***
— “… Это было бы самым большим несчастьем. Найти приятным человека, которого решила ненавидеть!”, — Малфой хихикнул. — Между прочим, несмешно. — Ты это мне говоришь? Это было первое, что Генри Грейнджер услышал. Спина безбожно затекла, и в первую очередь он попробовал перевернуться на бок. Гермиона в одно мгновение подскочила к нему. Малфой отложил книгу в сторону и, пододвинувшись к краю кресла, наклонился вперед. — Мистер Грейнджер, вы меня слышите? — Гермиона стояла перед отцом на коленях. Они с Драко решили, что так будет безопаснее. Если он не вспомнит её, то у них уже был заготовлен сценарий как им исправить память, чтобы сегодняшний день не коснулся их обычной жизни, а если да... Тогда совершенно неважно что говорить сначала. — Герми, что произошло? Мне снился какой-то странный сон. Мы почему-то жили в Австралии, потом помню только, как Герта все говорила про тебя, но как будто это не ты, а потом я пошел на кухню за чаем… Почему я сплю на полу? И почему ты назвала меня мистер? Девушка разрыдалась и бросилась ему на шею. — Папа! Папа! — Да объясни ты, что творится?! Он оторвал дочку от себя и посмотрел внимательно на неё. И где Герта? — Она уже у себя дома. Я… Я изменяла вам память, мне пришлось, пока здесь была магическая война, вы были в опасности. А сейчас… У меня получилось вернуть тебя, папа. Папочка! Гермиона снова сжала мужчину в объятиях, не прекращая рыдания. Драко молча наблюдал, склоня голову на бок. Самое сложное было позади, у неё получилось. Это значит, что она правильно и ровно наложила Обливэйт, а теперь так же ровно сняла его. Со вторым разом проблем уже быть не должно. Драко смотрел на счастливую пару и улыбался: "Значит, все получится. Значит, мне тоже повезет." — Гермиона!— мужчина нежно растянул имя дочери, наполняя его теплом и радостью встречи, — я и правда будто сто лет тебя не видел, — он обнял дочку и крепко прижал к себе, — а что... что с мамой, милая? — он только сейчас увидел свою жену, лежащую на диване. — Мне пришлось её усыпить. — Вы Драко, верно? — Малфой кивнул, — вы тот самый Драко, который… — Да, я тот самый, — отрезал парень и чуть смягчившись продолжил, — но, пожалуйста, давайте не будем сейчас об этом. Мы сделали только половину дела, — юноша поднял взгляд на Гермиону, заставляя её собрать все силы, — мистер Грейнджер, вы не могли бы разбудить свою супругу? Для этой магии лучше, чтобы объект находился в сознании. — Да, конечно. Гермиона и Драко отошли в глубь комнаты, откуда только проснувшаяся миссис Грейнджер их не заметит. Генри осторожно встал на колени и подполз к дивану, на котором спала его жена. Он был ещё слишком слаб, но и не думал медлить. — Джин, милая, просыпайся! — Что такое? — женщина непонимающе открыла глаза, она совсем не помнила, как оказалась на диване, — мне снился такой странный сон… — Уже поздно, пойдем в спальню, там спится мягче. — Да, конечно, — женщина потирая глаза села на диване. Даже со спины Драко узнал этот жест, с которым ещё сегодня утром спустилась на кухню другая Грейнджер и улыбнулся. Гермиона сжала крепче палочку и подняла выше, целясь в антрацитовые волосы матери. — Рекавери. И снова перед глазами пролетела вся её жизнь, даже та, которую она и не могла помнить. Она ощущала все то тепло, которое подарила ей мать, и которое она подарила ей. Как же она их любила. Как же она по ним соскучилась. Драко стоял рядом, он никак не мог помочь Гермионе в заклинании, только чуть касался её своим теплом со спины, не притрагиваясь кожей, чтобы случайно не помешать. Он наблюдал, как синхронно подрагивают мышцы обеих Грейнджер и поймал почти обессилившую Гермиону, когда все закончилось. — Ты успела? — Да… — Гермиона еле могла выдохнуть, нижнюю половину её лица разрезала тонкая струйка крови. — Я отнесу тебя в твою спальню, — Малфой подхватил Гермиону на руки и повернулся к центру гостиной. Генри