Пути, которые мы выбираем

— Добрый вечер! — Малфой вышел из камина в кабинете директора и протянул руку уже появившейся в нем матери. Их ждал высокий широкоплечий мужчина с армейской выправкой, в элегантном полосатом костюме и клетчатой мантии. Его волосы, видимо, когда-то были темные, теперь они сверкали сединой, но это, на удивление, придавало ему свежий вид, особенно вместе с карими глазами, которые в отблесках камина напоминали кусочки янтаря под летним солнцем. — Здравствуйте! Меня зовут Тесей Саламандер. С этого года я буду вести защиту от темных искусств. А вы, должно быть, Драко и Нарцисса Малфой, — мужчина протянул руку и сначала пожал ладонь Драко, а затем чуть коснулся губами тыльной стороны руки Нарциссы, чем заслужил её улыбку. — Директор Макгонагалл попросила меня встретить вас. — Очень рада знакомству, — ответила Нарцисса. “Макгонагалл нашла Хогвартсу нового Дамблдора, бороды только не хватает.” — пронеслось в голове Драко. Он раньше слышал об этом человеке — аврор, обладатель Ордена Мерлина первой степени, ему должно было быть уже больше ста лет. — Я провожу вас в ваши комнаты. — Профессор жестом пригласил Малфоев к выходу. — Пожалуйста, будьте осторожны, западная башня была уничтожена почти полностью и здесь не вполне безопасно. — День подходил к завершению, и в углах коридора уже собиралась сгустками темнота. — Комнаты Рейвенкло будут полностью перестроены. — Саламандер указал рукой в сторону, где коридор резко обрывался и открывал вид на закат. — Слизеринские спальни и гостиная пострадали меньше всего, там сейчас мы расположили наших прекрасных дам, — мужчина сделал небольшой поклон в сторону Нарциссы, чем заслужил ещё одну улыбку. — Студенты старших курсов сейчас находятся в башне Гриффиндора. Для удобства паролем во все комнаты сейчас служит одна и та же фраза: “Шоколадная лягушка”. Правило отбоя сейчас не действует, но лучше все же не шуметь после одиннадцати вечера. В остальном расписание завтраков, обедов и ужинов такое же, как в учебное время. — Профессор повернул налево. — Директор попросила меня озвучить вам возможные варианты работ: самое сложное и тяжелое — это башня Рейвенкло. Сейчас там работают, в основном, авроры, которые, видимо, решили, что это лучший способ провести отпуск. Хотя, вы не находите, что в этом есть что-то: в рабочее время разрушать, а в отпускное — созидать? — Да, определенно, — Нарцисса улыбалась. Новых мужчин в её окружении не было уже давно, тем более, приятных. Драко, с одной стороны, это слегка беспокоило, а с другой — она слишком редко улыбалась, даже для дочери древнего аристократического рода. Драко понимал её радость. Он смотрел на неё и видел, что сейчас она чуть младше его самого и идет по коридорам, где встретила его отца, где прошло, может быть, самое счастливое время в её жизни. — Почти полностью сгорела башня старост. В главном зале практически все расчищено, но работы все же ещё много. Необходимо перезачаровать факелы, свечи, лампы и охранные доспехи. Теплицами занимаются несколько особо пылких энтузиастов, так что там помощь не потребуется. Много сил будет потрачено на восстановление моста и внутреннего убранства замка: большая часть мебели, гобеленов и картин повреждена или уничтожена, хотя наши благородные привидения утверждают, что все их жители целы. Очень сильно пострадали статуи. Нам повезло, что среди наших выпускников есть целых три скульптора, им очень нужны толковые помощники. — Чародей остановился, — На этом повороте нам с вами предстоит выбор: эта дорога ведет к подземельям, куда мне необходимо проводить Вас, миссис Малфой, а эта ведет к гостиным Гриффиндора, которая в ближайшие недели будет домом для Вас, мистер Малфой. — Я, пожалуй, сам провожу миссис Малфой до подземелий. А дорогу до Гриффидора я ещё помню. — Драко предложил маме локоть, и она с улыбкой приняла его. — Замечательно. — Бывший аврор каким-то отточенным жестом достал палочку из левого рукава и теперь чуть задумчиво вертел её, как будто пытаясь продырявить свои ладони, — Надеюсь, вам приятно вернуться в свою Alma mater. И, мистер Малфой, это лично от меня, я бы советовал вам в качестве своего основного места работ выбрать башню старост. Доброй ночи. — Саламандер легко поклонился и отправился в ту сторону, откуда они пришли. Драко вел мать по коридорам, бесспорно понимая, что она и сама помнит, куда ей идти. — Здесь ничего ведь не поменялось с того момента, как ты училась, верно? — Только чуть