Благими намерениями

      Кагами видит Химуро сразу, как только переступает порог кофейни. Тот сидит у окна, задумчиво в него уставившись, пальцы беспокойно бегают по белой чашке. На нем старая, растянутая толстовка, и это странно, учитывая никак не отпускающее город пекло. Сам Кагами в легкой светлой футболке и джинсах, а испарина все равно выступает на лице, а по спине стекают капли пота.       Химуро, кажется, ничего вокруг не замечает, сидит неподвижно, только пальцы не останавливаются. В другой руке он нервно крутит пачку сигарет.       Кагами долгих несколько минут не может заставить себя сдвинуться с места. Так и стоит в дверях, мешая другим гостям. Благо в это время суток в будний день их не так уж и много. Будь его воля, он бы ушел. Закрыл за собой дверь, скрылся, спрятался и носа бы не показывал. Но неведомая сила – привязанность? надежда? впитанное понятие «семья»? – толкает его вперед.       Химуро дергается, когда Кагами нарочито громко двигает стул и садится напротив. Отворачивается от окна, смотрит внимательно, и губы его растягиваются в улыбке.       – Пришел-таки, – он тихо смеется, и в этом смехе слышится нервное напряжение. Неужели переживал, что в этот раз все будет иначе?       Кагами всегда приходит.       – Привет, – говорит Кагами, рассматривая Химуро. При солнечном свете, падающем из окна, еще лучше видно, как сильно осунулось его лицо, как впали щеки, насколько глубокие тени залегли под глазами. Глубокие морщины разрезают лоб поперек, хотя Химуро ненамного старше. Между бровей залегла глубокая складка, будто он постоянно хмурится. Губы бледные, почти не отличаются по цвету от кожи. Взгляд бегает, он будто избегает смотреть Кагами в глаза. Пальцы нервно сжались на кружке, на них отчетливо выделяются суставы. Толстовка висит на плечах, как на вешалке.       Химуро выглядит очень больным.       У Кагами снова начинает покалывать пальцы.       Чтобы унять это ощущение, он хватает в руки меню.       – Пришел без своего дружка якудзы?       – О чем ты? – хмурится Кагами.       – Этот, что вчера у тебя был.       – Он не якудза.       – Ой ли? Ты вообще газеты читаешь? – криво улыбается Химуро. – Хотя какая разница. Принес?       – Да, – отвечает Кагами и заказывает кофе со льдом подошедшей официантке.       – Так отдавай и вали, – Химуро подносит к губам кружку, но не делает глоток. Просто держит в поднятой руке немного и ставит обратно на стол.       – Что с тобой произошло? – Кагами не оставляет попыток поговорить. Не сосчитать, сколько раз он пытался узнать хоть что-то о Химуро у него самого. Каждый гребанный раз, когда он появляется с требованием денег, Кагами пытается поговорить. Как твои дела? Чем живешь? Может скучал по мне? Хоть на гребанную каплю? Хотя, о последнем Кагами не спрашивает. Помнится, как-то он спросил, не жалеет ли Химуро, что ушел. Но тот так искренне рассмеялся, до слез, что Кагами стало почти физически больно.       Это ведь не повод переставать пытаться, да?       Но и в этот раз Химуро в ответ на простой вопрос только хмурится, сжимая пальцы на чашке до побелевших костяшек.       – Тебе-то какое дело?       – Ты моя семья.       – Семья, – говорит Химуро, как сплевывает. – Нет у тебя семьи и никогда не было. Родители хотели тебя использовать. Я делаю то же самое. Ты же понимаешь. Так какого черта ты, как жалкая преданная шавка, все равно прибегаешь по первому зову?       У Кагами нет ответа на этот вопрос. У Кагами пальцы зудят почти нестерпимо. Лучше отдать и уйти. Он молча достает конверт и бросает его на стол. Говорит:       – Здесь все, что есть.       Достает еще несколько купюр из кармана – плата за нетронутый кофе.       Химуро тут же хватает конверт и заглядывает внутрь, пересчитывает.       – На первое время хватит, – он криво улыбается и прячет деньги в карман толстовки.       – Я пойду, – говорит Кагами, избегая смотреть на Химуро. И почти уже встает, как тот говорит:       – Мне нужно от тебя еще кое-что, – Химуро смотрит прямо на него. Его взгляд цепкий, неприятный, от него хочется избавиться, стряхнуть, как паутину, в которую угодил случайно, не заметив.       Кагами, нахмурившись, смотрит в ответ.       Химуро поднимается со своего места, Кагами тоже встает, чувствуя опасность на уровне инстинктов. Но едва это ощущение складывается в мысли, в руководство к действию, Химуро хватает его руку обеими руками и сильно сжимает пальцы.       – Ты же заметил, что я болен. Не мог не заметить, – шепчет он так, чтобы только Кагами мог услышать. Со стороны кажется, что они просто встали и пожимают друг другу руку на прощание.       Кагами тут же все понимает, Кагами ничего не может предпринять. Стало поздно уже в тот момент, когда рука Химуро коснулась его ладони.       – Не спас родителей, так хоть меня спасешь, – Химуро улыбается так жутко, что хочется отвернуться, но Кагами твердо смотрит ему в глаза.       – Зачем надо было вытаскивать меня для этого из дома? – тихо говорит он.       – Там стало слишком многолюдно, – просто отвечает Химуро. – Как думаешь, уже сработало? Сколько времени вообще на это нужно? Чувствую я себя уже лучше.       – Сработало, – говорит Кагами, и Химуро тут же разжимает пальцы, вытирает ладони о джинсы.       – Счастливо оставаться. Если тебе повезет, больше не свидимся.       С уходом Химуро приходит паника.       Кагами бросает деньги за кофе на столик и сразу же выходит из кофейни в солнечный и жаркий день.       До дома час на метро, минут двадцать на такси, если дороги свободны. Где его вырубит, в принципе, не очень важно, любой из вариантов очень и очень паршивый. Попасть в больницу – последнее, что он хочет в этом мире. Возникнут вопросы. Опять. Как объяснить все, что с ним происходит, он так и не знает. А если всплывет, что такое с ним и раньше происходило, то вопросов станет еще больше.       Укрыться в ближайшем отеле, пока не полегчает? Но он отдал все Химуро, да и отели в центре стоят довольно дорого.       – Думай, думай, – сам себя подгоняет Кагами, двигаясь пока к дороге. Такси – самый быстрый вариант. Хотя, учитывая прошлые разы, у него может быть не больше нескольких минут.       Кагами машет рукой подъезжающему такси, но рука взрывается болью.       – Блядь, – шипит он себе под нос, прижимает руку к боку, прячет ладонь в карман. Отворачивается от остановившейся машины, шагает прочь от дороги. – Блядь, – снова повторяет он и ему в очередной раз выть хочется от собственного бессилия и собственной глупости       Останься он дома, заставь он Химуро прийти к нему, все кончилось бы так же, но иначе. «Надеюсь не свидимся» Химуро приобретает новые оттенки значения. Он хотел, чтобы так было. Хотел, чтобы Кагами стало плохо на улице, у всех на виду.       – Блядь, – словарный запас Кагами необычно скуден для писателя. Футболка под рукой промокла насквозь, он даже думать не хочет, видно ли уже красное пятно на ткани.       Узкий переулок манит своей тенью. В конце его – тупик и мусорные баки. Кагами падает на землю за ними и думает, что тут ему самое и место. Может, оно и к лучшему. Несколько дней на жаре, и он вряд ли очнется.       Но как же хочется жить.       Кагами всхлипывает от ползущей по ребрам боли и здоровой рукой достает из кармана телефон. В нем два контакта: Айда Рико и Аомине Дайки.       Не особо большой выбор.       – Аомине, – говорит Кагами, как только тот отвечает.       – О, ты решил позвонить мне первым, – смеется Аомине в трубке. – А я даже не надеялся. Чем обязан?       – Помоги мне, – просит Кагами.       – Где ты? – голос Аомине тут же становится серьезным.       – На мусорке, где мне и место, – теперь смеется Кагами.       – Я буду очень долго обшаривать все помойки в городе. Мне нужно больше информации.       – Я пришлю локацию, – едва слышно говорит Кагами.       – Просто не сбрасывай звонок, – говорит Аомине и добавляет: – Я выезжаю.       Благодаря, Куроко, современным технологиям и незаконным программам, Аомине находит нужное место довольно быстро. Кагами обнаруживается в переулке и правда у мусорного бака. Телефон, так и не отключенный, лежит рядом. Кагами, кажется, без сознания. Но когда Аомине поднимает с земли телефон, сбрасывает звонок и засовывает его в чужой карман, он слабо шевелится и открывает глаз. Взгляд мутный, расфокусированный. Он силится что-то сказать, но только открывает и закрывает рот.       Араки подходит со спины, говорит:       – Ближе подогнать машину не получится.       Аомине оборачивается, мерседес припаркован у входа в переулок. До него метров восемь, несколько этажей окон и, наверняка, парочка – другая видеокамер. Шикарно.       Делать нечего. Вытащить тело под два метра ростом из переулка незаметно среди бела дня довольно сложная задача.       – Помоги мне, – говорит Аомине и примеряется, за какие части тела лучше хватать Кагами. Хотя, какая разница, все заживет со временем. Иначе и быть не может.       – Вы уверены?.. – спрашивает Араки, и, кажется, впервые за все годы, Аомине слышит в его голосе сомнение. Только усмехается и отвечает:       – Да.       Араки спорить не будет, в этом Аомине уверен. Иначе не стал бы брать его с собой, пусть без водителя и помощи было бы тяжело.       Взять бы Кагами под плечи, и нестройным рядом дойти до машины, просто чтобы он не выглядел, как труп, который вытаскивают из помойки. Аомине с сомнением смотрит на окровавленный бок и отбрасывает эту идею. Придется за руки и ноги.       Кагами даже пытается протестовать. Мычит что-то невнятно, когда Аомине за руки оттаскивает его от стены. Но встать у него, похоже, сил нет. Да и говорить он не особо может. Араки поднимает Кагами за ноги, Аомине – за руки, и уже через несколько минут они запихивают его на заднее сидение. Кагами хоть и в сознании, но совершенно не помогает. Наконец, запихнув его ноги между задним сидением и передним, Аомине хлопает дверью, утирает пот со лба тыльной стороной ладони, протирает руки влажными салфетками – испачкался. Ждет вопросов, возмущений – кожаные сидения придется чистить, да и вообще вся ситуация выглядит странно – или еще чего, но Араки невозмутимо отряхивает руки, садится на водительское место и заводит мотор. Ну как не любить такого работника?       – В больницу? – спрашивает он, когда Аомине садится рядом и хлопает дверью.       – Нет.       И все-таки Араки умеет удивляться. Он сжимает руки на руле и пытливо смотрит на Аомине, не спрашивая ничего, но явно ожидая каких-то пояснений. Аомине только разворачивает к нему телефон экраном. В открытом сообщении адрес.       – Сюда, – просто говорит он, и Араки мягко трогается с места.       Когда машина выезжает на шоссе, он все-таки не выдерживает.       – Ему нужна помощь, – голос звучит ровно, взгляд направлен вперед на дорогу.       – Нет, – отвечает Аомине, не переставая копаться в телефоне. – Все будет нормально.       – Надеюсь, вы знаете, что делаете.       – Надеюсь, ты никому об этом не расскажешь.       Первое, что понимает Кагами, когда открывает глаза, он не в своей комнате. Он вообще не в своей квартире. У него нет такого длинного дивана, на котором он помещался бы целиком. И такого пледа. И такой журнальный столик не припомнит. Да и плотных темных штор, которые вообще не пропускают свет, у него нет.       Второе, что понимает Кагами, как только спускает ноги с дивана, он в одних трусах. При беглом осмотре комнаты одежда не обнаруживается. Зато на столике лежит его телефон с безнадежно разряженной батареей, так что понять, какое время суток на дворе, все еще сложно.       Третье, он в квартире не один. Откуда-то из-за стены доносятся звуки. И есть только один способ выяснить, что происходит. Но для этого приходится встать с дивана и завернуться в плед.       Кагами, стараясь ступать как можно тише, выходит из комнаты. Дверь за ним предательски скрипит, но ничего больше не происходит: никто не выскакивает из других комнат, не бросается к нему с угрозами или расспросами, да хоть с чем-то. Ему самому безумно интересно, где он и где его вещи.       Звуки доносятся с кухни.       Кагами осторожно заглядывает в открытую дверь и видит там девушку. Волосы, выкрашенные в розовый, собраны в высокий хвост, на ней домашние брюки и простая футболка, в руках лопатка, которой она что-то увлеченно помешивает в сковороде.       Вроде бы опасной не выглядит, но кто их знает, этих женщин.       Без одежды, денег и телефона незаметно уйти не получится, Кагами это слишком хорошо понимает. Он прочищает горло и тихо говорит:       – Эй.       Девушка оборачивается так резко, что хвост взлетает и падает ей на плечо. Она нетерпеливым жестом откидывает его обратно на спину, бросает лопатку на плиту и, широко улыбаясь, подлетает к Кагами.       – Доброе утро! – радостно восклицает она. – Как себя чувствуешь? Пришел в себя, значит. Я как раз завтрак готовлю, Дай-чан сказал, что ты много ешь, а когда просыпаешься особенно. Садись, садись, скоро будет готово, – она протягивает к нему руки, но Кагами шарахается в сторону, влепляется в стену плечом.       Девушка отходит на шаг, примирительно поднимая ладони:       – Прости, прости, я забыла, что тебя нельзя трогать. Проходи, садись за стол, сделать тебе кофе?       – Кто вы? – Кагами задает встречный вопрос.       – Момои Сацуки. Давай не так официально. Я подруга детства Дай-чана. Аомине Дайки, – все-таки уточняет она, и все потихоньку встает на свои места. Кагами помнит, как сидя возле мусорки, привалившись спиной к стене, он звонил Аомине. Помнит вроде его лицо, но так смутно, будто просто показалось. Неужели он и правда приехал? И привез его сюда? Почему не домой к Кагами, он все равно знает и адрес, и как открывается дверь.       – Ну что же ты, проходи, садись, – Момои снова нарушает тишину.       – Где моя одежда?       – Сушится, – она неопределенно дергает головой то ли в сторону другой комнаты, то ли в сторону ванной, то ли просто не может стоять спокойно. От нее исходит такая энергия, такая жизненная сила, что Кагами невольно ей поддается, очаровывается, расслабляется. Поправив на плече сползающий плед, он кивает в сторону плиты, от которой уже начинает исходить не совсем аппетитный запах.       – Кажется, пригорает.       Момои возвращается к готовке, но сыпать вопросами не перестает.       – Как себя чувствуешь? Когда Дай-чан принес тебя, ты выглядел откровенно плохо. Все эти раны на твоем теле… Но сейчас ты, вроде как, в порядке, – она говорит так просто и спокойно, как не каждая девушка будет говорить об истекающем кровью парне, который свалился ей на голову.       – Ты меня раздела?       – Что ты, мне бы сил не хватило, – она смеется. – Дай-чан все сделал.       Отлично. Зашибись просто. Хочется возмущаться, что стоило просто оставить все, как есть. С другой стороны, ему могли не помочь. Он должен быть благодарен.       – Спасибо, – хрипит Кагами, голос все еще не отошел до конца от долгого сна. Нестерпимо хочется в душ, но едва он собирается спросить разрешения, как Момои ставит на стол тарелку. Приходится сесть.       – Вроде получилось неплохо, – с некоторым сомнением тянет она и кладет возле тарелки вилку, вместо привычных палочек. Кагами смотрит на нее с удивлением, но какая разница, чем есть, если ты вообще не понимаешь, что лежит на тарелке?       – Что это? – он старается, чтобы голос звучал вежливо, а не с интонацией «к этому вообще прикасаться можно?». Получается неплохо, во всяком случае, Момои отвечает, что это тушеные овощи, и засыпает в кофеварку кофе.       Кагами пытается угадать, какие овощи, но в развалившейся и пригоревшей массе увидеть что-то знакомое невероятно трудно.       – Спасибо, – на границе слышимости говорит он, все еще с сомнением ковыряясь в «овощах» вилкой.       – Приятного аппетита, – Момои ставит на стол кружку кофе и садится напротив. Отвертеться не получится.       Кагами мужественно загребает вилкой и сует ее в рот. Очень много сил уходит на то, чтобы удержать лицо. Нет в мире точных слов, которые смогли бы описать этот вкус. И горький, и кислый, и соленый, и горелый. Кагами старательно пытается проглотить, но даже очень голодный желудок против. Кофе должен помочь. Кагами делает глоток, и язык обжигает невероятной горечью. Он все-таки проглатывает, но тут же кашляет, не в силах сдержаться.       – Невкусно, да? – расстроенно тянет Момои. – Никогда не получается, – она вздыхает и выглядит такой грустной, что Кагами нестерпимо хочется все съесть и выпить до капли отвратительно горький кофе. Он даже мычит что-то одобрительное и засовывает в рот еще одну вилку с тем, что когда-то было овощами, но ему едва удается проглотить, а не выплюнуть. Всю тарелку он не осилит.       – Дай-чан говорит, что моей готовкой можно уничтожать целые народы, – она недовольно поджимает губы. Кагами только улыбается.       – Давай я приготовлю завтрак? Только можно мне сперва мою одежду? И мне нужно в душ. И зарядить телефон.       Момои только кивает, тут же убегая с кухни.       Душ, как и всегда, приносит облегчение, прочищает голову. Кагами тщательно промывает волосы женским шампунем с запахом не то роз, не то еще каких-то цветов, и составляет план действий. Зарядить телефон хотя бы ради того, чтобы написать Аомине и поблагодарить его. Он пришел на помощь, это стоит хотя бы сообщения. К тому же, теперь они квиты, а значит самое время Аомине исчезнуть из его жизни.       Забрать вещи и поехать домой. После того, как приготовит сносный завтрак. Момои тоже заслуживает благодарности. Интересно, насколько близки Аомине и Момои, если она согласилась оставить у себя незнакомого парня? И, к тому же, она видимо знает об особенности Кагами. А он ей точно не говорил.       Вещи и правда оказываются чистыми, хотя на светлой футболке все-таки остались едва заметные разводы. Кровь очень паршиво отстирывается.       Он выходит из ванной в окружении пара и аромата цветов, как раз в тот момент, когда Момои сбрасывает звонок.       Кагами подходит и почтительно кланяется.       – Спасибо за душ, за все спасибо.       – Не за что, – она отмахивается от благодарности. – Твой телефон, – она протягивает трубку. Включен. На экране светится одно непрочитанное сообщение. От Аомине. Просьба сообщить, как придет в себя. Так странно, что единственный человек во всем мире, которому есть дело до Кагами, тот, кого он и спасать-то не хотел.       Кагами пишет в ответ короткое и лаконичное «спасибо» и засовывает телефон в карман.       Он обещал завтрак.       – Какие у вас отношения с Аомине? – спрашивает Кагами, пока моет овощи – Момои, к счастью, уничтожила не все.       – Мы друзья детства, я уже говорила. Росли вместе, дома стояли по соседству. Ходили в одну школу. Я за ним приглядывала, – Момои смеется и тут же поправляется: – Приглядываю.       – Ты… – Кагами режет морковь аккуратными кружочками. – Ты знаешь, ну…       – О твоей особенности? Дай-чан мне рассказал. Хотя я и не могла в это поверить сначала. Но потом начала искать информацию, и оказалось, удивительное рядом.       – Информацию?       – Да, о других людях с особенностями. Попроси Дай-чана, он тебе расскажет.       – И много их, – Кагами скидывает нарезанную морковь на сковороду и откашливается. – Людей с особенностями?       Повисает пауза, такая долгая, что Кагами успевает порезать половину дайкона и решить, что Момои не ответит. Но она говорит:       – Нет, не очень. Во всяком случае, я нашла только нескольких.       – И как… – Кагами вздыхает и пытается решить, хочет он знать, или нет, но Момои не дает ему шанса продолжить:       – Спроси у Дай-чана, он расскажет. Он ближе к вечеру приедет. Просил дождаться.       