***
— Это будет номер семнадцать. Стратегией номер семнадцать? — Стратегия — это глобальное, а здесь действие “на случай если”, это тактика. Вот смотри, если в квиддиче стратегия — это распределение сил в течение игры, программа тренировок, а тактика — это конкретные приёмы вроде того, как Слизерин на своем последнем матче выдал захват ленивца в атаке. Я, конечно, болею за Гриффиндор, но это было... — в эту секунду Симус заметил, как на лице Гермионы начало появляться некоторое выражение обреченности. — Я немного отвлекся. Ты не думаешь, что такая тактика несколько чересчур для школьного турнира? — Я подготовлю ожоговую мазь, чтобы если что мы смогли быстро устранить все последствия. Так что эта стратегия... — Симус усмехнулся и покачал головой, — о, Господи! Я никогда это не запомню, какая вообще разница как это называть!? — яйцо в кармане Гермионы шевельнулось. Она улыбнулась, но тут же собрала волю в кулак и вновь стала серьезной. — Так. Сосредоточимся. Нам нужна тогда ещё хотя бы одна стратегия. Тактик у нас уже предостаточно. Гермиона и Симус, пользуясь отсутствием Малфоя, сидели в окружении учебников в гостиной старост и пытались придумать как реализовать наставление профессора Саламандера. Сильные стороны Симуса были известны всему Хогвартсу — он мог любое зелье сделать взрывающимся и воспламенить шторы одним легким испугом. Сильными сторонами Гермионы были подготовка, оттачивание навыков до совершенства. Поэтому расписание их совместных занятий и индивидуальных практик Симус получил почти сразу после занятия. — У тебя есть идеи? Мне кажется, стратегия что один держит щит, а второй атакует настолько очевидна, что так поступят все. — Скорее всего… Мы можем подумать о том, как именно достать противников через щит. Так. Давай попробуем, ты ставишь щит, я пытаюсь его обойти. Они оба встали с кресел и вышли на достаточно обширное пространство за диваном. — Протего! — воздух перед Симусом замерцал глянцевым блеском. — Симус, ты серьезно думаешь, что кто-то будет пользоваться простым Протего? Юноша на мгновение смутился. — Я могу выставить и Дуо, но что если тактика не сработает даже с простым Протего, то можно будет не тратить силы пробуя её на усиленном варианте, верно? — Ну хорошо, — внутри Гермионы пульсировало желание додавить до своего, но подумав, что до добра такие желания редко доводят, она усилием воли умерила пыл. Сначала Гермиона попробовала преодолеть щит физически. Как она выяснила, высоты подлокотника кресла ещё слишком мало, а спинки дивана уже вполне достаточно, чтобы пущенное простое Экспелиармус чуть ослабло, но все же прошло через границы щита. Правда было необходимо делать ещё прикидку на небольшое расстояние между ней и Финниганом. — Симус, а если ты поднимешь палочку выше, щит двинется за ней? Юноша передвинул палочку, но щит остался на месте. — Замечательно! А теперь попробуй создать второй щит рядом. Пара шагов в сторону. — Протего! — Великолепно! — Гермиона радостно соскочила с дивана. — Я пока не знаю как нам это пригодится, но то, что щиты можно скреплять вместе это превосходно! А теперь попробуй сделать такой же щит сверху. — Может уже сама попробуешь? — молодому человеку не нравилось, что им так откровенно командуют, даже если это была гораздо более подкованная Гермиона. — У меня другая задача. Симус вздохнул и поднял палочку над головой. — Протего… Голос его прозвучал безнадежно усталым. — А теперь, лови! — Гермиона швырнула в Симуса маленькую диванную подушку. — Эй, ты чего дерешься?! — юноша почти рассмеявшись отпрыгнул от летящей в него угрозы за ограду своего первого щита. Подушка с тихим "Пух" упала на том месте, где только что стоял Симус. — Ты понимаешь что мы сейчас сделали?! Протего защищает от чар, но не от предметов. Так… Попробуем.. Ктоутфлаг! Из палочки Гермионы на