все так же стоял на коленях возле дивана, на котором его жена лежала снова без сознания. Лицо главы семейства было растерянным. Обе его девочки были беспомощны и слабы, а он совсем ничего не мог для них сделать. Да и его мозг сейчас должен был, по представлению Драко, функционировать примерно как рисовый пудинг. Юноша посчитал себя обязанным что-нибудь сказать: — С ней теперь всё будет хорошо. Вы очнулись через четыре часа. Скорее всего, она проспит чуть дольше. Я сейчас уложу Герми и вернусь к вам. Он медленно поднялся наверх, осторожно неся свой ценный груз. Этаж был темный, но Драко знал куда идти. Дверь в комнату Гермионы была приоткрыта, он просунул коленку в просвет и тихим, но твердым движением откинул кусок дерева в сторону. Малфой опустил истощенное тело на кровать и убрал кровь с лица девушки, кровотечение к этому моменту уже остановилось само. "Она быстро восстанавливается." — Тебе надо отдохнуть. Я сейчас тебя раздену и уложу под одеяло, а ты будешь спать. Поняла? — Да… — голос было еле слышно, Гермиона скорее шептала, чем говорила. Аккуратно, стараясь не потревожить её, Драко снял с Гермионы джинсы, блузку и бюстгальтер, не тронув майку. Про себя он усмехнулся, что давно хотел попробовать снять с девушки лифчик, не снимая одежды, и эту шалость он посчитал свершившейся. Одной рукой Драко приобнял полуспящую Гермиону, а второй откинул край одеяла и уложил девушку в постель. — Ты... приходи, ладно? — уже из полусна протянула Гермиона, погружаясь в тепло одеяла, которым укрыл её Малфой, и уже не слыша что он ей ответил, провалилась в глубокий сон. — Хорошо, моя леди, — Драко легко улыбнулся, ещё раз поправил одеяло и двинулся к двери, из-за которой в комнату пробивалась полоска света. Когда он спустился вниз, Генри всё так же сидел на ковре возле дивана. — Вам необходимо поспать. "Впрочем как и мне". — Я не оставлю её одну, — прозвучали волевые и упрямые интонации семейства Грейнджер. "Интересно, а у деда Грейнджер они тоже были? А прадеда?" — Вы ничем ей не поможете, — суровая правда, которую сейчас необходимо до него донести. Особенно если вдруг что-то пошло не так, если Джин Грейнджер... Ох, столько всего могло случиться с ней не так. Она может проснуться и вспомнить все, а может и не вспомнить, и тогда Генри Грейнджеру предстоит научиться мирить две своих жизни — с дочкой и без. Может потерять часть или всю память, может лишиться рассудка, а может вспомнить то, чего знать не могла совсем... А могла и вовсе не проснуться... И нужно было донести сейчас, что в любом случае необходимо жить дальше. — Я знаю, но…— по голосу было слышно, что мужчине ещё не по себе, но все же слышалась твердая воля и принятое решение, — я не могу её оставить. — Хорошо. Малфой развернулся и двинулся на кухню. Там он перерыл все шкафы и нашел тот, в котором было много еды. Драко окинул шкаф взглядом и понял что с него и нужно было начинать. Слишком уж он отличался от остальных, а внутри него и вовсе горел свет. Как слизеринец узнал позже, у этого шкафа даже было специальное название — холодильник, потому что он охлаждает продукты да и все что угодно, что в него положишь. Когда Гермиона об этом рассказала, он даже спросил у неё можно ли ему туда забраться ненадолго, из любопытства, но гриффиндорка наотрез отказала ему. За несколько движений палочкой он нарезал сыр и хлеб, налил стакан молока и уместил всё это на тарелку рядом с несколькими пирожными, которые, видимо, были приготовлены к чаю, который так и не состоялся. Держа тарелку в одной руке, а палочку в другой, он вернулся в гостиную. — Вот. Вам нужно поесть, — Малфой сунул тарелку в ослабшие руки хозяина дома. — Спасибо… — мистер Грейнджер больше не выглядел растерянным, скорее озадаченным. — А ещё отдохнуть, — Драко по опыту общения с мисс Грейнджер сделал предположение, что и с мистером Грейнджер уговоры