Гастроли любви в Северном сердце

       Поздний вечер. На улице давным давно зажглись жёлтые огни фонарей, совершенно бесполезные, поскольку света и так хватает с лихвой. В кафе, виднеющемся из-за угла дома напротив, не протолкнуться: посетители нескончаемым потоком льются в гостеприимно распахнутые двери. Столики, выставленные за пределы уютного зала на обозрение прохожих, тоже заняты, ни одного свободного места. Крытая красными тентами зона ярким пятном выделяется на фоне бледно-песочного фасада здания, завлекая полуночных путников под свои ажурные своды.       Саше очень хочется пойти туда, заказать чашку кофе или же бокал вина, но он упрямо сидит на подоконнике, уныло обнимая ноги согнутые в коленях. Лучше бы пошёл на спектакль с Олегом Евгеньевичем, чем томиться в ожидании его прихода. Несомненно лучше, только вот Саша видит этот спектакль в десятый раз, не считая постоянных репетиций дома и в театре — немного надоело. Разумеется, смотреть на Меньшикова можно бесконечно, всё равно что на воду или огонь. Однако в постановке задействован не только сам худрук, но и значительная часть ермоловцев. А тут уже совсем другая история.       В прошлый раз, притащившись на спектакль с огромным букетом красных роз для Олега Евгеньевича, Петров почувствовал на себе множество косых взглядов. Возможно потому, что подобное вручение букета после этой постановки происходило не впервые.       Помнится, Меньшиков тогда покраснел, было видно, несмотря на смуглый оттенок кожи, но промолчал. Не будет же он запрещать Саше ходить на спектакли и дарить цветы. Тем более ему нравились такие знаки внимания, бесподобно пахнущие, радующие глаз нежными алыми лепестками. Петров тоже любил цветы, особенно, когда получал их от Олега Евгеньевича вместе с пылким и по-собственнически настойчивым поцелуем.       Тишину гостиничного номера внезапно нарушает какой-то посторонний шум, похожий на шуршание. Кто-то топчется и копается у двери. Саша быстро соскакивает с насиженного места, словно его могут отругать за сидение на подоконнике. Медленно ступая по старинному паркету, отходит к стулу и присаживается, хватая с тумбы первую попавшуюся книгу. Он думает, что за дверью шуршит уборщица. Если бы пришёл Олег Евгеньевич, то уж точно не стал бы стоять в коридоре, у него есть ключ-карта. Вообще-то горничная не должна входить без стука и приглашения, когда постоялец находится в номере, но Саша уже давно не питает иллюзий насчёт неукоснительного исполнения инструкций обслуживающим персоналом. Поэтому он напускает на себя занятой, сосредоточенный вид, чтобы быстро отправить непрошенных гостей восвояси.       Как он и предчувствовал, в следующее мгновение дверь медленно открывается. Саша напряжённо бегает взглядом по строчкам книги, но почему-то не может разобрать ни слова. Он ждёт, что горничная спросит, нужно ли прибраться, а он, не отрывая глаз от страницы, откажется, дабы поскорее выпроводить её.       — Сашура, я так и буду стоять тут или ты мне поможешь? — к немалому удивлению Сашки в комнате раздаётся голос худрука.       От неожиданности Петров роняет книжку на пол, она звучно ударяется корешком о доски паркета, раскрываясь на листе, плотно покрытом цифрами — номерами телефонов. Саша не замечает этого, обалдело и восхищённо смотря на огромный букет, присвоивший ноги Олега Евгеньевича и, словно лентой, обхвативший себя руками.       — Вы как цветочное облако, ОлегЕвгенич, — восторженно говорит Саша, подходя ближе к «ожившей клумбе».       — Это всё тебе, — Меньшиков бережно передаёт ему часть букетов, не забывая о поцелуе.       — Спасибо, — счастливо произносит Сашка, улыбаясь как лис, ограбивший курятник.       Хоть он и знает, что все эти букеты изначально были подарены Олегу Евгеньевичу, на душе становится тепло и уютно. Ведь главное — он принёс их именно Саше.       — Если тебе нечего почитать, я могу дать одну классную книгу, — поднимая с пола увесистый телефонный справочник, говорит Меньшиков и саркастично улыбается уголками губ.       — Да тут такая история… — ероша волосы на затылке, начинает оправдываться Сашка.