Благими намерениями

      Кагами стоит у плиты и помешивает мясо с овощами. За шипением еды на сковородке едва слышно, как входная дверь хлопает, закрываясь. Кагами не идет проверить, что за незваный гость пожаловал. Это может быть только один человек. Теперь два на самом деле, но Аомине ведет себя более шумно.       – Тебе совсем плевать, когда в твою квартиру кто-то просто так входит?       Кагами последний раз перемешивает содержимое сковороды и выключает огонь. Только после этого поворачивается. Гость стоит, привалившись к стене плечом, и улыбается криво.       – Только у тебя есть ключ, – просто отвечает Кагами, не зная, куда смотреть. Сколько уже прошло с последнего визита? Полгода? Год? Кажется, тогда было лето. Или это был предпоследний визит, а в последний шел снег?       – А ты меня, значит, ждешь?       – Давно уже нет.       – Но замок не сменил.       – Со дня на день собираюсь.       Кагами против воли вспоминает Аомине и его обещание. Если бы не он, идея сменить замок даже не появилась бы. На самом деле, если бы Кагами не хотел, чтобы кто-то приходил, давно уже мог переехать. Но эта квартира была ему дорога. Она доказывала, что он не с неба на эту планету свалился, и не вылез из ада. У него были родственники. Были люди, которым он был дорог.       – Дашь мне новый ключ, братик? – издевательски тянет гость.       – Что тебе от меня нужно, Химуро? – Кагами, наконец, поднимает глаза и против воли вздрагивает, поймав ответный взгляд.       – Химуро? Так официально. Не Тацуя? Не братик? – он откровенно издевается. Проходит дальше и садится за стол.       – Ты сам запретил мне так себя называть, – Кагами вздыхает. Лучше бы он не приходил. Каждый раз, когда Химуро вот так появляется в его квартире, Кагами думает, что переедет. Обязательно. Сделает так, что его нельзя будет найти. Правда, он все равно будет ждать. И будет надеяться, что Химуро найдет. И что отношения между ними изменятся.       Кагами никогда не перестанет верить в чудеса. Кагами никогда не перестанет чувствовать себя таким идиотом.       – Так что тебе нужно, братик? – с издевкой спрашивает Кагами, стараясь сделать вид, что эта встреча его не задевает. Совсем-совсем не задевает. Ему вообще все равно. Плевать, что Химуро сидит за его столом, как раз на том месте, где сидел Аомине. Плевать, что в его жизни стало как-то слишком много гостей. Плевать, что Химуро выглядит осунувшимся и сильно похудевшим – простая черная футболка висит на острых плечах, а потрепанные джинсы слишком свободны, чтобы так было задумано – это Кагами заметил когда Химуро стоял. И руки у него необычно тонкие, и плечи он сутулит намного сильнее, чем раньше. Взгляд, как обычно, горит ненавистью и презрением, только теперь под глазами залегли глубокие тени; рот кривится в усмешке, а длинные волосы закрывают половину лица. Кажется, он совсем забил на себя.       – Ты мне должен.       – Я тебе ничего не должен.       – Ты убил наших родителей.       – Я никого не убивал.       – Ты их не спас. Это одно и то же.       – Это не одно и то же, Тацуя.       – Не смей обращаться ко мне по имени. Ты прекрасно знаешь, зачем тебя усыновили. Без тебя было так хорошо, – он кривится еще сильнее, сцепляет руки в замок на столе. Даже с расстояния видно, как пальцы дрожат.       Кагами сжимает руки в кулаки, впивается ногтям в ладони, надеясь, что боль перебьет зуд на кончиках пальцев.       – Ты мне говорил об этом уже сотни раз. Не надоело играть на моем чувстве вины? – Кагами только вздыхает. Если бы он только мог взять и вытолкать Химуро взашей из квартиры, врезать ему хорошенько напоследок, то все равно бы этого не сделал. Потому что даже если Химуро нет рядом, настойчивый голос в голове Кагами раз за разом повторяет, что это его вина. Что он не справился. Что ему подарили дом и любовь, а он не сделал ничего взамен.       – Не надоело, это ведь работает, – Химуро улыбается широко, но через мгновение улыбка стекает с его лица: – Мне нужны деньги.       – У меня их нет.       – А как же контракт с издательством? Аванс за публикацию книги? – Химуро чуть склоняет голову, внимательно смотрит из-за длинной челки.       – Ты следишь за моим банковским счетом? – Кагами хмурится. Он бы даже не удивился, если бы это было правдой.       – Слежу за выпусками новостей и знаю все твои псевдонимы. Ты ведь их еще в детстве придумывал.       – Мы придумывали, – вздыхает Кагами. Веселое было время. Родители, брат, мечты о светлом будущем, надежды. Теперь уже сложно поверить, что когда-то во взгляде Химуро было что-то кроме обжигающей ненависти.       – Да. Где моя плата за идеи, которыми ты пользуешься до сих пор?       – Тебе не кажется, что я заплатил за них сполна?       – Не кажется. Мне нужно больше. Где ты теперь хранишь наличность? – Химуро поднимается на ноги и осматривается. – В ящике стола? В шкафу с книгами? Ты же не любишь держать деньги в банке, всегда держишь под рукой. Думаешь, что в какой-то момент все-таки сбежишь?       – Давно уже не думаю. И давно не храню наличность дома, – Кагами не шевелится, даже полшага не делает в сторону Химуро. Что бы тот не сделал, лишь бы не приближался. Лишь бы не прикасался.       – Да неужели? – Химуро внимательно рассматривает Кагами, и под этим взглядом на самом деле неуютно. Кагами в очередной раз задается вопросом, почему он все еще не переехал? Почему цепляется за прошлое? Почему все еще надеется, что что-то в их отношениях изменится? Почему он ничего не делал раньше, и не делает сейчас, когда Химуро выдвигает ящики стола, шарит в них, раскидывает исписанные блокноты по полу.       – Там ничего нет, – только и говорит Кагами, не двигаясь с места.       – А где есть? – Химуро передвигается к шкафу, хватает первую попавшуюся под руку коробочку, открывает и замирает на мгновение. А потом смеется: громко, заливисто, закрыв глаза и запрокинув голову назад. Кагами ежится от этого смеха, от него еще неуютнее, чем от горящего ненавистью взгляда.       – Ты все еще хранишь кольцо, что я тебе подарил?       – Да, ты же мой брат.       – Я тебя братом никогда не считал.       – Считал, – упрямо говорит Кагами, не понимая, зачем вообще спорит.       – Жаль, что его продать нельзя, – задумчиво говорит Химуро, поднимая кольцо на цепочке на уровень глаз и рассматривая его. – Дешевая бесполезная хрень.       – Твой подарок, – усмехается Кагами, все также не двигаясь с места.       – Как это сентиментально и тупо, что ты его хранишь, – Химуро кидает кольцо в сторону Кагами, но тот даже не дергается, чтобы его поймать. С легким звяком кольцо падает на пол и куда-то катится, соскользнув с цепочки.       – Так где деньги?       – Сказал же, что не храню наличность дома. Больше не храню.       – Очень пл…       – Дорогой, я дома! – раздается из коридора голос, как новый виток сюжета в театре абсурда.       Кагами тяжело вздыхает, на мгновение закрывая лицо ладонями: этот день не мог стать еще хуже, но вот, стал. Химуро замирает у шкафа с книгами, вопросительно глядя на Кагами:       – Кто это? – он переводит взгляд на вошедшего в гостиную Аомине.       – Мастер. Замок пришел менять. Я же говорил, что собираюсь это сделать.       – Мастер обращается к тебе «дорогой»?       – Политика компании, – хмыкает вошедший в гостиную Аомине, – боремся, боремся с этим ужасным обращением к клиентам, но не отменят никак. А вы кто?       – Тоже политика компании – задавать бестактные вопросы?       – Нет, человеческое любопытство, – Аомине улыбается ехидно, опуская на пол пакет с коробкой внутри. Неужели и правда пришел замок менять?       – Как вы вошли? – Химуро делает шаг в сторону Аомине, скрестив руки на груди.       – Так замок совсем плох, потому и меняю, – Аомине стоит неподвижно, не переставая улыбаться.       – Думаю, тебе пора, – подает голос Кагами.       – Я только пришел, – возмущенно говорит Аомине, поворачиваясь к Кагами.       – И тебе тоже, – Кагами смотрит в ответ. – Перенесем установку на другой день.       – Даже не подумаю, – Аомине только пожимает плечами в ответ, даже не пошевелившись в сторону выхода. – У меня расписание.       – Я не сомневался, – Кагами смеется тихо, нервно. За что ему только все это? Он же был хорошим мальчиком, почему в последнее время его жизнь состоит исключительно из неловких, порой даже абсурдных, ситуаций?       – Мы еще не договорили. Я позвоню. Номер ты же не сменил, да? Встретимся на нейтральной территории. Тут стало как-то… многолюдно, – Химуро смеряет взглядом Аомине и оборачивается на Кагами: – Не забудь принести, что должен, – и, не дожидаясь ответа, скрывается в коридоре. Тут же хлопает дверь.       Кагами вздыхает. Аомине молчит.       Аомине не выдерживает первым.       – Кто это был?       – Есть хочешь? – Кагами вместо ответа разворачивается к плите и снова ее включает.       – Что?       – Есть, говорю, хочешь? – раздраженно повторяет Кагами, не оборачиваясь. – Я обед как раз приготовил.       – Что это ты вдруг такой добрый?       – Иди к черту, – ровно говорит Кагами, ловко орудуя лопаткой.       – Пообедаю и пойду, – смеется Аомине, усаживаясь за стол. – Кто это был?       – Никто, – Кагами достает тарелки, накладывает в них курицу с овощами и рис, и только потом разворачивается.       – Все-таки не настолько добрый, чтобы рассказывать, – хмыкает Аомине, принимая протянутую тарелку и палочки. – Ну ладно, я сам узнаю.       – В смысле? – Кагами хмурится и внимательно смотрит на Аомине. Тот не отвечает, только демонстративно достает телефон и набирает номер.       – Привет, Тецу. Как там зовут брата Кагами? – он замолкает на мгновение, дожидаясь ответа. – Химуро Тацуя? – Аомине внимательно следит за реакцией. – Кажется, я встретил его сегодня. Можешь узнать, где живет, чем занимается? – Аомине улыбается с вызовом, демонстративно отправляя в рот кусок курицы. – Да, спасибо, ты…       – Ладно, я расскажу, – Кагами с такой силой сжимает палочки в руках, что металл уже должен погнуться. Сложно сдержать желание эти самые палочки воткнуть в Аомине, но приходится: потом самому же и лечить.       – Спасибо, Тецу, не нужно ничего узнавать, – Аомине сбрасывает звонок и скалится, как довольная гиена. – Ну, так что?       – Какая ж ты все-таки скотина, – вздыхает Кагами.       – Не переводи тему, – усмехается Аомине.       Кагами молча встает, наливает себе немного виски и садится обратно за стол.       – Все настолько плохо?       – Нет, все настолько хорошо, праздную, – он делает глоток и морщится немного. – Тацуя и правда мой брат, не родной только. Меня усыновили. Четыре раза.       Аомине эту часть истории уже знает, так что даже не пытается изобразить удивление. Кагами его реакция и не нужна, он делает еще глоток, закидывает в себя немного овощей и продолжает:       – Мать отказалась от меня, потому что испугалась моей… особенности, назовем это так. А за ней еще одна семья. И еще одна. Я был слишком мелким и не понимал, что лучше скрывать это. «Я могу помогать, разве это не здорово?» – так я тогда думал. Оказалось, не здорово, а пугающе. Вторая семья вернула меня в детдом с комментарием «монстр». Тогда я подумал, что если мне еще раз повезет, то я точно буду все скрывать. Буду нормальным ребенком, таким же, как все другие. Это ведь должно быть просто. Но не вышло. Мой отчим заболел. Очень серьезно. Тогда я еще не знал название болезни, да и сейчас не скажу, что именно у него было. Ну, в общем, – Кагами тяжело вздыхает, делает еще глоток и продолжает. – Я подумал, что его жене будет очень больно, если он умрет. Ну я и сказал ему, что он болен, что умирает, а я могу ему помочь. Взял за руку. А он накинулся на меня с кулаками. Если бы мачеха не вернулась домой, он бы меня убил. В больнице мне стало еще хуже, ну, ты видел, как бывает, это тоже повесили на него, конечно же, – Кагами невесело усмехается. – Когда стало лучше, идти мне было некуда, только обратно в детдом. Потом меня оттуда снова забрали, уже последняя семья. У них уже был один ребенок – Тацуя, усыновленный задолго до меня. Сперва он отнесся ко мне настороженно, ревновал к родителям, хотел быть самым любимым и единственным. Но потом мы подружились. Он меня в баскетбол учил играть, кольца нам парные купил, как знак, что мы братья       – Ты умеешь играть?       – Да несколько лет назад я бы тебя размазал.       – Как-нибудь проверим, – хмыкает Аомине, нехорошо улыбаясь. Кагами видит в его глазах знакомый огонь: азарт, желание проверить противника на прочность, доказать свое превосходство. Тацуя так же смотрел на него раньше, когда они играли один на один.       – Я больше не играю.       – Хорошо, хорошо, – Аомине согласно кивает и жует активнее. – Продолжай.       – В общем, если опустить середину, женщина, усыновившая нас с Тацуей, была судьей, а ее муж – прокурором. Они связались не с теми людьми, не захотели брать взятки, им угрожали. От моего предыдущего отчима как раз узнали о моей особенности. И решили поверить. Усыновили меня с расчетом на то, что в случае чего я их вылечу.       – Хотели тебя использовать.       – Ага, удивительно, не правда ли? – Кагами усмехается, делая еще глоток. – Но потом они увидели откат. И все, чувства взыграли. Когда в дом начали ломиться, они заставили меня с Тацуей спрятаться в комнате, а ему строго-настрого наказали меня не выпускать ни при каких условиях – он был сильнее меня, так что с легкостью справился, – Кагами замолкает ненадолго, собираясь с силами. Хочет сделать еще глоток, но виски в кружке закончился, а вставать за новой порцией не хочется. – Тацуя вызвал полицию, а все остальное время закрывал собой дверь и отталкивал меня от нее, стоило попытаться выйти. Она была закрыта на замок, но я бы его сломал, мне кажется. А вот Тацую сломить не удалось. Он так боялся потерять родительскую любовь, что с точностью выполнял все поручения. О моей особенности он узнал позже. Тогда и начал винить меня в их смерти. Будто я сам себя не виню, – Кагами смеется.       – Но ты же ни в чем не виноват.       – Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы ты меня жалел или оказывал психологическую помощь. Просто иначе ты не отстанешь, судя по всему. Это все. Рыдать у тебя на плече о своей горькой судьбе я не буду, поверь, – улыбается Кагами, перемешивая содержимое тарелки палочками.       – И слава богу, – Аомине смеется в ответ; его тарелка на половину пуста. – И что теперь ему от тебя нужно?       – Деньги, – улыбается Кагами. – Я не знаю, ни где он живет, ни чем занимается, он всплывает в моей жизни раз – два в год, выгребает все, что найдет, и снова пропадает. Вот такие теперь у нас отношения.       – Так просто пошли его.       – Он грозится рассказать всем о моей особенности и сдать меня на опыты.       – Ему же никто не поверит.       – Ну так-то оно так, но это ведь легко проверить. К тому же, вдруг он связался с плохими людьми?       – Например? – Аомине старательно подхватывает с тарелки остатки риса, тут же отправляя его в рот.       – С якудза, – просто отвечает Кагами и Аомине давится, тут же заходясь в кашле. Кагами, все-таки, приходится встать: он наливает воды и ставит кружку на стол.       – Не все якудза плохие, – выдавливает из себя Аомине, едва откашлявшись.       Кагами только пожимает плечами:       – Убийц родителей так и не нашли. И не понятно, то ли не смогли, то ли не захотели. Может у тех людей были связи, кто знает.       – Ты бы хотел отомстить?       – Раньше думал, что да. Теперь думаю, что я никогда не смог бы убить человека, – Кагами откладывает палочки, так толком ничего и не съев. – А ты правда можешь найти кого угодно?       – Хочешь, чтобы я нашел убийцу?       – Нет. Химуро.       – Хорошо, – легко соглашается Аомине. – Должен будешь.       Стук в дверь раздается неожиданно. Кагами и забыл уже, когда в последний раз в эту дверь стучали, а не просто заходили в квартиру.       – Это ко мне, – говорит Аомине, легко поднимаясь из-за стола.       – Ты в курсе, что ты тут не живешь вообще-то? – Кагами встает и идет следом. Слишком много гостей за один день. Слишком много всего. Слишком много Аомине. Когда Кагами выходит в коридор, дверь уже открыта.       – Знакомься, Араки-сан.       – Очень приятно, – говорит Кагами обреченно и почтительно кланяется.       – Простите за беспокойство, – Араки кланяется тоже.       – Мы тебя тут оставим, – Аомине подходит к Кагами и тычками в спину гонит его обратно к столу. – Ну? – спрашивает он, когда из коридора их уже не видно.       – Что ну? Кто это?       – Мастер, замок поменяет. Как он?       – В смысле?       – В том самом.       Кагами только улыбается и с тяжелым вздохом проводит рукой по волосам.       – С ним все в порядке, – говорит он. – Ничего такого, о чем стоило бы волноваться.       – Спасибо, – улыбается Аомине. – И за обед тоже.

***

      – Господин просил вас зайти к нему, как вернетесь.       – Что такое? Я что-то натворил?       – Нет, – на полном серьезе отвечает Араки. – Во всяком случае, я не думаю, что дело в вас.       Аомине только отвлекается от телефона, в котором залипал с тех пор, как они вышли из квартиры Кагами и сели в машину.       – Твоя серьезность тебя убьет.       – А вас – ваша беспечность.       – Я очень серьезен, – возражает Аомине. – Так что случилось?       Араки только пожимает плечами, не отвлекаясь от дороги:       – Не могу знать. Знаю только, что к господину кто-то приезжал сегодня.       – Не увидел кто?       – К сожалению, нет. Как раз уезжал.       – Никакой от тебя пользы, – вздыхает Аомине.       – Простите, – серьезно отвечает Араки. И как можно забыть, что он не понимает юмор вообще? – В следующий раз я буду старательнее.       Аомине только снова вздыхает. Ох уж эта старая закалка. Полнейшая невосприимчивость к шуткам, зато безграничная преданность.       – Я пошутил, не бери в голову. Как приедем – я все выясню.

