***
Вечером Драко Малфой поднялся в свою комнату и открыл камин. Он надеялся, что его гостья придет сразу в его комнату. Так оно и вышло. Когда Гермиона шагнула в комнату, хозяин поместья уже спал на кровати. Нега сегодняшнего дня усыпила его, как только он коснулся головой подушки. Он лежал на боку, чуть согнув ноги, одну руку засунув под подушку, а другую успокоив на покрывале. Ей казалось, что в комнате все застыло, как только он уснул. Рубашка и брюки почти не помялись, как будто он застыл вместе с комнатой. Не желая его будить, Гермиона легла рядом. У неё был тяжёлый день. Проснувшись за полчаса до полудня, она во всей полноте ощутила сложность своего положения — от похмельно тяжелой головы до Драко Малфоя, который на рассвете гладил её бедра. Она выбралась из-под одеяла и решила спрятаться в ванной. Тихо, чтобы не разбудить хозяина поместья, и не отводя глаз от кровати, она прошла к двери и с тихим шелестом затворила ее за собой. Здесь она могла не бояться разбудить его случайным шумом. У неё был шанс всё обдумать, но внутри была только звенящая пустота, которая не говорила совсем ничего. Чтобы хоть как-то ослабить похмелье, Гермиона умылась холодной водой. Она села на мягкий коврик, оперлась спиной о прохладную стену и стала перебирать одно воспоминание за другим, надеясь вывести свой разум из оцепенения. Ей нравилось танцевать с Драко, его прикосновения не вызывали отвращения, как это случилось с Роном на днях. Она уже несколько дней наблюдала попытки своего друга приблизиться к ней, но каждый раз её внезапно охватывал страх, что она лишь только сделает ему больно и больше ничего… Малфою сделать больно она не боялась. Она почему-то была уверена, что он в любом случае справится. А прикоснуться к нему ей хотелось. Но этот трепет, когда он вел её сквозь толпу, сжимая руку. Она ощутила, что готова отдать ему право решать. Если бы он тогда остановился посреди зала и поцеловал её, то она безусловно бы ответила. И когда он не отпустил руку… Почему она не решилась отдернуть её? Она с тяжестью призналась себе, что её нравился этот поток, который лился между их ладонями, и она бы хотела искупаться в этом потоке с головой, и что именно этот поток вынудил её напиться. “Боже, Гермиона Грейнджер! Ты такое позорище!” Она зарылась лицом в ладони, пытаясь скрыться от самой себя. Ей было так не по себе от этого чувства побега, что, казалось, сейчас вырвет. То, что случилось чуть позже, уже в мэноре, лучше вообще не вспоминать, чтобы не расплакаться. “Гермиона, какая же ты жалкая. Лезть на мужика — боже, как пошло!” А то, что было утром? Она уже была не настолько пьяна и почему-то доверилась ему… Хотя, если быть честной, когда он начал целовать её ноги, она и думать больше ни о чём не могла. “Боже! Боже! Боже!” Её охватило желание сбежать. Которое сменила волна ярости на саму себя: “Тоже мне гриффиндорка! Сбегать от спящего влюбленного в тебя человека. Ты же не хотела бы, чтобы от тебя так сбегали.” Она выдохнула, чтобы чуть успокоиться. “Хорошо, я его разбужу перед уходом. И скажу что-нибудь вроде того, что обещала прийти к Джинни.” Общий план спасения был готов. Следующее, с чем ей предстояло разобраться, это одежда. Вспомнив, как она вчера раздарила предметы своего гардероба, Гермиона залилась краской. К этому белью она не притронется, и речи быть не может. Пораскинув мозгами пару минут, она чуть приоткрыла дверь в ванную, протянула в щель руку и прошептала: — Акцио! Палочка легла в ладонь, отозвавшись хозяйке теплом после чужих рук. Гермиона приоткрыла дверь чуть шире, встала на четвереньки и высунула голову наружу. Она нашла глазами свою цель и всё так же шепотом произнесла: — Акцио платье! Золотой шелк тихо прошелестел по ковру к ней в руки. Она дернула его внутрь ванной и бесшумно закрыла дверь. Не без труда в ворохе юбок она отыскала единственный карман и просунула в него кончик палочки. — Акцио сумочка! Гермиона не была бы Гермионой, если бы не была готова на все случаи жизни. Она глубоко вздохнула, ощутив, насколько безумно то, что она сейчас делает, и, уже скорее по привычке, шепотом произнесла: — Акцио палатка! В