В коридорах больниц

Хосоку кажется, что он теряет чувство времени: дни стали тянуться безумно долго, а недели пролетать со скоростью света. Когда он в последний раз видел своего бестелесного друга? Час назад? Вчера или на прошлой неделе? Единственное, что он отчётливо запомнил так это то, что когда-то пытался найти такого же бродячего духа, как и он сам. И ему это удалось. Но тогда почему они сейчас не общаются? Чон по инерции слонялся по пустым ночным коридорам время от времени, но никто не попадался ему на глаза. Интересно почему? За всё время, парень, будто впал в прострацию — не пытался найти выход из ситуации и оставил попытки спастись из этой ловушки в прошлом. Он прекратил терзать себя мыслями, да и вообще о чём-либо думать. В определённый момент он остановился и решил вовсе не выходить из палаты, неудобно устроившись на подоконнике. Хосок стал тряпичной куклой без эмоций и чувств. Он беспристрастно смотрел на своё собственное тело, на котором уже зажили все ссадины и кровоподтёки. Гипс сняли, а от уродливых фиолетовых гематом не осталось и следа. Иногда Чон вставал, разминая затёкшие конечности и устраивал короткую прогулку в пять медленных шагов к кровати. Падая на постель и никак не беспокоя искусственно поддерживаемое тело, Джей с каплей интереса рассматривал свои волосы. Когда он смотрит на своё отражение в зеркале или окне, то отстранённо замечает, что в отличии от второго Хосока, его волосы всё также горят красным цветом — у его тела волосы чёрные, как ночь, а кончики, примерно сантиметров пять, цвета гранатового сока. Интересно, что это значит? Когда волосы совсем отрастут и единственным цветом будет цвет чёрный, значит ли это то, что линия жизни прервётся? Чон уже ничего не понимал, с каждым днём сознание стирало границы. Ему не нужен был сон, ему не нужна была еда, всё для чего он существовал — скитаться по палате и растворяться в тени, когда кто-то к нему заходит. Он откровенно сходил с ума и порой не узнавал своё тело и отражение. Он тонул и не видел того, кто мог бы помочь ему выбраться на берег. Говорят, что спасение утопающих в руках самих утопающих, и от этой фразы — двойственное чувство. Чон чувствовал, что если приложить больше усилий, сделает сильный рывок вперёд, то наверняка очнётся, забудет бесконечные мучения, как дурной сон, но с другой стороны… А стоит ли? До дна не так уж и далеко. Не лучше ли исчезнуть без остатка, отправится на небо или под землю? Парень согласился бы даже спуститься в Ад, лишь бы не чувствовать разъедающей пустоты. Если он сможет заполнить её хоть чем-нибудь, то это будет волшебно, и если это боль — то всё равно, главное не пустота. В комнате раздался стук и уже через мгновение вошёл парень со стаканчиком чёрного кофе. — Прости, что долго, у вас сломался тут автомат, пришлось спускаться на второй этаж. Хотя медсёстры говорят, что я могу уже у них варить себе чай или кофе — говорят, что я бываю тут чаще, чем некоторые их работники, забавно да? Скоро я тут совсем освоюсь. Тэхён садится на стул возле больничной койки и ставит на тумбочку пластиковый стаканчик, недовольно хмурясь, когда берёт лежащего парня за руку. — Юнсо опять забыла закрыть окно? У тебя руки холодные, совсем не порядок. Парень встал с места, подходя к окну и плотно закрыв, попутно ворча на старую уборщицу и не замечая прикованного к телу духа. Хосок опять плачет, срывая горло. Потому что вот он — его маяк, что направляет и не даёт разбиться о скалы. Только с появлением Кима, парень, словно просыпается от сна, отгоняя уныние. Снова просыпается тяга к жизни и непреодолимое желание тепла близкого друга — он чувствует его только когда Тэ физически касается его тела и от этого ещё хуже. Ведь нельзя самому встать и прижаться до хруста в спине, нельзя обнять и выговориться, даже нет, не так. Не выговориться — быть услышанным. Сколько бы они не были с друг другом рядом, Тэхён его не слышит. Но может это и хорошо? Ему бы вряд ли понравилось слушать как старший глотает сопли, не в состоянии успокоить свою истерику. Хосок продолжал метаться от уныния к надежде. Слёзы о том как несправедливо он привязывает к себе младшего, заставляя жертвовать собственным временем и здоровьем вызывали в итоге злость. Почему Тэхён не может освободить их обоих от этих мук? Почему не даст ему кануть в пучину, почему не займётся собственной жизнью, что разваливается прямо перед ним? Хосок слышал разговоры с Чимином о учёбе и не мог заглушить вину. Он лишает самого дорогого в своей жизни человека будущего, приковывая к собственной больничной койке. И от этого особенно тошно осознавать собственный эгоизм. Он был рад видеть Кима, был рад привязать к себе, нежиться в его объятьях, осознавать, что дорог и любим им. И, пожалуй, это была его худшая часть. Он мучал своего друга и, если задуматься, не только сейчас, но и за всё время их дружбы — всегда заставлял нести своего хёна, как груз, и каждый раз заставлял чем-то жертвовать. Чон ненавидит это в себе.

