Пути, которые мы выбираем

— Гриффиндорка, иди сюда. У меня была чертовски длинная неделя. Малфой приподнял руку, подзывая Гермиону к себе. До того момента, как он увидел растрепанную девушку, он и не думал, что соскучился, не до того было. В нем сейчас зияла дыра величиной с усталость. Он был уверен, что её можно если не залатать, то точно прикрыть мягким теплым тельцем. Девушка чуть приподнялась и, находясь всё ещё на взводе, не зная как лучше подсесть к Драко, просто бездумно упала на него. Малфой чуть скорчился в притворной боли: — Оу! Полегче! Чуть локтем мне печень в пятки не отправила. — Прости, — Грейнджер смущенно поморщилась. — Смешная ты. Малфой крепко прижал девушку к себе и, чуть зарывшись в волосы носом, поцеловал макушку. Гермиона же не знала куда деваться. Лежать так ей было очень неудобно. Драко погрузился в какие-то мысли и совсем не замечал некоторую беспокойность девушки. Грейнджер же ощущала, как внутри неё неистово билось желание помочь, но ни в одном его жесте не было ничего такого, за что она могла бы зацепиться. Он просто крепко держал её. А в это же время пряжка его ремня ощутимо впивалась в бок. Гермиона попробовала чуть подвинуться, и руки юноши ей это позволили, хотя ни одна черточка на его лице не шелохнулась. Вроде бы стало комфортнее, но ненадолго. Она снова попыталась улечься поудачнее. — Грейнджер, хватит ворочаться. — Мне неудобно. — Ну так ляг уже, чтобы было удобно. Она снова попробовала устроиться в его объятьях. И через несколько секунд ощутила, что левая рука такими темпами очень быстро затечет. — Мне кажется, это от меня не зависит… — сдавшись на выдохе, она чуть сползла и повернувшись положила голову Драко на колени, несколько обреченно смотря в потолок. К слову, это положение тоже казалось ей мало подходящим. — А от кого же? Что, неужели в этом качестве я настолько неудобный? — конечно Малфой улыбался. Он уже предвкушал, как Грейнджер сейчас пустится в длинную тираду объяснений, аргументов и обстоятельств, наверняка приплетет что-то из анатомии. — Я не об этом, — Гермиона поднялась со своего так и не ставшего удобным лежбища и обратно села на диван рядом с Драко, — просто… Последние несколько дней были столь тяжелыми... Сначала мои родители, потом твой отец… Я почти неделю так мучалась о том справлюсь ли я, а потом о том как ты переживаешь смерть Люциуса… — пытаясь сконцентрироваться, Гермиона сдержанными движениями чуть жестикулировала, пытаясь будто бы размотать клубок своих мыслей, но выходило все равно сбивчиво, слова произносились и исчезали, так и не выразив смысла. “О, Мерлин! Пожалуйста, не заставляй меня сейчас разбираться в тонкостях женской натуры!” — Если я изолью душу тебе полегчает? — Драко решил, что лучше взять инициативу в свои руки. Он не часто сталкивался с девушками в столь аффективном состоянии, и вместе с тем по опыту знал: чтобы получить от таких барышень хотя бы одну четко выраженную мысль, нужно было отпустить им под сбрасывание этакой словесной ваты из эмоций примерно полпары. Малфой не хотел ждать эти сорок минут, поэтому скрепя сердце предложил альтернативу. Сейчас Драко суровым взором взирал на неё исподлобья. Гермиона давно заметила, что чем более серьезные темы они обсуждают, тем более колючим становится его взгляд. Он как будто обнажал меч перед боем, и она ощущала эту его остроту и металлическую прохладу. — Возможно… — ответила Гермиона. Все же то, что скрытный слизеринец начинал ей доверять, заставило её ликовать внутри, что просочилось игривой и провокационной улыбкой. Малфой повернулся к камину и выдохнул. На какое-то мгновение Гермиона увидела его образ совсем по-другому. Нерешительность на его лице была настолько искренней, незамутненной другими чувствами, будто в эту самую секунду он был снова ребенком. Немного рассеянным жестом Драко взъерошил и тут же пригладил волосы. — Больше всего мне горько не от смерти отца. У меня было много времени после решения суда о его заключении чтобы смириться с тем, что он покинул нас уже навсегда. А от того, что я мог его освободить, но не сделал этого, — Малфой еле сдержался, чтобы горестно не выдохнуть ещё раз и не выдать тем самым свою слабость, и ту, что не давала ему помочь отцу, и ту, что он испытывал сейчас, рассказывая о том, что его тревожит гриффиндорке. — Ты что, прости? — все растрепанные чувства Гермионы вмиг собрались воедино. Она тряхнула головой из стороны в сторону, пытаясь осознать услышанное, а её глаза стали похожи на два антикварных галлеона. “Отлично! С этим куда яснее” — внутренне усмехнулся юноша, стараясь заглушить глубокий как колодец в засушливом краю страх. — Ты все правильно услышала. Я хотел освободить отца из Азкабана. Гермиона была настолько шокирована, что только хлопала глазами и растерянно чуть открывала и закрывала рот, каждый раз собираясь что-то сказать, но останавливаясь в последний момент. Руки сами скрестились на груди, от чего из выреза блузки стали чуть выпирать аппетитные округлости, на которые невольно отвлекся Малфой. Через несколько секунд её прорвало: — Но как? Нет! Зачем? Нет, не тот вопрос, — Гермиона на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями, выдохнула и