могут работать плохо, поэтому он взмахнул палочкой, подтягивая те кресла, в которых ещё час назад они сидели с Гермионой, друг к другу, и трансфигурировал их что-то наподобие кушетки. Два валика с одного кресла он соединил в одну объемную подушку, а с другого преобразил в плед, — она продержится около суток точно, так что можете смело ей пользоваться. Мужчина кивнул и сел на новый предмет мебели. — С ней все будет хорошо? — Да. У Гермионы получилось с вами, и она сделала все необходимое и с вашей супругой. Мы можем только ждать. А вам действительно нужно поесть, — Генри рассеяно посмотрел на тарелку в своих руках, будто снова только получил её и не знал что теперь делать, — больше молочных продуктов и фасоли и за пару дней полностью придете в норму, — в ответ на слова Малфоя, мистер Грейнджер кивнул и как-то неловко взял кусочек сыра, — я пойду к Гермионе. У неё был сложный день, если что-то понадобится, — позовите. Генри снова кивнул. Конечно, он ещё не до конца пережил этот шок. Вряд ли за его жизнь с ним случится ещё что-то подобное. Несмотря на возможные исходы, Драко теперь был уверен, а не врал Грейнджер, что все будет хорошо. А это значит ему удастся. С этими мыслями и вкусом победы, которую вот-вот обретет, он обнимал уже крепко спящую Грейнджер, надеясь, что ей снятся хорошие сны.***
Утром их разбудил запах чего-то вкусного. — Мне кажется, это блинчики, — пробурчал ещё спящий Малфой. — Это совершенно точно блинчики, — голос Гермионы был столь же бодрым, но в момент преобразился. Она подскочила на кровати, — мама! Гермиона откинула одеяло. На одном дыхании натянула джинсы. Пораздумав ещё мгновение, одела остальную одежду, несколько удивившись бюстгальтеру и не дожидаясь пока Малфой вылезет из постели, слетела вниз по лестнице. — Герми, милая! Я так по тебе соскучилась! Слезы брызнули из глаз Гермионы. Она обнимала свою маму. Свою. Ту, которую она помнила и ту, которая помнила её. Гермиона была так счастлива. Прытким движением она вышла из маминых объятий. — Я… Я… Я сейчас. Девушка пулей взлетела обратно вверх по лестнице. — Малфой! Быстро одевайся! — Еда сможет подождать ещё пару минут, Грейнджер. Я же только проснулся! — Я сказала быстро одевайся! Тебе нужно исчезнуть как можно скорее! — Эй! А как же завтрак? Я тоже хочу блинчиков! — Я тебе принесу. А сейчас, пожалуйста, денься куда-нибудь. — Ты чего? Твой отец же и так в курсе, что ночь я провел здесь. — В курсе, но он этого не осознает. И я надеюсь, что не осознает. У него сейчас и так травмированная психика, знаешь ли. Я не хочу ему напоминать о тебе в моей комнате, чтобы травмировать ещё больше. Так что вон отсюда! Быстро! Последние слова Гермиона говорила настолько строгим шепотом, что Малфой даже не успел подумать, что можно что-то возразить. До того как он начал встречаться с Грейнджер, такой эффект на него могли произвести только Макгонагалл и его няня. Натянул брюки, застегнул рубашку, чуть прошелся рукой по волосам, приглаживая их перед зеркалом, украл поцелуй, подмигнул и, кинув: “Не скучай!”, исчез. Гермиона на мгновение задалась вопросом "куда?", но разумно было предположить, раз он отпрашивался у директора, чтобы навестить мать, то наверняка сейчас отправился именно к ней в мэнор. Она провела с родителями всё воскресенье и была рада, что о Драко они так и не вспомнили. У счастливой семьи было и без того много тем для разговоров. Вернувшись вечером в Хогвартс, девушка обнаружила, что второго старшего старосты ещё не было. Она решила, что раз у Малфоя было для встречи с матерью только воскресенье, то он, наверное, появится поздно ночью, но не в силах бороться с усталостью, она лишь оставила на стене между лестницами в их спальни записку, чтобы он пришёл к ней. Она уже привыкла спать рядом с Малфоем, а восстановление памяти родителям так её измотало, что живое человеческое тепло было слишком