***

Аловолосый, как всегда, бездумно смотрел на своё тело, пока не услышал женский вскрик, ругань медбратов и тяжёлый звук падения, будто только-что перевернули шкаф. Вздрогнув от удивления, парень поспешил выйти через приоткрытую дверь палаты, искренне недоумевая что могло произойти. — Тэхён, пожалуйста, успокойся! Сокджин с Намджуном крепко держали активно вырывающегося парня, что едва не рычал в их хватке. Ким перевоплотился в зверя, стремясь разорвать оппонента, над которым порхали медсестры. — Тэхён-а, прошу тебя, успокойся, или нас выгонят, — неуверенно пытался образумить друга Чим. — Тэхён, нас сейчас выставят за дверь, — серьёзно говорил Нам, пока Ви успокаивался, тяжело дыша. — Если хочешь устроить разборки, то, пожалуйста: только вне стен больницы. Держи себя в руках, — поправлял ему одежду Джин. Чон застыл на месте, не зная как реагировать. Вот трое его друзей успокаивает, злого, как чёрта, Тэ, а напротив раздражённо сопит себе под нос брюнет, в котором Джей не сразу признал своего парня. — Да, что тут происходит? — поражённо прошептал дух. — Успокоился или хочешь ещё пару раз врезать? — с усмешкой спросил Юнги, игнорируя обеспокоенный медперсонал и самостоятельно вытирая кровь с разбитой губы о рукав толстовки, едва морщась. — Тебе бы не помешало. — Молодые люди, попрошу выяснять отношения на улице!  — вмешался врач, строго смотря на группу парней. — Или вы успокаиваетесь, или я попрошу покинуть моё отделение. — Простите, — тут же поклонился ему Нам, после потянув за плечи к выходу недовольного Тэхёна. — Пойдём перекурим на улице, нам нужно поговорить. — Шуга, ты зачем его провоцируешь, неужели, жить надоело? Как только все разошлись и врач вынес им последнее предупреждение, Джин мгновенно толкнул Юнги в плечо, хмурясь. — Джин-хён, только давай сейчас без твоих нотаций, о’кей? Кто виноват в том, что «Ви» — насмешливо усмехнулся парень. — такой вспыльчивый? — Это конечно может прозвучать грубо, — спрятал руки в карманы Чимин, поддерживая старшего хёна. — но не тебе так общаться с Тэхёном. Он делает больше всех нас, для того, чтобы Хосок-хён очнулся. Он постоянно находится рядом и заботиться о нём — ты не имеешь права говорить прямо ему в лицо, что Хоуп не очнётся — только не ты. — Значит за спиной об этом говорить можно? — хмыкнул Юн, за что тут же получил строгий взгляд от Джина. — Зачем ты вообще пришёл? От тебя почти месяц ни слуху — ни духу. Совесть проснулась? — Неважно, — отвёл взгляд Юнги. — Нашёл себе нового цветочного мальчика? — хмыкнул Сокджин, ловя удивлённый взгляд Пака и отрешённый вид брюнета. — И не думай врать, я слышал о твоих загулах. — Ну прости, мамочка, да, виноват, — фыркнул Юнги, наконец смотря в глаза собеседнику, как всегда. Высокомерно. Бесстрашно. Холодно. — Считай, что я, правда, пришёл покаяться. "Очистить совесть". — Мало того, что ты появился за всё это время от силы раза три, так ты... Хочешь ему в подобном состоянии вилить всю грязь? — изумился Чим, неверяще смотря на искривлённые в ухмылке разбитые губы. — Будь я на месте Тэ, тоже хорошенько вмазал бы тебе, — презрительно цыкнул Джин, оставляя Юнги на единое с остатками совести и Паком. — Что? Не можешь подобрать слова как красивенько меня послать и не менее эффектно уйти? Чимин вздрогнул от неожиданности, когда после минуты неловкого, давящего молчания, Юнги решил подать голос. Помявшись ещё несколько секунд в раздумьях, Пак с сочувствием посмотрел на старшего: — Ты поступаешь неправильно, хён. Юнги удивлённо смотрел ему вслед, а после раздражённо сплюнул. — Да что он знает? Брюнет накинул на голову капюшон и медленно направился в сторону палаты своего бывшего парня. Да, именно бывшего. Только так он может позволить себе так к нему обращаться. Мин чувствовал себя одновременно отвратительно и довольно. Он знал, что ведёт себя, как последний придурок, и разбитая губа лишь малое, что он, действительно, заслужил. За то как он говорит и даже просто от того факта, что смеет дышать, Шуга считал, что должен просто разорвать себя на части. Только чёртова гордость и желание вернуться к порокам не давали пойти на это. Он приглушал голос совести тяжёлыми битами, а внутренний голос топил в спиртном — теперь больше не нужно было искать любовь, меняя самого себя ради кого-то, теперь хватало тепла любящих его за почасовую оплату миленьких мальчиков. Он по уши тонул во всём этом дерьме и не допускал мысли о том, что хочет выбраться из всего этого. Он пришёл для того, чтобы разорвать последние нити, связующие с чем-то светлым — так будет лучше для обоих. По сути, он мог мысленно проститься с Хосоком, но, собрав в себе остатки мужества, он решил окончательно разорвать связь, высказав всё в лицо парню, прежде чем безвозвратно кануть в ночной Содом и Гоморру.