выпалила. — Ты что, сбрендил? — Я не могу понять тебя, — в глазах Малфоя пылал огонь, он говорил резко, но без надрыва, — вы с Поттером делали сотню вещей куда безумнее. Это мой отец, Грейнджер. Я день за днем смотрел как от тоски умирает моя мать. И уж не мне бояться закона, если ты об этом. Я должен был что-то сделать, —вдруг Драко притих. — Но не сделал. — И слава всем богам, что не сделал! — Гермиона не собиралась сбавлять градус. Она пыталась достучаться до Малфоя, активно подкрепляя свои слова размашистыми жестами. Напряжение, накопившееся в ней, наконец-то находило выход. — Ты хоть представляешь что бы было, если бы тебя поймали? Ты говоришь, что заботишься о матери. А подумал ли ты, что тогда она останется не только без мужа, но и вовсе одна. Малфой, ты думал вообще о последствиях?! — Нет, Грейнджер, не успел, —с сарказмом ответил Малфой.— Ты была когда-нибудь там, в Азкабане? — Нет. Какое это вообще имеет отношение?! — Прямое. Я тебе расскажу. Любое кладбище на его фоне — парк развлечений с розовыми кроликами. Ты только приближаешься, только видишь эту британскую Бастилию издалека, а уже испытываешь непреодолимое желание никогда больше здесь не оказываться, так сильно тебя охватывает тоска. Ты понимаешь, что там даже никто не мечтает выбраться наружу, потому что такая мечта это надежда и счастье. Помнишь на третьем курсе школу "охраняли" дементоры? Так это было малозаметное недоразумение по сравнению с тем, как ощущают себя те, кто оказываются в Азкабане даже как посетители. И я не хочу даже пытаться представить каково там находиться каждый проклятый день. В этом месте не должен был оказаться ни один живой человек, — он резко отвернулся к камину и так же резко повернулся обратно, чтобы договорить. — И самое ужасное, что это место никогда уже не станет заброшенным. — Почему ты так в этом уверен? — Гермиона даже не заметила, как Малфой аккуратно увел её с зыбкой для него почвы чувств. — Люди безжалостны. Особенно к тем, кто для них является отбросами общества, ты не заметила? — у Гермионы в голове пронеслась мысль о двойных стандартах Малфоя. Не так уж давно он сам считал "отбросами" маглорожденных, таких как она. Но мысленно выдохнув, она решила, что, пожалуй, может предоставить аристократу-слизеринцу шанс и постараться не думать об этом, по крайней мере пока, — никто не даст помилования. Потому что помилование в глазах толпы — это не добродетель, а слабость. Когда наоборот, ужесточив меры, можно показать свою силу и безжалостность к врагам. И даже если все подданные магической Британии станут жить по тем законам, по которым судит Визенгамот, во что я даже не собираюсь верить, то появятся новые законы, указы, декреты, и камеры Азкабана наполнятся вновь. — Но Люциус там оказался не просто так, ты же это понимаешь. — Да, но он мой отец. Даже если бы его приговорили к поцелую дементора, я бы не перестал желать спасти его. Как и он меня. Он мог бы лишить меня наследства, мог бы даже, возможно, вычеркнуть из семейного древа, если бы, например, узнал, — Драко чуть ехидно усмехнулся, не теряя напора в голосе, — кого я так часто обнимаю в последнее время, но он никогда бы не перестал считать меня своим сыном. В душе, конечно. И точно бы сделал это для меня, если бы у него был хоть один шанс. Я в этом уверен. А я не сделал этого, Грейнджер. Я не успел. "Струсил", — пронеслось молнией у него в голове. Малфою было тяжело говорить ей все это, ощущая, что, хоть он и всеми силами старался не высказать такого вслух, все же это была слабость. Признаться ей, что он струсил, Драко не смог бы даже в мыслях. Никогда женщины, особенно его женщины, не должны видеть его хоть в чем-то слабым. Поэтому даже сейчас говоря с ней, он придавал как можно большую твердость своему голосу. Он не успел. Такое же с каждым бывает, правда? Он просто не успел. В этой мысли он нашел успокоение, но Гермиона, будто прочла все между строк. — Я считаю, ты поступил как Слизеринец, — Малфой удивленно посмотрел на Гермиону. Она пустила в ход последнее оружие. — Твоя неспособность сотворить глупость, это не трусость. И я скажу ужасную вещь, но я рада смерти твоего отца, потому что так лучше для тебя. Драко на секунду замер. Слышать из уст этой маленькой девочки о том, что она рада смерти кого-либо было настолько новым, что это вывело его из непрерывного круговорота мыслей о последних днях жизни отца и о том, какую роль он сыграл, а точнее не сыграл в них. — Кажется, ты наконец начинаешь меня понимать, — Драко расплылся в улыбке. Слова Гермионы сняли камень с его души. Нет, не тот, который обрушился со смертью отца, другой. Который часто не позволял ему делиться с гриффиндоркой своими идеями и замыслами. Камень, который, по сути, был опасением попасться под её гриффиндорскую прямолинейную принципиальность, сметающую все на своем пути. — И все же, если я перестану рисковать, то перестану быть хозяином своей жизни, и на этом она закончится… — Драко, ты просто устал, —голос Гермионы внезапно стал полон тепла и заботы. Фонтан эмоций, так долго не дававший ей покоя, иссяк и был осушен, — вот и перемалываешь всякое, тебе нужно отдохнуть. — Она нежно провела рукой по его щеке. — Это точно.