живительным лекарством. Девушка забралась под одеяло и сладко уснула. Её больше ничего не тревожило. Утреннее пробуждение было совершенно непривычным. Она проснулась одна. Ещё не одевшись и даже не успев взглянуть на себя в зеркало, Гермиона отправилась в спальню Малфоя — кровать была не тронутой. Гермиона не испугалась, но отметила, что это не может быть просто так. Она вернулась к себе в комнату и тщательно изучила карту мародеров — Драко Малфоя на ней не было. Видимо, он за пределами замка. Гермиона умылась, оделась и, стараясь не думать о нетронутой кровати, отправилась на завтрак. Утро только начиналось, и за столами сидело не больше тридцати студентов. К великой радости Гермионы, среди хогвартских ранних пташек каким-то божественным проведением оказался и Гарри. Девушка подсела к нему в нетерпении рассказать о событиях последних двух дней. — Здравствуй, Гарри! — Привет, Гермиона! Как там Малфой? — Что? Почему ты спрашиваешь? — нет, конечно, она отправила Гарри патронус с новостями, что ей все удалось, но почему он не спрашивает её о том, как всё прошло, а к тому же почему он спрашивает о Малфое? — Ты не читала вчера Ежедневный пророк, верно? — Знаешь, мне было несколько не до того, — фыркнула Гермиона, она уже почти обиделась. — Вчера официально скончался Люциус Малфой, в субботу вечером нашли мертвым в его камере в Азкабане… Гермиону прошибло током. Она никогда не любила Люциуса. Сначала он раздражал своим снобизмом, а в последние годы был просто жалок, но… Драко… Он, конечно, сейчас с матерью… Ему, конечно, сейчас тяжко... — Я не видела Драко с тех пор, как вернулась… Он же, кажется, как раз уезжал в мэнор на выходные…***
Аппарировал Драко, конечно, к себе в комнату. Раз он отпросился у кошки, чтобы съездить к матери, то было бы невежливо её даже не посетить. Только перед этим, конечно, он хотел привести себя в порядок. Малфой вспомнил, как, кажется, в прошлой жизни он в начале лета впервые за долгое время получил удовольствие от этого процесса. Сегодня, умываясь, он с улыбкой прокручивал в голове, как Грейнджер выставила его из своего дома. Ему нравилось, когда гриффиндорка четко заявляла чего она хочет и делала это, никого не спрося. И нравилось не только в постели. Он с наслаждением довел свой вид до совершенства, а затем снабдил его легкой небрежностью, чуть приподняв ворот рубашки, прищелкнул языком и отправился искать мать. Он, конечно, мог спросить у домовиков, где она находится, но ему хотелось сделать это самому. Он нашел женщину в столовой, надеясь, сделать сюрприз своим появлением. Он шкодно заглянул в двери. Драко так делал ещё когда был маленьким, и мама всегда широко улыбалась, глядя на озорного мальчишку. Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, плакала. Плакала так, что не заметила появления сына. Драко встревожился. Он осторожно прошел вдоль длинного обеденного стола и остановился возле матери, но и этого она не заметила. На столе лежал ещё не развернутый свежий номер Ежедневного пророка. В глаза сразу бросилось слово “смерть”, напечатанное крупным шрифтом, и снимок отца на две строчки ниже. На колдографии он был таким, каким Драко его запомнил на суде — заморенным, обессилившим. Собрав ускользающее внимание, Драко прочитал заголовок полностью: “Смерть пожирателя в стенах Азкабана. Правосудие...” Что именно делало правосудие, видимо, было написано уже под фотографией Люциуса Малфоя. Хотя для юноши это было не важно. Драко опустился на колени, отнял руки от заплаканного лица матери и опустил их на свои плечи. Она секунду невидящим взглядом смотрела на сына, а потом обняла, заходясь в новой волне рыданий. Было горько. Было невыразимо горько. Он не успел. Какого дракла он все время это откладывал? У него всё было готово. Летом, когда Драко перерывал библиотеку мэнора, он наткнулся на дневники членов своего семейства. Оказывается, их, как