Unbreakable

Я сидел на довольно удобном диване, который стоял посередине гостевой комнаты в доме Мэг. Я знаю, что это дом именно Мэг, потому что мой отец не скопил бы на дом. Или, по крайней мере, он не смог бы его содержать. Диван, на который я забрался с ногами, прижав к себе колени, был огромный, темно-синий, шикарный, мягкий диван. И вообще обстановка в доме была довольно приятная. Ярких цветов не было, и разнообразные узоры типа мелких цветочков тоже не резали глаза. Я бы сказал, что в этом доме придерживались минимума. Все как-то скромно, что ли? Если в обычных подобных домах есть занавески – то в цветочек, если украшения – то по всему дому и слишком много. А тут все как надо. Мне нравится здесь. - Фрэнк, убери ноги с дивана, - прошипел отец, стараясь говорить со мной спокойно, что плохо получалось, потому что его красная рожа выдавала его с потрохами. - Нет. Какая разница? Что я с ногами на нем сижу, что не с ногами. Тем более, я не в кедах. Да и диваны вообще-то не только для задниц придумали! - Фрэнк! – отец издал звук, отдаленно напоминающий рык, и это выдавливало из меня смешок. Эта Мэг сидела с отцом напротив меня, отец на одном кресле, она на другом. Я же сидел на диване перед ними, чувствуя себя последним идиотом. Эта женщина была действительно приятна на лицо. Ее исключительная худощавость напоминала мне одного человека, которого я просто бросил, ничего не сказал, не предупредил. У нее было аккуратное лицо, с проступившими уже морщинами, которые, вообще-то, даже скорее украшали ее, чем показывали тот факт, что ей давно не двадцать. У Мэг были чуть пухлые, ровные губы, толстоватые, но красивые брови и довольно большие глаза, какой-то кошачьей формы, которые обрамляли густые ресницы. Сама женщина была вся худенькая и хрупкая, и могу поклясться, что она почти один в один Одри Хепберн. Судя по ее дому, она неплохо зарабатывала и у нее хороший вкус. И я все еще не могу поверить, что эта женщина доверилась моему отцу. - Что? - Тони! Успокойся, я тебя прошу, в конце концов, мальчик прав, на диванах не только сидят. Что ты взъелся?! – Мэг вскинула тонкими руками, закатив глаза из-за агрессии отца. – В общем, Фрэнк, я очень давно хотела познакомиться с тобой, и я не мастер начинать разговоры, поэтому не мог бы ты начать сам? - Я Фрэнк Айеро, сын вот этого вот, - я указал пальцем на отца, - я переехал сюда совсем недавно, точнее примерно два месяца назад. Как только я приехал, то я почти сразу попал в … - Колледж, - не дал закончить мне отец, начиная заранее врать. Колледж? Умно. Да просто гениально, блять! – Фрэнк попал в колледж сразу по приезду, поскольку он, собственно, и ехал сюда за этим. - Ну, видно, что мальчик образованный. Речь хорошо развита. – Мэг мило улыбнулась и сложила руки на колене. И черт, это вторые по тонкости запястья, которые я видел. Я невольно улыбнулся ей в ответ. Отец только хмыкнул в своей чертовой манере. - Да, очень образованный. В школе всегда был балл «А» и «В», никогда не скатывался до «F» и «D». – Я ухмыльнулся. Как же он нагло врал. Да еще и при мне. Я никогда не был отличником, и учиться я не любил, я любил драться и есть в школьной столовой. Нет, я не совсем не любил учиться. Просто в школе знания преподают не те. Мне нравилась история, курсы психологии и философии, хотя на последнее я вскоре забил, нравилась литература. Но я учил все это сам. Школьная программа – ничто. Это ничто, по сравнению с тем, что будет нужно знать по предмету. И я сделал просто: я не учил школьную программу вообще, вместо этого, я