Благими намерениями

      Кагами просыпается.       Комната светлая, залита солнечным светом. Он слепит глаза, заставляет прикрыться рукой. Уже не раннее утро. Кагами явно опаздывает на работу. Но сил встать нет. Никаких. Он оглядывает комнату: светло-зеленые обои, белый потолок с массивной, сделанной под старину люстрой, резной стол с зеркалом у левой стены, перед ним – стул. У противоположной стены – старинная этажерка, на ней криво составлены книги. Это не его комната.       Кагами просыпается.       Комната светлая, залита солнечным светом. Тонкие шторы раздвинуты. Кагами старается встать, но сил нет. Ему нужно на работу. Он не может снова опаздывать. Он старается оторвать голову от подушки, но не получается. Адская усталость давит сверху, вжимает в постель, не дает пошевелиться, даже дышать тяжело. Кагами перекатывается на бок, смотрит на вторую – пустую – половину кровати.       Кагами просыпается.       В комнате полумрак. Глаза все так же тяжело открыть, все так же сложно даже пошевелиться. Он уже прогулял несколько дней. Должно быть его уже уволили. Он тянется к телефону – он тут же, на тумбочке, совсем близко, но рука соскальзывает вниз. Тело не подчиняется. Все, что он может – повернуться на другой бок, силясь держать глаза открытыми. Смотрит на середину кровати. Вторая половина несмятая, без подушки – он спит один.       Кагами просыпается.       В комнату заглядывает пасмурный день. По карнизу бьет дождь. Кагами чувствует, себя больным. Сколько он уже спит? Сколько он уже не может встать с кровати? На этажерке книги расставлены ровным рядом, перед книгами – чье-то фото в рамке. Он старается рассмотреть – не может. Он старается встать – но сил не хватает. Едва приподнявшись, он падает снова спиной на кровать, зарывается в одеяло. От собственного бессилия хочется выть. Получается только спать.       Кагами просыпается.       На резном столике с зеркалом бардак, на высокой спинке стула горой навалены вещи. К рамке на полке прибавляется еще одна. В комнате светло, он видит на фотографии только кого-то с яркими красными волосами. Этот кто-то – он? – держит на руках ребенка. Раздается голос. Девочка прыгает на кровать, обнимает Кагами, зовет, просит проснуться. Его дочь?       Кагами просыпается.       Девушка-подросток ходит по комнате, поправляет длинные, яркие, как и у отца, волосы. Бросает на парня взгляд. Спрашивает: «Не будешь вставать?» Она уже взрослая. Она уже заканчивает школу. Кагами помнит ее совсем маленькой девочкой. Кагами не помнит, откуда у него дочь. А она берет с полки книгу, поправляет случайно сдвинутую рамку с фото. На ней мужчина с красными волосами и девчонка, совсем подросток, с такой же яркой шевелюрой.       Кагами просыпается.       Комната залита ярким светом. Он слепит глаза, заставляет щуриться. Можно бы отвернуться, но сил нет. Он смотрит на середину кровати – тут должна быть середина. Что-то не так. Он протягивает руку и гладит идеально ровную простыню.       Кагами просыпается.       Черный кот прыгает к нему, ластится, мурчит. Черный кот прыгает на середину кровати. Черный кот шипит, вздыбив шерсть, выгнув спину, вцепляется когтями в простыню, не отводит взгляда от одного места. Кагами смотрит на кота. Кагами видит, как от ужаса расширяются зрачки животного. Кагами смотрит туда, куда смотрит кот.       Кагами просыпается.       Он в комнате не один. Мимо проходит молодая женщина. Яркие волосы собраны в высокий хвост. Ее зовет мужской голос. Она, глядя в зеркало, поправляет макияж, бросает в ответ громкое: «Иду», бросает на Кагами взгляд. Подходит к этажерке, берет с нее книгу, роняет рамку. Смотрит на пол, будто раздумывая, поднять или нет, но тряхнув головой, просто выходит из комнаты. Дверь приоткрыта, Кагами силится рассмотреть, что там, но видит только темноту. Он поворачивается к окну, смотрит, как медленно падает снег. Сколько времени он уже спит? Почему он никак не может проснуться? Почему никак не получается встать. Он старается подняться, но сил не хватает. От собственной слабости хочется выть.       Кагами просыпается.       Кот скачет по кровати, кот шипит, кот в ужасе. Кот смотрит на одно место – ровно посередине кровати. Прямо у подушки Кагами. Кагами тянет туда руку. Дикий ужас накрывает враз единой волной. Сердце бьется, как бешеное, липкий пот выступает сразу по всему телу. Кагами хочет отвернуться и просто снова заснуть. Проспать всю жизнь. Кот убегает под кровать. Кот явно видит что-то кроме идеально ровной идеально белой простыни.       Кагами просыпается.       