Божьи мельницы мелют медленно, но верно

      Даша села у окна вагона и, пристроив трость, сняла перчатки. Проводник, поставив её саквояж на полку, закрыл дверь купе. Даша любила комфорт и даже на короткие расстояния старалась ездить в первом классе.       Поезд тронулся, и она посмотрела на плывущий мимо окна перрон. Затонск… Ей понравился провинциальный, тихий городок и люди тоже… И Александр Францевич Милц… Саша…       Даша улыбнулась, вспоминая вчерашний день…       …Из мертвецкой Милц отправился в больницу на приём, смущённо протянув ей записку к своей квартирной хозяйке. Даша направилась в полицейское управление. Саша сказал, что будет лучше, если экспертное заключение будет написано и подписано лично ею.       Штольман встретил её с улыбкой, но, как ей показалось, настороженно. Правда, поговорить с повивальной бабкой Затонска разрешил. Домна Михайловна Даше очень понравилась: знающая, опытная, с достоинством (не то, что тверская, испуганно заглядывавшая Дарье в лицо и повторявшая за неё каждое слово), отвечала на вопросы толково и подробно. Чуть замялась, когда заговорили о Пустылихе. Подпольные аборты и тайные роды не были новостью для Дарьи: в Твери, да и в любом городе России такое было, есть и будет… «Пульхерия своё дело знает, — уверенно заявила Домна Михайловна, — и просто так или за деньги ничего не сделает».       Штольман, присутствовавший в кабинете, язвительно хмыкнул, но промолчал. Пустылиху он отпустил вчера, а Домну Михайловну сразу после разговора с Дашей и даже велел полицейскому возчику отвезти госпожу Ласкову, как официально он называл повивальную бабку, домой.       Дарья за столом отсутствующего Коробейникова написала экспертное заключение. Штольман, прочитав, убрал его в папку и проводил её до приёмной и велел дежурному полицейскому посадить госпожу Корсак на извозчика.       Даша приехала по адресу, где жил Милц. Его квартирная хозяйка, Антонина Андревна, прочитав записку, сначала разахалась: «Ах, Дарья Васильна! Голубушка вы наша! Ах, как хорошо!» — потом прослезилась: «Вот и слава Богу! Вот и Александру Францевичу, наконец, счастье выпало…» — затем деловито спросила: «Вечерять будете?» — и, получив утвердительный ответ, провела в «комнаты доктора»: гостиная, кабинет и спальня — все опрятные, уютные, но холостяцкие, как определила Даша. Хозяйка, приготовив ужин, ушла к куме на другой конец города: «Я ей давно обещала, да всё некогда было, а вот теперь как раз, — сказала она, не моргнув глазом, и запретила убираться: — Утречком возвернусь, всё уберу, помою, застелю… Вы не тревожьтесь,» — и оставила Дашу одну…       Простились они с Сашей утром: у него сегодня было дежурство, а Даша хотела попрощаться с галантным Николаем Васильевичем, мило смущавшимся Коробейниковым и строгим Штольманом.       В полицейском управлении никого не оказалось. «Дела», — развёл руками дежурный. Даша оставила записку Якову Платонычу и отбыла на вокзал. Её дела в Затонске закончились. Или только начались. Это с какой стороны посмотреть…