и палочки, хранили с величайшим почтением. Читая эти тетради Драко ужасался тому, что тогда происходило и благословлял Мерлина, поскольку его отец на фоне праотцов был ещё очень либеральным. В дневнике Брутуса Малфоя юноша нашел запись о том, как он вытащил одного из своих сыновей из Азкабана. Драко знал, что до Люциуса Малфоя в его роду никто не был осужден, значит этого сына вычеркнули, а также знал, что из Азкабана никто не сбегал до второго явления Темного Лорда. А это значит… Значит, что ему удалось. Значит он смог похитить своего сына из самой неприступной крепости Великобритании и Ирландии. А это значит, что и Драко сможет. Малфой провел немало времени с этой тетрадью в твердом переплете. Он почти наизусть знал все записи предка про побег. Юноша даже смог повторить это на одной из стен мэнора так, что его матушка и домовики ничего не заметили. Именно за этим он практически заставил Грейнджер помочь ему с зарницами — выплески энергии стихий, невероятные по силе и при этом беззвучные. Для того, чтобы пробить древнюю кладку поместья хватило одной. За этим же он собирал жуков-каменщиков,после заставляя их под империо восстанавливать многовековую стену дома. Могли возникнуть проблемы с подделкой трупа, но... Почему? Почему он тянул?! “Потому что боялся.” Ответ в голове возник сам собой, и Драко прикоснулся губами к голове матери. Одно дело — разрушать стену собственного дома, другое — магической тюрьмы. Он снова не смог. Он мог нарушать правила квиддича, иногда школьные правила, иногда чуть-чуть закон, но не значительно, это никогда не было прямым заявлением. Побег это было слишком серьёзно, и он слишком долго собирался с духом. Малфой вспомнил Гермиону, как она тряслась перед домом своих родителей и понял, что тот же страх был и у него. Если бы его попытка провалилась, то он оставил бы мать в одиночестве, а сам вряд ли бы выдержал и пару лет в стенах зловещей крепости. Только Гермиона попробовала, а он — нет. И никогда больше не сможет. Драко бросил взгляд на стол и понял, что несмотря на то, что леди Малфой должна была уже пару часов как закончить завтрак, она ещё не приступала. Он нежным движением отстранил мать от себя и посмотрел ей в лицо, поглаживая по щеке. — Тебе надо поесть. Он сел на соседний с ней стул, заставляя тарелку и приборы с противоположной стороны стола перелететь к нему. Стол всегда был накрыт на троих. Отныне будет только на двоих. И теперь он глава семьи. Ему полагалось сесть в торце стола. От каждой этой мысли Драко становилось тошно. Аккуратно он заставил супницу придвинуться к матери. — Три ложки, ладно? Нарцисса невольно улыбнулась: — Когда-то это я тебя заставляла съесть три ложки. Как все изменилось… — ручьи снова потекли по её щекам. В ближайшие дни возвращаться в Хогвартс Драко не планировал. Он написал Макгонагалл, что вынужден остаться в мэноре, на что она ему ответила, что в течении недели он может не беспокоиться ни о чём, что касается школы. Конечно, все уже знали. Он также отправил письмо Нотту с просьбой присмотреть за его подопечными в учебных цепочках. Третье письмо Малфой отправил Линтону Вейзи, оставив распоряжения по подготовке команды. Вейзи был быстрым и легко все схватывал, Драко надеялся, что он согласится стать капитаном команды в следующем году. Покончив с корреспонденцией, Малфой полчаса не мог собраться с духом. Он сидел в отцовском кресле за рабочим столом напротив шкатулки с завещанием. Он знал, что в нем было написано, но волновало его совсем не это. Эту шкатулку мог открыть только глава рода. Если он к ней притронется. Если замок поддастся. Если у него получится. Значит, Люциуса Малфоя II нет в живых. Он видел некролог на первой странице и статью на два разворота. От этой статейки было погано на душе — редакция только и ждала, когда отец умрет и, очевидно, готовила материал не одну