Яркий солнечный свет заливает комнату. На старинной этажерке книг не видно из-за фоторамок. Самой первой – где мужчина и ребенок, оба с яркими волосами, нет. Вместо нее фото подростка, молодой девушки, женщины, пары, свадьбы, пары с ребенком. Кагами не помнит ничего этого. Кагами кажется, что он только спит. Кагами не понимает, почему он все еще жив. Кот прыгает внезапно, откуда-то со спинки кровати. Прямо на ее середину. Шипит и рычит, шерсть вздыбилась от ужаса, но он не уходит. Новый виток липкого страха захватывает Кагами, оседает комом в горле, мешает вдохнуть. Кагами с хрипом втягивает воздух, приподнимается с усилием, шарит по кровати, по идеально гладкой белой простыне, по тому месту, на которое шипит так отчаянно кот. Говорят, что животные видят то, что человеческому глазу не дано. Кагами силится вспомнить, что за существо может питаться человеческим сном. Что за существо может заставит спать так долго. Что за существо может столько лет поддерживать в нем жизнь. Или это существо, что ворует воспоминания, оставляя только сон без сновидений? Кагами никогда не был силен в мифологии. Кагами никогда не был храбрецом. Кагами до одури страшно. Ужас сковывает мышцы, одну за одной, сводит судорогой конечности, простреливает болью грудную клетку, наливает свинцом легкие. Кот не убегает.       Кагами просыпается.       Комната светлая, залита солнечным светом. Он слепит глаза, заставляет прикрыться рукой. Уже не раннее утро. Светло-зеленые обои, белый потолок с массивной, сделанной под старину люстрой, резной стол с зеркалом у левой стены, перед ним – стул. У противоположной стены – старинная этажерка, на ней составлены книги. Перед книгами рамки. В солнечном свете кружат пылинки. Взрослая женщина заходит в одну дверь и выходит в другую, бросая: «Всю жизнь проспишь». Всю жизнь. Не его жизнь.       Кагами просыпается.       Сердце заполошно бьется, по вискам стекает пот, ладони влажные. Он сжимает их в кулаки, впивается в кожу ногтями – это отрезвляет. В комнате полумрак – ранее утро, солнце еще не успело встать и вступить в свои права. Привычные бежевые стены. Привычный белый потолок. Привычная обычная люстра. Его комната. Его жизнь. Он тянется за телефоном, включает экран – четыре тридцать утра. Привычное время пробуждения от кошмаров. Точнее будильника. Заснуть вряд ли получится, но можно попробовать.       Кагами встает с кровати, потягиваясь и разминая мышцы. Ощущение, что проспал не жалких четыре часа, а минимум несколько суток. Он снова смотри на экран мобильника. Проверяет дату. Все в порядке, четверг сменился пятницей. Все хорошо.       Сон не идет из головы. Кажется, еще шаг и он снова проснется. А потом еще. И вернется эта этажерка с книгами, резной столик и черный кот. И странное невидимое существо. Интересно даже, что бы это могло быть. Но об этом можно подумать позже. Сильно позже, когда сон станет всего лишь еще одной историей на бумаге. Как и все предыдущие кошмары. Лучший способ избавиться от страха, выплеснуть его на бумагу – Кагами понял это очень рано. Быть может потом этот сон станет светлой историей. Как многие сны до него. Лучший способ избавиться от неприятных воспоминаний, превратить их в сказку, чуть изменив сюжет. Это Кагами тоже понял довольно рано.       А то, что алкоголь помогает отлично спать без снов, Кагами открыл для себя лет пять назад. Вот только нельзя постоянно пользоваться этим методом.       На кухне полумрак. На столе коробки из-под пиццы: те, что заказывал Аомине, прикрыты новыми – в последние дни Кагами не готовил и из дома не выходил, даже чтобы вынести мусор. Слишком вымотал его последний откат и даже после ухода гостя он только и делал, что спал и работал. Сроки поджимали, нужно было выложиться по полной.       Надо бы прибраться. Давно в его квартире не было такого бардака. Обычно, очнувшись, первым делом, после заказа еды, конечно, он вылизывал всю квартиру, как в последний раз. Слишком сильно хотелось избавиться от запаха свернувшейся крови. Но в этот раз все это убрали без его участия.       Сломали ему программу.       Кагами с минуту тупо пялится на две кружки на сетке для посуды, туго соображая, откуда две. Аомине купил. Синюю. Под цвет глаз что ли подбирал.       Еще с минуту Кагами тупо зависает на том, что помнит цвет глаз. Это вот вообще сюрприз. Наверное, просто слишком много его было в последние дни. Надоел, ей-богу.       Кагами достает свою кружку из сушилки, бутылку виски из шкафа, щедро льет прям в кружку, добавляет несколько кубиков льда – это единственное, что есть в морозилке. Виски со льдом на темной кухне – не лучшее начало дня, но тоже ничего. Но на месте не сидится. Не нравится ощущение, что кто-то был в его квартире. Что кто-то был в его квартире так долго. Кажется, сам воздух стал другим, стены стали другими. Ощущение присутствия. Неужели из-за одной сраной кружки? Надо будет ее выкинуть. Кагами встает, достает большой мусорный пакет и, методично сминая коробку за коробкой пихает их внутрь. Еще несколько приходится принести из гостиной. В одной из них – засохшие куски забытой пиццы. Наверное, Кагами тогда еще спал, он бы не позволил такому случиться. Выносить мусор в пять утра не лучшее начало дня, но так становится легче. Только закрыв дверь, он вспоминает, что кружка так и осталась в сушилке.       