***

— Гермиона, у тебя может быть найдется минутка? — Майкл Корнер неуверенно мялся в трех шагах от неё. Пару минут назад Грейнджер покинула главный зал и сейчас, погруженная в свои размышления о том, что прочла за ужином, направлялась к себе в башню. Правда, в её мысли так или иначе постоянно влезал светловолосый юноша, не позволяя соотнести траектории движений палочки в заклинаниях Эльфриды Клегг с руническими формулами кельтских народов. — Да, Майкл. Конечно, — девушка повернулась к нему и мило улыбнулась. Корнер немного заалел. Гермиона почувствовала, будто коридорная плитка под ногами становится несколько зыбкой, её мучало предчувствие чего-то... она не могла понять чего, но чего-то нехорошего. — Я… Ты… — юноша сделал в сторону Гермионы робкий шаг,— помнишь двенадцать дней назад мы после зелий... мы с тобой болтали, здорово было, правда? — он сделал ещё шаг. Эта точность в подсчете дней ещё сильнее насторожила гриффиндорку, но она старалась не подавать виду. — Да… — она непонимающе ответила и сделала полшага назад, слишком уже близко стоял рейвенкловец. Руки на груди невольно сжали третий том Антологии заклинаний XVII века. — Может… — он шумно сглотнул, — может как-нибудь повторим? — Да, без проблем. Можем после следующих зелий, например, — Гермиона говорила это и вместе с тем начинала опасаться, сама не понимала почему. Ей почему-то вдруг очень захотелось сбежать. — А ещё, а ещё… — почти одновременно Майкл сделал шаг вперед, а Гермиона назад. В плане Гермионы по урезониванию Джинни оказался один значительный просчет. Восемнадцатилетние юноши мало что понимали в сфере чувств. Это было правдой и когда они нравились девушкам, и когда девушка нравилась им. Только сейчас Гермиона поняла, что Майкл возможно испытывал к ней что-то ещё до того, как она задумала им воспользоваться. Корнер крепко сжал плечи Гермионы и что-то тараторил, только изредка решаясь посмотреть ей в глаза, постоянно упираясь взглядом в плитку или просто жмурясь. Но она не слышала ни единого слова. Девушка была перепугана. Как будто райвенкловец не держал её руками, а крепко припечатал Ступефаем. Паника внутри неё безраздельно властвовала. Гермиона не могла не то что пошевелить пальцем, даже собственные мысли её не слушались и проносились мимо сознания будто ракеты. Среди них все отчетливее вопили два голоса: один говорил о том, что необходимо вырваться, другой - что она виновата сама и нужно поступить с Майклом как можно мягче. Но думать о выборе между ними девушка не могла. — Грейнджер! Ты что, вконец охренела? Мне даже не надо зачитывать список наших дел на сегодня, чтобы убедиться, что в нем нет времени для твоих обжиманий с переростками из Рейвенкло. Малфой стоял в пяти шагах от них и тяжело дышал, смотря на “парочку”. Его разъяренный голос вывел Гермиону из оцепенения, и, улучив момент, она все же вырвалась из тяжелой хватки, буркнула какое-то : “Прости, мне надо идти”, - и постаралась как можно быстрее исчезнуть вслед за слизеринцем, который уже покидал длинный коридор. Драко все слышал. Слышал как этот идиот, который и говорить то толком ещё не научился, рассказывал его любовнице о том, как он смотрит на неё уже не первый год, как он называет её и умной, и красивой, как он выражал желание быть с Грейнджер. С его Грейнджер! Юноша шел так быстро, как только мог, Гермиона нагнала его уже совсем рядом с башней. Малфой произнес пароль, рыцарь в картинной раме вежливо поклонился, пропуская юношу в гостиную. Гермиона зашла следом. Большой шаг и ее маленький носик ласково уперся в ровную аристократичную спину, а все ещё чуть загорелые тонкие руки обвили его сзади. — Спасибо… — чуть слышный шепот. Он был зол, она не могла этого не заметить, и вместе с этим Гермиона почувствовала, как под её ласковым прикосновением Малфой чуть расслабился. — Я хочу все рассказать, — голос был каменный, непреклонный и... взволнованный? — Что? — Гермиона удивленно чуть отстранилась. Юноша сделал ещё пару шагов и развернулся к девушке. — Возможно, в июне это было хорошей идеей, потому что мы не знали к чему это приведет. Но прошел уже не один месяц, и, похоже, если забыть про вот эти, — он с пренебрежением махнул в сторону коридора, — твои выходки, мы неплохо ладим. Он что-то ещё говорил, расхаживая боком к девушке взад-вперед по гостиной между диваном и письменным столом, тер шею, лохматил волосы, иногда бросал на неё разгоряченный взгляд. Нервничал. Но она не слышала. Второй раз за день не слышала. Гермиона смотрела на его лицо, видя, что ему это важно. Ему