Кагами только неопределенно поводит плечами. Сможет поблагодарить лично в конце концов. Он мелко шинкует лук и вместе с дайконом скидывает на сковороду. Туда же идет найденный в углу холодильника немного пожухлый чеснок, а спустя время и соевый соус. Имбиря не оказалось, придется обойтись без него. Кагами старательно перемешивает овощи и ни о чем не думает. Готовка всегда оказывает на него такой эффект.       – Кстати, – начинает Кагами, расставляя на столе тарелки с овощами. Риса в этом доме не оказалось тоже. Проще было заказать доставку, но об этом он подумал только сейчас. – Сколько я проспал?       – Меньше двух дней, – говорит Момои, придвигая к себе тарелку. Ее содержимое сейчас намного интереснее, чем вопросы Кагами. – Да, я явно делала что-то не так, – она улыбается, подхватывая на вилку овощи и отправляя их в рот. – Вкусно.       Кагами не может не улыбнуться в ответ.       Меньше двух дней. Не так уж и много. В прошлый раз сколько было? Три? Четыре дня? Он силится вспомнить, но получается плохо. Сложно помнить, сколько времени провел в отключке. Но то, что Кагами точно знает, в этот раз было намного легче. Вот только что это значит, он не понимает. Будет всегда проще? Или в следующий раз будет намного, намного хуже? Нет такой логики в рациональном мире, которая могла бы объяснить непостижимое. Печально на самом деле.       – Это больно? – неожиданно спрашивает Момои. Смотрит на Кагами немного робко исподлобья.       – Что именно? – уточняет Кагами, не переставая жевать.       – Все.       – Лечить не больно, – смеется Кагами. – А то, что происходит потом, очень.       Момои утыкается взглядом в свою тарелку, но любопытство пересиливает.       – И правда достаточно прикосновения? Именно так ты спас Дай-чана? Я видела видео.       – Да, нужно просто прикоснуться пальцами, а лучше ладонью. Вот так, – он накрывает руку Момои своей, и она испуганно дергается, прячет ладони под столом. – Не переживай, я такого здорового человека давно не видел, – смеется Кагами, продолжая уничтожать овощи, уже чувствуя, что их не хватит, чтобы утолить голод. Обычная растерянность и апатия после отката сменяются на спокойствие и веселье. Благодаря Момои. Аомине повезло с другом.        – Спасибо, что спас его, – Момои светится улыбкой. Кагами только кивает.       – Кого ты вылечил в этот раз?       – Химуро, – просто отвечает Кагами, не переставая улыбаться. – Точнее, он сам себя вылечил.       Момои не спрашивает, кто такой Химуро. Кагами не удивляется. Он с самого начала решил, что она все про него знает.       – Ты совсем не можешь контролировать свою силу?       – Не-а, – улыбка Кагами становится грустной. – Если бы мог, было бы намного проще.       – Думаю, есть способы… – начинает Момои, но тут же прерывается и встряхивает головой: – Надо дождаться Дай-чана.       Аомине появляется, когда солнце скрывается за горизонтом. Звонит в дверь, а не вламывается в квартиру. И для Кагами это так необычно, хотя именно так все нормальные люди и поступают.       – Надо ехать, – вместо приветствия говорит он, окидывая вышедшего в прихожую Кагами внимательным взглядом.       – Даже не поужинаешь? – спрашивает Момои.       – Ты готовила? – подозрительно щурится Аомине.       – Нет, – Момои нехорошо усмехается.       – Тогда с радостью, – Аомине стягивает кеды с ног и проходит в квартиру, не обращая внимания на тычок под ребра.       – Так куда мы едем? Ты обещал сказать в такси. Мы в такси.       – К шаману, – тихо говорит Аомине.       – К-куда? – Кагами в первое мгновение думает, что это шутка. Но Аомине выглядит донельзя серьезным, и это так дико на самом деле. Что еще придумал этот парень? Кагами от него ничего хорошего не ждет.       – К шаману, – повторяет Аомине также тихо, и тянется закрыть перегородку между ними и водителем такси.       – Мне нужно больше информации, – Кагами понимает, почему Аомине отказался говорить еще в квартире. Хрен бы тогда он сел в такси. А так поддался снова. Аомине манипулирует им с такой ловкостью, что диву даешься. Кагами в очередной раз обещает себе не вестись больше на его провокации. Никогда снова. Сразу после шамана перестанет. Потому что, ну, это уже ни в какие рамки не лезет.       – Сацуки нашла одного. Надеюсь, он сможет тебе помочь.       – Мне не нужна помощь.       – Когда в следующий раз окажешься на помойке в крови, я возможно не смогу приехать.       – И поэтому ты решил меня сдать какому-то шаману?       – Ты ничего не потеряешь от этой встречи.       – Поэтому я должен согласиться? – хмурится Кагами.       – Нет, потому что ты уже в такси и едешь к шаману.       – Откуда ты знаешь, что этот… – Кагами морщится, – шаман, что, ну, у него есть какие-то… возможности?       – У тебя же есть, почему бы у шамана не быть? – смеется Аомине. Он лучший. Так Сацуки сказала. А ей можно верить.       – Она специалист по поиску шаманов?       – Она специалист по поиску, – Аомине улыбается. – Будешь хорошо себя вести, я расскажу тебе все, что удалось найти про Химуро.       – Ты и так обещал это сделать, – Кагами хмурится.       – Ладно, – просто соглашается Аомине. – Тогда чего ты хочешь за то, что я стараюсь тебе помочь? Я вс…       – Ты якудза? – неожиданно перебивает Кагами.       Аомине замолкает от неожиданности и смотрит внимательно, будто стараясь понять, что скрывается за этим вопросом и зачем он вообще.       – Да, – просто отвечает он и тут же добавляет, увидев, как Кагами дергается: – Только не нужно выпрыгивать из машины, себя лечить ты не умеешь.       – Химуро был прав. Я должен был догадаться еще тогда, когда увидел твою татуировку.       – Да, должен был, – хмыкает Аомине. – И что теперь?       – Я… не знаю, ничего. Не люблю якудза, – Кагами демонстративно отворачивается к окну, Аомине тихо смеется.       – Что мы тебе сделали?       – Убили родителей, возможно.       И правда, Аомине же читал об этом. Вообще, ни шокированным, ни испуганным Кагами не выглядит. Быть может, в другой ситуации: на улице, в квартире, не в запертом пространстве, все было бы иначе. Может, если бы он знал до того, как помог, все сложилось бы по-другому. Но выяснять сейчас не время.       – Хочешь, я постараюсь узнать, кто это был? – голос Аомине звучит невероятно серьезно.       Кагами качает головой, не отрываясь от пейзажа за окном, хотя смотреть там не на что – они выехали за город, фонари освещают только дорогу.       – Нет, зачем мне это.       – Отомстить.       – Убить? – Кагами разворачивается к Аомине лицом и натужно смеется. – В жизни никого не смогу убить.       – Даже ради других?       – Даже ради собственной жизни. Ты помнишь вообще, что я рассказывал? Я пройти не могу мимо раненого человека, сила заставляет меня помогать, – он замолкает на секунду и, внимательно глядя Аомине в глаза, спрашивает: – А ты убивал?       Аомине выдерживает взгляд:       – Нет, – говорит он, рассматривая лицо Кагами в свете фонарей. – Но если понадобится – убью.       – Это не делает тебе чести, – голос Кагами звучит глухо.       – Зато заставляет других думать, что они делают. И с кем.       – Ты нашел водителя машины?       – Нет. Иначе на твой предыдущий вопрос был бы другой ответ.       Кагами снова отворачивается к окну и ничего не говорит до конца поездки.       Дом шамана внутри выглядит нарочито необычно. Снаружи простой небольшой двухэтажный дом, внутри насквозь пропах травами. Комната, в которую их провела помощница, довольно темная, душная. Окна забраны плотной тканью, из света только пара напольных ламп, из мебели – низкий стол, вдоль стен – множество полок, на них бесконечными рядами стоят разные флаконы и бутылки, деревянные резные фигурки, лежат пучки трав, висят таблички с незнакомыми иероглифами. Выглядит это как дом какой-нибудь травницы-целительницы. Впрочем, какая разница. На столе стоит хрустальный шар и это уже совсем из другой сказки. Не про шаманов, про гадалок.       Кагами осматривается в поисках карт или еще каких-то приблуд для гадания. От души чихает несколько раз подряд – пряные запахи щекочут ноздри. Аомине уже уселся на подушку за стол и скролит что-то в телефоне, вообще не обращая внимания на окружающую обстановку. Будто каждый день бывает в таких домах, где намешано все и сразу, не потому что надо, а явно для того, чтобы производить впечатление на людей. Кагами даже ищет прайс где-нибудь на видном месте. Как на ярмарках. Гадание по руке – тысяча йен, карты таро – цена в зависимости от расклада, счастливое предсказание – бесценно. Но ничего такого не находит. Доверия к местному шаману это не прибавляет в любом случае.       – Успокойся и сядь, - неожиданно говорит Аомине, не поднимая взгляда от телефона.       Кагами демонстративно вздыхает и садится на подушку напротив. Аомине окидывает его быстрым взглядом и снова утыкается в телефон.       – Ты ничего не потеряешь, если попробуешь, – он снова повторяет свой самый сильный аргумент в пользу прекрасной, как он считает, идеи. Кагами в очередной раз думает, зачем вообще согласился. Ах да, уже в такси. Надежды на то, что какой-то шаман сможет ему помочь, особо нет. Это было бы прекрасно, конечно, но сомнение, засевшее глубоко в душе, не отпускает. Никто и никогда ему не поможет. Уверенность в этом взрастила в нем сама жизнь. От этого убеждения избавиться не так уж просто.       – Мне придется рассказать ему все.       – Если что, сделаешь вид, что все придумал. Проверить его способности. Вот и все.       – И ради тупого розыгрыша мы проделали весь этот путь? Смешно.       – Не занудствуй, – Аомине отмахивается от него, как от назойливой мухи. – Поверь, ты ничего не потеряешь.       – Что ты заладил, ничего не потеряешь, ничего не потеряешь? Откуда тебе это известно? Вдруг он расскажет кому-то обо мне?       – Не расскажет, – серьезно говорит Аомине и поднимает взгляд на Кагами, чтобы слова звучали весомее. – Я умею договариваться. Доверься мне.       