И если вовремя не придушишь свою слабость, Она сделает это с тобой. В битве побеждают только те, Кто приручил свои слабости.
Конец августа, 1997 Кали
Серые тучи сгущаются, закрывают последние лучи осеннего заката и превращают улицы Лондона в мрак. Окна зданий и витрин магазинов блекнут, слышно радио, сообщающее о ближайшем ухудшении погодных условий, лица людей выглядят унылыми, уставшими. Юманс вздыхает, поворачивает голову против ветра и закрывает глаза из-за падающих на лицо коротких волос. Она остригла их по плечи. Они больше не нужны ей. В очередной раз одергивает рукав левой руки, но старается не думать о том, что предплечье расписано меткой. Она боится — признает, боится, — что кто-то узнает, кто она. Вывеска мерцает в сгущающемся сумраке прямо перед глазами Юманс, и она останавливается, на секунду окидывает взглядом высокое здание, подставляет лицо под дождь, с каждой секундой усиливающийся. Закрывающая решетка лифта издает режущий слух визг, Кали вымученно нажимает верхнюю кнопку: она не любит лифты, слишком мало пространства для человека, любящего свободу. Юманс радуется, когда злосчастная дверца открывается и выпускает ее на свободу, и замечает мага: лет сорока, с заметной проседью в темно-русых волосах, сидящего за столиком с чашкой в руках и читающего свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Будто из воздуха передо ней возникает мужское лицо с улыбкой до самых ушей — официант готов исполнить любой каприз. Сверкая белоснежными зубами, он уносит парящие стаканы к дальнему столику, за которым шумит компания волшебников. Кажется, у кого-то день рождения, судя по тому, как одна из девушек заплетающимся языком пытается произнести тост. — Добро пожаловать в «Небесный дом». Какой столик желаете сегодня? — парень энергично жестикулирует — неужели цирковой клоун? — Сегодня у нас особенное меню! Очень вку… — Мне не нужен столик, — Юманс перебивает его весьма грубо, и ее этот факт совершенно не волнует. — Я пришла к… — Ах, зря. Такие вкусности мы еще никогда не подавали, — парень театрально взмахивает руками и срисовывает разочарование. — Мне нужно поговорить с одной девушкой. Она у вас работает, — Кали словно не слышит. — Она выше меня, спортивного телосложения, с кудрявыми черными волосами по плечи, загорелой кожей и такими необычными глазами фиолетового оттенка. — А, Сиренька? — как-то по-ласковому звучит это прозвище, и, осознавая это, парень тут же откашливается: — Кхм, извините, Флора. Я сейчас позову ее. Он исчезает, словно не стоял напротив секундой ранее, и Юманс сопровождает его скрывающуюся спину за дверями с золотой табличкой «Вход только для персонала», отворачиваясь в сторону шумящей компании волшебников. Сквозь их смех слышен шум города и дождь, градом выбивающий занавесу над крышей здания. Кали задирает назад голову и устремляет взгляд высоко в небо. Время замедляется, дыхание становится ровным, и забвение стирает всё прочь из головы. — К сожалению, Флора уже ушла, — голос официанта вытягивает из наваждения, и Кали встряхивает головой, поворачиваясь к парню. — Приходите в другой день, и обязательно погов... — Я не уйду, пока не увижу ее. Скажи ей, что я хочу ее видеть, — Юманс переходит на «ты» и делает твердый шаг вперед, замечая нашивку «Шон» на униформе напротив. — Или я сама пойду и найду ее. Она пытается обойти парня и пройти к двери кухни, но Шон хватает ее за локоть, перегораживая путь. — Извините, но я не могу Вас туда пустить, — в его глазах мольба: не хочет из-за какой-то ее выходки лишиться своей работы. — Если не пустишь, у всех вас будут проблемы. — Я, правда, не могу Вас... — официант резко умолкает: Юманс задирает рукав вверх, открывает вид на темные движущиеся нити вдоль левого предплечья. Он замирает, обжигается и роняет ее руку. Кали поправляет рукав, закрывает метку и оглядывается — компании волшебников, обставленной бутылками огневиски, не до того, чтобы следить за девчонкой с меткой на руке. — Я пришла сюда поговорить с ней. Если этого не случится, от этого места ничего живого не останется, — взгляд карих глаз снова натыкается на нашивку на мужской груди. — Я думаю, ты понимаешь, что