Детские поцелуи

      ...И первые нешуточные ссоры с родителями, хлопанье входными дверьми до вылетания мельчайших щепок и трясущихся стёкол, бегство к тому, кто действительно поймёт, выслушает, встанет на его сторону и осудит неправильную позицию ничего не смыслящих взрослых; бесцельно пройденные километры под блеклыми жёлтыми огнями и кричащими вывесками в поисках ответов на терзающие юные души глобальные вопросы жизни и мимолётное, едва уловимое касание с несправедливостью бытия (почему их не предупредили, что волшебные мечи бессильны против него?), и прокатанные колёса велосипедов по автострадам в сиянии автомобильных фар с птицами наперегонки, неугомонным буйством к свободе и самым сильным желанием держать жизнь в своих руках.       ...И прогуливать вместе скучные школьные уроки, отсыпаясь на старых облезлых креслах на заброшенной стройке, ставшее их местом «Х», которое они с огнём отвоевали у крыс; неудачная попытка запустить в чёрную-чёрную необъятность обнадёженный мерцанием красивых мечтаний бумажный фонарик (первый раз без родителей рядом), затаптывание тлеющей бумаги и дикий хохот до боли в животе от стольких смешных неудач.       ...И за руки сквозь сплошную тяжёлую завесу из июльского дождя, который бил крупными каплями по лицам, заглушая напрочь любые звуки — и ничего, кроме его хаотичной дроби, — искать укрытия под навесом какого-то закрытого магазина, чувствовать тонкие пальцы на своей талии сквозь промокшую ткань, впустить в сознание давнишнюю бессонную, бесстыдную, безбожно прекрасную ночь в палатке и по чужой ухмылке догадаться, что они воспринимают одну частоту, ненароком по-обычному цепляться за чужой пояс весьма коротких джинсовых шорт.       ...И немаловажное чувство мальчишеского превосходства, когда ловишь восхищённые взоры и собираешь восторг первых фанатов на уличных танцевальных баттлах, но из раза в раз внимаешь лишь к одному, стоящему только в первых рядах, по-настоящему помешанному, преданному, родному.       ...И вникать в суть маленькой чёрной точки на белом холсте со всю стену со сдержанным могильным проникновением и попытками выдавить из себя что-нибудь на самом деле философское, содержательное, чтобы не оскорбить ауру глубокомыслия картинной галереи, при этом стараясь сохранить адекватность при тэхёниных родителях, незаметно расстегнуть пуговицы у воротника и тут же с ворчанием застегнуть, потому что мама смотрит, переглядываться чуть ли не со слезами и находить успокоение в том, что они страдали не одни (отец Тэхёна то и дело переминался с ноги на ногу, ибо парадные ботинки ещё в прошлом году стали ему малы, но они же ещё совсем новые).       ...И украдкой продолжать принимать вместе ванну, слышать тревожные стуки в дверь и голоса родителей (Поторопись, Хосок! Прояви немного уважения к Тэхёну! Он давно ждёт тебя в твоей комнате!), мычать согласие сквозь слабые стенания в нежную, озорную, смешную улыбку и глаза закатывать в истоме, наощупь отыскивая ручку крана.       ...И разоблачённый совместный побег со званого ужина в честь семнадцатилетия Хосока с незаконной конфискацией двух бутылок вина, и первый взрослый поцелуй на глазах общих друзей на спор в тот день с вкусным сладковатым полусухим на языках; упиваться друг другом чуточку больше, чем было условлено и сдерживать рассудок под контролем, подавляя стремление пустить в ход руки.       ...И первая, недетская, ясная истина, что Хосок в самом деле не девочка, а парень, которого будто бы сложили из разных геометрических фигур и забыли сгладить выпирающие острые косточки, но у Тэхёна чутьё эстета и взгляд художника, плюс ко всему, у хёна самые очаровательные ямочки, по которым Тэхён порой мазал губами, не замечая.       ...И первая Тэхёнина картина с натуры — значительно неприемлемая для того, чтобы не обвинили, исключительно интимная, чтобы показать другим.       ...И опять с недовольными воплями и наигранным рычанием повалить тэхёнину тушку на паркет в слабых попытках сопротивления и отшлёпать по заднице за то, что в очередной раз для своих экспериментов с акриловой краской для ткани жертвами сделал Хосокины футболки, а тот хихикал нервно, но о пощаде и не молил; смеяться до слёз, когда мелкий пытался оттереть красное «я же говорил» со своего лба, сделанное маркером собственноручно Хосоком, потому что он устал повторять это перед каждой свершившейся глупостью младшего.       ...И собирать друг у друга, осевший на малиновых губах, холодный осенний утренний туман, стоя на Хосокином балконе под одним одеялом, когда сна ни в одном глазу, а на небе взрывались вулканы заревых облаков.       ...И зимой, не изменяя традициям, гостить у Тэхёниной бабушки в окружении фарфоровых коллекционных ангелов и неиссякаемой заботы, которой буквально был пропитан каждый уголок дома, после славных катаний на ватрушке смотреть «Покемонов», и обязательно прижиматься сильно-сильно друг к другу под шерстяным пледом с несомненным облепливанием всеми Тэхёниными конечностями, чтобы согреться и получить самое ласковое, любовное, невесомое Хосокино перебирание его волос, отчего младший даже не замечал, как засыпал на груди хёна; завтракать бабушкиными пирожными и облизывать сладкий воздушный крем с Хосокиных пальцев, а после извиняться за то, что прикусил их чуть-чуть, ибо тот вовремя не убрал руку.       ...И первый поводок от не лучшего окружения, привязанный к Хосокиной тонкой шее, которая держала, по-видимому, совершенно пустую голову, раз он так слепо за ними плёлся. Тэхён считал этих людей последним, самым низким звеном эволюции, с которым когда-нибудь, быть может, самое большее они могли бы столкнуться на улице, но не потерять своего хёна среди этих кишащих отбросов, пресмыкающихся наркоманов.       ...И красные сумерки, летний неостывший асфальт, отчаянная драка за Хосокино благоразумие, разбитый нос, бровь и губа, испачканная соплями, слюнями, кровью Тэхёнина олимпийка, зудящее раскаяние, горькие слёзы прощения, усталое безмолвие посреди дороги, внезапное ощущение себя самым маленьким, беззащитным, укрытым в Тэхёниных больших ревнивых объятиях (я никому тебя не отдам, хён).       ...И голова младшего на Хосокиных бёдрах, томительный взгляд в высоту, в самое никуда и встречный, обращённый к нему, живой, самый горящий, обожающий.       ...И ни за что не забывать, что у них одна тайна на двоих и для двоих.       Они никогда не венчали друг друга обременяющим «отношения» и его производными.       Они всего лишь вместе, всего-то друг для друга.       Кто бы подумал, что Тэхён на его выпускном будет сидеть со стеклянными глазами, напряжёнными скулами, сжатыми губами, не смея сделать и вдоха, потому что тоской всё тело сковало, и лучезарная любимая улыбка со сцены снова и снова искрой будет поджигать внутри него едкий непроглядный дым уныния, отчего приходилось бы содрогаться, ибо недры разрывало атомными взрывами безысходности?       Кто бы подумал, что Хосока от Тэхёна заберёт самая гнусная и коварная, самая непростительная, потому что подкралась исподтишка и схватила неожиданно, самая отчаянная студенческая пора, за рубежом которой хён оставил своего донсена?..