важно быть рядом с ней, важно быть вместе, и это тронуло до глубины её рационального сердца. Из раздумий её вывел резко повысившийся тон, Драко уже перестал мерить комнату шагами и остановился напротив неё, пытаясь донести мысль: — Да ты же не представляешь, каково это смотреть на то, что с тобой делают и не иметь даже крохотной свободы что-нибудь предпринять! — тень пробежала по светло-свинцовым глазам слизеринца, который сейчас был уверен в своих словах на столько, что они звенели как металл. И она поняла, что он что-то вспомнил… Прямо сейчас что-то вспомнил… Ещё мгновение и она осознала что именно... Гермиона ощутила, как по телу пробежал мороз, и как впивается ей в кожу надпись на предплечье. Одним шагом она оказалась рядом, просунула руки ему подмышки и обхватила спину и плечи. Она с ним. Она сейчас с ним. Никого не надо защищать. Никого не надо спасать. Ничего не надо выбирать. Все будет хорошо. Он обнял в ответ и как-то устало положил лоб ей на плечо. — Как скажешь, так и будет, — она осторожно слегка двигала руками по его спине. Успокаивая, будто собирая на ладонях его гнев, его страх, его боль. Они стояли так с минуту, пока, почувствовавший себя будто отдышавшимся после матча, Драко не поднял на неё внимательный взгляд, слегка отстраняясь. Девушка в момент поменялась в лице, хитро прищурила глаза и сжала улыбку, очевидно, что-то задумав. Огонек в зрачках Гермионы разлил золотое тепло по телу Малфоя. Он замер. Смотря ему в глаза, величаво и решительно, она его раздевала. Одну за другой она расстегивала застежки мантии. Первая. Вторая. Третья. Чуть опустив взгляд и возбужденно выдыхая в вытянутые губы, медленно стянула и отправила форменную верхнюю одежду на спинку рядом стоящего дивана. С этим же игривым взглядом она стала расстегивать пуговицы на рубашке. Снизу вверх, до самого последнего момента держа барьер из тонкого хлопка между его бугристым торсом и её таким липким, тяжелым взглядом. Момент, и рубашка висит на спинке по соседству с мантией. На секунду Гермиона потеряла самообладание. Пальцы сами обхватили его бока, а губы скользнули на середину мужской груди. Она чуть коснулась его кончиком языка, и из уст Драко вырвался глубинный рык. Он поднял руки и потянулся к ней, чтобы почувствовать нежную кожу под пальцами, но девушка резко отстранилась, легко оттолкнувшись от торса, и отошла на два шага назад. Пламя в её глазах распаляло Малфоя ещё больше. Она медленно, помогая всем телом, изгибаясь, стянула свитер и кинула его на стул рядом. Драко сделал шаг к ней, желая обхватить, завладеть, отыметь Грейнджер прямо сейчас, даже, наверное, не раздевая — слишком трепетно она расстегивала каждую пуговицу. Но любовница одним движением указательного пальца, чуть отведя другое плечо назад, его остановила. И столь же медленно, снизу вверх стала расстегивать пуговицы на своей блузке. Последняя пуговица осталась нетронутой. Он видел треугольник её живота и дико хотел пройтись по нему языком, но не смел сделать и шага. Это была какая-то магия, про которую не рассказывали на занятиях. Мышцы Драко сводило от желания притянуть Гермиону к себе. Но он не мог и пошевелиться. Расстегнула молнию сзади и сняла юбку, ногами откидывая её в сторону и тут же сбрасывая туфли. Как будто на мгновение очнувшись, Малфой в один момент тоже избавился от обуви. Дальше её гольфы, которые она с упоением медленно стягивала, поставив мысок на стул рядом. Затем второй. Он уже стянул брюки и носки, оставшись в одних боксерах. И вот последняя пуговица на блузке сдалась, кусок ткани соскользнул по рукам и упал куда-то назад. Стягивала... Невозможно долго. И сама наблюдая за этим, она стягивала лямки бюстгальтера. Наслаждаясь, чуть перекатывая голову, провела руками по животу снизу вверх, будто заново открывая свое тело его взору. Подцепила снизу кусок замысловатой материи по бокам и стянула его ниже, на талию, обнажив грудь. Драко не заметил, как именно она расстегнула бюстгальтер и куда отбросила. Но когда она запустила большие пальцы за край трусиков, парень не выдержал. Одним резким порывом величиной в несколько шагов он преодолел расстояние между ними. Обхватил за талию, вжал в себя, оторвав на миг от пола, и просунул колено между её ног, прижимая слегка подрагивающее от возбуждения бедро к промежности и не давая закончить начатое: — Это сделаю я, — бескомпромисно и страстно, шепотом, прижимая свою щеку к её. Он так долго ждал соприкосновения, что первые секунды пытался поймать как можно больше её кожи своей. Жаркими поцелуями он