припылилось. Хогвартс не меняется. — Я удивлен, что такой человек, как Саламандер, согласился преподавать здесь. — Когда после многих, полных событий, лет оказываешься в одиночестве в огромном замке, выясняется, что ты очень любишь и работу, и учебу. А Тесей был главой аврората, значит, скука — это не для него. К тому же, ему наверняка будет, чему вас обучить, да и кто, если не он, сможет справиться с толпой студентов. Драко кивнул. — Как ты думаешь, он намекал на то, что я…. — Мне кажется, он определенно это пытался выразить. — Нарцисса остановилась и посмотрела в глаза сына, взяв его за плечи. — Я горжусь тобой, мой Драко. У тебя было все, но ты никогда не переставал стремиться к большему. Юноша снова кивнул. Сегодняшний вариант зелья от тоски заставлял его ощущать себя каменным истуканом. В голове он даже несколько посочувствовал тем, кто живет всю жизнь вот с таким деревянным выражением лица. И все его проявления эмоций в течение дня свелись к небольшим кивкам головой. С собой в Хогвартс он взял ещё шесть неопробованных вариантов зелий и попросил в письме у Макгонагалл выделить ему помещение для экспериментов. Она дала согласие. Утром Драко проснулся с четким непониманием, что происходит. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится, и понять, насколько же его бесят красные балдахины над кроватью. “За это я взыщу с Грейнджер.”— с усмешкой подумал он. Первые мысли дня принесли ему смешанные чувства. С одной стороны, в течение ближайших недель ему предстоит фактически отстраивать свою собственную спальню, с другой — жить в комнатах Гриффиндора. С одной стороны, мысль о том, как именно можно будет с Грейнджер брать налог на избыток красно-золотого в его жизни подстрекала его шальную фантазию, а с другой — это случится слишком не скоро, и за сроком давности может вообще не случится. Он откинул одеяло и спустил ноги на пол. В спальне уже никого не было. Малфой бросил взгляд на часы: завтрак только-только начался. Отлично, значит, полчаса у него есть. Первым делом он отправился в душ и полноценно насладился прохладой воды. Это бодрило. То, что никого не было в радиусе пары минут, разжигало в нем некоторое злорадство — он чувствовал себя хоть и временным, но хозяином гриффиндорских комнат и перед выходом даже попрыгал на столах в гостиной. Когда он спустился к завтраку, то, в первую очередь, получил презрительный взгляд от младшего Уизли. Во вторую же, он нашел глазами свою мать и улыбнулся ей. Столов стояло всего два. За одним сидели его однокурсники и близкие с ними по возрасту, за другим — в основном, волшебники значительно старше. Он не был уверен, что существует какой-то установленный Макгонагалл регламент, но заниматься переменой даже негласных устоев в первое же утро он счел вульгарным и пошел к слизеринской части “стола для малышей”. Он был уверен, что за другим столом этот стол называют именно так. В Ежедневном Пророке не было ничего интересного. Однокурсники вокруг обменивались какими-то новостями о книгах, домашних любимцах и завершенных судебных процессах. Дафна Гринграсс говорила о том, что хочет попросить Макгонагалл организовать студенческий театр, Терри Бут интриговал своих софакультетников тем, что уже спрятал по Хогвартсу семь загадок, которые будут, начиная с первого сентября, взрываться по очереди, если кто-нибудь не будет разгадывать хотя бы по одной из них в неделю. Драко же все это не интересовало. В следующем учебном году он будет старшим старостой, а это дает определенную широту действий. В первую очередь, надо будет узнать, кто именно будет старостами факультета, и объяснить им, кто на самом деле будет главным. Во вторую, надо было что-то менять: то, как Уизли пытается каждый раз смешать его с навозом, уже порядком достало. И первое, что необходимо было сделать, - это обеспечить родному факультету резкий рывок, поставить его выше всех остальных, чтобы уже оттуда можно было наравне со всеми разговаривать. Только сделать это нужно было аккуратно, без грязи и грубой силы, в честном поединке. Именно об этом думал Драко Малфой — как выиграть в честном поединке. Думал все те дни, пока занимался восстановлением башни старост. Ему было невероятно интересно, кто будет его новая соседка. Впрочем, обе комнаты он решил обустроить одинаково. Большую часть дня Драко был занят башней, около пяти вечера он шел в кабинет на третьем этаже, где варились его зелья, а время перед сном посвящал записям, проработке плана действий и