***

      Отец находится на веранде – своем излюбленном месте в последнее время. На лице ни тени эмоций. Сидит на подушке за низким столом и читает книгу. Аомине даже неловко его беспокоить.       – Доброго вечера, отец, – говорит он, усаживаясь напротив.       – Ко мне приходил Абэ Йоширо, – вместо приветствия говорит Аомине-старший.       Отлично. Ни тебе «доброго вечера», ни «как дела, сынок?», ни хотя бы «больше не прогуливаешь прием у мастера?!», нет, сразу самое мерзкое, что могло случиться прямо в лицо. Иногда любовь отца переходить сразу к делу выбивает из колеи.       Если бы Аомине был тут, Йоширо вряд ли вышел бы из их дома в том же состоянии, в котором зашел. Ну там с чистым лицом, всеми пальцами на месте и не сломанными ногами и руками. Хорошо, что Аомине не было. Но отвращение, смешанное с ненавистью с лица стереть не удается. Отец поднимает голову и успевает увидеть, как перекосило Аомине: тот не успевает отвернуться.       – За что ты его так ненавидишь?       – Он мерзкий. И думаю, та машина его рук дело.       – Без доказательств об этом не стоит и заикаться.       – Потому и молчу. Так что этому… – Аомине замолкает, стараясь подобрать нормальное определение, но даже простое «человеку» язык не поворачивается сказать, – нужно было тут? – заканчивает он, просто опуская середину.       – Был не очень доволен открытием кредитного агентства.       – Кредиты всегда было их сферой, не поним…       – Тебе и не нужно, – Аомине-старший закрывает книгу и складывает на ней руки, внимательно глядя на сына. – Пока не нужно. Люди Абэ не очень красиво поступают со своими должниками.       «Будто можно красиво выбивать деньги», – думает Аомине, но вслух, конечно, ничего не говорит.       – Ты прекрасно знаешь, что порой мы помогаем некоторым людям в обмен на услуги.       «Верность и шпионаж», – добавляет про себя Аомине.       – И вот время пришло. Общая просроченная задолженность растет, из новых платежеспособных клиентов стараются выжать все, что только можно, да и мелкий бизнес страдает. Небольшая ссуда под большой процент – не то, что может помочь получить прибыль. Мы можем помочь людям.       «И подзаработать», – и снова про себя.       – Семья Абэ тоже не сидит спокойно в своих границах, поверь. Они заключили договор с господином Фукуда.       – Какой? – Аомине хмурится.       – Строительство небоскреба на земле, которая в собственности у семьи Абэ.       – Почему вы не остановили эту сделку? Есть же…       – Возможность есть, повода нет, – Аомине старший останавливает речь сына поднятием руки. – Это очень выгодная сделка. Отличный деловой район, прекрасное место. Даже пятилетняя отсрочка начала выплат за землю помогла бы получить отличную прибыль, а Абэ дали десять. Нет смысла терять такую отличную возможность из-за внутренних распрей. Не забывай, решающее слово все равно за господином Фукуда.       – Они предоставили такую отсрочку явно не по доброте душевной.       – Об этом завтра. Постарайся так явно не кривиться при виде Йоширо, будь добр.       – Завтра?       – Да, господин Фукуда устраивает собрание правления и крупнейших акционеров компании. Ты идешь со мной.       – Завтра? Странно, мне Акино ничего не говорил.       – Ты общаешься с сыном господина Фукуда?       – Да, – понимание, что лучше не говорить о бесконечных переписках и уже нескольких встречах в неформальной, так сказать, обстановке, приходит только после того, как рот уже открыт. – Иногда, – поправляется Аомине, наблюдая, как сужаются глаза отца. – Довольно редко… пару раз… – под пристальным взглядом менять показания довольно сложно.       – Это неплохо, – отец , благодушно улыбается и Дайки кажется, что на самом деле очень даже плохо, просто паршивее быть не может. – Надеюсь, ты не болтаешь лишнее. Как бы там не было, семья Фукуда может перестать быть нашими друзьями. Не забывай, на чьей ты стороне.       – Не сомневайтесь во мне, отец.       – Я не сомневаюсь, так, старческое брюзжание, – Аомине-старший хохотнул довольно, тут же поднимаясь на ноги. – У меня еще дела. Мне нужно отъехать. Заберу у тебя Араки, надеюсь, он тебе больше не нужен сегодня?

***

      – Тецу! – громогласно зовет Аомине, вваливаясь без стука в чужую комнату. Куроко, как обычно, на диване с неизменным ноутбуком на коленях. Кажется, он вообще не меняет положения и спит точно так же: сидя на диване с ноутом. Должно быть неудобно.       – Смотри, что у меня есть, – Аомине трясет упаковкой пива перед глазами.       – Ты же не пьешь, Аомине-кун, – лицо Куроко будто мерцает в свете монитора.       Шторы задернуты, в комнате довольно темно.       – Зато ты пьешь, – говорит Аомине, усаживаясь на диван и осматриваясь. – Почему тут всегда так темно? Ты сгоришь, если выйдешь на солнце? Признайся, ты стал вампиром?       – Не говори чепухи, – едва заметно улыбается Куроко.       – Занят?       – Ничего срочного, – отвечает Куроко, закрывая ноутбук.       – Прогуляемся?       Солнце уже село, но температура не спешит понижаться. Воздух липкий, тягучий, влажный. Изредка налетающий ветер приносит с собой аромат дождя. Хоть ненадолго будет свежесть. Жаль, среди ночи. К утру все высохнет и снова пекло скует город.       