нужно делать, Шон. — Д-да, — он верит, боится, что пожирательница прямо сейчас начнет осуществлять задуманное, нервно проглатывает ком в горле и идет в сторону двери, стараясь держаться от Юманс на расстоянии. Она фыркает и следует за ним, краем глаза замечая, что пожилого мага уже нет на месте. Флора выходит из маленькой каморки и поправляет униформу, явно не ожидая здесь сейчас увидеть нежеланную гостью. Фиолетовые глаза расширяются, бросают укоризненный взгляд на Шона, оставляющего девушек наедине. — Ну проходи, — лицо официантки расстроенное, тревожное. Она рукой машет в сторону каморки, приглашая гостью войти, и пропускает вперед, закрывая двери за своей спиной и шумно вздыхая. — Я знаю, зачем ты пришла, и ты выбрала не лучшее время и место для этого разговора. Комнатка тесная, вокруг груды пылящихся вещей, две книжные полки, зеленая доска на стене и маленький старый стол с двумя стульями, издающими неприятный, скрипящий звук. — Значит, ты мне расскажешь все? — Кали не понимает, откуда эта девушка знает ее. — Всё рассказать я не могу. Да и мой ответ будет зависеть от поставленных вопросов, — Флора достает бежевый блокнот из своего потрепанного рюкзака цвета хаки, открывает, что-то вычеркивает карандашом, избегая взгляда гостьи. — Я не знаю, какие вопросы задавать. Ты на меня так смотрела, когда я появилась здесь впервые, как будто очень хорошо меня знаешь, — Юманс наблюдает за уверенными движениями девушки, за тем, как та ловко бросает блокнот обратно в рюкзак, как опускает карандаш в подставной канцелярский стаканчик и как собирает короткие волосы, превращая в хвостик на затылке — совсем по-маггловски. Юманс не знает эту девушку, она думает о ней с того самого дня, когда впервые вошла с Мелани в это кафе. И сейчас, видя, как неохотно Флора разговаривает с ней, она понимает, что поступает правильно, понимает, что должна была придти сюда. — Тебе не стоило сюда приходить, — официантка перестает делать вид, будто чем-то занята и устремляет взгляд на гостью. С хвостиком на затылке ее лицо больше похоже на детское, но даже так видно, что она старше Юманс. — И тебе не стоит копаться в том, о чем потом пожалеешь. Кали вскидывает бровями, не понимает, пытается ли официантка ее запугать — что-то предупреждающее, вызывающее дрожь в плечах, есть в этих необычных глазах. Флора словно пытается сказать, что за знание секрета можно понести наказание, но Юманс видит только фиолетовую радужку, переходящую в лиловый у самого зрачка. — О чем я могу пожалеть? — взгляд падает на нашивку чужого рюкзака: «Флора Майер». Это имя она видит впервые. — Ты ведь не знаешь, что хочешь услышать, верно? — Я знаю, что ты мне можешь помочь, — Юманс выпрямляется на стуле, тянется к девушке ближе и смотрит в глаза. — Я хочу знать то, о чем могу потом пожалеть. Я хочу знать, что ты знаешь обо мне. Флора несколько секунд молчит, смотрит сквозь гостью на противоположную графитовую стену, отворачивается и поддается назад спиной к спинке стула: — Ты делаешь ошибку, Кали Юманс. Такую же ошибку, как сделала твоя сестра. Кали кажется, будто она слышит стук сердца напротив, отчего собственное начинает биться быстрее. Вдыхает глубже сквозь плотно сжатые губы — она близка к разгадке. Флора Майер знает, что произошло с Энджел. — Что ты имеешь в виду? — Юманс шепчет, словно кто-то может услышать, кто-то за дверью, кто не должен узнать правды. — Что сделала моя сестра? — Ты избрала неправильный путь. Оставь свою затею отомстить, пока у тебя есть последний шанс, — на лбу Флоры появляются две полосы, лицо принимает суровое выражение, а верхняя губа выступает над нижней. Флора Майер знает о ее планах. — Почему ты мне это говоришь? С чего ты решила, что я собираюсь кому-то мстить? — Юманс медленно опускается на спинку стула, обескуражена, удивлена. — Я просто знаю, — ответ звучит кратко, без каких-либо поправок — Флора не скажет правду. — А также знаю, что будет, если ты не оставишь задуманное. Майер бросает взгляд на двери, словно боится, что кто-то сейчас войдет. — Послушай, — выпрямляется, приближается, стул скрипит, грозясь сломаться и рассыпаться на куски, а голос