Выкинет в другой раз.       Липкий страх недавнего сна волной мурашек прокатывается по спине. Кагами замирает на мгновение думая, что сейчас он снова проснется.       Все остается по-прежнему.       Яркий свет бьет по глазам. Комната его. Его диван, его журнальный столик, его ноутбук, который стоит теперь криво. Его полки с книгами, расставленными ровными рядами. Полное отсутствие фотографий. Привычная обстановка. Привычная жизнь. На мгновение мелькает мысль, что проводит он ее так же бездарно, как во сне, но Кагами выкидывает ее из головы. В крайнем ящике стола – стопка блокнотов. Кагами берет верхний. Страниц почти не осталось. Но на этот сон должно хватить. Нужно будет купить еще. Сколько их уже было – не сосчитать. В одной из семей он пару раз рассказывал свои страшные сны и от этого тоже становилось легче. Но не всегда есть кому рассказать. Но не всегда все можно рассказать.       Бумага стерпит все.       Когда Кагами заканчивает писать, солнце заливает комнату. Он заливает в себя остатки виски из кружки, вспоминая, как однажды, после кошмара его приемная мать обнимала его и прижимала к груди, успокаивая. Какая это была? Первая? Третья? Теперь уже не вспомнить. Все всегда заканчивалось одинаково: он оставался один. Еще раньше, чем приемные родители узнавали про его способность, их начинали пугать его кошмары. Безумные сюжеты, которые не должен был рождать детский мозг. Со временем Кагами усвоил: лучше молчать. Но просто держать в себе было нереально сложно: кошмары возвращались. Одни и те же. Тогда на помощь пришла бумага. Детские блокноты не сохранились: Кагами боялся держать их при себе, поэтому заполнив один, рвал на мелкие кусочки. Казалось, так он избавляется от них навсегда. Со временем удалось придумать другой способ.       Кагами просыпается. По ушам бьет мелодия звонка, телефон тут же, на тумбочке, противно дребезжит вибрацией по деревянной поверхности. Пока до парня доходит, что происходит, мелодия обрывается. Он смотрит на высветившееся на экране имя. Он пропустил звонок.       Ему пиздец.       Пока он думает с чего начать извинительную речь, телефон снова начинает звонить. От неожиданности Кагами чуть не роняет его себе на лицо, но чудом умудряется удержать. Со второй попытки получается ответить на звонок.       - Алло, - голос со сна хриплый, приходится прочистить горло.       - Звоню напомнить, сегодня в шесть. Ты спишь что ли? – голос как всегда громкий. Кагами морщится, чуть отодвигая трубку от уха.       - Уже нет. И я сказал, что не приду.       - Я сказала, ты придешь, - говорит она еще громче. – В шесть. Не опаздывай. Адрес я тебе скинула.       - Ты ведь знаешь, я ненавижу такие мероприятия, - только усилием воли удается сдержать вздох.       - Ты ведь знаешь, - в тон ему говорит Рико, - спонсоры любят видеть того, в кого вкладывают деньги. Или ты решил все бросить?       - Нет, - отвечает Кагами, как виноватый подросток которого застали на воровстве мелочи из маминой сумки.       - Костюм я тебе пришлю.       - Я не надену костюм, - Кагами изо всех сил старается, чтобы его голос звучал твердо. Повисает пауза.       - Ладно. Ты не наденешь костюм.       Звучат короткие гудки: она, как всегда, бросает трубку, не прощаясь.       Кагами зевает и потягивается: лечь еще поспать после виски было не очень хорошей идеей. Голова тяжелая, мутная. Остатки сна цепляются за него, путают мысли, мешают думать.       Придется идти. Он сам на это подписался. Ему нужны деньги. Ему всегда нужны деньги. Не для себя.       Раз в несколько десятков лет рождается человек со странными способностями. Кагами ни разу не рад быть таким человеком. Он был слишком мал и не успел начать мечтать быть особенным, когда оказалось, что он действительно не такой, как все. Он не успел начать мечтать быть знаменитым и спасать мир или хотя бы отдельных людей, когда оказалось, что он действительно может спасти. Он не помнит свою родную мать, помнит только ее ужас и слезы, когда он, еще совсем маленький ребенок, отпустил ее руку и подбежал к валяющемуся на траве котенку. Животному явно досталось: лапа вывернута в мясо, глаза заплыли, язык вывален – он едва дышал. Но стоило Кагами осторожно погладить его по пушистому боку там, где не было красного, как котенок ожил, радостно мяукнул и убежал, бодро перебирая лапами.       Кагами был счастлив. Он еще не понимал, что произошло. Его мать была в ужасе. Она тоже не понимала, что произошло.       