Кагами в очередной раз вздыхает. Давно уже доверился. Еще в тот момент, когда Аомине начал появляться в его квартире без спроса. Когда позвонил ему, оказавшись в беде. Когда не изменил к нему отношения, узнав об якудза. Куда уж дальше-то.       – Вот и умница, – Аомине расценивает его молчание, как знак согласия. Смотрит за спину Кагами и убирает телефон в карман. – А вот и он, – говорит Аомине за секунду до того, как за спиной Кагами открывается дверь.       Шаман выглядит таким обычным. Не то, чтобы Кагами знал, как выглядят шаманы, но представлял себе что-то из ряда вон. Кучу непонятных одежд, украшений, что-то такое же нарочито необычное, не от мира сего, как сама эта комната. А шаман выглядит, как вполне обычный человек. Встретишь на улице, ничего такого и не подумаешь. Седые волосы аккуратно пострижены, лицо изборождено морщинами, цвет глаз в полумраке не рассмотреть. Руки спрятаны в широкие рукава темно-синей юкаты. Он окидывает взглядом гостей и опускается на подушку грациозно и элегантно, даже не помогая себе руками.       Кагами чувствует в нем что-то необычное. Долгая минута требуется на то, чтобы понять: он от шамана вообще ничего не чувствует. Не ощущает, как других людей. Кагами всегда может пересчитать, сколько человек находится в комнате, даже если закроет глаза. Но сейчас, кроме Аомине он не чувствует никого. И это очень странно.       – Рассказывайте, – говорит шаман без приветствия и таким тоном, будто они отвлекают его какими-то глупостями от дел государственной важности. Шаман смотрит прямо на него, игнорируя Аомине. Кагами становится неловко под пытливым взглядом.       – Он может лечить людей, – Аомине первым нарушает молчание. – И не может свою силу контролировать. Это… причиняет неудобства.       – Из-за расплаты? – спрашивает шаман, и Кагами удивленно смотрит на него.       – Откуда вы знаете?       – Значит я прав? Просто в этом мире ничего не дается просто так, – шаман едва улыбается, и атмосфера сразу меняется. Кажется, дышать становится легче. Кагами теряется в своих ощущениях. Они не такие, как должны быть       – Когда проявилась сила?       – А вы не можете заглянуть в хрустальный шар и узнать? – не может сдержаться Кагами.       Аомине, прищурившись, смотрит на него и поджимает губы, шаман хмурится, атмосфера сгущается.       – Я не гадалка. И это вы пришли ко мне за помощью.       – Простите его, – снова влезает Аомине и, Кагами в шоке, почтительно кланяется с таким достоинством, какое Кагами в нем и не подозревал.       Приходится засунуть все свои сомнения подальше и начать рассказ. Аомине слушает так же внимательно, как шаман, хотя ничего нового для него нет. Кагами непривычно чувствовать себя центром внимания, но слова срываются с губ неожиданно легко. Может правду говорят, что если поделиться проблемами, они, конечно не решатся сами собой, но легче на душе все-таки станет?       К середине рассказа у Кагами уже пересыхает в горле, к концу он чувствует себя неожиданно опустошенным.       Шаман молчит долгих несколько минут.       Шаман говорит:       – Я не могу ничем помочь.       Кагами ожидал чего-то подобного, но все равно закусывает губу от разочарования.       – Очень жаль, – шаман продолжает, – что вас не учили управлять силой в детстве.       – Это не входит в обязательную программу в школе, – Кагами тихо смеется. Он ни на что и не надеялся, так какого черта так горько?       – Детский разум много мягче. В него еще не вбита неуверенность в собственных силах и уверенность в том, что ничего изменить нельзя. Я ничем не могу помочь, – зачем-то повторяет он, хотя Кагами и с первого раза все понял. Сразу знал, что ничего из этой затеи не выйдет. – Вы сами должны подчинить себе свою силу, – продолжает шаман, и Кагами не может сдержать смешок. Шаман неодобрительно хмурится, но никак это не комментирует. Кагами кидает взгляд на Аомине, но тот сидит невероятно серьезный. Будто и правда прислушивается к словам шамана. Кагами смешно.       – Вы когда-нибудь пробовали управлять своей силой? – шаман смотрит прямо на Кагами, и под этим взглядом становится стыдно.       – Ну, она просто всегда была…       – Ваша сила заключена в руках. А если бы во всем теле? В глазах? Что бы вы тогда сделали? Заперлись бы дома и ни на кого никогда не смотрели бы? – говорит шаман, не отводя взгляд. Даже не моргая.       Кагами только неопределенно дергает плечами. Именно так он и сделал. С некоторыми оговорками, но все-таки.       – Попробуйте представить свою силу в виде чего-то, что можно удержать. В виде физического объекта, который можно убрать, спрятать, поставить на дальнюю полку разума и доставать только тогда, когда нужно. Сила не должна быть доступна постоянно, она должна требовать усилий.       – И все? Вот так просто? Визуализируй, убери на полку, и будет счастье? – Кагами не может удержаться от сарказма.       – Сперва попробуйте, а потом поговорим.       – А если не получится?       – Если приниматься за дело с уверенностью в поражении, ничего никогда не получится, – шаман не злится, он усмехается. Смотрит на Кагами, как на неразумного внука, который пока не понимает самых простых вещей. – Побольше уверенности в успехе.       – Верится с трудом, что такое возможно, – вздыхает Кагами.       – У некоторых получается, – шаман улыбается.       Кагами только открывает рот, чтобы задать еще один вопрос, но шаман легко поднимается с подушки:       – Мне пора. Спасибо за визит, – говорит он. Едва кланяется и, не дожидаясь ответных слов, выходит из комнаты. Тут же появляется помощница, ждет, пока парни поднимутся, и провожает их до выхода.       Свежий воздух после душной комнаты обжигает легкие. Кагами глубоко дышит и прикрывает глаза от наслаждения. Аомине бросает: «Я сейчас», – и снова скрывается в доме. Кагами только пожимает плечами. Слова шамана хоть и звучат глупо, покоя не дают. Вдруг и правда можно так легко и просто взять силу под контроль? Взять свою жизнь под контроль?       Аомине появляется буквально через минуту. Хлопает Кагами по плечу и тут же обгоняет его, шагая по дорожке от дома.       – Я вызвал такси, – бросает он, не оглядываясь. – Как он тебе?       – Кто? Шаман? – Кагами пожимает плечами. – В нем есть что-то странное.       – Что? – Аомине останавливается и оборачивается.       – Не знаю, как объяснить. Я его не чувствую, как обычно чувствую людей.       – Думаешь, у него есть сила? – спрашивает Аомине.       Кагами только снова пожимает плечами:       – Без понятия.       – А то, что он сказал? Попробуй?       – Что? Представить силу в виде предмета и засунуть подальше? Ты правда думаешь, что это поможет?       – Не узнаешь, пока не попробуешь, – Аомине улыбается. – Ты ничего не потеряешь.       – Да, я уже связался с тобой, – Кагами смеется и оглядывается: погружаться в глубины подсознания стоя не очень удобно. Лавочка находится немного в стороне. Он молча идет к ней, зная, что Аомине пойдет за ним. Садится и медленно, и глубоко дышит. Говорят, такое дыхание помогает сосредоточиться. Чувствует, как Аомине садится рядом. Старается представить силу в виде чего-то, но теряется, в виде чего? Или просто думать о ней, и оно как-то само сложится? Ему нужно больше инструкций, но шаман ограничился общими словами. Стоило расспросить подробнее, а не сомневаться в каждом слове. Хотя и сейчас никакой уверенности в успехе нет, но черт возьми, он же ничего не теряет.       А под закрытыми веками то и дело всплывает лицо Аомине. И это совсем не то, что можно поставить на дальнюю полку.       – Ну, что видишь? – не выдерживает Аомине.       – Твою рожу, – смеется Кагами.       – О, ты думаешь обо мне, – Аомине смеется тоже.       – Да, думаю, какого черта я с тобой тут делаю и когда ты от меня отстанешь, – Кагами открывает глаза и смотрит на Аомине. Такими медитациями лучше заниматься в тишине и одиночестве.       – Не делай вид, что я тебя раздражаю.       – Ты… – начинает Кагами, но Аомине не дает ему закончить.       – Если бы не я, ты бы никогда не увидел это, – говорит Аомине, обнимает лицо Кагами за щеки обеими руками, надавливает слегка, заставляя запрокинуть голову. – Смотри.       Кагами смотрит. Кагами проваливается в небо. До безумия яркие звезды прожигают глаза. Он чувствует ладони Аомине, как они соскальзывают с лица, едва касаются плечи и исчезают. Кагами дышит небом, заряжается звездами. Они кажутся такими близкими, такими невообразимо прекрасными. Такими, какими он никогда их не видел. Такими, какими они никогда не бывают в городе. Не редкие отдельные огоньки, но целые скопления. Неповторимый рисунок вселенной.       – Это невероятно, – искренне выдыхает Кагами и опускает голову. Понимает, что Аомине не смотрит на небо.       Аомине смотрит на него.       – Что? – голос предает, вырывается из горла хрипом. Аомине сидит близко, очень близко. Его глаза в темноте кажутся черными – теперь Кагами тонет в них – губы приоткрыты. Кагами не знает, куда ему деваться. Чувствует Аомине всем телом. И легкий ветер кажется не ветром, а его дыханием на коже.       Повисшая тишина прерывается звуком сообщения.       – Такси, – Аомине едва смотрит на телефон и снова убирает его в карман. – Идем, – он в очередной раз хлопает Кагами по плечу и легко поднимается с лавки, тут же быстро шагая к воротам дома.       Кагами молча идет за ним.       Никто не нарушает повисшей тишины.       Уже в такси, когда Кагами старательно рассматривает проносящиеся за окном фонари, телефон Аомине снова оживает. Он читает сообщение, меняется в лице и тут же просит остановиться.       – Он довезет тебя до дома, я указал твой адрес. Мне нужно в другое место, – быстро говорит Аомине и выходит из машины. Кагами рта раскрыть не успевает, как хлопает дверь. Водитель трогается, Кагами оборачивается и видит в свете фонаря удаляющуюся фигуру.       Аомине делает глубокий вдох. Выдох. Еще один вдох. Сбитый пульс нехотя успокаивается.       Смотрит еще раз на смс от Кисе. В нем всего два слова.        «отец умер».