письмам. Больше всего его заботила речь, которую он будет произносить перед факультетом в начале года. По идее это была обязанность старосты факультета, но без этой речи план Малфоя был бы нереализуем, поэтому он решил, что, если для этого ему придется нарушить свой же зарок честной игры, то он сделает это. Он надеялся, что единственный раз. “Что я вообще хочу передать в этом выступлении? Во-первых, что мы все равные игроки одной команды.” И вот тут возникало уже много трений, начиная с того, что, при всем уважении к кому бы то ни было, Малфой равным себя им не считал. Не из-за чистокровного происхождения или из-за того, что он староста, а из-за того, что он — Малфой. И прекрасно понимал, что у его друга Тео в голове ровно такой же аргумент, что он — Нотт. “Будет не просто...” И вместе с тем, он проделал огромную работу и уже за первую неделю, не без малого труда, сумел раздобыть адрес одного из тренеров Катапульты Кайрфилли и планировал встретиться с ним сразу по возвращению из Хогвартса. Для того, чтобы иметь возможность отправлять все письма, которые хотел, он вынужден был попросить у матери право пользоваться её совой. Она, конечно же, согласилась. Правда, писем было не столь много, просто его филину требовалась пара дней, чтобы добраться до Румынии, а как только птица прилетала в Хогвартс, то тут же вынуждена была отправляться назад с уже готовым новым письмом. Письма к Гермионе давались Драко с трудом. Его фразы будто сталкивались между собой, словно вздохи, пытаясь заполнить то, что их разделяло. В эти моменты он ощущал, как хочет познакомить её со всем тем, что любил: с людьми, местами, книгами… И не знал, что писать. Он написал ей, что восстанавливает комнаты старост. Иногда ему приходили интересные идеи по зачарованию мебели или освещения, об этом он тоже писал. А дальше… Он писал, что скучает. О том, какие надежды он возлагает на свой факультет, он не стал упоминать — все же Грейнджер была целеустремленной, и ей ничего не стоило поставить перед собой такую же цель, только в отношении Гриффиндора, а плодить конкурентов он не хотел. Филин каждый раз возвращался без ответа. Но, как минимум, он находил Гермиону, а значит, она получала его письма. И каждый раз, когда он писал новое, он представлял, как она будет его читать, ловил её улыбки, а местами даже специально вставлял колкости, представляя, как она взбесится, и жалея, что не сможет в этот момент её обнять. В башне старост он работал один, и это ему очень нравилось — никто не мешался под ногами, и он мог сам решать, как лучше. В этом же коридоре работали Гарри Поттер и Рон Уизли. Уизли, кажется, был кем-то вроде мальчика на побегушках у авроров в башне Рейвенкло, а вот чем занимался Поттер, он не знал: тот отказывался кому-либо рассказывать, отшучивался, что занимается новой Тайной комнатой. Нарцисса занималась убранством замка, в совершенстве овладев зачарованием свечей, и была, как будто, абсолютно счастлива в кругу старых знакомых. Но стоило ей устать чуть меньше за день, как Драко видел в ее глазах всю ту же тоску по отцу. Каждый день утром Малфой пробовал новый вариант зелья, и теперь, кажется, мог написать книгу о том, как можно попробовать отвлечься разными способами. Правда, в его случаях эти способы работали плохо: его мысли все равно так или иначе возвращались к Гермионе. Этим утром он выпил ещё одно, которое вызвало в нем бурю гнева. Он мысленно поблагодарил Мерлина, что комнатами старост занимался он один, и риск, что сегодня кто-либо попадет под горячую руку, был минимальным. Но зелье это мало волновало. Оно искало выход и нашло его. Весь день, пока он работал над витражами в комнатах, в голове вертелась назойливая мысль о том, что он тряпка и не может ничего сам с собой сделать. Что он зависимый от какой-то там девчонки и не может наслаждаться жизнью без неё, что даже вынужден пить зелья, которые все равно не помогают не думать о ней. Вечером же случилось то, что выбило его из колеи окончательно. Ужин подходил уже к концу, многие разошлись по своим комнатам или на прогулки. Драко знал, что старшие каждый вечер ходят к Черному озеру и распивают то, что, по-хорошему, нельзя бы проносить на территорию школы. Но что Филч им сделает? Ярость терзала Малфоя. Определенно, необходимо было выпустить пар. Так что когда Гарри встал из-за стола и двинулся к выходу, он окликнул его: — Поттер, а не хочешь поупражняться сегодня в дуэльном мастерстве? Малфой сказал это не поворачиваясь, с