неделю. В ней не было ложных фактов, зато было много изворотливо изложенной правды от чего было ещё противнее, особенно от этого: "Приносим свои глубочайшие соболезнования" в самом конце. Драко уставился перед собой невидящим взглядом и не мог собраться с духом. Прямо напротив была отцовская коллекция золотых снитчей. Левый нижний был тот самый, который поймал Крам на квиддичном мундиале 4 года назад. Юноша уже не помнил, сколько стоил этот золотой шарик, но помнил, что даже ему эти деньги показались огромными. Драко сидел в кресле, соединив кончики пальцев обеих рук перед собой и не мог собраться с духом. Пока он не открыл шкатулку, пока она не поддалась, оставалась возможность… “Да какая к черту, возможность. Он либо жив, либо мертв.” Малфой наклонился чуть вперед и решительным жестом нажал на замок шкатулки. Механизм чуть скрипнул и… Шкатулка открылась. “Всё кончено.” Слезы потекли из глаз Драко. Он сложил руки перед собой на стол и уперся глазами в изгиб локтя. “Какого дракла...” Он так не плакал с шестого курса. Хотя нет, даже тогда он не плакал так.***
На похоронах было много людей. Слишком много. Некоторые из них действительно были соратниками его отца, кто-то был из его министерских знакомых, но многих он знал только по газетам, а кого-то не знал вовсе. — Зачем они все здесь? — шепнул Малфой — Они пришли посмотреть, как уходит эпоха, — Алистер Эгву был одним из первых, кто вызвался помочь Малфоям с организацией похорон и был единственный, чью помощь они приняли. Все эти люди подходили и выражали свои соболезнования. Они не видели каким был Люциус, когда его привезли в особняк Малфоев. Он был так плох, что даже заклятья не спасали, и Малфои решили хоронить его в закрытом гробу. Драко не оставляла мысль о том, как умер отец. Он был совершенно один в промозглом холоде Азкабана. Возможно, он даже уже не помнил своего сына и жену, когда умирал. Возможно, он уже был безумен... “Будь проклята эта тюрьма! Будь проклята!” Драко ненавидел всех этих людей, которые, как ему казалось, пришли поглазеть, поглумиться над их горем. Он ненавидел их за все те вежливые поклоны и рукопожатия, что им с матерью приходилось отдавать этим высокоморальным пустозвонам. Он только чуть повернулся к дяде Алистеру, чтобы высказать насколько его все это бесит, как увидел вдалеке невысокую фигурку. Он её узнал. И вместо задуманной тирады, которая уже вертелась у него в голове, с языка сорвалось: — Что она здесь делает? Алистер проследил за взглядом племянника и увидел женщину с кудрявыми светло-каштановыми волосами. Она, стоявшая под чёрным орехом, одетая в чёрное платье, казалась скорее привидением, чем живым человеком. Мягкие черты лица, осанка, её невозможно было спутать. Нарцисса не могла не заметить, как что-то приковало взгляды её спутников и повернулась к ним. — Что там такое, Драко? — Ничего, мама, —будничным тоном ответил юноша и повернулся обратно, но предмет его внимания не укрылся от Нарциссы. Женщины смотрели друг на друга. — Тери, пожалуйста, узнай, что привело её к нам, — леди Малфой уже начала поворачиваться, но будто опомнившись бросила, — и, если она согласится, пригласи её в мэнор сегодня вечером. Алистер кивнул. Он неспешным тяжелым шагом, внимательно смотря под ноги двинулся к ореховому дереву. Женщина смотрела на него, держа кисти сцепленными в замке, ничто не выдавало её эмоций. — Здравствуй, Андромеда. — Здравствуй, Тери. Они дружили. Когда-то они дружили. Но после того, как Андромеда сбежала из дома, по негласному соглашению они не встречались. Когда-то Алистер был по-юношески легко и с наслаждением влюблен в вольнодумную Блэк, но все сложилось иначе. — Скажу прямо, мы не ожидали увидеть тебя здесь. — Я тоже не ожидала, что вы будете меня ждать, — ухмыльнулась женщина. — Сколько вы с ней не виделись? — Не знаю, можно ли считать неловкие взгляды в Косом переулке