пол начало струиться что-то похожее на веревку, только оплетенную кожей, и эта веревка становилась все длиннее и толще у основания, будто лоза, вырастающая из стебля. Около трех секунд ушло на то, чтобы кнут остановил свой рост. Гермиона отвела руку назад, замахиваясь, и резко плечом повела обратно, целясь в диванную подушку, лежавшую справа от Симуса. Кнут со свистом разрезал воздух и выбил из цели Гермионы столбик пыли. — Получилось, Симус! Получилось!!! У нас есть ещё одна стратегия! Стратегия же? — Ага! — ирландец улыбался, — Теперь проверим все это на Дуо? — он поднял руку и сотворил новый, уже зеленого цвета, щит. После нескольких минут испытаний они выяснили, что любые физические объекты беспрепятственно проникают через Протего, но если в них вложить хоть немного магии, например, используя не кнут, а живую лиану, то, проходя через щит, все волшебные свойства предмета теряются. Они ещё около получаса упражнялись в разных вариантах ведения боя. Выяснили предельную мощность обычного и усиленного щита, выяснили, что вызванный магическим способом огонь Симуса не может преодолеть барьер, зато если им поджечь что-то другое, то это что-то уже может. В конце концов, совершенно обессиленные они упали в кресла. Через несколько минут, когда они перевели дух, Гермиона заговорила: — Знаешь, есть ещё одна вещь, которую я хотела тебе предложить… — голос её звучал неуверенно. Возможно, это было только от истощения сил, но у Симуса возникла мысль, что с этой “вещью”, наверняка, не все будет гладко. — Есть один небольшой ритуал —заклинание связи. Если люди доверяют друг другу, то они могут связать свои силы, и один может быть подпиткой для другого. На случай, если кого-то из нас смогут обезоружить или усыпить, второй сможет использовать его магические силы. — Гермиона, это законно? Это, кажется, же черная магия? — юноша сильно боялся черномагических ритуалов. Симус уже не помнил кто именно когда-то рассказал ему о том, что темная магия похищает душу, но верил в это безоговорочно. А также верил, что похищенная душа может превратиться в банши, правда это уже было его собственной догадкой. — Существует черномагический вариант, который скорее направлен на то, чтобы один маг другого использовал как батарейку, — юноша кивнул. Мистер Финниган был маглом, и вырос гриффиндорец в том же мире, в котором росла и Гермиона. Поэтому им было легче понять друг друга, не нужно было подбирать слова, как приходилось это делать, например, с Роном или Джинни, или объяснять по двадцать минут что такое лифт, и как он работает. — Я тебе предлагаю другой, он создает связь не на крови, а на доверии. Как только один из участников усомнится в другом даже на мгновение, даже незаметно глубоко внутри, то оно перестанет действовать. Про этот ритуал Гермиона узнала не так давно, когда изучала магию психики. Тогда она подумала, что наверняка бы она использовала его год назад, когда они с Роном и Гарри скрывались в лесах, и наверняка бы ей было невероятно больно, ещё до того как Рон ушел, почувствовать, что доверия между ними больше нет. — Звучит не страшно… Даже воодушевляюще. А как оно действует? Симус всегда был любопытен, он не боялся задавать вопросы даже Снейпу. Для Гермионы он был интересный собеседник. А сейчас, когда Малфой уехал, общество человека не слишком близкого к ней, чтобы докучать, и не слишком далекого, чтоб тревожить, было для неё идеальным.***
