Благими намерениями

      День заглядывает серостью в окно. Небо затянуто тучами – долгожданная передышка в обжигающем зное.       День разрывается адской болью в голове. Кагами с трудом разлепляет тяжелые веки, но тут же снова закрывает глаза. По картине за окном непонятно, сколько сейчас времени, с одинаковым успехом может быть, как ранее утро, так и глубокий вечер. Одно понятно: поспать больше не удастся. Сердце неистово бьется. Еще неистовее хочется пить.       День начинается с дикого похмелья.       Кагами глухо стонет, закрывая и открывая глаза, словно пытаясь выбрать, что же делать дальше. Хотя выбора, как такового, у него и нет: ощущение, что, если не попить воды прямо сейчас, через минуту скончаешься, не покидает. Но сил встать не находится. Еще не покидает ощущение, что в кровати он не один. Хотя это совсем уж странное проявление похмелья, Кагами не припомнит, чтобы чувствовал что-то подобное хоть когда-то. Он от души зевает и, перекатываясь на спину потягивается, разводя руки в стороны, натыкаясь на что-то большое и теплое.       Полуповорота головы достаточно, чтобы увидеть, что в постели он реально не один. Аомине мирно сопит в подушку обняв ее обеими руками. Первая мысль, почему-то, о том, что Аомине такой милый, когда молчит и не скалится. А вторая…       Блядь.       Кагами обреченно стонет, а память тут же услужливо подкидывает ему нарезку событий прошлого вечера. Прием, гребаное дорогое вино, много людей, Рико, Аомине, какие-то друзья Аомине, такси, квартира и…       Блядь.       Кагами закрывает лицо ладонями и снова стонет.       Третья мысль: он в постели с другим парнем, возможно, извращенцем, и что-то там было вчера насчет «воспользоваться» и, кажется, одежды на нем нет. И это вообще ни хрена не круто. Кагами прислушивается к ощущениям, пытаясь понять, только ли одеяло прикрывает его наготу. Угадать не получается. Приходится прибегнуть к самому верному способу: запустит руку под одеяло и проверить. Трусы на месте и это вроде как хорошо. Ну, по сравнению со всем остальным дерьмом. Кстати, самое время выяснить, что происходит.       Кагами снова поворачивается к Аомине как раз тогда, когда тот просыпается. Он медленно открывает глаза и на мгновение на его лице мелькает нежная улыбка, которая сменяется привычным ехидным оскалом настолько быстро, что Кагами даже думает, не показалось ли ему.       – Доброе утро, дорогой, как спалось? – тянет Аомине сонно, и Кагами как никогда хочется ему врезать. Но сил на это откровенно не хватает. Даже тихий, сонный голос отзывается болью в голове.       – Ты меня раздел? – первым делом спрашивает Кагами, будто это вообще важно.       – Ты сам…       – Слава богу, – перебивает Кагами, но Аомине продолжает:       – …Сказал бы я, если бы ты был в состоянии это сделать. Знаешь, – он перекатывается с бока на спину, сладко потягиваясь, – ты довольно тяжелый, я даже устал, пока тащил тебя из коридора в комнату и укладывал в постель. Ты должен быть мне благодарен.       – Да, спасибо большое, до свидания, всего хорошего.       – А как же кофе в постель? Завтрак в знак благодарности?       – А по роже?       – Попробуй, – усмехается Аомине и легонько щелкает Кагами по лбу, заставляя того поморщиться. – Значит похмельем ты страдаешь.       – В смысле?       – Я думал, что раз можешь лечить других людей, то и себя тоже можешь.       – Не могу, – просто отвечает Кагами. Потому что это сейчас вообще не важно, важно то, сколько еще они вот так собираются валяться в постели. Рядом. Как… Как хрен его знает кто, но кем они точно друг другу не являются. Можно встать первым, но тогда придется щеголять перед Аомине в трусах. А если забрать одеяло себе или пинками согнать Аомине с кровати, то он останется в белье – Кагами искренне надеется, что тот спит не голым. Безумно сложный выбор.       – Какого черта ты вообще залез в мою постель?       – А где мне было спать? На том неудобном диване? – Аомине снова перекатывается на бок, засовывает руки под подушку, оказываясь к Кагами очень близко. И это вишенка на торте из неловкости и растерянности.       – У себя дома. Как тебе такой вариант? Или тебе кровать не завезли?       – У тебя дверь не захлопывается.       – Взламывать двери ты умеешь, а закрыть не можешь?       – Никто не идеален, – вздыхает Аомине с таким притворным разочарованием, что даже если сильно захотеть – поверить в искренность не получится.       – Оставил бы открытой.       – Мало ли что. Да и я должен был присмотреть за тобой.       – Это еще зачем? – хмурится Кагами.       – Ну, мы теперь не чужие люди друг другу, – скалится Аомине, протягивает руку и касается плеча Кагами. – Кажется, я был слишком груб вчера, у тебя остался синяк. Похоже у кого-то очень нежная кожа.       – В смысле не чужие? – Кагами хмурится до такой степени, что брови на переносице сходятся в линию. Сердце подскакивает к горлу, память услужливо подкидывает сцену с поцелуем. Кагами жалеет, что не напился до такой степени, чтобы память отшибло. Но такой фокус у него никогда не получался. Он всегда все помнит.       – Ну как, ты теперь немаловажный человек, – говорит Аомине, растягивая слова, – ты и я…       – Что? – голос звучит хрипло, и это никак не списать на «только проснулся».       – Спонсор и автор, - закачивает Аомине и смеется, – надеюсь, твои книги будут хорошо продаваться.       – Ты…       – А ты что хотел услышать?       – Что тебе пора домой, например, – находится Кагами.       Аомине перекатывается на кровати, дотягиваясь до телефона на тумбочке.       – И правда пора.       Он легко встает, совершенно не стесняясь того, что на нем только белье, а Кагами невольно залипает на длинных ногах, бедрах, узкой талии и широкой спине, на которой только начало татуировки – безусловно восхитительной в будущем, когда рисунок будет завершен.       – Нравится? – Аомине смотрит из-за плеча.       Блядь. Кагами так завис, рассматривая рисунок, что не заметил, как Аомине обернулся.       – Это тигр?       – Да.       Аомине стоит, не поворачиваясь, давая возможность рассмотреть в подробностях начало татуировки. Кагами хочется подойти и прикоснуться, провести пальцами по контурам, проверить, выступает ли рисунок над кожей – с расстояния он кажется объемным. Но, конечно, это слишком. Слишком большой подвиг просто встать с кровати с таким похмельем. Слишком странно прикасаться вот так к парню в трусах в спальне. Прикосновения вообще не заканчиваются ничем хорошим.       – Насмотрелся? – усмехается Аомине. Он, быть может, ждал еще вопросов, вот только Кагами молчит.       – Да, – Кагами вздыхает и сворачивается под одеялом калачиком. Боль стучит в висках успокаивающимся, но все еще быстрым пульсом. Пить все еще хочется нестерпимо сильно. Хочется провалиться обратно в сон. Тем более, Аомине собирается уходить: натянул костюм, рассматривает галстук, недолго думая сует его в карман. Надо бы встать да дверь за ним закрыть, но этот подвиг совершить неимоверно трудно.       Аомине рассматривает Кагами, будто решая что-то, потом уходит из комнаты и вскоре возвращается с кружкой воды.       – Не знаю, есть ли у тебя таблетки от похмелья.       – Нет, – отвечает с сожалением Кагами, принимая воду. – Она же горячая.       – Не за что, – смеется Аомине. – Чайник был пуст, пришлось кипятить, – он сует телефон в карман пиджака, осматривается, будто проверяя, не забыл ли чего, и улыбается, возвращаясь взглядом к Кагами: – Закроешь за мной дверь?       – С радостью, – отвечает тот, усилием воли соскребая себя с кровати. Маленькая победа над большим похмельем. Вспоминает о том, что на нем одно белье только когда замечает внимательный взгляд Аомине. Тут же хватает одеяло, кутается в него по самые уши, игнорируя тихий издевательский смех.       – До встречи, – говорит Аомине, отвешивая шутливый поклон на прощание.       – Надеюсь нет, – Кагами с силой захлопывает за ним дверь, тут же морщась от громкого звука.       Встреча в издательстве назначена на двенадцать, Кагами приезжает на место за час до. Мнется у здания, не зная, чем себя занять.        В этот раз он решил показать себя в наилучшем свете, раз уж отвязаться от встречи не удалось. Крики Рико в трубке в ответ на его: «Давай без меня» - были слишком красноречивы и убедительны. Нельзя было облажаться снова. Кагами еще помнил, как чувствовал себя на приеме. Он даже вытащил из самого темного угла шкафа костюм. Повезло, что последние много лет он не растет и не толстеет: брюки и пиджак были все еще в пору. Там же в шкафу нашлись давно заброшенные туфли. Они все еще выглядели, как новые, и натирали так же – Кагами уже тихо шипел, наверное, не стоило наворачивать столько кругов возле здания, но нервы шалили, сидеть на месте не получалось.       В костюме жарко. Вслед за пасмурными днями на город снова навалился зной. Кагами то и дело трет пальцами взмокшую шею и оттягивает ворот рубашки, расстегнутой на пару пуговиц – галстука в закромах не нашлось.       Без двадцати двенадцать телефон пищит сообщением.       – Ты чего так вырядился? – первым делом спрашивает Рико, когда Кагами поднимается на нужный этаж. В переговорной кроме нее никого. На ней простые джинсы, кроссовки и футболка. Кагами снова чувствует, что промахнулся, но отступать некуда: рубашка, наверняка, мокрая насквозь, даже майка в такую жару не спасет, так что пиджак не снять. Рико врубает кондиционер в режиме арктического холода и дает Кагами стакан восхитительно прохладной воды. Становится легче.       – Не переживай ты так, – она устраивается за длинным столом и открывает ноутбук, тут же бодро щелкая мышкой. – Просто есть несколько вопросов, которые нужно решить с тобой.       – Ты могла решить и без меня.       – Да, но давай сделаем вид, что тебе важны эти книги, – она поднимает взгляд на Кагами и указывает на стул возле себя.       – Они мне важны, – вздыхает он, усаживаясь рядом.       – Я это знаю, - вздыхает Рико. – А остальные нет. Обычно авторы грызутся с дизайнерами и маркетологами за обложку, качество бумаги и стратегию рекламной кампании. А ты… – она замолкает на несколько секунд, – хотя бы просто посиди рядом. Я все решу.       – Спасибо, – кивает Кагами. – Я просто не люблю людей.       – Кто ж их любит, – усмехается Рико, снова утыкаясь в ноутбук.       Кагами правда не все равно. Ему, на самом деле, просто не верится, что все его истории будут собраны под твердой обложкой, появятся в магазинах и, о боже, их будут покупать люди. А если нет, то статус Рико на работе пошатнется. И покупать люди будут именно эти истории, а не журналы со счастливыми семьями на обложках; в них сказки прячутся где-то между рецептами ужина за пятнадцать минут и гороскопом на ближайший месяц. Или журналы со смазливыми девочками и мальчиками на обложках, где рассказы Кагами были, обычно, между последними трендами в макияже и кроссвордом или в районе конкурса «лицо с обложки».       – А если книги не будут продаваться?       – В смысле? – вскидывается Рико, но тут же улыбается. – Будут, – уверенно говорит она. – Ты же знаешь, что уже год семейный журнал мы выпускаем с отрывными листами. Перфорация сделана на рецептах, советах по дому и твоих сказках.       Конечно, Кагами не знал. Может ему и говорили об этом, но он забыл. В последнее время, когда в голове прижилась мысль, что его и правда печатают, он даже присланные экземпляры перестал листать. Просто складывал их в стопку. Перечитывать не было смысла, все эти истории жили в его голове, сердце, воспоминаниях. Оригиналы жили в дневниках в столе.       – Забыл, – хмыкает Рико, отвешивая не сильный подзатыльник. – В общем, отдельно мы сделали папки, оформленные под каждый раздел. Папки под сказки раскуплены так же, как и все остальные.       – Может в них хранят другие статьи.       – Кольца во всех папках в разных местах, да и формат разный. Так что и отверстия на страницах сделаны под каждую конкретную папку.       – Можно сделать новые, – упрямится Кагами.       – Кагами-кун, – улыбается Рико так, как улыбаются родители, стараясь объяснить непутевым детям простые истины – Люди сейчас живут по принципу наименьшего сопротивления. «Сделай за меня то, что мне нужно так, чтобы мне не пришлось ничего делать, я заплачу» – вот нынешняя философия потребителя. Так что прекрати искать признаки того, что твои книги не будут продаваться, а то я передумаю их выпускать, – она возвращается взглядом к ноутбуку и, не глядя, слегка тыкает Кагами в бок локтем. – Перестань нервничать.       Сказать проще, чем сделать, но Кагами согласно кивает.       – И кстати, – говорит Рико, не поворачивая головы. – Я не знаю, придет ли господин Аомине один или с сыном, но будь добр не грубить ему.       Час от часу не легче. Кагами только кивает снова и вертит в руках стакан с уже пятой порцией воды.       Когда комната наполняется людьми, становится снова жарко, и мощный кондиционер не спасает. Они с Рико встают, приветствуя вошедших, Кагами нервно одергивает пиджак и чуть не сбивает стакан со стола.       Аомине, конечно же, здесь. Скалится довольно, рассматривая Кагами. Переговаривается о чем-то с отцом, будто специально, встает напротив. От его взглядов еще более неуютно, чем от всей ситуации в целом.       Кагами снова теряется. Теряется в именах и должностях; теряется, когда ему приветливо кивают, говоря, что виделись на приеме. Теряется, когда люди, против обыкновения, протягивают руки для приветствия, и тупо кланяется в ответ, сжимая кулаки. Дайки кланяется тоже, и Кагами чувствует какую-то благодарность за это.       Рядом садятся еще какие-то люди, и он жалеет, что не занял крайний стул.       Обсуждение затягивается. Кагами вообще перестает воспринимать реальность. Он тонет в терминах, тупо пялится в описание целевой аудитории для каждой книги в отдельности и пытается понять хоть что-то в медиаплане, который ему подсовывают в какой-то момент. Его мнения, в общем-то, никто не спрашивает – продвижение книги не его проблема. Он слишком не публичный и неизвестный человек, чтобы помочь хоть в чем-то. Но его присутствие, заинтересованность и решимость должны убедить спонсоров, что все это не зря и он будет трудиться, не покладая рук, на благо продаж.       Кагами вылавливает из общего потока диалогов «встречи с читателями» и нервно дергается, поворачиваясь к Рико.       – Под вопросом, – одними губами говорит она, и Кагами искренне надеется, что этот вопрос так и повиснет в воздухе и никогда не придется к нему возвращаться. Еще не хватало встречаться с читателями.       Рико вступает в общее обсуждение редко, но к ее замечаниям прислушиваются, как кажется Кагами. Его устраивает роль молчаливой мебели. Еще лучше, если бы встреча закончилась поскорее и можно было выйти из комнаты, снять костюм, снять напряжение. Телефон в кармане пиджака разрывается сигналом сообщения. Все взгляды устремляются на Кагами, разговоры тут же смолкают. Ему под землю хочется провалиться, он заливается краской по самые уши и кланяется, извиняясь. Рядом явственно раздается тяжелый вздох Рико. Когда все возвращаются к обсуждению, Кагами максимально незаметно смотрит на телефон под столом, как на шпаргалку на уроке.       Сообщение с неизвестного номера.       «Татуировка теперь больше. Хочешь посмотреть?»       Кагами давится воздухом и, резко вскидываясь, вперяется взглядом в Аомине. По его самодовольной ухмылке сразу понятно, что сообщение от него. Конечно, от кого еще оно может быть, номера Кагами нет ни у кого, кроме Рико и еще одного человека, которого тут точно нет. А это значит только одно: Аомине мало того, что ночевал в его квартире не раз, так еще и номер его раздобыл.       «Козел», – лаконично отвечает Кагами и тут же вздрагивает от тычка под ребра. Рико неодобрительно смотрит на него, подсовывая под нос цветные распечатки.       Через мгновение до Кагами доходит – макеты обложек.       