спустился от впадинки за ухом к губам, через подбородок по открытой шее, между грудей, туда — вниз, где он хотел завершить начатое ей действие. Одну руку Гермиона запустила ему в волосы, другой же пыталась найти хоть какую-то опору в спинке дивана рядом. Зубами он схватил край уже чуть спущенного белья и потянул его ещё ниже. Одна бесконечно долгая секунда и из-под куска тонкой ткани показалась складка её лона. Малфой не выдержал и проник в неё кончиком языка, попадая в чувствительный бугорок. Девушка изогнулась и застонала. Он мучал её столь сладко. Каждый раз во время секса Гермиона чувствовала, как Драко с самозабвением упивался ей, будто прикасаясь губами к самой сути, которая ещё глубже, чем душа. Он пил, но сладость от этих прикосновений чувствовала она. Судорожными движениями он стянул к полу мешающие тонкие узорчатые трусики. Крепко обхватил ягодицы, впиваясь глубже в её нутро. Ещё секунда чувственных движений его языка и ноги Гермионы подкосились. Она рухнула на юношу, будто стекая по чуть вспотевшей коже, заставляя его сесть, и в следующую секунду он ощутил внизу жгучую прохладу от того, как его бельё начало пропитываться её влагой. Она была так близко. Не раздумывая больше, он достал пенис из боксеров и потянул девушку на себя, впиваясь в губы поцелуем и проводя головкой по её влагалищу. Взгляд. И он внутри неё. Протяжный стон из алых уст Гермионы, закинутая голова, и он впивается в ее ключицу поцелуем, жаждуя движения. Она безвольно приподнимается и, чуть сжимая бедра опускается обратно, разрезая пространство своим стоном, пытаясь найти легкими воздух. Ещё пару раз и Драко понимает, что у неё уже нет сил. Решительно отрывая от неё руку, он стягивает с дивана свою мантию, покрывает ей спину своей любовницы и бережно укладывает Гермиону на пол. Боксеры сейчас стали столь мешающими, что он, не выходя из девушки, суетливыми движениями сбрасывает их с себя, а затем проверяет её стремительным движением вглубь. Она изгибается и на секунду открывает глаза. Он тонет в этой их неге. Не в силах сдерживать себя. Толчок. Она со стоном снова проваливается в темноту. Ее правая нога бесконечно нежно проводит по его бедру, подстрекая к действию. “Глубже.. Ещё.. Сильнее.. Да...” Это витает в воздухе. Он проникает и проникает в неё до тех пор, пока мягкое гибкое тело не начинают сотрясать мелкие конвульсии. На секунду он замирает, смотря на неё, и снова резким движением входит в неё. До Грейнджер Драко Малфой всегда ощущал себя главным в сексе. Буквально за пару первых своих актов он прочувствовал как именно нужно настраиваться на партнершу, чтобы она становилась как сливочное масло в жаркий день. Но с гриффиндоркой все было не так. Часто она не могла уже даже шевелиться, но что-то внутри неё светило так сильно, что Малфоя не покидала уверенность, что она может сбросить эту негу как перчатки, что она только позволяет ему наслаждаться столь чувственным и податливым телом. И каждое её порывистое движение для него было как ещё одна победа, когда на мгновение она переставала быть волевой героиней войны, а была лишь его женщиной. Красивой, такой совершенной перед ним, только перед ним. Он ликовал и преклонялся, когда она кончала в его руках. В этот момент он чувствовал себя слугой музы, скульптором, который из столь противоречивого материала как Гермиона Грейнджер творил новую Психею. Еще толчок. Он снова и снова целует кожу на её ключице. Крепко. Обхватывая губами выступающие косточки, пытаясь попробовать её уже подступающий оргазм на вкус. Украсть хотя бы его частицу. Ещё толчок. Она в наивысшей точке, и... ... ... её тело расправляется. Приходит спад. Малфой делает ещё толчок и догоняет её, вырывая последний уже обессиленный стон из обмякшего девичьего тела. Драко тяжело дышал всей грудной клеткой, пытаясь сознанием вернуться в гостиную. Она лежала на мантии, опустив голову на бок. Двумя пальцами он прикоснулся к ее шее — пульс есть. Он никак не мог привыкнуть, что эта заучка Грейнджер может вот так беззаветно, до потери сознания отдаваться чему-то кроме учебы. И что он причастен к этому каждый раз, немало грело его самолюбие. Он нежно поцеловал её шею, чуть выше того места, где коснулся пальцами, затем возле уха, скулу и щеку. —Просыпайся красавица. Возвращайся к нам. Она приподняла голову и немного покачивая, коснулась кончика его носа своим. Он поцеловал. Ласкал губами, пальцами лелея шею, чуть будоража её нервы. Через несколько мгновений Гермиона начала отвечать. Ещё немного и она изнеможенно подняла руку, невесомо