Майский суд над членами семьи Малфой оказался самым тяжёлым днём в жизни Драко. Пожалуй, это был единственный раз, когда он, даже если бы и захотел, ничего не мог сделать.
Беспомощность. Это чувство было для него новым. Спина аристократического отпрыска на протяжении всех этих дней оставалась непреклонно прямой, взгляд спокойным, а речь неспешной, и вместе с этим он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Больше недели после суда Драко Малфой топил мысли в самом крепком алкоголе, который только смогли найти его домовики. На десятый день, утром, открыв глаза и уставившись в потолок, ощущая всю непригодность для сна накрахмаленной сорочки и подбористого костюма, Драко впервые за несколько дней ощутил призрак желания. Он захотел послать всё к чёртовой матери, и это заставило его сделать хоть что-то. Он встал, снял ставшую противно несвежей одежду и налил себе стакан воды.
Эта вода, словно пробив путь через заваленное оползнем русло реки, в первый раз дала ему впустить воздух в лёгкие. На мгновение Малфой ощутил, будто кроме этой тупой пыльной жизни существует ещё целый мир, полный запахов, цветов и ощущений. Когда влага пробежала по гортани, ему показалось, что он видит маленький, игривый горный ручей, бьющий по камушкам среди наливистой травы; видит, как солнечный свет играет в отпрыгивающих каплях, и где-то внутри он ощутил этот свежий запах водной прохлады сквозь высушивающую полуденную жару, оставленную алкоголем.
Захотелось свежего масла и хлеба. Драко усмехнулся — приятно было так нежданно хоть на мгновение, но всё же ощутить себя снова живым. Он отдал распоряжения по поводу завтрака домовику и отправился в душ. Хотя то, что было в его ванной комнате, душем можно было назвать с трудом. Это скорее был небольшой водопад, источавший различные запахи в зависимости от времени дня и настроения хозяина.
Приводить себя в порядок оказалось для него внезапно очень расслабляющим занятием. Ещё только начиная расчёсываться, он почувствовал свежесть и силу во всём теле. А когда из зеркала стал смотреть уже слегка забытый им самим, но привычный всему волшебному миру Драко Малфой: выбритый так чисто, будто на его лице никогда и не росли волосы, с зеркально гладко уложенными волосами и обворожительной улыбкой, от которой зачастую неожиданно быстро таяли девушки, то он отметил, что, возможно, всё не так уж и плохо. В тон этому ощущению он выбрал лёгкую белоснежную сорочку и, по-домашнему небрежно оставив расстёгнутыми несколько верхних пуговиц, спустился к завтраку.
Когда он вошёл в столовую, Нарцисса Малфой сидела за обеденным столом спиной к нему и внимательно всматривалась в страницы “Ежедневного пророка”.
— Доброе утро! — Драко подошёл к ней и нежно сжал обернутые золотистым платком плечи, легко дотронувшись до её щеки губами.
— Кажется, ты сегодня в чудесном расположении духа, Драко! — женщина отвлеклась от чтения газеты и со смесью удивления и восхищения посмотрела на сына.
Малфой усмехнулся, едва заметно пожав плечами, и, не переставая улыбаться одним уголком губ, сел рядом с матерью во главе длинного стола.
— Всё может быть.
Нарцисса нежно улыбнулась ему в ответ. И эта улыбка показалась Драко призрачной, будто бы сидящая рядом с ним Леди Малфой была только бледным наброском самой себя.
Аппетит был зверский. Быстрыми и искусными движениями Драко стал наполнять свою тарелку вкусностями, которые сейчас так будоражили воображение и желудок.
— Какие новости сегодня в Ежедневном Пророке? — с лёгкой заинтересованностью спросил юноша, прежде чем отправить в рот небольшой кусочек персика.
— Суд над Гринграссами будет через три дня. Бедные девочки, я боюсь даже представить, каково им сейчас…
Драко на секунду замер, в изумлении посмотрев на мать. Ещё даже месяца не прошло, как Люциуса отправили в Азкабан, ещё вчера её сын спивался, пытаясь сбежать от новой, невыносимой реальности. А Нарцисса Малфой говорила так, будто в их семье ничего не произошло. Будто действительно ей нужно было это представлять, чтобы почувствовать. Будто несколько дней назад она не кричала в голос, захлёбываясь слезами, прижималась к сыну, не в силах вынести тяжесть новости о пожизненном заключении мужа.
Много лет назад, когда Драко был ещё совсем маленький и был чуть выше обеденного стола, истории о том, как пала армия Грин-де-Вальда и что произошло с его последователями, стали теми сказками, которые рассказывал ему Люциус в редкие часы, когда они оставались наедине. Так что и Драко, и Нарцисса знали, что никогда его не увидят, не получат письма и могут только надеяться на чудо, которого не произойдет. Таков был приговор.
Образ того, как мать сгибается пополам, словно эта весть находится рядом и давит на её плечи, стоял перед глазами Драко. Но Нарцисса Малфой не заметила его сметения, только вернула блюду фарфоровую чашку, накрыла руку сына своей и с какой-то бездумной нежностью промолвила:
— Я так рада, что у меня есть ты — моя опора.