её руки лег кусок брезента. Она ещё раз выдохнула, мысленно благословила любовь аристократов к обилию свободного пространства и мановением палочки развернула палатку в широкой ванне. Забравшись в неё и отметив, что скаты ванны передались полу палатки, она отправилась на поиски одежды. Найдя вполне удовлетворивший все её потребности комплект, она выбралась из палатки, свернула её и убрала в сумочку. Глаза упали на золотистое платье, которое теперь преграждало ей дорогу. Снова выдохнув, Гермиона подняла палочку, и её чудесное платье встало напротив неё. “Сколько же хлопот ты мне принесло.” С минуту она обдумывала, забирать его или нет, и в конце концов решила оставить. Гермиона аккуратно открыла дверь и повела платье внутрь. Опустив его на прежнее место и взглянув на часы, она уже не таясь подошла к кровати. И тут её настиг новый вопрос: а как его будить? Трясти за плечи было слишком грубо, бить по щекам и подавно, а будить поцелуем, как в романах, она была категорически не готова. — Драко! — она тихо позвала, положив руку на его предплечье. Он не шевельнулся. Тогда она чуть согнула пальцы и ощутила, как он вздрогнул.***
Вернувшись домой, Гермиона первым делом нашла на кухне зелье от головной боли, затем залпом выпила два стакана воды и с наслаждением приняла душ. Обнаружив, что особых дел, чтобы не думать о том, о чем подумать надо бы, у неё нет, она решилась на отчаянный шаг — отправиться в Нору и попробовать заполнить голову шумом семьи Уизли. Около получаса она рассказывала Джинни о том, как прошел вечер, умолчав о том, как он закончился. Позже прибежали мальчишки, притащив откуда-то джарви. Он оказался на удивление добрым и ласкался ко всем, перепрыгивая с коленок на плечи, а оттуда на голову того, кто сидел рядом. — Вот ваша мама обрадуется! Они же так хороши в охоте на садовых гномов. — Ты знаешь, Герм, я всегда тебе доверял. Но теперь, что касается хорьков, ты точно эксперт. — Рон скрестил руки на груди. Гермиона бросила на него огненный взгляд, он в ответ ухмыльнулся. “Совсем как Малфой,” — мелькнуло в её голове. — Смотри, что он делает! Джарви пронесся по руке Гермионы, лежащей на подлокотнике, развернулся, встав чуть ли не во весь рост на задних лапах, и побежал обратно вверх. Девушка машинально подняла вторую руку, и зверек, пробежав по плечам, проскочил дальше. Гермиона звонко рассмеялась. — Гарри! Дай руку! Скорее! Он послушно взял ладонь Гермионы. Сообразив, что будет, Джинни схватила руку Гарри и протянула свою Рону. Через несколько секунд друзья стояли в кругу с поднятыми руками, а вокруг них носился юркий хорёк, вызывая радость у каждого, кого касался. Смех разом оборвался, когда на плече Рона джарви встревоженно остановился, встал на задние лапы и на секунду будто прислушался, а затем прыжками двинулся к лестнице. Перед тем как исчезнуть, он обернулся: — Вкусная мелочь рядом! И юркнул в сторону черного хода. — Он бы понравился Фреду, — обронил Рон. В комнате повисло молчание. О Фреде не говорили. Это правило родилось как-то негласно, само собой. Джордж часто появлялся в родительском доме, но в комнату, которую делил с братом, ни разу не заходил. Он обустроил себе кровать в подсобке магазина и ушел с головой в работу. Ему нравились маленькие безумства и розыгрыши, которые сами горели в его руках. Они заставляли его ощущать, будто брат ещё рядом и сейчас занимается чем-то похожим. Полное осознание, что больше нет близнецов Уизли, ещё не пришло к семье. Кажется, только Рон смог хоть как-то с этим смириться. Джинни потупила влажный взгляд. Тишину нарушил Гарри: — Может быть, стоит дать ему имя? — А что тут думать! Назвать его Малфой, и Гермиона больше не будет на меня накидываться каждый раз, когда я буду говорить, что Малфой — хорек, — Рональд был сегодня в ударе, за что через секунду и получил звучный подзатыльник от сестры. — Рональд Уизли! Ты невыносим! — ещё чуть-чуть и Гермиона уже устанет на него злиться. — Хорошо, а что ты предлагаешь? — Не знаю, мне кажется оно должно начинаться на “Дж”. Какое-нибудь легкое, задорное... — Джампли! Как вам? — Джинни оглядела друзей. Все были согласны.