поглаживая его плечо. Он разорвал поцелуй, чтобы посмотреть на нее — теплую, маленькую, сейчас всецело в его руках. Беззащитную и защищенную одновременно. Он двинулся в ней. Её тело содрогнулось, Драко почувствовал, как она неожиданно напряглась, как будто и не отключалась вовсе. — Не надо... — обессиленно прошептала Гермиона. — А то… Я с ума сойду… Он усмехнулся, вышел из неё и прижался к её животу своим. Она ощутила каждый кубик его пресса и резко и глубоко вобрала воздух. — Но ты меня хочешь, — язвительно заметил блондин, зарываясь носом и губами в тепло её шеи. — Я всегда тебя хочу. — Гермиона улыбнулась, наслаждаясь его прикосновениями. Не отпускала, поглаживая руками и ногами его спину, плечи, ягодицы. — Зачем ты так делаешь… — Малфой усмехался ей в шею. Ему нравилось поддевать гриффиндорку, особенно, когда она действовала не рационально. А сейчас это было безнадежно. Они хотели друг друга. Но её суровое понимание, что блаженство может свести с ума так же как боль, останавливало обоих. — Круциатус ты мой, — ласково сказала гриффиндорка, прижимая его голову к себе и обнимая всем телом. Он с улыбкой хмыкнул, обхватил девушку и перекатился на спину. Его белые волосы рассыпались по деревянному полу. Он улыбался. Гермиона сидела сверху упираясь руками в его грудь, а Драко легкими движениями оглаживал изгибы боков. Каждый раз, когда они оказывались в таком недвусмысленном положении при свете дня, она стеснялась. Ночью или просто в темноте Гермиона чувствовала изолированность от внешнего мира и могла спокойно бродить по их комнатам без белья, но стоило произнести "Люмос", как она куталась в простыни, не давая Малфою насладиться женственностью её фигуры. Каждый раз это вводило Драко в ступор. Ещё десять минут назад она стонала, извивалась змеёй под ним, до этого вовсе бесстыдно решила раздеться сама, а теперь не знала куда деть взгляд. — Чего ты сейчас хочешь? — Малфой решил прийти Гермионе на выручку, чтобы сдвинуть хоть куда-то это стесняющееся изваяние, в которое неминуемо превратилась его Психея. Гриффиндорка на секунду будто ушла в себя. — Горячего шоколада, — видимо, что-то прочувствовав сказала Грейнджер. — А ещё чего? — он поймал один её локон и оттягивая накручивал на палец. — А ещё тебя, — Гермиона улыбнулась, будто знала правильный ответ очередного теста, и склонилась к нему, словно проверяя его на прочность, — Драко был на пределе. Она коснулась губами груди чуть выше соска, и по мускулистому телу пробежала дрожь. Девушка с вызовом посмотрела в серые глаза. В который раз за сегодня он ничего не мог поделать. Он был в её власти и это ей чертовски нравилось. Пожалуй, ему тоже. Поцелуями и языком она спускалась по коже все ниже. — Грейнджер, что ты делаешь? — Драко потер лоб и глаза рукой, пытаясь прийти в себя от её огненных движений. — Именно то, о чем ты сейчас подумал, — Гермиона медленно продолжала свой путь. Рука девушки уже осторожно перекатывала в пальцах чувствительные сферы между его ног. —Ты сумасшедшая. —От тебя, немного. Губы достигли цели. Но не коснулись. Теплом дыхания она горячила жаждущую её плоть, проходясь по всей длине. Провела вдоль кончиком языка, сжала фаллос рукой у основания и обхватила губами. Сначала головку, потом с каждым разом все глубже и глубже. Она ощущала как по её ноге стекает сперма Малфоя, а во рту — смесь из своего собственного и его вкуса, и это вытесняло последние мысли из её головы. Чуть затрагивая зубами у основания, чуть прицокивая на кончике, она упиваясь втягивала его в себя и отпускала. В какой-то момент её движения стали ритмичнее, и проходясь головкой по нёбу она медленно и аккуратно взяла его глубоко, до гортани. Единственное, чего не взяла гриффиндорка в расчет, надеясь унять пыл юноши, так это то, что его возбуждение впитывалось в неё и действовало как афродизиак. Опираясь на пол одной рукой, она чуть подогнула под себя колени и провела другой между своих бедер. До Драко донеслось слабое "чпок" от расходящихся половых губ. И он это понял, не веря в первый миг, в то, что услышал. Он дорого заплатил бы сейчас, чтобы увидеть как она это делает. Его рука скользнула с затылка девушки на подбородок, заставляя поднять на него глаза. Они были стеклянные. Гермиона уловила его вампирски жаждуйщий взгляд, и это заставило её рвано выдохнуть на самом чувствительном кусочке его плоти. Малфой со стоном откинулся назад, резко входя в неё. Своей рукой он жестко стиснул её затылок, стремительно набирая темп. Гермиона чувствовала, как юноша теряет последние куски воли, отдаваясь