На заднем дворе стоят качели. Аомине с размаху плюхается на них, они отвечают жалобным скрежетом. Сколько он себя помнит, они всегда были здесь. Теперь уже практически не используются – детей в доме нет – а раньше это было любимое место Аомине. Он раскачивается совсем немного, поджимая слишком длинные ноги, и щелкает зажигалкой, закуривая. Куроко аккуратно садится на соседние качели и щелкает ушком банки. Пиво отвечает шипением.       – Будешь? – он протягивает банку Аомине, хоть и знает ответ.       – Нет, – улыбается Аомине и протягивает сигарету Куроко: – А ты?       Куроко только качает головой и делает глоток.       В повисшей тишине слышно, как где-то в ветвях еще возятся птицы. Наверное, чувствуют дождь. Изредка раздается стрекот цикад. За эту тишину Аомине и любит, и ненавидит свой дом. Позади только лес, там скрыта баскетбольная площадка. Перед домом – подъездная дорожка, за воротами несколько километров до шоссе. Тишина и уединение, скука и оторванность от мира большого города.       Аомине курит, Куроко пьет и меньше всего это похоже на прогулку.       – Не хочешь как-нибудь съездить в город? – Аомине тушит сигарету о боковую балку качели, выкидывает бычок в траву и тут же закуривает новую.       – Мне здесь нравится, не люблю большие города, – Куроко немного раскачивается, глядя прямо перед собой.       – Здесь ведь нечем заняться. Живешь, как отшельник. Кисе кстати, передает тебе привет.       – Он заходил ко мне поздороваться, – Куроко поворачивается и смотрит прямо на Аомине: – О чем ты хочешь меня попросить?       – С чего ты взял, что я хочу тебя о чем-то попросить?       – Все твои просьбы начинаются с проявления заботы, – Куроко отворачивается и, оттолкнувшись посильнее, качается, поджав ноги.       Аомине только смеется тихо, выпуская дым в темное небо.       – Можешь найти информацию об одном человеке?       – О ком?       – Химуро Тацуя.       – Брат Кагами Тайги? – Куроко останавливает качели и смотрит на Аомине. – Зачем он тебе?       – Встретил его сегодня мерзкий тип.       – Я уже проверял его.       – Зачем?       – Все-таки заинтересовал твой звонок, – улыбается Куроко. – Хоть ты и сказал, что не нужно, мне нечем было заняться.       – Что-то нашел?       – Химуро Тацуя, усыновлен семьей за тринадцать лет до того, как они усыновили Кагами Тайгу. В детский дом попал еще младенцем, о настоящих родителях данных никаких. Когда приемных родителей убили, попал точно так же, как и Кагами, к матери мачехи. Учился ужасно, постоянно сбегал из дома.       – Это не так интересно, – хмыкнул Аомине. – Сейчас он чем занимается?       – Ничем. Он игрок. Несколько раз попадал в полицию за дебош в казино. Ничего серьезного, просто конфликты с местной охраной.       – Часто проигрывает?       – Не могу сказать, – Куроко тихо смеется, – об этом нигде не пишут.       – Где обычно зависает?       – Сложно сказать. Но если судить по его личному делу в полиции, в основном это казино, которые принадлежат семье Абэ.       – Конечно, – кривится Аомине, – кто бы сомневался. Короли игорного бизнеса, чтоб их. Мне не нравится этот Химуро.       – Да, он не похож на достойного члена общества.       – И еще просьба, Тецу…       – Ты ни о чем меня не просил – Куроко отпивает еще пива. – Это ведь на самом деле так.       – Интересно, ты всегда будешь хранить верность? – Аомине улыбается и смотрит на Куроко. Его лицо в темноте кажется еще бледнее, чем обычно.       – А ты сомневаешься? – он серьезно смотрит в ответ. – Осталось два месяца?       – Немного больше, – Аомине хмыкает, – я отстаю от графика.

***

       – И последний вопрос на повестке дня – передача полномочий председателя правления Фукуде Акино.       Аомине резко вскидывается, выныривая из мыслей, в которых провел большую часть невообразимо скучного собрания. Подробности сделки и ожидаемые выгоды волновали его меньше всего. Довольное лицо Йоширо, что сидит возле своего отца, выводило из себя, стоило только взглянуть в ту сторону. Сам Аомине сидит не за столом, а у стены, как человек, который только вникает в дела и не имеет не то что права голоса, но и высказываться и задавать вопросы не должен. Сам Акино сидит возле отца во главе огромного стола. Счастливым он не выглядит, и еще в начале встречи Аомине гадал, что тому причиной: само заседание в общем, или костюм, в который ему пришлось влезать в частности. Как оказалось, вот в чем дело. Аомине еще раз внимательно смотрит на Акино, стараясь поймать его взгляд, но тот невидяще смотрит только вперед. Руки сложены в замок на столе, из-под черного пиджака выглядывают кипельно-белые манжеты с запонками, рубашка застегнута на все пуговицы, ворот стянут галстуком, волосы аккуратно уложены Он выглядит намного старше и серьезнее, чем есть на самом деле, но совсем не так, как должен выглядеть председатель правления. Нет в нем такой ауры уверенности в себе и своих силах, как в его отце. Фукуда Масаказу сидит возле сына, так же сложив руки на столе. Костюм такой же черный, рубашка такая же белая, тоже галстук, аккуратно зачесанные назад волосы, только черные, а не выбеленные, как у сына. Даже сидя, он на полголовы выше Акино. Окидывает внимательным взглядом присутствующих, будто подмечая реакцию или ожидая возражений.       