А потом ребенку стало плохо. Очень. Он просто играл во дворе, но внезапно упал, заливаясь кровью. Тогда скорая увезла в больницу, врачи и правда боялись за его жизнь, но через несколько дней комы он был здоров. Ни следа. Ни шрама. В больнице это назвали чудом. Мать начала смотреть на него как-то странно. Кагами чувствовал, что ее отношение изменилось, но не понимал, почему. Так что как-то решил помочь. Она тогда порезалась ножом, сильно: сталь рассекла ладонь. Кагами подумал, что, как и в случае с котиком, сможет поддержать, утешить. Он погладил ее по другой, свободной руке. Рана тут же затянулась. Еще немного она была в прострации: мысли путались, она не понимала, где она, что произошло только что. А когда пришла в себя, ее накрыл ужас. Кагами снова стало плохо, через несколько дней.       Тогда она не вызвала врача. Всю жизнь она боялась себе признаться, всю жизнь она не могла себе простить того, что тогда надеялась на смерть сына. Но сын снова пришел в себя.       И она отвела его в детский дом.       Тогда Кагами впервые узнал, что никому до него нет дела. Ему удавалось заводить друзей. Ему удавалось вполне сносно учиться. Единственное, что никак не получалось – самое важное – остаться в одной семье надолго. С четвертой попытки в неполных четырнадцать лет он, наконец, обрел семью. Но счастье оказалось скоротечным. В итоге, он снова остался один. Уже не такой улыбчивый и общительный, как в детстве, он потерял желание общаться с людьми, налаживать отношения, заводить дружбу. Зачем, если все они исчезают.       После школы, которую пришлось бросить, не дотянув буквально немного до выпуска, вся жизнь превратилась в попытку заработать денег. Но работа в коллективе ему не нравилась: Кагами постоянно боялся, что что-то может случиться, кто-то узнает, его снова будут бояться. Со временем страх ушел, его просто увольняли всякий раз, когда он исчезал на несколько дней. Работа на дому была бы прекрасным вариантом. Тогда-то вспомнились исписанные блокноты. Немного фантазии и страшные сны превратились в милые детские сказки. Несколько месяцев ушло на рассылку рукописей в издательства и получение отказов. Пока одно из них не сказало: «Да». Еще месяц на правки: текст перетрясли, перевернули с ног на голову, разрушили и собрали заново. От первоначальной истории остались крупицы сюжета. Но ее опубликовали в журнале для семейного досуга. За нее заплатили. Кагами отчетливо помнил, как открыл тогда пахнущих типографской краской журнал и в самом конце, в разделе развлечений, нашел свою историю, подписанную псевдонимом – Миямото Казуки. Тогда он не мог поверить, что и правда получилось. Потом была следующая сказка, потом еще одна. За них платили сущие копейки, приходилось искать какие-то еще подработки. Каждую историю приходилось бесконечно долго править. Со временем замечаний становилось меньше. Со временем плата становилась больше. Со временем Кагами начал писать более взрослые рассказы для других журналов того же издательства. Со временем денег на жизнь стало хватать. Со временем издательство решило впустить книги. Из-за них и приходится сейчас тщательно бриться и перерывать весь шкаф в поисках более-менее нормальной одежды.       Лобби отеля встречает холодом мрамора и теплым светом ярких ламп. Кагами невольно ежится: ему давно не приходилось бывать в таких местах. Точнее никогда. Никогда не приходилось. Он совершенно не понимает, куда ему идти; мимо снуют люди – приезжающие, уезжающие, с чемоданами, без; часы безжалостно отсчитывают минуты – уже половина седьмого, он не учел пробки, ему конец. Приходится спрашивать у девушки на стойке администрации куда ему. Девушка, с улыбкой, поясняет. От ее приторной вежливости сводит скулы. Как только у нее лицо не треснуло так улыбаться и говорить при этом? Кагами благодарит, кланяясь, получая еще более глубокий поклон в ответ: в этом месте ни его старые брюки, ни немного мятая рубашка, из-за расстегнутого ворота которой выглядывает черная майка, не повод проявлять неуважение. В этом мире так не принято. Кагами спешит в зал для приемов – «в конце коридора налево, один пролет лестница наверх, первый поворот направо» - чувствуя, как сильно начинает биться сердце. Волнение холодным потом выступает между лопаток. Он благодарен сам себе за то, что догадался надеть под рубашку майку.       Зал оглушает похлеще лобби внизу. Здесь мягкий ковер и такой же яркий свет ламп. Здесь куча людей, гул голосов, ароматы дорогих духов сплетаются с запахами алкоголя и еды, тут и там взрываются огни фотовспышек. Здесь все кошмары Кагами сконцентрированы на небольшой площади, заперты четырьмя стенами с закрытыми тяжелыми шторами окнами. И он заперт вместе с ними.       