Макеты обложек его книг. Его псевдоним стоит наверху. Названия, которые они мучительно долго выбирали с Рико, умудряясь устраивать чат в электронной почте, тут же.       – Что скажешь? – улыбается Рико, наблюдая за его растерянностью.       – Я в шоке, – на автомате отвечает Кагами, чем вызывает дружный хохот.       – Приму это за комплимент, – улыбается парень, сидящий по левую руку от него.       – Наш дизайнер, – напоминает Рико.       Кагами перебирает в руках листы, рассматривая варианты оформления. Каждый прекрасен по-своему, ему не хочется выбирать, а, кажется, именно этого от него и ждут. Он оборачивается к Рико за помощью, она, закатывая глаза, забирает макеты и обсуждение продолжается снова без него. Он старается слушать, старается запоминать, что говорят, но тут же путается, почему эта обложка будет приятнее для глаз, а другая – выделится на полке.       Кагами бросает бесполезную попытку вникнуть в разговор и понять что-то и просто рассматривает присутствующих. Ну, пытается то есть. Взгляд против воли снова и снова возвращается к Аомине. Он тоже по большей части изображает мебель. Его отец иногда вставляет замечания – редкие, но меткие, судя по тому, как все замолкают и что-то помечают в своих ежедневниках.       – Неужели вам все равно, какие обложки будут у ваших книг? – неожиданно обращается Аомине-старший к Кагами.       Кагами тушуется под его взглядом, еще и Дайки внимательно смотрит, и все замолкают, как назло.        – Я доверяю Рико-сан, – максимально почтительно отвечает Кагами, на границе слышимости улавливая смешок Рико. «Сан» к ее имени он не добавлял уже давно.       – Похвально, похвально, – добродушно улыбается Аомине-старший, а Кагами становится еще больше не по себе, если такое вообще возможно. – А то молодежи нынче свойственно лезть в то, в чем они не разбираются.       Кагами подвисает, не понимая, к чему это было сказано, даже смотрит на Дайки вопросительно, но тот опустил взгляд в стол, впервые за все время не усмехаясь.       Обсуждение длится еще добрых полчаса, а потом долгожданная свобода.       Кагами встает, раскланиваясь со всеми, рассыпаясь в благодарностях за работу, за поддержку; мысленно за то, что его никто ни о чем особо не спрашивал. Когда все выходят, он завороженно берет один из макетов. На нем пометки – то, что нужно исправить. Но в любом случае, это будущая обложка книги. Его книги. Нереальное чувство.       – Нравится? – голос Рико выдергивает из мыслей.       – Ага, – кивает Кагами.       – Я пришлю тебе несколько экземпляров, как только книги выйдут из печати, – смеется Рико. – Гонорар небольшой, конечно, – все-таки ты новый, никому не известный автор, но будет еще процент от продаж. Это все прописано в договоре, если ты его, конечно, читал, а не просто подписал и отправил мне обратно, - она смотрит на Кагами чуть внимательнее и тяжело вздыхает. – Ты просто подписал и отправил обратно. Нельзя быть таким доверчивым, нельзя, - она несильно тыкает локтем в бок и начинает собирать бумаги, разбросанные по всему столу. – Все, свободен, иди.       – Спасибо, – говорит Кагами на прощание и выходит в коридор, но его ловят за локоть.       – Что тебе надо? – Кагами выдергивает руку из несильной хватки Аомине и поворачивается к нему лицом. – Разве ты не должен был уйти с отцом?       Аомине лениво отталкивается от стены, о которую опирался спиной, и делает шаг к Кагами.       – Тебя решил дождаться. Пойдем кофе попьем.       – Спасибо, ни за что.       – Давай, я буду твоим другом. Я покажу тебе мир.       Кагами хмурится сильнее. Слова Аомине звучат чертовски тупо, а еще чертовски знакомо. Кажется, где-то такое уже было.       Аомине смеется, наблюдая за его замешательством, и добавляет:       – Я буду как ежик, а ты как кот, хотя сейчас ты больше на ежа похож. Не опустишь колючки? – тянет он издевательски. А Кагами вспоминает. Видимо, Аомине даром времени в его квартире не терял, читал журналы. Эту сказку он написал одной из первых. Она про ежика, который был очень одинок и хотел дружить с другими животными, но все боялись к нему подходить из-за колючек. И пусть они на самом деле были мягкими, но внушали ужас остальным, и никто не приближался, и не верил словам, что колючки не опасны. А потом, случайно, ежик встретил кота. И кот не побоялся. Кот не знал, что такое «колючки» и что они могут ранить. Кот был слепой. Он притронулся к ежику и узнал – первый из всех – что колючки мягкие на самом деле. И что ежик очень хороший и очень одинокий.        Котик сказал ежику, что подарит ему дружбу. Ежик сказал котику, что познакомит его с миром.       – Ты ебанутый? – говорит Кагами Аомине.       – Спрячь колючки, – смеется Аомине и, снова схватив Кагами за локоть, тащит к лифтам. – Внизу есть отличная кофейня. Ты же пьешь кофе? Или чай? Ты же человек вроде, должен хоть что-то пить.       – Отстань, – Кагами вырывает свою руку резче, чем хотелось бы.       – Перестань воспринимать меня в штыки. Правда, хватит, - просто и спокойно говорит Аомине и выглядит при этом донельзя серьезным.       Кагами даже теряется. Пытается найти в голосе признаки издевки или сарказма, но не получается.       – Ладно, – наконец соглашается он. – Но только в этот раз.       – Конечно, конечно, – кивает Аомине, привычно усмехаясь.       