Unbreakable

POV Gerard Когда при мне убили моего лучшего друга, я почувствовал всего несколько вещей – страх, боль. И страх разделялся на части, а боль ветвилась. Страх был перед тем, что он повернется ко мне, что сделает со мной то же, что с Питером. И страх был, что теперь я один. Боль от того, что на моих глазах убивают лучшего друга, моего единственного друга. Страх перед тем, что теперь будет со мной. Меня разрывало изнутри, мне было ужасно плохо, я один, я никому теперь не нужен. Родителям? О боже, это даже не смешно. Плевали они на меня. Я люблю их, они мои родители, но я им не важен. Ни капли. И теперь, когда у меня обнаружили наркотики Пита, отец даже не пытался выяснить, чьи они. Он предпочел, чтобы создалась видимость, что это мое, потому что это отличный шанс избавиться от меня. И он это сделал. Он отправил меня в какую-то больницу. К нам подошла приветливая девушка, отец говорил, что я не нужен такой в семье, что наркоманам там не место. Он больно резал этими словами, задевая за живое, он оставлял страшные отметины. Они болели, ныли, не давали ничего делать. Как только девушка завела меня в здание, я упал. Я просто сел на полу, стал рыдать, потому что никогда не умел сдерживаться. В школе над этим смеялись, говорили, что я девчонка, а я теперь не могу это отрицать. Мне было плохо. От меня все отвернулись, отобрали у меня все, что было. Я заслужил это? Наверное, да. Наверное, я что-то сделал не так. Я не мог остановиться. Люди вокруг меня столпились, несли бред про какие-то обследования. Я не мог встать, не мог прекратить. Я вообще ничего не мог. Я беспомощен, оставлен, а теперь на меня смотрят, даже не пытаясь помочь. Теперь вы понимаете, насколько жалок этот мир? Я - да. Все вокруг меня стояли и смотрели. Я жалок, я ненавижу себя. Я элементарно не достоин ничего, поэтому у меня все отняли. Я никто, ничто, я просто есть. Кожа, мясо, кровь, мышцы. Меня сразу пробила мысль о суициде. Я твердо решил, что как только меня оставят здесь одного, я решу свою судьбу. Я крошечный. Я ничего не стою. От этой мысли мне становилось еще хуже, я раздирал горло от крика, мне было трудно дышать… И пока я рыдал, я еле заметил парня, который сел возле меня. Я подумал, очередной зевака, который хочет потешить свое любопытство, он тоже хочет посмотреть на меня, посмотреть на то, какой, слава богу, не будет его жизнь. Я стал просить уйти, оставить меня, отвалить. Кому я нужен, такой жалкий кусок не понятно чего? Но он сказал решающую фразу. Он здесь один. Он не говорил так, словно думал только о себе, он действительно хотел помочь мне. Мне так казалось. И я привязался к незнакомому человеку, и он позволил это сделать. Он не отходил от меня. Он находился всегда рядом, где бы я ни оказался, он всегда нарушал правила, чтобы помочь мне. Я важен ему? Какой бред. Я никому не важен. Я жалок, поэтому он помогает мне. А я верю ему. Черт, я верю тому, о ком ничего не знаю. Да, я вот такой. Слабохарактерный, доверчивый, жалкий Джерард. Проходило время, Фрэнк открывался мне, рассказывал что-то, про его жизнь, про его нарушения, вспоминал что-то. Он отдал мне свою тетрадь и карандаш, потому что своих вещей у меня нет с собой. Отец ничего не дал взять. Я рисовал, но только тогда, когда меня не видели. Фрэнку я сказал, что буду просто что-то писать. Теперь я лежу. Рядом с ним. Он позволял обнимать его, позволял быть рядом. Я не знаю даже, почему я к нему лег. Когда я вошел в палату, я остановился у своей койки, но резко сорвался с места, ложась рядом с Фрэнком. Меня не было весь день, я это знаю, это знает он, это знает Арин, но где я был, знают не так много человек. Ко мне приезжала мать. Точнее, я сначала на терапии был, а потом ко мне приезжала эта женщина. Она несла что-то про то, что любит меня, что по мне все соскучились, что дома меня не хватает и что они безумно хотят, чтобы я вернулся домой. И я поверил ей, я был так рад. Неужели! Я не жалок? Я нужен? Но все было чертовым бредом. Она несла всю это фигню про любовь, но очень скоро сменила тему на папу, скандалы… Короче, как я понял, начинают замечать, что меня нет. Они, конечно, говорят, что я в больнице, но они просчитались, отправив меня сюда. Зачем мне в больницу? Этот вопрос задают им. Все знают, что я всегда был здоровым, что больница была редчайшим местом посещения для меня. Поэтому она решила меня забрать. Ей по-прежнему на меня плевать, она спасает только собственную шкуру. Я снова разрыдался. Это было больно. Люди, которые близки мне больше всего, которых я любил, они просто поиздевались надо мной и предали. Утрирую ли я? Нет, это не так. Она просто заботилась о карьере, я не причем. Она ушла, наорав на меня за то, что «я просто отвратителен, что я о них не думаю» и так далее, она вовсе меня вывела. Меня накачали чем-то, и я проспал весь день. Вечером, а точнее почти ночью, меня отвели в палату. Я не хотел тревожить никого, не хотел мешать. Зачем? Ему и так хорошо. Я не буду лезть со своими проблемами. Но я не мог. Поступок матери был слишком отвратительным. Мне было плохо, и единственное, что меня успокаивало – он. Я не знаю почему, какая-то нездоровая тяга к нему. Я ему верю, он мне нужен, необходим. Он другой, отличается от всех. Все носят маски, а у него ее нет, она не нужна ему. Люди носят маски, чтобы понравиться другим людям, чтобы выстроить идеальное о себе мнение, а ему оно не нужно, его это не заботит. Пока он есть – я спасаюсь. Если что-то случится, я не выдержу без него.