превращается в шепот: — Забудь о мести. Тот, кто убил твою сестру, всё равно не будет наказан, а ты... ты погубишь не только себя. — Откуда? — Юманс выдыхает. Тонкие брови сходятся у переносицы, но темно-карие глаза удерживают чужие. — Ты читаешь мысли? Кто-то сказал тебе? — выхватывает палочку из правого кармана пальто, кончик устремляется к фиолетовым глазам, обладательница которых на секунду замирает, но всего лишь на секунду. Хочет показать, что не боится нападавшую или не верит, что нежеланная гостья не причинит вреда? — Говори. — Не будь такой эгоисткой, Кали. Подумай о том, что пострадают другие, — Флора поднимается с места, игнорирует чужую палочку на уровне своего лица. — Мою сестру убили, а все чихать на это хотели, — шепот переходит в нервный крик. — Тогда почему я должна думать о других?! — А почему все должны отвечать за выходки твоей сестры? Почему все должны отвечать за то, что вы обе натворили? — Майер снова ударяет в грудь словами, выбивает воздух. — Какие выходки? — голос юной пожирательницы не понижается, она всё так же зла, но больше зла из-за того, что не понимает, что происходит вокруг, что все от нее скрывают. — Я не собираюсь впутывать кого-то еще. Я просто хочу найти убийцу, он должен ответить за убийство! Юманс не знает, кто такая Флора Майер, у нее нет причин ей доверять. — Ты не хочешь найти убийцу — ты хочешь отомстить, — Флора будто забирается к ней в голову, будто читает всё то, что спрятано в подсознании. — Я хочу найти убийцу, — повторяет по слогам Кали, выделяет каждое слово. — А ты еще и лгунья, — на лице Флоры пробегает тень, похожая на сомнение, и официантка уходит в свои мысли, смотрит куда-то поверх своей гостьи. — Не понимаю, она была лучше, не смотря на все поступки, а ты хуже, но... И она осекается, осознает, что сказанное не для ушей Юманс. — Договаривай. Майер делает шаг назад, рукой хватается за рюкзак — Кали по-прежнему направляет палочку на нее, обходя стол: — Говори. — Я не буду ничего говорить, я и так много сказала, — официантка не боится ее, даже палочки не достает для защиты. — Сделай правильный выбор, так будет лучше для всех. — Говори, иначе я приму меры, — Юманс утыкает палочку в фартук униформы — похожий трюк, как с Шоном, но Майер по-прежнему спокойно стоит на месте. — Ты мне ничего не сделаешь. Ты — не убийца, Юманс, — сиреневые глаза выражают насмешку. — Ты еще ребенок для того, чтобы состязаться с кем-то на палочках, не говоря уже убить. Ребенок. Каждая секунда, подобно змее за пазухой, выжидает, когда сделать укус. Жалит. В эти паршивые семнадцать лет она та, кем больше всего боялась стать. Она ребенок, убивший ни в чем невиновного человека ради спасения своей шкуры. Она ребенок, который собирается мстить за смерть своей сестры, ребенок, которому плевать на всех, кроме себя. Война превратила ее в ту, кем она больше всего боялась стать. — Я не смогу убить? — переспрашивает едко, смеется, а в этом смехе слышно горечь вперемешку с болью. — Тогда смотри на это! Срывает рукав, оголяет предплечье с меткой — Флора не знает, она всё-таки не знает, что Юманс стала пожирателем. Флора Майер не умеет читать мысли. — Ты все еще уверенна в том, что я не смогу убить? — больше не держит палочку у груди официантки. — Я убила, Флора Майер. К горлу подкатывает ком, тысячи крошечных вздохов один за одним наполняют легкие пыльным воздухом, сотни выжигающих глаза капель не падают под подошвы двух пар ботинок, секундная передышка — фатальность кладущая на лопатки, но ошеломляющий слух грохот разбивает уязвимость. Кали не успевает закрыть уши, ощущает боль в барабанных перепонках; стены дребезжат, крики эльфов и персонала кафе доносятся приглушенным эхом. Яркий, желтый луч попадает в стеклянную дверь каморки, осколки летят прямо на Юманс, но Майер удивляет ее — толкает в сторону. Стекло ударяется о стену, рассыпается песком по пыльным вещам. Кали поднимается, хочет посмотреть, что происходит, но Майер хватает ее за локоть. — Это пожиратели. Ты хочешь, чтобы они тебя увидели здесь? — она достает из своего рюкзака маленькую бутылочку, похожую на зелье, и встряхивает ее у лица Юманс. — Оборотное