Аомине думает, что заставило его снять с себя полномочия. Он явно не выглядит, как человек, у которого нет больше сил руководить компанией. Напротив, он прекрасно выглядит для своих почти пятидесяти лет: спортивная фигура, для сохранения которой явно приложено немало усилий; цепкий взгляд, твердый голос. Акино смотрится на фоне отца, как цыпленок на фоне орла. Хоть и старается выглядеть серьезным. Он этого не хотел. Аомине точно знает. Во всяком случае, Фукуда так всегда говорил. Или хотя бы не сейчас. Сесть в кресло председателя значит отказаться от всех своих хобби. Невысокая плата для человека с амбициями и жаждой власти и денег; непомерная плата для Акино.       Аомине окидывает взглядом людей, что сидят вокруг стола, все, как один, в строгих костюмах, почти все с нескрываемым удивлением на лице. Почти все. Кроме одного.       Абэ Йоширо расплывается в такой довольной улыбке, что сразу становится понятно: вот оно, еще одно условие потрясающе выгодной сделки. Аомине кидает взгляд на своего отца, но тот сидит ровно перед ним, а по затылку эмоции понять довольно сложно. Даже если бы сидел лицом, вряд ли бы Аомине что-то понял: отец мастерски владеет собой.       – Я добровольно снимаю себя с должности председателя правления и использую свое право назначить вместо себя преемника. Им, как я сказал, становится Фукуда Акино, – продолжает Фукуда-старший.       Акино тоже неплохо скрывает эмоции. Встает, кланяется почтительно, и снова занимает свое место.       – Я останусь в компании на должности консультанта столько, сколько потребуется новому председателю правления. Все полномочия будут переданы в течение месяца. Спасибо всем за работу. Надеюсь, вы будете и дальше работать на благо компании под руководством нового председателя.       Поймать Акино после собрания оказывается не так просто: когда Аомине с отцом покидают конференц-зал, его уже и след простыл. Звонок остается без ответа. Смс тоже. Только когда Аомине с отцом возвращаются домой и расходятся по своим комнатам, телефон пиликает входящим сообщением. Там всего одно слово: «Приезжай».       Аомине задумчиво смотрит на костюм, который уже успел снять, думает недолго, но решает, что джинсы с рубашкой тоже подойдут. Ходить в костюме весь день и весь вечер – даже Акино такого не стоит.       Выскользнуть из дома незамеченным не получается: Араки будто чувствует, что-то и ловит Аомине уже на выходе. Смотрит строго и хмуро в ответ на все уверения, что Аомине уже большой мальчик и вполне может вызвать себе такси. А Араки будет неудобно везти его, ждать потом неизвестно сколько, и вообще, вдруг он понадобится отцу? В конце концов, под давлением аргументов и максимально беззаботной и милой улыбки Аомине, Араки сдается и уходит. Аомине сразу же выскальзывает из дома, решив подождать такси за воротами, чтобы больше никто не приставал с расспросами.       За воротами темно. Фонари здесь теряются в густых кронах деревьев. Аомине запрокидывает голову и смотрит на звезды, теряющиеся в сплетении ветвей. Яркие, в городе таких не увидеть. Он вспоминает квартиру Фукуды, оглядывается на свой дом и думает, скучал бы он по звездам, деревьям и свежему воздуху, если бы каждую секунду мог смотреть на город с высока? Тишина пригорода давит, даже цикады и все птицы молчат – уже поздно. Чтобы хоть чем-то себя занять, Аомине закуривает. Такси приезжает на середине третьей сигареты – в их глушь водители ездить не любят.       Аомине нравится наблюдать из окна машины, как узкая проселочная дорога сменяется скоростным шоссе, как в пригородную темень врывается яркими красками город, как тишина растворяется в шуме.       В подъезд дома Фукуды Аомине заходит уже как к себе домой. Лифт за считанные секунды поднимает его на нужный этаж.       Фукуда открывать не торопится. Аомине жмет на кнопку звонка добрых пару минут, но в квартире тишина. И только когда он достает телефон и уже набирает номер, замок щелкает и дверь распахивается. Фукуда не ждет, сразу скрывается в глубине квартиры. Аомине стягивает обувь, рассматривая бардак в прихожей. Туфли раскиданы в стороны, черный пиджак валяется на полу, на нем змеей свернулся галстук, дорогие запонки светятся белым на черной ткани.       Сам Фукуда находится на балконе. Аомине только кидает взгляд на панорамные окна, но желания любоваться городом сегодня нет. Фукуда занимает одно из стоящих тут же кресел. На нем все еще белая рубашка, только расстегнутая наполовину, с закатанными рукавами, а классические брюки не вяжутся с домашними тапочками. На столике возле него, против обыкновения, не бокал, но кружка.       – На кухне есть кофе, – говорит он вместо приветствия.       – Тебе еще принести?       Фукуда заглядывает в кружку:       – Да, пожалуй.       