ее губам. Она чуть прокатывала подушечки пальцев по своему клитору, чувствуя, что хочет большего. Не выдерживая, второй рукой она впилась ногтями ему в бедро. — О.. я... сейчас… — хрип. Она надавила чуть сильнее, вбирая глубже, не надеясь уже поспеть за ним. И он кончил. Раскатисто и неприкрыто. В этот момент она нестерпимо захотела оказаться на нем сверху и поймать его оргазм другими губами. Сглотнув его сперму, Гермиона чуть укусила Драко за косточку бедра. Она не хотела подниматься к нему, поэтому села и, стараясь не показывать вновь подступившего смущения, потянулась за его рубашкой, висевшей рядом. Застегнув её на три пуговицы через одну, она встала и пошла к своей комнате. — Иди сюда, — мягкий голос застал ее выстрелом в спину. Она замерла, пойманная на побеге. Сначала она даже не решилась повернуться и прошла несколько шагов спиной вперед, потом оборотилась и миновала Драко, идя к стулу на котором висела её одежда. Упрямо выдохнула и села, оказавшись совсем рядом с головой юноши. Сложила ногу на ногу и скрестила руки на груди. — Ну, я здесь, — недовольно сказала Грейнджер. "И все таки слушается", — самодовольно прозвучало в голове у Малфоя. — Не убегай от меня, — он нежно водил пальцами по её ноге, пытаясь словить упрямый и одновременно покорный взгляд. Приподнялся на одном локте и, целуя голень, прорычал: — Чертова грязнокровка. Гермиону передернуло. Это слово всегда задевало её, напоминая о том, что навсегда она останется выродком для этого мира, не станет полноценной частью… Но сейчас это была его капитуляция и.. нежность? Как только Малфой договорил, он понял что именно сморозил и лишь надеялся, касаясь губами ласковой кожи, что это не превратит её в лёд. Гермиона уловила его смятение, и от этого стало особенно легко и спокойно. Она распустила скрест рук, опустила ногу на пол и уже теперь сама изучающе вглядывалась в поднимающиеся между поцелуями серые глаза. Ещё пару раз он прошелся губами по выпирающей косточке голени и встал. Натянул белье и брюки и подал ей руку в приглашающем жесте. Она приняла её с грацией и спокойствием, будто только и ждала этого. — То, что я сейчас сделаю, будет очень трудно, — он потянулся к пуговицам, — но я просто сниму с тебя свою рубашку и заменю её на твою. — У девочек с одеждой все несколько сложнее, — с прищуром хихикнула Гермиона, намекая на ещё дополнительный предмет белья. — А мне плевать, походишь и так, — он сухо, почти формально целовал её шею упорно стараясь не смотреть ниже. Стянул рубашку с её плеч, бросил на стул, который стоял прямо за Гермионой. Чтобы схватить другую, с эмблемой гриффиндора, ему пришлось, осторожно придерживая её за талию, податься вперед, соответственно заставляя девушку откинуться назад. Прогнувшись, Гермиона рассмеялась. Ей невероятно нравились выдумки Малфоя. Он, так же как и она, по своему прошел войну, он недавно потерял отца и вместе с тем в какой-то мере оставался шутливым семилетним мальчишкой. От смеха её кудри весело подпрыгивали, добавляя девушки особой легкости. Драко потянул Гермиону обратно, заставляя встать вертикально, и снова спрятался в её шее. Через секунду он собрал в пригоршню и перебросил её пышные волосы на одно плечо, а затем, перегнувшись головой через другое стал надевать рубашку на гриффиндорку. Она все так же смеялась, но с охотой помогала ему, подставляя руки. На ощупь, закрыв глаза, он застегнул её почти наглухо. — Всё, дальше сама, — шлепнул её по заднице, надеясь поддать скорости. Видит Мерлин, долго рядом с ней, одетой в одну рубашку, он не выдержит. В карих глазах было удивление и две капли возмущения, но сопротивляться она не стала. Довольно быстро Гермиона отыскала все предметы своего одеяния. Оставался только один вопрос: — А куда мне деть вот это? — на указательном пальце девушки висел лифчик. Драко к тому времени уже давно оделся и лениво поправлял запонки на рубашке. Он подошел к девушке, снимая с ее пальца компрометирующий их обоих предмет, и перебросил его через плечо, снова прикасаясь к её телу, но уже через ткань: — Отдай мне. Буду должен. Он игриво засматривался на ее губы, чуть вращая девушку в своих объятьях. Она быстро чмокнула его, надеясь, что Драко не станет снова её раздевать. Или на то, что не выдержит и станет? — Зачем он тебе? — Пока не знаю. Может вторую любовницу заведу, а может сиамских близнецов... — Идиот, — она еле удержалась, чтобы не дать ему подзатыльник и рассмеялась. С рыком он подхватил её, поставил на стул и громко выдохнул: — Пойдем искать тебе горячий шоколад.