выбрал себе те предметы, которые интересны, и стал самостоятельно и углубленно изучать их. - Фрэнки, я приготовила тебе комнату на пару дней. Ты ведь устал с дороги, я полагаю, – она пригладила платье на коленях, почти незаметно улыбаясь, отчего ее персиковая помада, явно с каким-то перламутром, немного заиграла цветами. – Тони, проводи Фрэнки в его комнату. – Отец натянуто улыбнулся, и снова схватив меня за локоть, вытянул из комнаты, ведя по лестнице вверх. - Отпусти меня, кусок дерьма. Силу, блять, контролируй, – я вывернулся из его рук и сам дошел до второго этажа, покрывая матом ублюдка идущего сзади. - Твоя женщина достойна уважения. -Почему же, – он остановился около меня и недоуменно посмотрел, держась за ручку двери. - Как она такого мудака, как ты, выносит? – Я горько усмехнулся, и он затолкал меня в комнату, не заботясь о том, что мне может быть немного так больно от того, что я приземлился на пол. Я услышал негромкий звук в замочной скважине. Идиот запирает дверь. - Фрэнк, ты хуй, – услышал я из-за двери, ловя уже через пару секунд неторопливо удаляющиеся шаги. Я заржал и, поднявшись с пола, завалился на кровать. - Весь в отца! – я крикнул ему в ответ и моментально услышал недовольное бурчание. Шаги все отдалялись, и через секунды я уже слышал скрип ступенек. Чертово дерьмо. Я выдохнул и огляделся. Бежево-оранжевые светлые стены, по которым гуляли солнечные блики и мелькали тени, отбрасываемые ветвями дерева, маленький журнальный столик, комод и кровать. Напоминает номер в гостинице, даже взгляду зацепиться не за что. Все предельно просто в этом доме. Как в больнице. Минимализм. Больница. Вот, черт. Я снова подумал о Джерарде и горько вздохнул. Джерард, ты как? Вот, я тоже плохо. Какой же я мудак. Почему я не вырвался? Ничего не сказал ему? Как же тяжело. Я так беспокоюсь, боже, а если он что-то сделает с собой? Я не вынесу этого, я просто убьюсь. Моя вина. Я последняя мразь. Меня надо отгородить от людей. Я делаю только хуже. Я сделал ему так больно. Невыносимо больно. Я убил свет в его глазах. Я сгубил душу ангела. Непростительно. Непростительно. Не простит... Так темно здесь. Я ничего не вижу. Нет ничего. Ни стен, ни пола, ни потолка. Нет ничего вообще. Просто черное пространство. Хотя, что это? Я подошел ближе, пытаясь разглядеть странный предмет, который привлек мое внимание. Это была коробка с пазлами и я. Я стоял возле этой коробки, просто смотря на нее. Я наблюдал за вторым собой. Я снова огляделся. По-прежнему ничего нет, кроме меня, второго меня и этой коробки. Пазлы не выглядели старыми, они, напротив, кажется, были новыми. Только вот потрепанные такие, рваная коробка, какая-то вымокшая, сырая, исцарапанная, ужас. Но так странно - не было указания картинки, которая должна получиться. Не удержав соблазна, я приоткрыл крышку. Внутри они были новые. Были, конечно, попорченные, но совсем немного. Я хочу собрать их. И мой двойник, словно думая так же, тут же лег на предполагаемый пол, собираясь осуществить задуманное мной. Мной настоящим. Чертов пазл. Я старательно подбирал частички от большой картинки, примеривая их к пропускам, ища, куда поставить ту или иную часть. Эти пазлы просто мизерные! Но я не сдавался, нет, я должен собрать его. Как я должен, так и мой двойник должен. И он собирал. Я был все время очень напряжен, все время сосредоточен, но я видел на своем лице так же заботу. Я с таким трепетом собирал пазл, с каким мамы заботятся о грудничках. Я закончил. Тот, второй я завершил работу. Глаза второго меня горели. Я был так