тем, что мы виделись… — Андромеда не хотела разговаривать с этим человеком. Ей было слишком больно тогда, когда он вместе с семьёй отказался от неё, было больно и сейчас. — Понятно. Нарцисса попросила меня узнать зачем ты здесь. — Я пришла поддержать сестру, это так необычно? — она даже не пыталась наладить контакт. Она лишь хотела от него избавиться. Вряд ли он подошел, чтобы проводить её к Нарциссе или осведомиться о здоровье. — Если учесть насколько вы с ней близки, то да, это необычно. — Тери, я как и она потеряла мужа не в тех обстоятельствах в которых хотела. — Ты можешь мне ничего не объяснять. Она приглашает тебя сегодня вечером в поместье, расскажешь ей, — эти слова Эгву удивили Андромеду, которая не ждала ничего хорошего. — Хорошо. Передай, что я буду, — она чуть помолчала, — мы будем. Алистер удивленно посмотрел на женщину. — Я и Тедди. У него не так много родственников осталось.***
Около восьми вечера Нарциссе Малфой доложили, что Андромеда Тонкс ожидает её в малой гостиной. Величавая женщина приподнялась, разгладила невидимые обычному взгляду складки платья и неспешно двинулась к малой гостиной. Ещё на подходе она услышала странные звуки через приоткрытую дверь. Она не слышала эти звуки уже много лет. — Апффф! Апффф! — Милый мой! Когда она зашла, Андромеда чуть подкидывала на руках маленького пухлого мальчика. На голове его были русые кудряшки, а маленькими ладошками он внимательно охлопывал улыбающееся лицо бабушки. Нарцисса наблюдала эту сцену и не могла найти что сказать. — Смотри! Это тоже твоя бабушка, бабушка Нарцисса. Ребёнок засиял и засмеялся, меняя цвет волос на смесь темно-каштановых и блонда, в точности, как у хозяйки поместья. — Смотри, Цисси, ты ему нравишься. Леди Малфой растерянно протянула руку к маленькому существу, и он ухватил её за пальчик. — Кажется, его зовут Тедди? — Да, Тедди. — Как твоего мужа, — твердо, с холодом и болью в голосе произнесла леди Малфой. Тяжело было вспоминать, как сестра оставила отчий дом и вместе с этим оставила в нем Нарциссу совсем одну. Родители и Белла слишком любили силу и власть, что не было свойственно юной девушке, хотя все же она переняла от них умение держать себя так, будто и то и другое у неё есть в избытке. — Как моего мужа, — выдохнула женщина. Она бесспорно понимала чувства своей сестры. Нарцисса всегда опасалась Тонкса, а точнее, что он совершенно не подходил по положению Андромеде. И теперь частичка этого "неподходящего" смотрела на хозяйку поместья и радостно тянула к себе за пальчик. Женщины на какое-то время замолчали. — Цисси, я надеюсь, что ты меня выслушаешь, —голос размеренным ритмом заполнял комнату, — мы не разговаривали с тобой много лет, но… Я действительно понимаю каково тебе сейчас. И поэтому мы с Тедди здесь, да Тедди? —она игриво посмотрела на своего юного спутника, подкидывая его на руках. Тедди отпустил палец Нарциссы и вернулся к лицезрению своей бабушки Андромеды, — я знаю, у тебя есть Драко, но… Я хотела бы быть с тобой в это темное время. — Спасибо, Анди, я.. Спасибо, — Нарцисса Малфой опустила руки и потупила взгляд в пол. — Я слышу тебя, Цисси. Прошло много лет, и знаешь, у нас обеих практически никого не осталось, — Нарцисса вскинула на сестру испуганный взгляд, — меня спасает только Тедди, а тебя будет спасать твой Драко. Я знаю, как ты его любишь, я видела это много раз, когда ты его уводила от меня. Но… Может быть, мы можем быть с тобой не столь одинокими? Нарцисса Малфой судорожно сглотнула. Она слушала и понимала каждое слово, которое ей говорила Андромеда по отдельности, но не могла услышать их смысл целиком. Величавая женщина растерянно, насколько только могла быть растерянной леди Малфой, стекла в кресло. — Прости, я… Мы только сегодня хоронили Люциуса… Я… — Я всё понимаю, Цисси. Но если ты вдруг почувствуешь, что соскучилась по этим маленьким