зелье, выпей. — Ты решила от меня избавиться таким способом? — Юманс не решается взять сосуд из рук официантки, только смотрит, как языки зеленовато-коричневой жидкости клубятся в стеклянном пространстве. — Ты сама пришла ко мне, — безразлично, не настаивая, не требуя, Флора вкладывает зелье в чужую ладонь, и Юманс доверяет. Кали медленно открывает сосуд и подносит к губам — омерзительный запах ударяет в нос. Она морщится, отворачивается, чувствуя подступающую рвоту, но делает первый глоток, и желудок тут же сворачивает спиралью. — Пей до конца и быстрее, если хочешь выбраться отсюда со мной. От гнилого вкуса тухлой рыбы, испорченного твердого сыра и сушенных грибов глаза слезятся, но Юманс заставляет себя выпить всё до дна, отбрасывает пустую бутылочку и прикрывает рот рукой. Ее тошнит, хочется вырвать всё, очистить желудок и вымыть рот с мылом, но Кали внезапно подтягивается — на сантиметров десять выше, — фигура становится чуть крупнее, плечи шире, волосы длиннее, сменяя цвет на белый, на лице четко выделяются скулы. — Идем, — Флора не дает опомниться, хватает за руку и тянет Юманс за собой сквозь проем разбитых дверей каморки. На кухне царит хаос, заклятия летают в воздухе, отбиваясь от стен и грозясь попасть в девушек. Эльфы сопротивляются, работники кафе противостоят пожирателям, но их силы не равны. Кали опускается верхней частью тела параллельно полу, когда очередное заклятие пролетает в сантиметре от макушки головы. Она едва ли удерживается на ногах, спотыкается на оливковом масле, стекающем огромной лужей по полу со столешницы шеф-повара. Еда растоптана, тарелки со стаканами разбиты, вилки торчат из-под горки битого стекла, а раненные, страдающие от нанесенных ран, пытаются укрыться от заклятий и заползают под стол, оставляя на полу ручьи крови. Совсем скоро ей предстоит сделать тоже — разгромить чей-то дом. Ей придется снести чей-то смысл существования. — Сюда, — официантка толкает двери с надписью «Выход», скрывается на лестнице, и Юманс должна втиснуться следом, но, прежде чем она делает шаг в сторону, впереди возникает лицо Джес. Глаза пожирательницы замирают, читают насквозь, словно видят Юманс под Оборотным зельем. Янтарные глаза медленно опускаются вниз, и палочка в женской руки опускается. В глазах Джес нет желания убить, в глазах женщины с уродливым шрамом на щеке —растерянность. Она знает этот облик и делает шаг, но Майер хватает Кали за руку и бросает сшибающее с ног заклятие в пожирательницу. Одна, две, три, — ступеньки одна за другой исчезают под ногами, прячутся за спиной, за которой нет погони. Юманс никогда не видела такой Джеслин. — Чей облик я приняла? — Это сейчас важно? — голос Майер пропитан едким укором. Массивные железные двери распахиваются, Кали сходит с последней ступеньки, и ноги тут же намокают, стоит слепо ступить в лужу. Рядом мигают вывески, за углом сияют витрины, но на улице всё равно темно. Майер идет впереди, а мысли о том, что будет за этот выбор, не уходят, и смена обстановки не помогает об этом забыть. Майер замедляет ход — Юманс пинает камушек под ногами, слышит сбившееся чужое дыхание рядом и... молчит. Они пересекают улицу, сворачивают в темной проулок и натыкаются на тупик. — Дальше сама, — Флора даже не поворачивается, делает несколько шагов прочь. — Кто ты? — Юманс порывается следом: Майер так и не открыла свой секрет. — Ты узнаешь кто я в зависимости от своего выбора, — Флора поправляет ремешок рюкзака на плече и стягивает резинку с волос. — Сделай правильный выбор, и мы никогда больше не увидимся. — Зачем ты мне помогаешь? — Юманс не понимает, качает головой, пытается рассмотреть лицо официантки под проливным дождем. Она бы никогда не сделала того, что Майер сделала для неё. Она бы никогда не сделала это для человека, которого не знает. — Я не могу изменить прошлое, — на лице с фиалковыми глазами появляется грусть, исчезающая с раскатом грома и ослепляющей молнией. — Пока, Кали Юманс. Она остается одна. Одна в темном переулке и под проливным дождем. Одна со своими мыслями и без ответа на вопросы. Без секрета, который так и не раскрыла ей Флора Майер, знающая о ней почти всё.