Поездка Малфоя проходила примерно так, как он и предполагал, но ощущал юноша себя очень странно. Он был самым молодым из великобританской делегации и то, что он когда-то был Пожирателем Смерти не добавляло ему авторитета. Мистер Листер предупредил Драко ещё при знакомстве, что на первых порах юноше не стоит ждать, что на него будут полагаться. Его основная задача будет подготавливать необходимые бумаги в соответствии с декретами и, как выразился начальник отдела, “набираться опыта”. На всех встречах, на которых собирались представители двух министерств, он, как и все люди моложе тридцати пяти лет, сидел у стены и наблюдал, как за столом, в самом его центре разворачивалась политическая игра. Драко удивлялся, но большинство из сидящих вдоль стены юношей и девушек совершенно не слушали что происходит в центре комнаты. Как будто, если их мнение в этом слушании не учитывалось, значило, что они здесь напрасно. Малфой же, напротив, активно наблюдал за происходящим. С места, которое он занимал, не было видно табличек с именами сидящих за столом людей, поэтому всем им он придумал прозвища, чтобы различать их про себя, слева на право и по кругу: Кислая — за выражение лица будто съела лимон, Брови — у этого рослого мужчины они были такие, будто он был чистокровный шотландец, Вислый — за удивительное сходство с рыжим другом Грейнджер, Взрывопотам — этот француз был таких размеров, что аристократически сложенный Малфой уместился бы в нем раза три, если не четыре, Денди — за идеальный, как у самого Малфоя костюм, Бабочка — за причудливую форму очков, Метла — за прическу торчком, и ещё двое, которых ему загораживали сидящие к нему спиной участники британской делегации, их он называл попросту: Правый и Левый — по расположению за столом. Все дни были расписаны по тематикам обсуждений, поэтому состав людей за столом каждый раз менялся, со стороны Франции в большей степени, со стороны Англии — в меньшей. И каждый раз он придумывал новые прозвища. В целом, он хорошо сошелся с рабочей группой. Все, кроме одного противного толстощекого полукровки с уважением отнеслись к нему. Правда этого полукровку (звали его Редмонд Соркс) никто не допускал к диалогу между сторонами. Он лишь иногда склонялся к Грегори Листеру, чтобы шепнуть что-то на ухо. По словам новых коллег Драко, Редмонд был невероятный стратег, он видел те линии развития, которые не видит никто, но вести переговоры не умел совершенно. Впрочем, о последнем Малфой догадался и сам, слишком уж надменная и лишенная изящества была манера разговора у Редмонда. Драко сам любил держать в поле зрения все достоинства и недостатки своих собеседников, но никогда не позволял себе провоцировать тех, на кого ему придется положиться. Он мог обзывать и подкалывать Гойла или Крэбба, но только потому, что знал, что эти двое не умели обижаться. С самим собой он никогда не стал бы себя вести так, как это делал Соркс. В первый же день из разговоров за столом он уловил кто является главным, а кто не очень. Взрывопотам, Брови и Бабочка говорили больше, чем любой другой из французов в несколько раз, периодически перешептываясь. На сколько было известно юноше, отношения двух государств были достаточно сложными. Малфой прекрасно понимал, что в этом зале он оказался только благодаря своей фамилии и яркой внешности. И, если его включили в состав делегации только для того, чтобы он привлекал внимание французских девушек-дипломатов, то у него это бесспорно получалось. Ощущать себя этакой пустоголовой куклой было неуютно, но он смирился с этой участью, думая показать, что может больше. В своей слежке за происходящим Малфой пошел несколько дальше. Во время перерывов он старался держаться по ближе к главам делегаций. Никто, кроме пары его коллег, не знал, что он прекрасно понимает французскую речь. Так что потягивая кофе из причудливых кружек и стоя на достаточном расстоянии, чтобы с одной стороны еле слышать разговоры старших, а с другой делать вид, что увлечен беседой со сверстниками, он узнал много интересного о том, как выглядели переговоры с французской стороны. Для взгляда извне, его дни были достаточно однообразны. Каждый день начинался с завтрака в городском доме вместе с матерью. Драко настоял, что