Шок ещё сковывал, но Драко всё же нашёл в себе силы отвести взгляд и вернуться к завтраку. Тогда он подумал, что то успокаивающее зелье, которое по его просьбе прислал их семейный колдомедик, видимо, было действенным. Ещё через мгновение беглых размышлений молодой человек решил, что, возможно, это даже к лучшему: терзания ни к чему бы не привели, только бы вымотали мать окончательно, а так она хоть лишь отчасти, но все же выглядела живой.
"Может быть, и мне тоже стоит пару раз глотнуть из аптекарского пузырька?"
— Мне кажется, тебе не стоит так о них переживать. Астория и Дафна были слишком далеки от Лорда, чтобы их привлекли даже как свидетелей, так что семейные деньги останутся за ними. Нуждаться они ни в чём не будут, а со временем вернутся к прежней жизни.
В голове Драко всплыла мысль, что, по этой логике, через какое-то время и они сами должны будут вернуться в привычное русло, но сегодня это казалось чем-то совершенно невозможным. Слишком много всего произошло, слишком много всего до сих пор происходит. Суды закончатся ещё не скоро, но даже после этого никто никогда не забудет, что он пусть и оправданный, но всё же пожиратель. Хотя... Профессор Снейп всё-таки занимал столь подходящее ему место преподавателя зелий в Хогвартсе, несмотря ни на что. Может, и у Драко есть шанс?
— Полагаю, ты прав, — сказала Нарцисса, откладывая газету в сторону. — То, что ты сегодня спустился к завтраку, очень кстати. Я хотела обсудить с тобой важный вопрос.
— М-м? — промычал Драко, пережёвывая бекон.
— Я хотела узнать, как ты планируешь праздновать свой день рождения.
Кажется, это зелье было очень сильное. Драко чувствовал, как мышцы перестали слушаться и прочно закрепили маску удивления (а скорее ошеломления) на его лице. Надеясь, что мать этого не заметит, он особенно рьяно уставился в тарелку, орудуя ножом и вилкой. А впрочем… Мать всегда любила приёмы, а ещё больше она любила их устраивать, тем более ей всегда это удавалось на славу. Так что если учесть то, что сейчас сознание Леди Малфой старательно отстраняло события прошедшего месяца и, кажется, весь жизненный опыт от своей хозяйки, её желание было вполне естественным.
— Я не думал об этом, — произнёс Драко через пару секунд, совладав с лицом. — У тебя есть какие-то идеи? — он прищурился и внимательно посмотрел на мать, скрывая за кубком с водой всё ещё выдававшие его эмоции губы.
— Я подумала о том, чтобы в добавок к обычному приёму устроить небольшое соревнование. Ты же так любишь квиддич. Мы могли бы позвать твою команду и ещё нескольких однокурсников, соорудить временные трибуны и провести дружеский матч.
«Это чертовски сильное зелье».
Какие-то крохи воли, которые ещё были в Драко, заставили его проглотить воду, не поперхнувшись. Перед глазами пронеслись все его товарищи по команде, их семьи, а также списки осуждённых и ожидающих суда. Он ещё раз ошарашенно посмотрел на мать, которая как ни в чём не бывало резала яичницу.
Драко всегда доверял своим родным. Но та женщина, которую он видел сейчас перед собой, была ему не знакома. Та Нарцисса Малфой, которую он знал, сейчас была где-то в глубине, на дне, в пучине отчаянья, слёз и горя. Она была взапрети, под чарами, наложенными медицинским зельем. Кажется, миссис Малфой даже не понимала, насколько это было бы странным, если бы её семья устроила подобный приём — словно в качестве места для пира она предлагала выбрать лепрозорий.
— Мне не кажется это хорошей идеей. Пускай лучше это будет привычный вечер, как мы проводили обычно.
— Мне не хотелось бы повторяться в своих раутах.
Драко хмыкнул.
«Теперь мы уже никогда не сможем повторить так, как было», — пронеслось в его голове.
Последние несколько дней он пытался сбежать от одной этой идеи. Ему нравилась его прежняя жизнь, ему нравилось восседать на вершине мира, не прилагая никаких усилий даже к её удержанию, ему нравилось бросаться словами и действиями, зная, что всё он может обратить в свою пользу. Но, когда в их жизни появился Том Реддл, Драко осознал, что на вершине мира далеко не Малфои. А теперь они и вовсе упали на то дно, на котором никогда ещё не были, и, по ощущениям Драко, не был никто. Если ещё год назад его семья хотя бы была соратниками победителей, то теперь они — прихвостни и преступники, сражавшиеся за ту сторону, которой уже нет. Если до войны Малфоев нельзя было не уважать, то теперь они хуже, чем грязь. По крайней мере сам Драко отнёсся бы к поверженным врагам именно так. Единственное, что его спасало — было понимание, что он не один. Что даже на этом покрытом вязким илом дне и мать, и Нотт, и даже навсегда теперь покинувший их отец останутся рядом и будут с ним всегда.