***

— В следующий раз, так легко он не отделается, обещаю, — зло выкуривал третью по счёту сигарету пепельноволосый. — Ты бы не налегал так на никотин, — покачал головой Джун, делая глоток горячего чая из автомата и стряхивая себе под ноги пепел. — Или что? Я и так почти сутками в больнице, если что они сразу окажут помощь и ехать никуда не надо. — Тэхён, — тяжело вздохнул Джун, смотря на раздраженного парня, но, решив не давить на него, поспешил поменять тему. — Чимин говорил, что скоро вы закрываете сессию. — Мг, — невнятно пробурчал младший. — Ты хоть начал сдачу? — Это допрос? — Слушай, мы все за тебя волнуемся, — сделал затяжку блондин. — Этот год у тебя последний, дальше, если всё пойдёт хорошо, ты переедешь в Токио и будешь на стажировке у одного из крупных журнальных изданий. — К чему ты клонишь, хён? — с лёгким недоумением уточнил парень, делая затяжку и выдыхая едкий дым. — Я понимаю, ты почти на шаг не отходишь от Хосока и мы все безмерно тебе благодарны за то, что ты так сильно заботишься о нём, но… — неловко замялся Джун под скептичным взглядом младшего. — нельзя и о себе забывать. Если ты сейчас не схватишься за дипломку, то тебя могут отчислить. Это последний месяц, подумай об этом, Тэхён-а. Если не хочешь уезжать из Сеула — пожалуйста. Можешь найти работу и тут, но, прошу, закончи высшее. Ви нахмурился, отводя взгляд и делая ещё одну затяжку. — Если не хочешь оставлять его, то я возьму несколько выходных и обещаю не отходить от Хосока, пока ты улаживаешь свои дела с учёбой и стажировкой. — попытался уговорить его Нам, чувствуя, что ещё немного и младший согласится. — Привет, не замёрзли? — к ним подошёл Джин, сильнее кутаясь в свой шарф. — Хэх, хоть и весна, а холодно — жуть. Вы ещё себе ничего не отморозили, сидя на ступеньках? — Хён! — возмутились двое Кимов, поднимаясь с места под фирменный смех старшего. — Ладно, я хотел сказать, что меня срочно вызывают на работу, там в документах какая-то путаница, попросили приехать и разобраться. Сможешь подбросишь, Нам? — Конечно, хён, — блондин бросил в полупустой стакан с чаем окурок, и швыряя к переполненному мусорнику. — Мы тогда поехали, Тэхён, если всё-таки надумаешь прислушаться ко мне, я всегда на связи. Джин удивлённо посмотрел на обоих тонсэнов, но обнял на прощание Ви, спускаясь вниз по ступеням. — Подожди, — Тэхён немного замялся, приостанавливая Нама. — Ничего же страшного не будет, если ты возьмёшь на завтра и послезавтра выходной? — А? — Джун слегка удивился, а потом улыбнулся. — Конечно нет. Я заеду завтра, после обеда, но в Вуз едь завтра с утра без промедлений. Они, небось, уже забыли как ты выглядишь. Тэхён смущённо улыбнулся и, окончательно попрощавшись, потушил сигарету и вернулся обратно в больницу, столкнувшись у входа с Юнги. Стабилизировавшееся спокойствие снова готово было сорваться, но выдохнув сквозь зубы, Ви прошёл мимо, даже не задевая второго плечом. Пройдя, более менее, в норму, Ким стал прокручивать произошедшее. Должно быть он напугал своим срывов весь медперсонал и пациентов. Лишь бы за эту выходку ему не отказали навещать хёна и не заставили пройтись к отделению по соседству. Местный психолог давно интересуется его степенью привязанности к Чону. Если до него дойдёт слух о том, что он накинулся на его парня, то точно пригласит к себе на приём. Но не только это нагоняло на него мрачные мысли — как бы отреагировал Джей-Хоуп, если бы узнал, что его лучший друг, который и раньше не проявлял особой симпатии к его парню, сорвался? Тяжело вздохнув, парень поднялся на нужный этаж, собираясь с мыслями, но стоило ему выйти на нужном этаже, в него едва не врезалась медсестра. — Вы в порядке? — удивился Ким. — Ох, а я как раз за вами, — облегчённо вздохнула девушка, но через мгновение с усилием потянула его из лифта. — Нам нужно спешить… — Подождите, что произошло? — продолжал недоумевать Тэхён. — Господин Чон… Он в операционной.