В кафе немноголюдно. Основная масса посетителей, судя по бейджам на одежде, работает в этом же бизнес-центре, а обеденное время уже прошло.       Аомине заходит уверенно, сразу вычисляет удобный столик в углу и идет к нему. Кагами покорно плетется следом. Осматриваясь. Хотя смотреть особо не на что. Обычная кофейня, их таких тысячи.       Аомине как-то по-хозяйски занимает стул и открывает стоящее на столе меню. Через несколько секунд он поднимает взгляд и смотрит на Кагами.       – Так и будешь стоять?       Кагами только молча отодвигает стул и садится, спиной к залу, дверям, посетителям. Положение, неудобное для большинства людей, но Кагами стул не переставляет, не пытается сесть так, чтобы видеть зал. Он нервно трет шею, оттягивает ворот рубашки. Больше всего ему хочется оказаться дома и скинуть уже этот костюм, который он за каким-то чертом сегодня надел. Аомине вон пришел в рубашке с коротким рукавом и обычных синих джинсах. Да и все были одеты довольно просто, один Кагами выпендрился, молодец.       – Сними пиджак, – Аомине все подмечает.       – Боюсь тогда я его выкину прям здесь, – улыбается Кагами, кажется, впервые так просто и искренне при Аомине. – Хотя, не велика потеря.       – И зря, тебе идут костюмы, – Аомине улыбается тоже. – Я буду кофе, а ты?       Кагами не помнит, когда в последний раз вообще был в кафе. Когда в последний раз сидел вот так с кем-то. Он пробегает глазами переданное Аомине меню и останавливается на обычном капучино.       – Я тоже, – Кагами чуть улыбается и расстегивает пиджак, так лучше.       Аомине осматривает зал в поисках официантов, а Кагами думает, что это их первый нормальный диалог за все время.       Все рушится, когда официантка подходит к столику.       – Капучино, – говорят они одновременно, девушка что-то помечает в блокноте, хотя забыть такой сложный заказ – это надо постараться, и по ходу стреляет глазками. – Могу забрать меню? – она протягивает руку. Кагами странно дергается и едва не роняет папку. Аомине перехватывает ее – за самый край, не касаясь руки Кагами – и передает девушке.       – Спасибо, – говорит она и уходит.       – Что с тобой не так?       – Она хромает.       – Да? – Аомине смотрит вслед официантке. И правда, едва заметно припадает на одну ногу. – А я и не заметил.       – Я почувствовал, – говорит Кагами, старательно рассматривая стену. Аомине даже оборачивается проверить, нет ли там чего интересного.       – Ты всегда чувствуешь, если с человеком что-то не так?       – Да, – помедлив пару секунд отвечает Кагами.       – Травмы или… ммм… любые заболевания?       – Любые, – Кагами не видит смысла скрывать что-то: Аомине все равно уже знает больше, чем положено. Чем хотелось бы, чтобы он знал.       – И лечить можешь любые?       – И лечить могу любые.       – А… - начинает Аомине, но замолкает на полуслове: подошедшая официантка расставляет на их столе чашки с кофе, сахарницу и салфетки. Кагами сидит, сцепив руки под столом и смотрит в стену, чуть повернув голову в сторону от девушки. – Ты можешь просто не обращать на это внимания.       – Не могу, – обреченно улыбается Кагами. – Это как зуд, как чесотка, можно потерпеть, но потом все равно расчешешь все в кровь.       – У тебя просто нет силы воли.       – А у тебя нет чувства такта. И представления о том, что это и как.       – Так расскажи, – Аомине улыбается в кружку, отпивая кофе.       – Зачем тебе это?       – Любопытство.       Кагами раздумывает с минуту, медленно мешая кофе; Аомине молча ждет.       – Это как, я не знаю, сложно описать, фоновый шум. Просто информация, которая поступает в мозг. Я знаю, что у кого-то в этом зале очень болит желудок, может язва, кто-то вчера сильно перепил, кто-то хромает, а у кого-то саднит поясница от свежей татуировки, – усмехается Кагами. – Но пока я не смотрю на людей, я не знаю, у кого что именно. А если рядом – то мне хочется помочь. Даже не так, мне нужно помочь.       – Типа большая сила, большая ответственность?       – Да, примерно, – криво улыбается Кагами.       – Слушай, – Аомине неожиданно осеняет. – А у меня были какие-то еще проблемы со здоровьем? Ну, тогда.       – Твоей главной проблемой было столкновение с машиной. Прости, я не обратил внимания на что-то другое. Кровь и твои вывернутые конечности отвлекли, - развеселился Кагами, впервые так откровенно говоря о том вечере.       Думая, что слишком многое он в последнее время делает впервые. Добром это не кончится.       – Но теперь ничего нет?       – Кроме раздраженной кожи ничего.       – Слушай, а это удобно, – Аомине задумчиво крутит кружку в руках.       – Что именно?       – Твоя вот эта способность. Ты лучше врача можешь сразу определить, что у человека болит. Без анализов и обследований.       – Без регистрации и смс, – хмыкает Кагами.       – Я серьезно, ты ведь можешь замечать болезни в самом их начале. Очень полезное свойство.       – Не понимаю, к чему ты клонишь.       – Работай на меня? Я обеспечу тебя всем. Можешь дальше писать статьи и книги, если хочется, а можешь бросить.       – Взамен?       – Взамен будешь приглядывать за моими людьми. Ну чтобы у них там все в порядке было. Может лечить, если все совсем плохо.       – А как ты мне будешь платить? Будешь оценивать каждую спасенную жизнь? Вроде этот стоит три миллиона йен, а этот только тысяч на пятьсот потянет? Или ежемесячное жалование будет? Больничные будешь оплачивать по полной?       – Прекрати передергивать. Я предлагаю тебе сделку. Жизнь без забот в обмен на помощь.       – Без забот? Правда так думаешь? Я тебе рассказываю, что стараюсь не выходить из дома, чтобы не взаимодействовать с людьми, а ты предлагаешь мне с ними работать. Да и как ты себе это, черт подери, представляешь вообще? У меня будут приемные часы или я буду прогуливаться по твоей компании или что у тебя там, блядь, и составлять список болезней? – Кагами практически шипит, стараясь вложить в голос все свое раздражение, накопившееся за последнее время и плеснувшее через край после предложения Аомине. Хочется орать, но в кафе нельзя. Хочется врезать, но это тоже не очень хорошая идея, хотя кулаки так и чешутся.       – Я об этом еще не думал.       – И не думай. Потому что я никогда ни на что такое не соглашусь. Слышишь? Никогда. Всем не поможешь, а решать, кому жить, а кому умереть, ни я, ни ты не имеем никакого права. Я не смог спасти тех, кто когда-то спас меня. Так почему я должен помогать кому-то еще? Ты просто стечение обстоятельств. И если бы я знал, чем это закончится, я бы прошел мимо.       – Не прошел бы, – усмехается Аомине. – Ты сам сказал, что тебе нужно помочь.       – Иди к черту.       Кагами выгребает из кармана мелочь, бросает на стол и уходит. Быстро и не оборачиваясь.       – Хватит валяться, – Кисе влетает в комнату и кидает тяжелым мячом в лежащего на диване Аомине. Тот ловит только на инстинктах и тут же отправляет мяч обратно.       – Что тебе надо?       – Угадай, – Кисе бьет мячом об пол и улыбается. На нем шорты и майка. И правда, как тут догадаться, что ему надо.       – Я думал, ты свалишь отсюда еще вчера, – ворчит Аомине, но идет к шкафу с одеждой. В джинсах играть будет не очень удобно.       – Хотел бы. Но придется задержаться.       – Сестра?       – И отец, – Кисе широко улыбается, как обычно, и крутит мяч на пальце. – Давай быстрее.       – Не торопись, обыграть тебя я всегда успею.       Кисе едва на запускает мяч в спину Аомине, но тот стягивает футболку.       – Красивая, – Кисе рассматривает начало рисунка.       – Точно, мне же нельзя играть, – говорит Аомине, все равно натягивая майку. –Мастер меня убьет, если поплывет рисунок, – он, не стесняясь, стягивает джинсы и меняет их на шорты.       – Я смотрю, ты прям бережешь ее. И себя, – Кисе со смехом кидает ему мяч.       – Я не могу не играть больше трех месяцев, – Аомине ловит мяч и выходит из комнаты. – Так все-таки, когда ты уедешь?       Они разминаются на площадке за домом Аомине. Раскидистые деревья скрывают ее от палящего солнца. Мяч пока лежит на стоящей тут же лавочке. Вместе с сумкой с полотенцами и водой. Игра с Кисе не может не быть жаркой.       – Не терпится от меня избавиться? – Кисе смеется, разминая плечи и предплечья. – Мне предложили немного работы здесь. Думаю, пока лучше остаться.       – Работы?       – Да, съемки для семейного журнала. Там еще твой знакомый печатается, тот, что с приема. Как его?       – Кагами Тайга.       – Парень с видео.       – Точно, – усмехается Аомине, наклоняясь вперед и в стороны.       – Поэтому ты уехал с ним? Не думал, что такие высокие в твоем вкусе, – Кисе подтягивает колени к груди.       – Не в этом дело. Он едва на ногах стоял, ты же видел, – Аомине немного наклоняется назад, прогибаясь в пояснице, по ходу дела рассматривая верхушки деревьев и безоблачное небо. Все-таки хорошее он выбрал место для площадки. Под палящим солнцем играть было бы невыносимо.       – И ты у него не остался?       – Остался.       – Но ничего не было? – Кисе щурится, легко подпрыгивая на месте.       – Ничего не было кроме поцелуя.       Кисе смеется, Аомине невольно улыбается тоже. Кисе умеет заряжать весельем. Этого у него не отнять.       – Но вообще я правда просто хотел помочь.       – С каких пор ты в благотворительности участвуешь?       – Мое новое хобби, – Аомине пожимает плечами, заканчивая разминку.       Кисе хватает мяч с лавки, тут же обходит Аомине и забивает первый данк. Аомине, на самом деле, стоит и просто смотрит. Ему всегда нравилось играть с Кисе, ему всегда нравилось наблюдать за ним. И так давно они не встречались на площадке, что хотелось насладиться каждым моментом.       – Если ты будешь стоять и смотреть, я тебя сделаю, - Кисе говорит, светло улыбаясь, но его глаза горят лихорадочным огнем азарта. Аомине всегда нравился этот огонь. Он сам зажигается от него за секунды.       – Я просто дал тебе фору, - усмехается Аомине, молниеносным движением отбирая у Кисе мяч и тут же кидая его в кольцо. Кисе прыгает, стараясь заблокировать, но слишком медленно.       – Ты как всегда удивителен, Аомине-ччи. С кем это ты тут играешь, без меня? – насупился Кисе.       – Просто ты так хреново играешь, что мне и напрягаться не надо, - скалится Аомине.       – Ах так, – Кисе занимает наиболее удобное положение для атаки. – Я тебе еще покажу.       Время спустя – сложно сказать, сколько длилась игра: час, два, вечность – они сидят на лавке, блаженно вытянув ноги, чувствуя, как подрагивают мышцы. Никто не победил. Сперва вел один, потом другой, потом снова счет менялся, а потом они перестали за ним следить, вколачивая в корзину мяч за мячом.       – Что случилось, Кисе?       – С чего ты взял, что что-то случилось?       – Ты задерживаешься в ненавистном городе и играешь так, будто от этого зависит твоя жизнь. Еще ты всегда зовешь Тецу, но сегодня нет.       – С каких пор ты стал так хорошо в людях разбираться? – Кисе щурится и улыбается криво.       – Положение обязывает, – усмехается Аомине. Пьет воду, остатки выливает себе на голову – надо остыть, – пустую бутылку отправляет точно в урну.       – Позер, - смеется Кисе.       – Так что?       – Давай откровенность за откровенность. Я выболтаю тебе все секреты своей семьи, а ты всего лишь расскажешь мне про этого Кагами.       – Разве Сацуки тебе не рассказала?       – Только то, что он тебя спас. Без подробностей.       – Ну хорошо, – Аомине пожимает плечами, думая, что Момои не такая уж болтушка. – Мне особо нечего скрывать, – он достает другую бутылку и отпивает немного. С мокрых волос на шею и плечи капает вода, но это не помогает – после игры тело все еще горит. Жаркий вечер не помогает остыть тоже.       Кисе берет другую бутылку, медленно пьет, вытирает пот со лба полотенцем. Наконец вздыхает и начинает:       - Рейко решила устроить революцию.       - Что? – Аомине даже рассмеялся, так нелепо это прозвучало.       - Ты же видел, как она пыталась подобраться к господину Ямамото.       О да, Аомине видел. Стоит начать с того, что он вообще не думал, что встретит их на приеме. Отец сказал просто, что это издательство они поддерживают – место в совете директоров, пакет акций, плюс спонсорство новых авторов. Ничего особенного. У них таких компаний довольно много, всяких, разных. Вот борделя ни одного, и это Аомине печалит. Задача проста: познакомиться с нужными людьми, окунуться в атмосферу, узнать, что и как устроено, чтобы потом грести самостоятельно. Но Рейко внесла разнообразие в рутину еще до того, как Аомине нашел там Кагами.       Она всеми правдами и неправдами пыталась пробиться к главе, используя весь спектр своих способностей, от женского обаяния до хитрости.       Вот только не просто поговорить с человеком, которого постоянно окружает охрана. К тому же был он там не просто так. Он без дела на такие приемы не ходит. Аомине попытался узнать у отца подробности, но тот довольно резко сказал, что рано задавать такие вопросы, а может лучше никогда и не начинать. Аомине даже немного растерялся: он думал, что раз ему передают дела, то и посвящать будут во все и сразу. Ан нет. Не дорос еще.       Но возмутиться Аомине не успел, увидел, как Кисе буквально тащит свою сестру, удерживая за локоть, сквозь толпу. Устраивать сцены на глазах у всех чревато. Разлад в семье – слабость семьи.       Сожрут и не заметишь.       – Она все не успокаивается, – вздыхает Кисе, запрокидывает голову и смотрит на вечереющее небо.       Тогда удалось ее урезонить. Тогда удалось убедить, что своей выходкой она сделает всем только хуже. Прийти сейчас к главе – это практически как сказать: «У нас нет наследника, сделайте что-нибудь».       И он, конечно, сделает. Только вряд ли то, что хочет Рейко.       – Теперь она решила действовать изнутри.       – В смысле? – Аомине удивленно смотрит на Кисе. Кисе смотрит на небо.       – Пытается переманить на свою сторону людей.       – Ходит и спрашивает, кто за нее?       – Да, ходит и спрашивает, кто готов ее поддержать, – Кисе кивает, без улыбки, и Аомине удивленно на него смотрит. Вообще-то он пошутил.       – Не думал, что она мой совет воспримет так буквально.       – В смысле? – Кисе удивленно смотрит на Аомине. – Это твоих рук дело?       – Я ей сказал, что чтобы закрепиться у власти, нужно заручиться поддержкой и устранить возможных конкурентов. Но у меня и в мыслях не было, что она пойдет устраивать опрос. И как у нее успехи?       Кисе только пожимает плечами.       - Понимаешь, для большинства людей она никто. Просто женщина из семьи, которая больше была за границей, чем здесь. Никто не верит, что она действительно сможет что-то сделать. Никто не верит, что она вообще понимает, во что ввязывается.       – Совсем никто?       Кисе снова пожимает плечами.       – На самом деле сложно сказать точно. Может кто-то и поддерживает, но кто знает, насколько искренне. Мне не докладывают, а вот отцу очень даже. Потом он вызывает Рейко, и они орут друг на друга без устали, – смех Кисе переходит в тяжелый вздох. – Сегодня отец пригрозил выгнать ее из дома и лишить наследства, если она продолжит так себя вести.       – Она слишком прет напролом. Так у нее ничего не выйдет. Ей бы поработать сперва на семью, доказать делом, а не словом, что она чего-то стоит. Завоевать уважение, тогда может что и получилось бы.       – Времени нет. Отец совсем плох. Мне кажется, на фоне этого она заистерила. К тому же, ей каждый день подкидывают новых женихов. Она боится, что придется делать выбор: выходить замуж и остаться в семье или же уйти навсегда. Семье конец и в том, и в другом случае. Вряд ли новоиспеченный муж сможет сразу встать у руля, а расклад именно такой. Разве что, не знаю, ее не выдадут замуж за тебя или Йоширо. В любом случае, это конец независимости. Вот она и удивляется, как люди не понимают, что у них нет выбора. Думает, что пришла с обещаниями лучшей жизни, и из-за отсутствия альтернатив за ней пойдут. Может рассчитывала еще на то, что она дочь своего отца. Но люди ведь больше преданы не отцу, они преданы тому уровню жизни, который получают благодаря отцу. А если на его смену придет кто-то другой, то все может измениться и люди уйдут. Никто их не удержит.       – Уже уходят?       – Да. Ты же знаешь, что творится сейчас. Их убрать проще всего, семья Кисе никогда не была сильна настолько, насколько сильны другие семьи. Здоровье отца все хуже и хуже, и как бы они не старались это скрыть, информация все равно просачивается, как минимум от тех, кто уходит. Конечно, от своих тоже стараются скрывать, но тут отцу стало плохо у всех на глазах. Это не спрятать. В общем-то, думаю, Рейко своими необдуманными действиями только помогает приблизить конец, почему-то называя это дипломатией.       – Переживаешь за отца? – Аомине внимательно смотрит на Кисе. Ему странно, что Кисе говорит о своей семье так, будто не принадлежит к ней. Тот только неопределенно пожимает плечами и улыбается:       – Мы никогда не были близки, ты же знаешь. Я позор семьи. Мне тут не место. После смерти матери я стараюсь вообще не появляться в том доме. Если бы она была жива, может все сложилось бы иначе. Но ее нет, и я виню в этом отца. Это не добавляет теплых чувств к нему.       – Почему он не выбрал другого преемника?       – Ты же не знаешь, – говорит Кисе после заминки. – Он выбрал. Но не повезло, погиб. Случайно, конечно же. Тогда отец и насел на меня. Ты же знаешь, даже когда я раньше приезжал ненадолго, жил в основном в гостиницах. А тут пришлось ехать в тот дом, слишком уж сильно он взывал к сыновним чувствам, я сдался. Еще и Рейко вернулась. Может возьмешь ее в жены, м? – Кисе ткнул Аомине локтем в бок и тут же рассмеялся. – Боюсь, ее убьют. Не чужие, так свои.       – Поговори с ней. Может получится донести до нее, что действовать нужно не так напролом. Пока она не сделала еще хуже.       – Да некуда уже хуже, - Кисе пожимает плечами. – Развал – вопрос времени. Только и всего. Теперь твоя очередь. Как этот Кагами Тайга спас тебе жизнь?       – Вылечил прикосновением.       – Что? – удивление Кисе неподдельное, искреннее. Он даже разворачивается всем телом к Аомине. Тот только смеется.       – Я сам охренел. Но он правда это умеет. Лечит прикосновением. И он не один такой, прикинь?       – Верится с трудом, – Кисе смеется, ероша себе волосы на затылке.       – Сацуки нарыла еще несколько человек со способностями. Был врач, который тоже лечил прикосновением. Еще один человек слышал мысли людей, а другой – видел будущее. Наверняка таких людей немало, но их сложно найти.       – Еще бы. Они явно не выступают в ток-шоу и не кричат о способностях на каждом углу. Только представь, что было бы, если бы люди узнали о них. Многие захотели бы использовать их способности в своих целях. Они были бы в опасности.       – Я предложил Кагами работать на меня.       – А я о чем, – Кисе рассмеялся. – И что он ответил?       – Отказался.       – Я не удивлен. А что сейчас с теми людьми, о которых нашла информацию Момои-ччи?       – Мертвы. Самоубийство. Врача доконала его же способность. За применение сил приходится расплачиваться и это… не очень приятно. У Кагами открываются раны на теле, на несколько дней он выпадает из жизни вообще. Потом все проходит. Само по себе и ни следа. Но это больно. Это точно больно, - Аомине вздыхает, поднимая глаза к небу. Солнце уже садится. На улице становится чуточку прохладнее. Поднимается ветер. Наверное, пойдет дождь.       – И ты все равно предложил ему работать на себя? Зная, как бывает плохо?       – Плохо ему несколько дней, а спасенный человек может прожить долгую жизнь. Разве это не важнее?       Кисе только вздыхает, стараясь осознать, что нечто подобное вообще возможно в этом мире. Поверить сложно, но причин не верить Аомине нет:        – С другой стороны, почему он должен страдать, помогая чужим людям? У него есть родственники?       – Его усыновила семья с ребенком. Родители уже мертвы, убиты в собственном доме. Других не знаю. Живет один во всяком случае. Старается вообще не выходить из дома и ни с кем не общаться, насколько я понял.       – Почему он не вылечил родителей?       – Не знаю, не успел? – Аомине хмурится, вспоминая рассказ Куроко Мать была еще жива, когда приехала полиция. Но просила не подпускать сыновей. Наверняка ведь знала о его способности, тогда почему?       – А что случилось с братом?       – Не знаю, так далеко залезть не удалось. Надо попросить Куроко выяснить.       – Может попросишь Кагами рассказать? – Кисе смеется.       – Из него каждое слово вытаскивать приходится.       – Но если ты будешь выяснять все за его спиной, подружиться не получится. А он может быть тебе полезен. Просто не надо ему в лицо говорить об этом.       – С каких это пор ты стал таким умным? – усмехается Аомине.       – Наконец ты это заметил, – говорит Кисе, улыбаясь. – Он вообще знает кто ты?       – Ну, он видел татуировку.       – Если он живет затворником, то мог и не понять ее значение.       – Уточню в следующую встречу.       – Даже не сомневаюсь, – Кисе поднимается с лавочки, разминает затекшие мышцы, и подхватывает мяч. – Спасибо за игру. И за разговор.       – Обращайся если что, – Аомине поднимается тоже.       – Я надеюсь уехать далеко и надолго в ближайшее время. Но спасибо.