— Хорошо. Тогда, может быть, у тебя есть ещё какие-нибудь мысли?
— Есть. Но я пока недостаточно их обдумала. Может быть, мы можем обсудить список гостей?
А это хороший вопрос. Кто ещё остался? В общем-то всё те же, только без отцов семейств, в основном. Его день рождения, кажется, будет тризной по утраченному миру высшего света магической Британии. Может быть, это всё же дурная идея, и стоит пресечь её сейчас, пока мать ещё не начала выбирать салфетки?
— Я подумала, может стоит разнообразить список приглашённых другими твоими однокурсниками? Например, Гарри Поттер мне показался очень интересным молодым человеком.
Судорога пробежала по позвоночнику. Сейчас Драко был рад, что не притрагивался к маминому пузырьку с зельем. "Гарри Поттер показался интересным"? Серьезно? Её слова можно было понять с точки холодного расчета, но таковая была сейчас невозможна, недостижима, немыслима. Насколько же дико это звучало среди того, что случилось за последние несколько недель! Нарцисса Малфой не так много общалась с Поттером, если это вообще можно было назвать общением. И Драко был уверен, что в те минуты она совсем не думала о том, интересен ли Поттер как человек.
"Что же там сейчас внутри неё творится?!"
— Да, пожалуй, что можно, — сухо ответил он.
Разговор с картонной версией Нарциссы Малфой становился всё более неловким. В глубине души Драко боялся того, что ещё может сказать мать, поэтому так быстро, как только мог, закончил трапезу, вытер губы салфеткой и, стараясь не выглядеть торопливым, встал из-за стола.
— Я пойду прогуляюсь. Если понадоблюсь, дай мне знать.
Он поцеловал мать во всё ту же щёку и, пытаясь скрыть сильнейшее желание убежать, вышел из столовой.
***
Над графством Дефон была раскинута пелена монотонно серого неба. Ветер колыхал траву вокруг дома Уизли, как будто кто-то шутливо проводил рукой по непослушным волосам земли. Упругие струи по-летнему вкусного воздуха заставляли молодых ребят дышать полной грудью и смеяться от ощущения свободы и радости, переполнявших их. Беседа текла непринуждённо, дружеские поддёвки и холодный лимонный чай делали день ещё более тёплым.
Впервые за многие годы они думали только о сегодняшнем дне. Думали о запахах, которые гостеприимный май менял для них каждый час; думали о том, что сегодня Молли приготовит на ужин, и о том, кто сегодня последним добежит до обеденного стола и тем самым заслужит почётное право мыть посуду.
И так день за днём. Гарри обнимал Джинни, целовал её в макушку и не хотел ничего больше. Он был счастлив. Эта пара недель была его отключкой от всего. Он знал, что ещё немного, и этот покой ему надоест, но сейчас он наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с любимыми.
Из сладостной неги бездумья его вырвал крик совы, подлетевшей к окну. Он не мог предвещать ничего хорошего — всё было слишком несбыточно чудесно, чтобы стать ещё лучше. Гарри распаковал конверт. В нём оказалось приглашение на бумаге цвета слоновой кости, украшенной вензелями с буквой М, и небольшой листок с письмом, которое Гарри решил прочитать в первую очередь.
«Здравствуй, Поттер!
Вместе с этим письмом я посылаю тебе приглашение на празднование моего Дня рождения. Очень прошу тебя принять его — это крайне важно для моей матери. Утром такие же приглашения получат и твои друзья. Прошу, убеди их присоединиться к нам пятого числа.
Надеюсь на твою помощь и понимание.
Д.М.»
Гарри посмотрел на рыжеволосую девушку, стоящую в шаге от него, взглядом, полным недоумения.
— Что там такое?
— Если я тебе скажу, что за четыре предложения, адресованных мне, один из Малфоев дважды сказал «прошу» и ни разу не назвал шрамоголовым, ты поверишь в это?
— Я скажу, что это была Нарцисса, которой от тебя что-то очень сильно надо.
— Не угадала. Это письмо от Драко Малфоя. И, кажется, он зовёт нас к себе на приём…
— Да ты шутишь! — Джинни вырвала бумагу из рук опешившего молодого человека.
— Ого, — только и смогла произнести она спустя минуту и подняла ошарашенный взгляд на любимого. — И что ты будешь делать?
— Я пока не знаю… — перед глазами Поттера пронеслось всё, что он знал о Драко Малфое, и он понял, что обязан. Что бы там ни было, он им обязан, тем более что, как он понял, по большому счету этот прием не столь был важен для самого Драко, сколько для Нарциссы Малфой. Гарри вздохнул. Он многое отдал бы лишь за шанс сделать хоть что-нибудь для своей матери и не мог отказать в подобной просьбе другому. Юноша легко улыбнулся. — Видимо, придётся ехать.
Джинни внимательно всмотрелась в глаза любимого:
— Значит, я поеду с тобой.
Гарри слабо улыбнулся и, чуть качнув головой, обнял девушку:
— Тогда осталось уговорить Гермиону и Рона.