***

С тех пор, как в Хогвартсе появился Добби с едой, стало гораздо проще. Сначала домовик с радостью кормил своего друга, Гарри Поттера, а вместе с ним Гермиону и Рона. А потом и остальные домовики подружились с гриффиндорцами и никогда им не отказывали в куске тыквенного пирога. И вот сейчас Драко с Гермионой сидели друг напротив друга на кухне и потягивали горячий шоколад с бисквитами, которые хоть и были испечены к ужину, были теплыми на ощупь и на вкус как совсем свежие. Её вытянутые ноги касались его лодыжек под столом, что только добавляло уюта. Они болтали обо всем: от использования корня златоцвета и возможности трансфигурировать только часть предмета до усов профессора Флитвика и магловских изобретений. Они бы болтали так и дальше, если бы домовики не выгнали их с кухни; приближалось время отбоя. Было радостно и просто. — Завтра трансфигурация первой парой, — проныла Гермиона. Возможно, впервые девушка была не рада этому. — И что? Пойдем к озеру. Мы старосты, нам никто ничего не скажет. — Только на полчаса, — со скрипом согласилась она и протянула руку. — Все же надо выспаться. Почти не разговаривая, они мерили шагами берег Черного озера. Ночь была на удивление теплой для октября. Запахи умирающей природы окутывали их, предавая их единению какой-то особый привкус. Они гуляли около часа, и как бы не хотелось им остаться вдалеке от школьных забот и продлить этот вечер, но надо было возвращаться. Когда озабоченные положением стрелок часов вздохи Гермионы стали слишком частыми, Драко сказал: — Иди ты вперед, я приду через 15 минут. — Ты же хотел перестать скрываться, — она была действительно удивлена. Все же наверняка это их общее решение Малфой считал своей победой, и то, что он так легко от неё отказывается, изумляло её. А ещё ей сильно не хотелось идти назад в комнату, хотелось побыть с ним ещё хоть немного. Если бы не этот червячок ответственности в её голове... — А ты серьезно хочешь, чтобы Поттер узнал об этом в интерпретации какой-нибудь из сестер Патил? — Об этом я не подумала, — Гермиона на минуту смутилась, а потом почему-то резко развеселившись, поцеловала его, — до встречи! — и быстрым резвым шагом поспешила к замку. Юноша смотрел ей вслед с удовольствием наблюдая, как подпрыгивают своенравные, как их хозяйка, локоны. Когда Малфой вошел в их башню, он направился к комнате гриффиндорки, намереваясь заснуть обнимая её. Каково было же его удивление, когда на двери в комнату он обнаружил записку: “Дорогой Д. М.! Предлагаю сегодня выспаться. Поэтому я уже легла спать и заперла двери. Надеюсь на твоё понимание. Г.Г.” Не совсем осознавая, что написано на листе бумаги, Драко Малфой попробовал открыть дверь. Конечно, она была заперта. “Вот взбалмошная зараза!” Теперь её "До встречи" перед уходом стало иметь несколько другой оттенок. Он развернулся и несколько растерянный спустился вниз в гостиную. Ещё раз бросил взгляд на темную лестницу в комнату старосты девочек и пошел к себе. Как только он зашел в комнату, то увидел знакомую сову, ожидающую хозяина комнаты. Драко удивился, что птица не нашла его на прогулке, и вместе с тем был рад тому, что их уединение с Гермионой не было нарушено. Он распахнул окно. Свежий октябрьский воздух заставил его на секунду забыться и вдохнуть его полной грудью. Это было письмо от матери, она писала, что Андромеда сегодня переехала в мэнор, и что хозяйка поместья расположила её в северном крыле вместе с Тедди. В конверте была колдография: две сестры, держащие на руках маленького озорного мальчика. Малфою за последнее время уже стало привычным засыпать с улыбкой, обнимая Грейнджер. Сегодня же он засыпал с радостью другого рода, маминой фразой на обороте снимка: “Когда-то ты был таким же.”