Нестерпимо хочется сбежать. Молодой человек на входе – строгий костюм, прилизанный волосы, папка в одной руке, ручка в другой – в третий раз спрашивает у Кагами имя, прежде чем до того доходит, что обращаются к нему.       - Миямото Казуки, - почему-то срывается с языка.       - Простите, вас нет в списках приглашенных, - выражение лица молодого человека становится строгим. Он готов выпроваживать непрошенного гостя, если потребуется.       - Кагами, простите, Кагами Тайга, я назвался псевдонимом.       Парень в костюме смеряет Кагами внимательным взглядом, будто пытаясь подловить на лжи. Или пытаясь понять, насколько это нормально: путать собственное имя с псевдонимом. Что-то подсказывает ему: ненормально. Но второе имя есть в списке. А у него есть инструкции.       - Прошу, проходите, - парень в костюме что-то отмечает в своей папке и вежливо кланяется. Кагами кланяется в ответ и, сделав шаг, ныряет в гул зала.       Рико находит его через мгновение. У нее будто нюх.       - Ты опоздал, - она хватает его под руку и бесцеремонно тащит вглубь зала.       Рико была его редактором с самого начала. Именно к ней попала его первая неумело написанная сказка. Именно она разглядела тогда в нем потенциал и убедила главного редактора взять историю. Тогда она сама была новичком, но пробивной характер помог и ей, и Кагами. Теперь она в основном работает только с именитыми авторами, которых сама же в свое время и открыла. И вот Кагами не бросает. Именно она убедила руководство выпустить полноценную книгу рассказов и книгу сказок. Именно она должна была найти теперь спонсоров на продвижение. Именно ей Кагами обязан всем.       Если так подумать, костюм – самое малое, что он мог сделать в благодарность.       В брюках и простой рубашке в сине-белую клетку он чувствует себя в окружении костюмов и красивых платьев настолько неуютно, насколько это вообще возможно. Рико подготовилась лучше: темно-русые волосы аккуратно уложены, простое, но элегантное черное платье идеально вписывается в обстановку, а благодаря высоким каблукам она почти даже достает Кагами до плеча. Насколько парень помнит, она тоже не особо жалует такую одежду: ей намного комфортнее в джинсах, футболках и кедах. Она поднимает голову, смотрит на Кагами внимательно, будто почувствовав его взгляд. Он смотрит в ответ, впервые за все их встречи замечая на ее лице легкий макияж.       Рико постаралась ради этого приема. А он не мог надеть сраный костюм.       Девушка протаскивает его через весь зал, ловко лавируя между людьми, останавливается только у столов. Сует бокал в руку Кагами:       - Выпей, расслабься хоть немного. Выглядишь так, будто у твоего виска пистолет.       Кагами послушно выпивает залпом, почти не чувствуя вкуса.       - Вообще-то это дорогое вино, - хмыкает Рико. Для Кагами это значит только одно: утром будет болеть голова.       - Ты как? – Рико смотрит на него снизу-вверх, делая глоток вина. – Выглядишь паршиво.       - Зато ты выглядишь отлично.       - Два часа салона красоты, и ты выглядел бы так же.       - Не очень уютно чувствую себя с макияжем на лице.       Рико тихо смеется, Кагами только улыбается, подхватывая еще один бокал с вином и делая глоток, стараясь в этот раз распробовать особый вкус дорогого вина. Вино как вино. Ничего особенного. Лучше бы виски, но выбирать не приходится.       - Раз можешь шутить, значит в порядке. Пойдем, я не буду тебя долго мучить: представлю нужным людям, немного побродим по залу, и свободен, - она снова подхватывает его под руку, увлекая за собой.       Рико прекрасно справляется, как и всегда, выручая Кагами. Порой он даже задумывался над тем, чем заслужил такую ее поддержку. Как-то она сказала, что он был первым автором, который пришел в издательство по ее протекции. Как первый блин, который не комом. Как первый ребенок. Поэтому ей он особенно дорог. Кагами в это объяснение верил, другого все равно не было.        Редактор, главный редактор, дизайнер, корректор, лучший фотограф издательства, финансовый директор, глава маркетинга, знаменитый автор – Кагами тонет в регалиях, именах, лицах. Приветствия и поклоны, расшаркивания, вежливые улыбки, один бокал вина сменяет другой. Голову ведет то ли от выпитого, то ли от бесконечного потока людей. Кагами снова улыбается кому-то, снова путает свое имя с псевдонимом, Рико изящно шутит по этому поводу. Когда еще один человек отходит, пихает Кагами в бок локтем, шипит: «Соберись», - кивает кому-то. Кагами снова склоняется в поклоне, кажется, этот водоворот человеческих лиц никогда не закончится, кажется, он засосет Кагами, поглотит с головой, никогда ему больше не выплыть, не вырваться. Он чувствует руку Рико на своем локте.       - Передохни немного, - она чуть сжимает пальцы, как в знак поддержки.       Кагами вымученно улыбается: он говорит сегодня столько, сколько за месяц не говорит обычно.       - Сейчас самое главное, - слова звучат, как предупреждение. Кагами внутренне напрягается. – Идем.       Кагами послушно перебирает ногами по мягкому ковру. Неудобные туфли – он не носил их годами – нещадно давят. Чувство безысходности и обреченности сменило желание уйти. Раз начал, делай до конца: Рико наверняка его отпустит, как только появится возможность.       Кагами по дороге меняет свой пустой бокал на полный, Рико косится неодобрительно, но ничего не говорит. Кагами хотя бы расслабился, и то хорошо.       - Добрый вечер, - говорит она, останавливаясь и низко кланяясь. В ее интонации максимальная вежливость, на которую она только способна. В ее поклоне максимальное почтение, которое только можно выразить этим жестом. Кагами склоняется следом, едва бросив взгляд на мужчину, перед которым они остановились.       - Позвольте вам представить. Кагами Тайга, один из псевдонимов - Миямото Казуки. Сборники его рассказов сказок планируются к изданию к концу года. Кагами, - она оборачивается на парня, - господин Аомине Даичи, совладелец издательства и один из основных спонсоров.       - Приятно познакомиться, Аомине-сан, - немного спотыкаясь отвечает Кагами, склоняясь в глубоком поклоне, стараясь скрыть смущение. Знакомая фамилия. Слишком. Набившая оскомину за последнее время.       Такого совпадения просто не может быть. Сердце бьется где-то в горле, легкие сжимает. Кагами делает глоток вина, стараясь унять сердцебиение, стараясь восстановить дыхание. Он еле сдерживается, чтобы не начать крутить головой в поисках знакомого парня. Просто чтобы убедиться, что такого стечения обстоятельств быть не может.       А если может, то это очень паршивая шутка мироздания.       Силой воли Кагами возвращает свое внимание к разговору. Рико как раз договаривает, что они очень рассчитывают на поддержку господина Аомине, что книги получатся прекрасными и будут отлично продаваться. Она не сомневается. Она никогда не ошибается.       Аомине Даичи отвечает на эту речь добродушным смешком, смотрит на Кагами. Кагами под его взглядом становится дико неуютно. Еще более, чем было до. Ощущение, что одним только взглядом Аомине-сан способен заглянуть в самое нутро. Паршивое ощущение.       - Был бы мой сын помладше, я бы читал ему ваши сказки, - Аомине-сан улыбается, выражая одобрение наклоном головы. – Откуда вы берете идеи?       - Из кошмаров, - на автомате отвечает Кагами: под этим взглядом невозможно лгать. В следующее мгновение Рико давится вином и начинает кашлять, стараясь одновременно сказать что-то, восстановить дыхание, и смахнуть с платья пролитое вино. Аомине-сан делает только легкий жест рукой, как рядом появляется официант с салфетками. Он забирает у девушки бокал, учтиво ждет рядом, пока она пытается промокнуть вино с платья, пока вытирает руки. И только забрав грязные салфетки удаляется.       - Простите, - улыбается Рико и кланяется. Все это вышло случайно, но очень удачно ответ Кагами забывается в суматохе. – Не будем больше занимать ваше время. Простите, мы пойдем.       Она хватает Кагами за локоть и до боли сжимает пальцы. Шипит:       - Придурок, - как только они отходят на безопасное расстояние. Кагами только смущенно улыбается.       - Прости, - тихо отвечает Кагами, чувствуя безмерную к ней благодарность. Она так старается, а он чуть все не испортил. В следующий раз он наденет костюм.       - Больше так не делай, - улыбается Рико, подхватывая с разноса проходящего мимо официанта два бокала вина. – Теперь можно расслабиться. Все.       Кагами улыбается в ответ, чокаясь с ней бокалами.       - Не может быть, - раздается за его спиной знакомый голос. Кагами враз напрягается, чувствуя холодок, ползущий по спине. Быть не может. Неужели и правда дерьмовая шутка мироздания.       - Какими судьбами тут? – продолжает голос за спиной. Кагами ловит удивленный взгляд Рико, прежде чем обернуться.       Аомине.       - Блядь, - недолго думая выдает Кагами.       - И я рад тебя видеть, - улыбается Аомине, медленно поднося к губами высокий стакан и делая глоток. Насколько Кагами заметил, в такие тут наливают обычную воду. В следующее мгновение он замечает идеально сидящий костюм. Еще через секунду он не может не подумать о том, что Аомине выглядит в нем охренительно. Кагами даже интересно, он в костюме выглядел бы хоть на пятьдесят процентов так же хорошо, как выглядит сейчас Аомине? Кипейно-белая рубашка подчеркивает смуглую кожу, галстук немного ослаблен, видимо, надоел за весь вечер. Черный пиджак сидит идеально по фигуре, подчеркивая и широкие плечи, и узкую талию. Волосы аккуратно уложены. На пальце руки, что держит стакан, кольцо. На манжете – дорогая запонка.       - Ты кто черт побери такой?       - Познакомишь со своей спутницей? – вопросом на вопрос отвечает Аомине, ехидно улыбаясь.       - Рико Айда, редактор, - вместо Кагами отвечает Рико, приветствуя парня поклоном.       - Аомине Дайки, - представляется тот в ответ, тоже почтительно кланяясь, окидывая девушку оценивающим взглядом. Не в его вкусе. Плоскую грудь он готов терпеть только у парней.       - Аомине?.. – до Рико доходит только через несколько секунд. – Ваш отец очень поддерживает издание книг Кагами.       - Книг, значит? – Аомине буквально скалится, наблюдая за оторопевшим парнем. Хорошее развлечение под конец вечера подвалило. Скрасит этот убогий прием. Наблюдать за чужим шоком невероятно прикольно. Жаль, больше такой реакции ему не получить.       - Да. Господин Аомине сказал, что читал бы вам сказки, написанные Кагами, если бы вы были младше, - Рико улыбается, Рико справляется. Кагами тупо молчит и опрокидывает в себя бокал, не обращая внимания на то, что голову уже ощутимо ведет.       - Не думал, что Кагами пишет сказки, - улыбается Аомине. Он само воплощение вежливости, уверенности и почтительности. – Будет интересно их почитать.       - Не поздновато тебе сказки читать? – грубо врывается в диалог Кагами. Рико только сжимает губы и больно толкает его в бок острым локтем. Тот не обращает на это никакого внимания.       - Не думала, что ты знаком с сыном господина Аомине, - она старается сгладить углы.       - Я тоже не думал, - ершится Кагами.       Аомине скалится.       - Тебе по делам не пора?       - Нет, я уже все сделал, могу посвятить тебе остаток вечера, - Аомине только шире улыбается в ответ на жалкие попытки Кагами его спровадить. – Еще вина? – он смотрит на пустой бокал в руках Кагами.       - Да.       - Нет, - одновременно с ним говорит Рико.       Аомине забирает последний бокал у официанта, Кагами тут же опрокидывает в себя половину.       - Ты только скажи, я попрошу принести тебе бутылку.       - Почему это для тебя сделать просто, а когда я прошу уйти, ты никак?       - Я не всесильный джинн, - смеется Аомине. Рико только наблюдает со стороны за этим обменом колкостей, искренне надеясь, что Аомине-младший не имеет право голоса. Странно, почему она не встречалась с ним раньше. Все-таки его отец часто поддерживает выход новых книг, помимо того, что итак владеет долей в издательстве. Конечно, она слышала, что у него есть сын, но никогда раньше не встречала. А Кагами как-то умудрился ее в этом обогнать.       - Иди к черту, - просто говорит Кагами и делает неуверенный шаг вперед. Будто это не он послал, а его послали, и прямо сейчас надо к этому самому черту пойти. Голову ведет очень сильно. За весь вечер в нем было явно больше алкоголя, чем еды за весь день. Аомине реагирует моментально: подхватывает под локоть и помогает держаться прямо.       - Отпусти, - шипит Кагами.       - Упадешь, опозоришься, вовек репутацию не восстановишь, - просто отвечает Аомине. И Кагами в очередной раз офигевает. Это что, поддержка? В прямом и переносном смысле?       - Кагами-кун, ты как? – Рико заглядывает в его лицо обеспокоенно.       - Я в порядке.       - Он в порядке, - вторит Аомине, улыбаясь вежливо. – Не переживайте, я позабочусь о нем.       - Ему нужно домой.       - Я отвезу, - Аомине кланяется, показывая, что разговор окончен, и силой уводит Кагами от Рико. – Мне нужно попрощаться с парой человек и можем идти.       - Я могу идти сам, - упорно бубнит Кагами, хоть и чувствует, как заплетаются ноги. Опьянение ему не нравится: голова плывет, тело не слушается, мысли путаются. Это все чертово дорогое вино.       - Кисе! – окликает кого-то Аомине, и через мгновение Кагами пытается сфокусировать взгляд на подошедшем блондине. Охренительно красивом блондине в охренительном костюме. Вместе с ним подходит девушка. Тоже невероятно красивая и одетая с иголочки. Кагами чувствует себя эмалированной кружкой в магазине хрусталя. Вот уже не думал он, что когда-нибудь чужая внешность так ударит по его самолюбию.       - Кагами, знакомься, - Аомине сильнее, чем следовало бы, сжимает пальцы на локте парня, немного отрезвляя. – Мой хороший друг Кисе Рета и его сестра Рейко.       - Приятно познакомиться, Кагами Тайга, - он, кажется, в сотый раз за вечер склоняется в поклоне, только теперь земля под ногами шатается, и только Аомине удерживает его от падения.       Аомине его держит.       Кагами почти не воспринимает разговор. Кажется, что-то про него, как давно они знакомы, и что Кисе был бы рад пообщаться подольше. Аомине обещает в следующий раз. В голове Кагами мелькает мысль, что лицо этого Кисе кажется каким-то нереально знакомым. Но подумать об этом он успеет завтра, когда голова прояснится.       