На кухне обнаруживается кофеварка с полным кувшином. Ради интереса, Аомине заглядывает в холодильник, но он девственно чист и безысходно пуст. Аомине только вздыхает и достает чистые кружки из мойки, разливает кофе, подумав, прихватывает с собой кувшин и возвращается на балкон.       Фукуда задумчиво крутит в пальцах пачку сигарет и смотрит в окно, хотя с такого ракурса видно разве что огни нескольких высоких зданий.       – Не знал, что ты куришь, – Аомине ставит кувшин на стол, только потом осторожно выпутывает кружку из пальцев и отдает ее Фукуде. Надо же, донес обе в одной руке и не разлил даже.       – Только когда сильно злюсь, – кривится Фукуда. Никакой привычной застенчивой улыбки, никакого робкого взгляда из-под длинной челки, да и челки нет – безжалостно зализана гелем.       – А есть повод? Кстати, поздравляю с назначением, – Аомине салютует своей чашкой, усаживаясь в кресло, Фукуда только скалится.       – Было бы с чем, – Фукуда с громким стуком ставит кружку на стол, тянется к брошенной буквально минуту назад пачке и достает сигарету. Руки дрожат так, что колесико зажигалки поддается не с первого раза. Аомине уже порывается встать и помочь, но каким-то чудом Фукуда справляется и затягивается так глубоко, будто только и делает, что курит целыми днями, хотя это впервые, когда Аомине видит его с сигаретой.       – Ты мог не соглашаться.       – Не мог, – Фукуда кривится, как от боли. – В конечном итоге все мы делаем то, что должны. Все-таки я сын своего отца, – он выдыхает дым и тут же снова затягивается. – Ты ведь тоже станешь скоро главой, потому что сын нынешнего главы.       – Я этого всегда хотел, – Аомине пожимает плечами и тоже закуривает. – Меня так воспитали.       – «Хотел» и «воспитали» не одно и то же, – тихо смеется Фукуда. – Никогда не думал об этом?       – Нет, зачем?       – И правда. Все так, как и должно быть.       – Но все-таки, почему так внезапно?       – Условие сделки, – хмыкает Фукуда, расплющивая только наполовину выкуренную сигарету в пепельнице.       – Какой? – тупо спрашивает Аомине, хотя ответ очевиден.       – Ну там вот вам земля, стройте здание, заплатите потом. Только нам этаж, пожалуйста, в вашем небоскребе, и нового главу компании. Удобно, правда?       – Зачем кому-то сдвигать с поста твоего отца?       – Кто-то решил, что на меня влиять проще, – говорит Фукуда, отпивает кофе и тут же снова закуривает.       – Этот кто-то тебя и разозлил? – усмехается Аомине.       – Отгадай, – кривится Фукуда, затягивается три раза подряд и тушит сигарету в пепельнице, уже наполовину забитой. – Он хочет выкупить наш, теперь мой, пакет акций.       – Кто?       – Абэ Йоширо.       Куда же без него. Аомине слишком не нравится та активность, которую тот развил в последнее время. Чувство тревоги, не отпускавшее в последние дни, становится еще сильнее. Аомине тяжело вздыхает и глубоко затягивается.       – У него денег-то хватит на такую покупку?       – А ты не знаешь? Несколько скандалов и наши акции несколько упали в цене. Ты вообще газеты читаешь?       – Нет.       – Оно и видно, – смеется Фукуда. – А стоило бы. Хотя сумма все равно значительная. Видимо, накопил на своих казино и проститутках. Или приработок какой нашел, – Фукуда пожимает плечами. – Во всяком случае, предложение о продаже поступило сразу же, после объявления о назначении. Даже дня не выждал.       – Мерзкий тип, – вздыхает Аомине и тушит бычок в пепельнице. – А что за скандалы?       – Почитай на досуге, я не в настроении все пересказывать. В общем, финансовое состояние, и так страдавшее в последнее время, насколько я могу судить, пошатнулось еще сильнее. А тут и сделка подоспела. Компания для отца важнее всего в этом мире, и он скорее себя убьет, чем позволит ей развалиться или перейти в чужие руки. Почему ты думаешь, он не отказался от меня, несмотря на… все? Пусть бы он был у руля еще десять лет, двадцать, но потом итог был бы один – компания перешла бы в чужие руки. При таком раскладе и я неплохой вариант, – он смеется. Достает еще сигарету, но, подумав, засовывает ее обратно в пачку, вместо этого наливает себе еще кофе из кувшина.       – И что ты будешь делать?       – Бороться, – Фукуда пожимает плечами. – В конце концов, отец никуда не делся, думаю, с его помощью я смогу справиться с давлением.       – Йоширо ничем не сможет на тебя надавить?       – Кто знает, – улыбается Фукуда и неопределенно пожимает плечами. – Посмотрим.       – Он тебе угрожает?       – Пока нет. Но, думаю, вполне может.       – Скажи мне, если что, я смогу тебя защитить.       – Как это мило, – смеется Фукуда. – Но хватит болтать, я не за этим тебя позвал, – он ставит кружку на стол и соскальзывает с кресла.       – А зачем же? – спрашивает Аомине, и тоже отставляет кружку, наблюдая за приближающимся Фукудой.       – Секс меня успокаивает лучше сигарет, – отвечает он с улыбкой, наклоняясь и невесомо целует в губы. – Поможешь?       Аомине только улыбается в ответ, поднимаясь с кресла, берет Фукуду за руку и тянет за собой в квартиру. Ему даже свет включать не нужно, чтобы найти спальню – Аомине уже очень хорошо запомнил путь до нее от балкона.