на время пребывания в Париже,он будет жить в доме принадлежащем его семье. Грегори Листер не увидел в этом никаких проблем и дал свое согласие, при условии, что Малфой будет прибывать к месту переговоров вовремя. Когда юноша написал об этом Нарциссе, она с радостью откликнулась, пообещав приехать в Париж заранее и приготовить все к его приезду. После завтрака он через каминную сеть отправлялся во французское министерство, где присоединялся к коллегам. После изнурительного дня Малфой шел на прогулку, наслаждаясь осенним воздухом и свободой, которую ему не давал ни мэнор со своими староангликанскими устоями, ни Хогвартс с Филчем и неоднородной толпой студентов, каждый из которых имел свое мнение о нем. И все же, когда яйцо в его кармане легко ударяло его в бок, он улыбался. Потому что где-то там есть Гермиона Грейнджер, которая невероятно сильная и волевая, но такая открытая для него, которая рационально мыслит и одновременно чувствует то, что другие не могут высказать словами, и готовит зелья так, как будто обладает ещё какой-то магией, которой больше не обладает никто. Он действительно не был готов думать о любви к Гермионе, но когда что-то случалось, он хотел узнать, что она думает об этом. Гуляя по вечерним улицам, он обнаружил как сильно прикипел к этой девушке. Хотя в последнее время она напоминала приставший к пиджаку волосок — даже если ты с трудом его зацепишь и оттянешь в сторону, он сделает в воздухе какую-то противоестественную дугу и прильнет обратно к рукаву или штанине. До этого момента в похожих обстоятельствах Малфой оставлял девушек предоставленных самим себе, не стремясь разбираться с чужими проблемами, но с Гермионой он почему-то решился попробовать. Почему-то он верил в эту гриффиндорку. Может быть как раз от того, что она была гриффиндорка? Прежде он никогда не встречался с представительницами вражеского факультета. А может быть от того, что она прошла войну в первых рядах, и в её силы он верил? Впрочем, причины он перебирал не долго. Какая разница в чем причина, если он уже решился? И решился идти до конца. Как только Драко оказался на набережной, сильный стылый ветер ударил его в лицо. Пальцы даже в перчатках уже чуть замерзли и нехотя гнулись, когда он поднимал воротник. Пора было возвращаться домой. Все тем же неспешным шагом Драко дошел до парапета и глянул вниз. Сена была по-зимниму неспокойной. Он запустил руку в карман, достал оттуда маленькое белое яйцо. Поставив его на ограду, Малфой снял перчатку и осторожно указательным пальцем притронулся к каменной прохладе мраморной безделушки. Становилось все холоднее, но ему почему-то не хотелось уходить. Где-то внутри он чувствовал, что у него больше никогда не будет такого времени, когда он совершенно один, когда он отвечает только за то, что делает сам и никто не отвечает за то, что делает он. Он ощущал, всей душой ощущал тишину и покой. Яйцо на парапете качнулось. А через секунду качнулось снова.***
В один из дней во время переговоров Драко заметил у противоположной стены знакомое лицо. Этот рыжеволосый парень слегка зацепился взглядом за Малфоя, но не стал задерживать взор, оставляя британца в замешательстве — узнали его или нет. Во время перерыва Драко неспешно подошел к юноше, который в тот момент рассеянно попивал кофе из стеклянной кружки по форме напоминающей урезанную сверху грушу. — Кажется, Алекс, верно? — рыжий кивнул. — Я не знаю помнишь ли ты меня… — Ты же один из друзей Гермионы, верно? — Да, — Малфой кивнул. — Как у неё дела? Этот рыжий был очень похож на льва: овал лица был ровным, рот тонким и суровым, волосы были жесткие и зачесанные назад, создавали вид опрятной гривы, глаза несли в себе невероятную силу хозяина, мускулы даже на лице и шее были такие, будто он всю свою жизнь отрывал куски сырого мяса прямо с тушек