долей ехидства, надеясь, что однокурсник не заметит его, по сути, невменяемого состояния. — Да, давай. Я не против. В этот момент в зал влетели совы, принесшие вечернюю почту. К Драко подлетела сова матери, неся в клюве своё. — Гарри! Гарри!! Гермиона снова прислала нам письма! Малфой незаметно чуть повернул голову в сторону Джинни, которая радостно размахивала конвертом, встав из-за стола. — Только чуть позже, ладно? — бросил Поттер и быстрым шагом пошел обратно к рыжей толпе Уизли, которым девушка уже раздавала то ли листы, то ли небольшие конверты. Снова. Письма. Приступ гнева накрыл Малфоя с головой. Он обеими руками взъерошил свои волосы и резко встал. Посуда на столе гулко звякнула, будто испугавшись. Резкими свирепыми шагами он добрался до выхода из главного зала и буквально со скоростью заклятья пролетел в сторону внутреннего двора. Здесь не должно было никого быть. Погода была замечательной, облака на небе уже чуть розовели под лучами заката, и те, кто хотел этим насладиться, были наверняка уже за пределами замка. “Какого черта!” Драко широко расставил руки на перилах. Он чувствовал себя оскорбленным. Вся толпа Уизли получала от неё подробный отчет о том, что с ней происходит, как она, о чем она думает, а он — нет. Малфой не верил в то, что она могла так просто его позабыть. Он надеялся, что этому есть какая-то причина. И его разум нашел её. “Она хотела, чтобы ты тосковал. Так нужно для дела.” И следующая мысль: “Да гори оно все синим пламенем!” И кулак врезается в стену. Ему было противно от самого себя. Противно, что его жизнь завязана на других: с одной стороны, мать, с другой - Грейнджер. Это бесило. — Довольно. С меня этого хватит, — прошипел Малфой и твердым резким шагом двинулся по коридору, к западной башне, вверх по лестницам, и вот он уже стоит возле кабинета директора. — Шоколадная лягушка! — во весь голос прокричал он. Эмоции горели, и нужно было оставить как можно больше их здесь, в коридоре. Грифон сдвинулся с места. Оказавшись на верхушке лестницы, Малфой сдержанно постучал в дубовую дверь. — Заходите, мистер Малфой! — послышалось из-за двери. Драко, изо всех сил стараясь не показать ни одной нотки своего состояния, вошел внутрь и, стараясь придать движениям легкую небрежность, прошел к столу, за которым сидела Макгонагалл. — Кричать так громко было совсем не обязательно. Грифон каменный, но не глухой, — директор перекладывала какие-то бумаги на столе, — Вы что-то хотели? — Минерва Макгонагалл поправила очки несколько раздраженным жестом. Не все кошки любят гостей, особенно незваных. — Да, я хотел попросить у вас совета. Лицо женщины вытянулось и стало по форме чем-то похоже на косточку от финика. Она жестом пригласила юношу сесть в кресло напротив. Малфой не торопясь опустился в него и спросил: — Я хотел бы узнать у Вас, какие у меня перспективы? — О каких перспективах вы спрашиваете? — О любых. Клеймо на моей левой руке будет преследовать меня всю жизнь, и с этим я уже почти смирился. Министром магии мне точно не быть, и вместе с тем, я хотел бы заниматься делом, которое позволит мне проявить себя в полной мере. Вам известно, на что я способен, Вы не понаслышке знаете, какие сейчас настроения в магической Британии, и, наверное, никто лучше Вас не представляет, на что я могу рассчитывать. Какие у меня перспективы? Минерва молчала. Вопрос был непростой. Малфой всегда был одним из лучших учеников, кроме тех случаев, когда ему было выгодно обратное. Она понимала, что он отличается острым умом, искусной речью и крайней решительностью в действиях. Такие люди нужны всегда. Только… Предубеждения будут играть против него. Один раз министерство уже больно обожглось о свое милосердие по отношению к пожирателям и, скорее всего, больше такого не допустит. — Не стану утаивать, мистер Малфой, — Макгонагалл положила руки на стол и сплела пальцы замком, — ваше положение не самое простое. Как я понимаю, вы спрашиваете меня не о частном деле, которое может быть вам по плечу? — Вы правильно поняли. У меня был опыт соприкосновения с этой сферой и она… мне не подходит. — Что же… В Аврорат или Визенгамот путь вам закрыт, об этом можно даже и не думать. В других же ведомствах… Если хотите, я могу навести справки и попробовать узнать, кто из министерских готов будет побеседовать с Вами. Но, поймите, шансов меньше, чем хотелось бы. — Да, я понимаю. В любом случае, — Малфой поднялся и чуть склонился, — спасибо, что уделили мне время.