Дорогу в такси Кагами воспринимает смутно. Помнит мельтешение огоньков за стеклом, в какой-то момент заваливается на Аомине, заснув на мгновение, но тот упирается рукой ему в бок, толкая.       - Не спи, я твою тушу не дотащу, - Аомине смотрит на парня внимательно. Руку не убирает. Под этим взглядом неуютно. Ладонь обжигает даже сквозь два слоя одежды.       - Ты горячий, - тупо говорит Кагами.       - Не представляешь насколько, - усмехается Аомине и на мгновение кажется, что его глаза горят в темноте.       Кагами с трудом выбирается из такси – ехали недолго, но тело будто одеревенело. Аомине тут же оказывается рядом, берет за локоть, медленно ведет вперед. Кагами старается идти ровно, но без чужой помощи он бы явно уже ушел куда-то не туда. Возможно, познакомился бы поближе с асфальтом.       На нужном этаже Аомине приходится забрать у Кагами ключи – попасть в замочную скважину тот явно не в состоянии. Как тут вообще сохранился этот допотопный замок? Везде уже давно электронные.       В прихожей темно. Кагами вваливается в квартиру, тут же спотыкается и падает на колени. Матерится тихо. Аомине только смеется. Наблюдать за пьяным Кагами довольно забавно. Без его этой напускной неприступности и тупого желания отогнать от себя подальше.       - Вставай, чертов алкоголик, - Аомине наклоняется, подхватывает Кагами подмышки и тянет вверх. Тот, будто нехотя, отталкивается от пола, встает с трудом, тут же разворачиваясь и приваливаясь спиной к стене. Аомине на всякий случай, кладет ему руки на талию. Хотя упасть, опираясь о стену, довольно сложно, но кто знает, какие таланты скрывает этот парень.       - Что ты делаешь? – голос Кагами звучит неожиданно хрипло. Он смотрит прямо в синие глаза, осознавая, что они сейчас стоят так близко, что можно уловить аромат парфюма Аомине. Приятно. То есть приятный.       - Тебя держу, - просто отвечает Аомине. Серьезно. Без улыбки и подъебливых смешков.       У Кагами голова плывет. Чертово вино. Чертов Аомине, что ему тут надо, почему просто не уйдет. Сейчас. Когда сил выгонять его совсем нет.       - Ты же не собираешься воспользоваться тем, что я пьян, - полувопросительно говорит Кагами, чувствуя, как пальцы на талии немного поглаживают. Становится жарко. Чертово вино.       - Собираюсь, - кивает Аомине и тут же продолжает. – Но как приличный человек я сперва спрошу: «Ты не против?» и даже дам десять секунд на раздумья, на шанс отказаться. Но ты сейчас настолько охреневаешь от моей наглости, что даже не осознаешь, простого факта: десять секунд уже пошли. И на данный момент я дал даже больше времени, но ты все еще не сказал: «Нет». - Чт… - Кагами даже договорить не успел, как Аомине накрыл его губы своими. Сердце сразу подскочило в самое горло. Кагами вскинул руки, сжал их на плечах Аомине, стараясь оттолкнуть от себя, но тот только приблизился, навалился всем телом, вжимая в стену. Руки на талии – как тиски, не вырваться, не освободиться. Губы Аомине мягкие, касаются нежно, но настойчиво. Подчиняют себе. Голова Кагами плывет с новой силой, по телу проходит новая волна жара, сердце ударяется в бешеный ритм, кажется, можно увидеть, как оно бьется. Чертово вино. Чертов Аомине. Он всегда умел подчинять своей воле.       У Кагами силы воли нет. Сейчас точно.       В итоге он отвечает. Целует робко, мягко.       Происходящее ирреально. Все это в другой вселенной. Другой вариант развития событий Тот, где Кагами встречается с парнями, где он встречается хоть с кем-то. В этой вселенной этого быть не может. Завтра не будет. Он снова проснется. Вернется в свою жизнь. А эта жизнь не его. Его там, быть может, в комнате с зелеными обоями и сделанной под старину люстрой.       Кагами стонет. Мысли путаются, тело не подчиняется. Пальцы – будто не его – сжимаются на чужих плечах. Хочется – будто не ему – быть еще ближе.       Аомине крышу рвет от тихого стона Кагами. Аомине всегда нравилось побеждать, подчинять, получать. Соревнование с самим собой. Проверка способностей. Кагами не входил в его планы. Кагами вообще не должно было быть в его жизни. Но тогда бы не было и самого Аомине. Пусть сейчас всему виной алкоголь, Аомине еще добьется такого же стона, нет, множества стонов, более громких. Потом.       Сейчас он нехотя отстраняется, в последний раз скользнув языком по языку Кагами, в последний раз чуть прикусив его губу. Улыбается. Облизывается.       Кагами снова кажется, что его глаза горят в темноте.       Кагами старается дышать. Губы приоткрыты, блестят, после поцелуев. Пальцы свело, ощущение, что Аомине он больше не отпустит.       - У тебя алкоголь вместо слюны, - ехидно говорит Аомине, разбивая давящую тишину. - Мерзко.       Кагами только беспомощно открывает и закрывает рот, не придумав, что сказать. А ведь еще недавно Аомине думал, что видел Кагами в крайней степени шока. Кагами пытается проснуться.