Министра, где его ждала секретарь, говоря, что он опаздывает на какую-то встречу. Пробормотав что-то насчет «нужно перенести», он прогнал ее за дверь и подробно мне все расписал, показал и еще раз дал указания, немного налички, думая, что у меня вдруг могут закончиться деньги. Меня на секунду посетила мысль, что я чуть переборщила с заботой и опекой когда ставила установку, но да ладно. Главное, что выживу, и жить буду не в клетке.       Малая пустошь находилась в Бирмингеме, и я была поражена до глубины души тем, что названа она «малая», а не «большая».       Это была дыра. Самая настоящая дыра.       Я не прошла и двухсот метров, как моя обувь начала тонуть в грязи, копоти и, боюсь даже представить, чего еще, хотя мой нос меня не подводил. Сам город и постройки были в темных, практически черных цветах, было ужасно душно, воняло так, что хотелось потерять обоняние раз и навсегда. Сплошь и рядом виделись какие-то трубы заводов, которые выпускали дым в небо, и дышать можно было с трудом. Я первые пару минут даже продохнуть не могла, из-за чего пришлось закрыть рот и нос кофтой, используя ее в качестве жалкого фильтра.       Улица, на которой мне необходимо было жить, была сплошная, а все дома, находящие на ней — абсолютно одинаковые: черного цвета кирпич, двери, даже окна, и те были черные. Никаких цветов и хоть чего-то, напоминающего растения не было — они в этом городе шахтеров просто не выжили бы, везде сажа и копоть, а по утрам, в самую рань, когда никого на улицах нет, на дорогу плавно опускается не снег, а пепел, исходящих из труб.       Район был криминальным, а народ там очень колоритным. Даже днем, при свете дня, на улице было полно проституток, которые не стеснялись никого, даже детей, которые играли рядом, и в откровенных нарядах зазывали к себе мужчин. Даже мне, магу и носителю Обскура, было безопаснее сидеть дома и не высовываться с наступлением комендантского часа. Я выходила только чтобы потренироваться, побегать, купить продуктов и сразу возвращалась домой. Как и сказал Министр Магии, магов здесь не было, и даже Бог словно забыл о существовании этого места.       Август стал самым ужасным месяцем за все лето.