ручкам, — Андромеда поймала одну из ладошек Тедди и поцеловала, — то пришли мне сову, хорошо? — она крепче прижала внука, коснулась губами нежного маленького лобика и отдала его домовихе, которая стояла в тени, рядом с креслом, — тебе будет тоскливо и горько. Знаешь, я ведь даже не смогла с ним проститься. Его кости до сих пор где-то гниют на болотах, а я даже не могу знать где. Я никогда не задумывалась, но они с Люциусом были чем-то похожи, оба готовы были отдать жизнь за свою семью. Правда, “за свою семью” для них значило слишком разное, но всё же… Сейчас у меня никого не осталось. В апреле родился Тедди, а ещё через месяц после умерла моя Дора. Хоть папа с мамой и прогнали меня, я иногда оставляю цветы им на могилах, и это все кто есть у меня из близких... — Да, у нас с тобой никого не осталось… В полутемном зале сидели две уставшие женщины, им некуда было спешить, им больше не о чем было спорить. У них никого не осталось.***
После похорон Драко пробыл в мэноре ещё два дня. Он отдал распоряжение домовику найти управляющего для поместья. — Хозяину не нравится как эльфы служат им? — Нет, вы прекрасно справляетесь. Я лишь хочу что-нибудь поменять. И было бы хорошо, если бы у него был опыт работы с маглами. Возможно, в ближайшее время это станет необходимым. — Конечно, милорд. Это обращение резало по ушам. Он знал, что отцу нравилось, когда домовики простое "хозяин" разбавляют высоким "милорд", но то, что теперь он сам лорд, терзало его. Он не мог ещё с этим смириться. Он уже хотел сказать домовику, чтобы тот не называл его так, но передумал. Отца похоронили во вторник. В среду Драко с удивлением обнаружил мать сосредоточенной и молчаливой. Он хотел расспросить её о разговоре с Андромедой, но она лишь ответила парой безсодержательных фраз. В четверг же за завтраком она сообщила ему, что хочет предложить Андромеде переехать к ним в мэнор. Эта мысль была слишком неожиданной для Драко. Если бы он сейчас не сидел именно на этом стуле, он скорее всего бы взорвался и предложил бы матери обдумывать свои решения прежде, чем говорить о них вслух. Но сейчас он был во главе стола. Теперь его мать полностью зависела от него. Теперь он был хозяином поместья и главой рода. Он понимал, что её ждет. Он, конечно, предложил ей все варианты зелий, которые они вывели с Грейнджер, и она, конечно, вежливо согласилась. Но… но… По её глазам было видно, как жизнь и силы покидают в прошлом строгую и волевую леди. И вот сейчас, он мог поступить как Малфой, как глава одного из священных семейств и повелеть забыть своей матери недозволительные связи, а мог. А мог поступить как глава рода, рядом с которым сидит единственный человек о котором ему осталось заботиться. — Конечно, мама. Мне кажется, она будет рада. В четверг вечером он вернулся в Хогвартс. Войдя в башню, он застал Гермиону с книгой на диване, она в момент подскочила. На её лице была боль. Такой боли Драко не видел уже очень давно. Нарцисса Малфой всегда прятала лицо, когда не могла с ним совладать, и если она поднимала даже заплаканные глаза, то в них он видел только мольбу. Свою боль он ненавидел. С шестого курса, когда он не мог, просто не смог быть пожирателем, и это жгло его изнутри. Тогда было больно. И он помнил, слишком хорошо помнил свое отражение, свои глаза тогда. Эту боль смешанную с паникой. Именно так смотрела на него Гермиона. Она не знала куда бросаться и что делать. Её обуревали чувства, что что-то сделать необходимо, но она не знала что именно. И ей казалось, что она каждой клеточкой своего тела чувствовала ту боль, которую он испытывал. — Привет! — тихо сказал Малфой. — Привет! Ты как? — По-разному. А ты? — Я… Я ничего. Малфой подошел к дивану и скорее упал на него, чем сел. Гермиона опустилась рядом, сев на пятки. Он закинул одну руку на спинку дивана: — Гриффиндорка, иди сюда. У меня была чертовски длинная неделя.