только что пойманных газелей. — Все хорошо. Спасибо. — Я рад. Так значит ты работаешь в британском министерстве? — Да, — Малфой тряхнул головой. Он гордился тем, что оказался здесь и этим привычным жестом постарался скрыть самодовольную ухмылку. — На чем специализируешься? — Пока не на чем конкретно, в основном работаю с бумагами. — Как и все мы. А как давно ты с международниками? — Недавно, — Малфою не хотелось говорить, что по сути меньше недели, не хватало ещё чтобы друзья Крама видели в нем сосунка. — Попробуй поговорить с начальником о том, что хочешь выбрать свою область, быстрее станешь им нужен. Малфою сразу не понравился этот тип. Ещё когда он тогда держал его Грейнджер за руку там, возле Норы, а теперь ещё и раздает непрошенные советы. — Возможно. Мы в прошлую нашу встречу толком не познакомились. Меня зовут Драко Малфой, — британец протянул руку. — Очень приятно. Алекс Ле'марко, — рукопожатие было уверенным, крепким, но не слишком. “Хоть что-то приятное,” — подумал Малфой. Он никогда не замечал за собой критичного отношения к людям, но последнее время, как только стал выходить за пределы обычного круга, который состоял в основном из аристократических семей и учеников Хогвартса, Малфой стал обнаруживать, что люди бывают слишком разными и что, видимо, ему придется мириться с этим. И, что хуже, разговаривать с ними. — Откуда ты знаком с Крамом? — Мы учились вместе. Родители решили, что мне нужно более суровое воспитание чем в Шармбатоне и выбрали Дурмстранг. Я был на курс старше Виктора и, к сожалению, когда был турнир уже выпустился и работал здесь, во Франции, так что не смог вырваться, чтобы поддержать его. Но каждое лето я приезжаю к нему в Болгарию, и мы едем к морю. Надеюсь, Герми присоединится к нам в следующем году. "Хрена лысого она к вам присоединится." — А как там оказалась Гермиона, кстати? Она вроде бы ездила в румынский драконий питомник. — Виктóр стал последнее время питать слабость к этим крылатым. Наверное, это, кстати, началось с того поединка у вас на турнире. Говорит, что наблюдая за ними набирает идей для игр. Так что он теперь частый гость в заповеднике. Благо летом практически нет игр и у него много времени. — Ну что, господа, продолжим? — голос Денди пронесся по комнате. — Был рад увидеться, надеюсь, это не в последний раз, — сдержанно кивнул Малфой. Он был крайне доволен собой. Сколько бы ему не был неприятен этот рыжий, разговор прошел так, что собеседник не почувствовал себя ущемленным. — Взаимно, — Алекс так же кивнул, и юноши двинулись каждый к своему месту. Переговоры шли в привычном ритме. Сегодня был один из двух дней отведенных для вопросов экономики. Драко внимательно наблюдал за тем, как ведут себя французские дипломаты. Ещё в первый день он заметил, что Взрывопотам иногда несколько растерянно теребит края бумаг или салфетки. Проследив за ним ещё немного, Драко понял, что это был знак того, что мужчина не уверен в своих словах. На одном из перерывов французы обсуждали выставку, представленную Ангелиной Перье в одной из парижских галерей, и Взрывопотам рассказывал о своих впечатлениях об открытии другой, которая была за несколько лет до этого. Ангелина была одним из любимых культурных критиков Нарциссы Малфой. Люциус в то время был занят делами Темного Лорда и сопровождать миссис Малфой выпало Драко. Юноша мог точно сказать, что Взрывопотам рассказывал все точно так, как написали об этом газеты, а не так, как было на самом деле. Взрывопотам там не был. Именно тогда Малфой заметил, как тот также нервно потирал ребро чайной ложки. После этого небольшого наблюдения происходящее за столом стало выглядеть несколько в другом свете. Драко не сомневался, что главы его делегации также заметили эту особенность, и ощущал себя в какой-то степени причисленным к высшим слоям. Не