Гастроли любви в Северном сердце

      Полуденная духота и ослепительно-яркое солнце наконец уступают место мягкому, тёплому, свежему от близости реки вечеру.       Саша паркуется напротив утонувшего в зелени острова, на котором уже давно мечтал побывать и с удовольствием покидает раскалённый, несмотря на включенный кондиционер, салон автомобиля. Олег Евгеньевич выходит следом за ним, сразу же натягивая на голову спортивную кепку. Он с самого начала был против затеи идти в такое людное место днём. Безусловно, раздавать автографы, слышать восторженные комплименты и фотографироваться с любимыми поклонниками было приятно, но в такие моменты — на природе, с Сашей — хотелось побыть обычным человеком, заурядной личностью, до которой никому нет дела. Чтобы не следили за каждым шагом, жестом и словом, дали насладиться красотой, не смазывая впечатлений.       — Да не узнает вас никто в таком прикиде, ОлегЕвгенич, — словно читает мысли Петров, хотя, скорее догадывается по выражению лица.       Кажется, что его вовсе не волнует шумиха, которую они могут вызвать своим появлением. Из маскировки на нём только солнечные очки, с багровым, как закат перед ветреным днём, отливом. Но с их помощью он надеется скрыться от слепящих глаза лучей, а не от фанатов.       Меньшиков переводит взгляд с улыбающегося лица Саши за его плечо — на раскинувшийся по ту сторону оживлённой дороги парк. Зелёные кроны приветливо, неспешно качаются, будто бы машут, приглашая в гости. Тишиной и спокойствием веет от этого места. Что ж, он не собирается идти на попятную из-за каких-то глупостей. Пусть даже пара-тройка прохожих признают его или Сашку, ведь ничего плохого в том нет. Подумаешь, гуляют люди вместе. Что здесь такого? У них вообще-то совместные гастроли.       Олег Евгеньевич решительно направляется к подземному переходу — единственному пути через дорогу. Саша, сияющий и довольный, следует за ним, почти соприкасаясь рукой с его предплечьем. Не первый раз Олег Евгеньевич исполняет его желание как в сказке. Петров никогда не мечтал о таком волшебнике, и уж тем более не мечтал о его любви. Временами ему становится страшно, он испытывает необъяснимое чувство, словно присвоил чужое, то, что не может принадлежать такому как он — обычному человеку. Украл поистине сумасшедшее, неземное счастье.       Чуть запыхавшись от крутого спуска и подъёма по ступеням перехода, они подходят к небольшому мосту, по обе стороны которого плещется река, закованная в гранитные плиты. Сашка останавливается, чтобы сфотографировать живописный канал. Так просторно и легко дышится. Речной запах свежий, не такой как в центре (отдающий старыми водорослями и тиной). В нём нет даже намёка на застоявшуюся, затхлую воду и это прекрасно. Хочется до отказа наполнить им измученные выхлопными газами и пылью лёгкие.       Олег Евгеньевич становится рядом с Петровым, обращаясь спиной к редкому потоку людей, приходящих и покидающих парк. Пока что Сашины слова действуют пророчески. Постепенно успокаиваясь, Меньшиков подходит ближе, становясь почти вплотную к нему.       — Селфи? — весело спрашивает Петров, мигом настраивая фронтальную камеру       — Ну давай, — усмехается Олег Евгеньевич, наигранно вздыхая, а сам оживляется от такого предложения.       Неожиданным его не назовёшь. С тех пор как он впервые согласился на селфи с Сашей, его жизнь заполонили, без преувеличения, миллионы подобных снимков. И на каждом Петров дурачится и радуется, словно преданный фанат, которому удалось сфотографироваться со своим кумиром. А Олег Евгеньевич всегда составляет ему контраст, немного напряжённым и, пожалуй, чересчур серьёзным выражением лица. Ну не привык он дурачиться на камеру. Хоть и любит пошалить, но про достоинство никогда не забывает, это у него в крови. Хулиганский жест, вроде по-рокерски растопыренных пальцев, который так нравится Саше, ничуть не мешает Меньшикову выглядеть аристократично.       — Только не в историю, Саш, а то сейчас сюда все слетятся, — просит мужчина.       — Я и не собирался, — говорит Петров, пожимая плечами, и трогается с места, — потом выложу.       Они проходят вглубь парка, изредка провожаемые взглядами встречных людей, слишком увлечённых собственными разговорами и проблемами, чтобы признать в них знаменитостей. Несмотря на всегдашнюю загруженность, сегодня здесь довольно тихо, только мелодичное птичье пение и шелест листвы гармонично дополняют атмосферу безмятежного, расслабленного вечера, какие случаются только в летнюю пору.       — Саша, смотри, белка! — прерываясь на середине разговора об истории парка, восклицает Меньшиков.       Пушистая рыжая красавица уже устремилась к ним как маленькая комета. Она подбегает ближе, становится на задние лапки, кокетливо выпрашивая лакомство, крутится у ног худрука.       — Какая классная, — тихо восхищается Саша, боясь спугнуть сказочную гостью.       — Сашка, что ты стоишь? Фотографируй, — нетерпеливо говорит мужчина, похоже жизнь с Петровым накладывает свой отпечаток.       С восторгом в глазах Олег Евгеньевич смотрит на белку, а затем снова на него. Одним ловким движением Петров выуживает смартфон из кармана брюк и делает пару снимков, записывает небольшое видео и подходит совсем близко, становясь коленями прямо на асфальт.       Маленькая, с глазками-бусинками и роскошным хвостом, милейшее создание… она осторожно обнюхивает протянутую ладонь Сашки и бесстрашно ставит крохотные лапки на его пальцы. От такой прелести он едва не роняет айфон.       — ОлегЕвгенич, у неё такие лапки, мягкие, с коготочками и носик прохладный, — на одном дыхании говорит он.       А Меньшиков не знает, чему умиляться, Сашке, который со своими сияющими топазами глаз ничуть не уступает белке в милоте или самой виновнице щенячьего восторга. И понимает — они одинаково чудесны, хочется сгрести в охапку, прижать к себе и не отпускать. Ему даже не приходит в голову сделать замечание насчёт испачканных ползаньем по пыльной дорожке брюк. Когда белка, устав стараться впустую (захватить с собой орехи они забыли), сбегает, скрываясь за ближайшим деревом, Олег Евгеньевич наклоняется и отряхивает белёсую, похожую на муку, пыль с коленей Петрова.       — Зачем вы, ОлегЕвгенич? — смущённо спрашивает Саша. — Я бы сам…       — Сам он, — саркастично передразнивает Меньшиков, бросая на него смешливый, озорной взгляд, — инстаграмная ты моя душа.       Петров чувствует как всё внутри плавится от этих слов и нежных, почти ласкающих прикосновений мужчины. Вроде бы ничего особенного, но запретное в данный момент желание сладко растекается по телу, лавиной спускаясь вниз. Рядом с Меньшиковым он чувствует себя подростком, у которого вовсю играют гормоны. Неловко, стеснительно, немного стыдно, а поделать с собой ничего не может.       — ОлегЕвгенич, — не то просит, не то зовёт он, окутывая худрука расплавленным льдом взгляда, — хватит…       Меньшиков почти сразу оставляет его в покое, выпрямляется и с чертовщинкой в карих глазах довольно ухмыляется. Он прекрасно понимает что сделал и видит только один выход из сложившейся ситуации. Воровато оглядываясь по сторонам, — на их счастье никого поблизости не оказалось, — Олег Евгеньевич тянет Сашу в заросли деревьев, кустарника и вездесущего папоротника. Адреналин закипает внутри, а притворно непонимающий взгляд Петрова лишь распаляет сильнее.       Они уходят достаточно далеко, так, чтобы их не могли увидеть с дорожки. Едва исчезнув из зоны видимости, Олег Евгеньевич припечатывает Сашу к огромному стволу раскидистого дуба и жадно целует в сухие, податливо разомкнувшиеся, губы. В это время руки мужчины быстро и умело справляются с ремнём многострадальных брюк, приспуская их вместе с бельём. Саша сдавленно стонет, когда горячие губы покидают его, чтобы спустя мгновение обхватить напряжённую плоть. Меньшиков не даёт ему привыкнуть или передохнуть, сразу же начинает двигаться, лаская его в нужном, только ему известном, идеальном ритме. Петров прикрывает глаза, покачиваясь на волнах сладостно-томящей неги.       — ОлегЕвгенич, может… а-ах… — язык задевает особо чувствительную точку и Саша не успевает договорить, перебиваемый собственным стоном.       — Нет, Саша, я не буду делать этого здесь, — Меньшиков догадывается, о чём тот хотел сказать и отстраняется, чтобы ответить.       Действительно, было бы полнейшим абсурдом брать его без подготовки, в укромном уголке парка, куда, запросто могут сунуться непрошенные гости. Он готов потерпеть до гостиницы и в полной мере насладиться любимым телом в относительно спокойной обстановке. Относительно, потому что в их номера частенько заявляются без предупреждения с какими-нибудь неотложными делами. Поэтому мужчина максимально быстро, но не грубо, доводит Сашу до желанной разрядки, раз за разом сжимая его сильнее, одновременно ускоряя темп.       Саша на мгновение приоткрывает глаза и вид Олега Евгеньевича, сосредоточенно скользящего покрасневшими губами по возбуждённой плоти, уносит землю из-под дрожащих ног. Они подкашиваются и Меньшиков едва успевает подхватить оседающее на землю тело.       — Сашуся, — мужчина ласково гладит его по щеке, пытаясь привести в чувства.       Он уже давно не терял сознание после оргазма, но почему-то сегодня это случилось снова. Олег Евгеньевич начинает волноваться.       Однако спустя несколько секунд Саша распахивает шалые, растворившие небо, глаза и шепчет слова благодарности, скомкано, на грани разборчивости. Меньшиков обнимает его, всё ещё поддерживая за талию. Они целуются, теперь уже не спеша, наслаждаясь друг другом.