рад. Счастлив просто! А именно я был поражен. Из пазла я собрал Джерарда. В полный рост, с лучезарной улыбкой, с горящими щеками, такой живой, словно настоящий он лежал перед вторым мной. Тот второй аккуратно взял пазлы за предполагаемые плечи и легко поставил картинку на ноги. Картинка стала двигаться. Она взметнул руками, и картон ошметками упал с парня. С живого парня. Перед вторым мной стоял Джерард. Живой, улыбающийся, со спутанными волосами. Он, точно он. Это было невероятно. Джерард улыбнулся, заливаясь краской, и поднес теплые ладони к лицу второго меня. Он аккуратно, ужасно осторожно чуть подтянул меня, второго меня к себе и легко прижался губами к моей щеке. И я завидовал. Я завидовал себе же. У меня перехватило дыхание от того, с какой нежностью он поцеловал того меня в щеку. Или я ревновал? Он отпустил мое лицо и произнес очень тихое «спасибо», на что я улыбнулся и сделал шаг назад. Что это я творю? Второй я мило улыбнулся и стал говорить. «Ты – ничто» Джерард упал на колени, цепляясь за мои штанины тонкими пальцами. Он резко изменился. Я слышал, как он тяжело дышал. Как сбивчиво. «Ты никому не нужен» Теперь я задышал тяжелее. Что я говорю ему? Что я делаю? Из его зеленых глаз хлынули слезы. Казалось, парень перестал дышать. Я хочу остановить, но я не могу сойти с места. Ноги словно в цементе. «Ты мне не нужен, Джерард. Зачем ты кому-то? Зачем ты мне? Ты семье-то своей не нужен! Ты ничего не стоишь. Ты ничего не добьешься. Ты пустое место, половая тряпка. Ты не нужен мне. Неужели, ты думал, что ты хоть что-то для меня значишь?» Парень задыхался. Его глаза. Они не горели больше. Он лепетал тихое «остановиcь, прошу, не говори, прошу, остановись», но это не останавливало того меня. «Ты думаешь, что ты, возможно, дорог мне? Я приложил заботу и труд. Я же сделал тебя, так? Я создал тебя! А значит, ты важен мне, значит, ты много для меня значишь!» Джерард стал покрываться ранами. Я не понимал, откуда они берутся. Я хотел побежать, забрать его, остановить это, но я не могу пошевелиться, как бы я не старался. Словно пулевые ранения, удары битой, порезы. Новые и новые раны появлялись на его теле. Он истекал кровью. Но тот я продолжал говорить. «Ничего ты для меня не значишь» Во лбу парня резко появилась дыра от пули, кровь хлынула и запачкала меня, того меня, но тому мне это не важно. «Мне плевать на тебя» Мальчик рассыпался на сотни маленьких картонных частичек, измазанных кровью. Я безразлично собрал их и закинул обратно в коробку. Ту потрепанную коробку. Мои, именно мои слезы лились градом. Я убил его. Я убил Джерарда. Я не мог убить его. Не мог говорить такое ему. Он важен мне, дорог, он дороже всего, что я когда-либо имел. Тот второй неожиданно повернулся ко мне. Я оцепенел, но продолжал рыдать. Он смотрел на меня. Так безразлично и холодно. И я не выдержал. - Зачем?! Он дорог мне! Ты убил его! Ты убил! Что ты наделал?! Он важен мне! Важен! Зачем ты убил его?! Тот стоял. Просто стоял. Я не мог сдерживать слез. Я не мог. Я видел его смерть. Он истекал кровью, раны были везде, глубокие и рваные раны. Они появлялись от его слов. Второй я перевел взгляд на коробку пазлов и недолго думая, он пнул ее, отшвырнув неизвестно куда. Слезы из моих глаз хлынули сильнее. Я кричал. Громко. От боли. Это он. Это же он. Он важен мне! Он слишком важен мне! Второй я поднял на меня глаза. «Это не я сделал. Это ты сделал» Я подскочил с кровати, уверенный в том, что сердце вылетит сейчас из груди. Я захлебывался собственными слезами. Я заснул. Я, черт возьми, заснул.