сомневался до определенного момента. За столом всплыл вопрос о переходе европейских маглов к новой общей валюте. Взрывопотам уверенно и обстоятельно убедил присутствующих, что нет повода переживать об этом, что это никак не скажется ни на одной договоренности. Убедил, нервно потирая край увесистой папки. Выслушав речь, Листер кивнул. "Он не понял! Он действительно не понял!" Времени размышлять не было. Драко поднялся со своего места и сделал несколько шагов в сторону главы делегации. Наклонился и шепотом над самым ухом Грегори Лестера произнес: — Надеюсь, вы простите мне мою дерзость, но я вижу своим долгом сообщить вам, что, — Драко перевел взгляд на табличку, — мистер Шерази чуть потирает край бумаг или как сейчас папки, когда хочет скрыть что-то. Листер кивнул и вернулся к беседе за столом: — И все же есть обстоятельства, которые заставляют нас подробнее разобрать этот вопрос. В конце дня, когда Драко уже распрощался со всеми коллегами и собирался покинуть правительственное здание, глава международного отдела схватил его за локоть: — Драко, подожди минуту. Скажи, в какие моменты ещё ты это заметил? Малфой напрягся вспоминая последних два дня и перечислил все случаи своему начальнику. Каждый случай приносил юноше удовлетворение, поэтому они ярко всплывали в его памяти. Слыша каждый новый факт Листер уверено кивал. — Ты нам очень помог, Драко. Как ты это заметил? — Ну, я несколько лет проводил половину каникул за драконьим покером с однокурсниками, так что, видимо, привык замечать такие мелочи, а потом в одном из разговоров заметил, как... — Малфою было тяжело не сказать в этот момент Взрывопотам, — Шерази юлил, потирая чайную ложку, а потом ещё раз... В общем, трех раз я посчитал достаточным, чтобы убедиться в своем предположении. — И часто ты такое замечаешь? — Не особо, но иногда бывает. — Ладно, парень. Иди отдыхай, впереди у нас ещё один насыщенный день. И не опаздывай завтра! — Конечно, сэр. В этот день Малфой не стал гулять по городу, а захотел поделиться своим первым прорывом на службе с матерью. Но дома её не оказалось. Как передали ему домовики, она отправилась на ту самую выставку мадам Перье. Отправляясь в Париж, Нарцисса взяла с собой все, что могло понадобиться ей или её сыну. Начиная от гардероба и заканчивая домовиками. Также она привезла в Париж небольшой сундучок, в котором были все те документы, что раньше попадали на стол к отцу Драко, а теперь были его заботами. Эти свободные часы Малфой посвятил именно этим бумагам. Он изучил отчет Алистера Эгву об инвестициях и написал ответ со своими предложениями по развитию, подписал все счета, прочитал накопившиеся письма от мало знакомых ему организаций и людей, с которыми был связан его отец. Когда в кабинет неспешным, еле слышным шагом вошла его мать, он держал в руках два резюме. Верная Ирви исполнила его поручение и подобрала с десяток кандидатур для управления поместьем. — Как ты думаешь, кто лучше: англичанин с усами или шотландец с бакенбардами? Миссис Малфой рассмеялась. Драко нравился её смех, и он очень по нему скучал. Переезд сестры и маленького внука в мэнор действительно воодушевил Нарциссу, и сделал то, что не смогло сделать ни одно зелье — дало жажду жить. — Бери того, кто тебе больше нравится, мой милый. —Тогда решено, англичанин с усиками, — Драко не мог объяснить почему тот нравился ему больше. Возможно, это было от того, что он был англичанином, возможно от того, что его прическа и усы были идеально выглажены, возможно ещё от чего-то, но Драко из этих двух людей абсолютно одинаковой квалификации предпочел именно этого, — прочитаешь? — Юноша протянул бумагу с резюме матери. — Я не вижу смысла в этом дорогой, я знаю, что ты выбрал самого лучшего, — слова Нарциссы будто сочились счастьем и удовлетворением. Для Драко этого было довольно.