***

      Мелкие речные волны бегут по воде, хлёстко ударяясь о гранитные оковы, блестящие сотнями вкраплений в лучах вечернего солнца. Большие, холёные утки, закормленные посетителями парка, плавно раскачиваются на волнах. И даже если кинуть им кусочек свежего хлеба, ни одна из них не кинется за едой, Сашка уже успел проверить.       Расстелив кожанку на траве, неподалёку от дьявольски холодного парапета, Петров мечтательно смотрит на мятежные воды реки. Он представляет себе странных рыб и чудищ, которые могли бы обитать в этих таинственных глубинах. Ему всегда нравилось сочинять необычные истории, вот и сейчас не может отказать себе в удовольствии придумать что-нибудь завораживающее и интересное.       — Ну что, Саш, пойдём? — потягиваясь, чуть задевая его локтем спрашивает Меньшиков.       — Ну ОлегЕвгенич, давайте ещё посидим, — просит Сашка, улыбаясь совершенно по-лисьи.       — Завтра репетиция утром, — не поддаётся Олег Евгеньевич, включая строгого руководителя.       — Я помню, — не поворачиваясь к нему, бросает Петров, — а давайте пока не стемнеет посидим.       — А давайте без давайте, Лисаша, знаю я твои уловки, — парирует Олег Евгеньевич, — здесь до утра не стемнеет.       — Как вы меня назвали? — Саша думает, что ослышался.       Но нет — мужчина повторяет новое имя ещё раз, и ещё, на разные лады, играя голосом, пока Сашка не подскакивает с места, торопясь прекратить это безобразие. Его уже до зубовного скрежета бесит любое сравнение с лисой. Уж лучше с белкой!       — Хорошо, только не надо вот этого, — недовольно бросает Петров, демонстративно не глядя на худрука.       Он быстро поднимается, останавливается на гранитной плите и напоследок фотографирует закатный пейзаж. Разноцветная палитра из красных, оранжевых, жёлтых и розовых оттенков разбавляет суровую, сине-зелёную бездну реки. Блики качаются на гребешках волн, словно алмазные ожерелья, а листья деревьев тихонько шелестят на ветру и где-то рядом, в одном из растущих на пологом склоне кустиков шиповника, жужжит припозднившаяся пчела. Розовые соцветия окрасились в тона фуксии, чуть прикрыли лепестки в ожидании темноты, которой так и не суждено наступить в полной мере.       — Саш, ты обиделся? — мягко спрашивает Олег Евгеньевич.       Он поднимается на ноги, подбирает чёрную кожаную куртку, на которой они так удобно сидели ещё две минуты назад, и подходит к Петрову, приобнимая его со спины.       — Да нормально всё, — наконец отзывается Саша, поворачиваясь к нему лицом.       Меньшиков недоверчиво оглядывает нахмуренный лоб и сжатые в строгую линию розовые губы. И чувствует, что обязан стереть это выражение с любимого лица — Сашке не идёт грусть.       — А хочешь мы заедем за пирожными? — ласково шепчет Олег Евгеньевич. — Купим шоколадные, которые тебе так понравились?       — Знаю я ваши уловки, — бурчит Саша, но его недовольство становится скорее напускным.       Поэтому он охотно отвечает, когда худрук приникает к его сладостно-терпким, с горчинкой полыни губам в примирительном поцелуе. Олег Евгеньевич знает, как задобрить и соблазнить свою лисичку.