Пути, которые мы выбираем

Гермиона точно не знала, когда Малфой появится в Хогвартсе. Он говорил, что последняя встреча в пятницу, и в субботу вся делегация возвращается в Лондон, а Драко — в школу. И она ждала его. Все эти дни она спала в его комнате, и каждое утро слизерински-зеленые цвета напоминали Грейнджер, что он все ещё с ней, хотя и не рядом, только нужно немного подождать. В пятницу Гермиона проснулась в чудесном расположении духа и появилась на завтраке сияющей, словно только что начищенный медный чайник. Тренировки с Симусом проходили отменно, а время, которое прошло с момента, как уехал Малфой было значительно больше того, что ей оставалось ждать. Радость и предвкушение счастья лились из Гермионы неукротимым потоком, захлестывая всех, кто был рядом. Её друзья наслаждались этим лучистым светом и тихо надеялись, что это навсегда. Малфой прибыл в Хогвартс в пятницу после обеда. Он мог бы остаться на ужин, устраиваемый принимающей стороной, но то, что он мог увидеться с Грейнджер чуть раньше, было слишком сильным аргументом, чтобы ждать. Сославшись на то, что он и так пропустил неделю занятий, Драко отпросился у Листера и получил в руки индивидуальный порт-ключ почти на сутки прежде остальных. Он пробирался через толпы студентов, приблизительно зная коридоры, по которым его Гермиона могла сейчас проходить. Через некоторое время Драко увидел впереди две трети самого героического и маленького отряда своего поколения - Поттер и Грейнджер активно что-то обсуждали. — Я ещё хотел взять у тебя конспект вчерашней травологии, в моём половина слов замазана грязью. — Прости, Гарри, я уже отдала его Симусу. И по плану я не увижусь с ним до вторника, может быть, ты найдешь его сам? Я не против. — Да, хорошо. Без проблем. Дашь карту? — О какой карте идёт речь? — Малфой нагнал однокурсников и просунул голову между ними. Ещё только приближаясь, он уже почувствовал спокойный свет Гермионы. Звонкий и теплый. И невольно стал насыщаться им. Сердце билось чаще. Как же ему хотелось обнять, прижать её, окунуться в запах. Наверное, поэтому он вклинился в разговор сразу же, как только появилась возможность. Гриффиндорцы развернулись. Глаза Гермионы округлились, а лицо расцвело. — Драко! Она бросилась к юноше на шею, прижимаясь всем телом как можно крепче, ближе. Будто навёрстывая мили, разделявшие их неполную неделю, а казалось, что целую вечность. Его руки обвили девушку. Этот аромат, как он скучал по нему. Герми, его милая, Герми. Теплая, родная, Герми. Драко зарылся носом в пушистую копну волос: — Я так соскучился. Чувство времени покинуло их обоих. Будто бы каждый из них вернулся домой. Наверное, прошла вечность, прежде чем Драко и Гермиона оторвались друг от друга. — Как прошла твоя поездка? — Гермиона смотрела на него большими заботливыми глазами. Таким же взглядом иногда Драко смеривала мать, и он знал, что на этот вопрос, когда его задают с этим взглядом, может быть только один ответ, который бы не окунул его в ощущение маленького мальчика, стоявшего перед гувернанткой. — Хорошо, — и немного отстранённой конкретики, чтобы не звучало так сухо. — Только вот я, наверное, невозможно отстал по всем предметам. Гермиона засмеялась и приглушила свой серебристый смех рукой. — На твоё счастье, ты встречаешься со мной, а достоверно известно, что мои записи лучшие в Хогвартсе, только… — Гермиона на секунду помрачнела и тут же снова расцвела, — я сейчас, я заберу кое-что и вернусь. Малфой продолжал улыбаться, когда его нежная Гермиона выскальзывала из так соскучившихся по ней рук и исчезала в глубине коридоров. Она была так хороша в своей свободе до тех пор, пока не увидела его, и всё не стало так, как было до этого. Драко почти физически ощутил, как между ними кончается воздух. Та лёгкая Гермиона, которую он видел ещё пару минут назад, по которой так скучал и та, что сейчас убежала в поисках конспектов для него — это были будто два разных человека. "Почему, почему она так меняется?!" Наверное, никто кроме него бы этого и не заметил. Этих мелочей в положении тела, в пространстве, в движении рук, голосе. Но знал ли кто-то Гермиону так, как знал он? Разве что Поттер... — Как ты думаешь, она побежала к Финнигану за травологией? — обратился Малфой к Гарри, который все ещё стоял рядом с ним. — Практически уверен. — Плохо дело. — А тебе то что, ты вроде только в выигрыше от этого. — Неужели не очевидно?! Я проигрываю каждый раз, когда проигрывает она. И сейчас она проиграла. Чёрт возьми, почему это такое обычное явление, когда девушка делает для нас то, что мы должны делать для себя сами!? —кажется, Драко поторопился объединять их с Гарри в "мы". Судя по выражению лица, Поттер понимал его только отчасти. Конечно, мальчик-который-выжил эти годы вряд ли занимался хоть чем-то кроме как тем, чтобы не стать мальчиком-который-всё-таки-сдох. Они и с Джинни то зацепились, наверняка, только от того, что связавшись с одним Уизли, ты получаешь в своё распоряжение сразу всех.— Скажи, какой она была, пока меня не было? — Драко невольно сделал шаг вперёд в том направлении, куда только что убежала Гермиона. — Вроде ничего особенного. Саламандр дал нам всем новый проект, Гермиона работает в паре с Симусом, а… — Тяжело грустить и тосковать, когда рядом постоянно что-то взрывается? Гарри усмехнулся и кивнул: — И все же… она сама не своя, — голос Поттера перестал быть спокойным, в нём звучала настороженность, требовательность, напор. — Это не та Гермиона, что была рядом со мной все эти годы. И я не представляю как, но это точно связано с тобой. Я боюсь за неё. Она как будто меня не слышит. Она, кажется, вообще никого не слышит! — Я знаю, — Драко обернулся через плечо и посмотрел на однокурсника. Поттер завёлся с пол-оборота, а значит всё действительно было серьёзно. — Меня она не слышит тоже. Мне нужна будет твоя помощь.

***

— Ты уверен? Это кажется жестоким. Может стоит как-то помягче? — Поттер. Если быть с ней помягче, она пострадает сильнее. Верь в неё, она же умница. В крайнем случае через пару недель перед Рождеством вернёшь все обратно, и нам с тобой не нужно будет думать о подарке для Грейнджер. — Не хотел бы я быть твоим другом, если ты делаешь такие подарки.

***

Поздним вечером Гарри шёл по коридору Хогвартса. На самом деле уже было около двух часов ночи и попадись он Филчу, то пришлось бы долго доказывать, что находиться в полутьме в коридоре с мочалкой и мылом в руках является частью его обязанностей, раскрывать подробности которых он не имеет права. А потом долго молиться, чтобы смотритель в это поверил и не потащил его к Макгонагалл, которая точно в это не поверит. В этом была какая-то несправедливость. Гарри победил самого опасного злодея современной магической истории, но выходить из своей комнаты после отбоя по-прежнему не имел права. Подойдя к портрету русалки, Гарри обнаружил, что дверь не поддаётся. Он дёрнул за ручку сильнее, но комната, кажется, была заперта. — Что за черт!? Кто может занять ванную в два часа ночи!? — Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, — послышался елейный голос подводной обитательницы. Полуночник моментально покраснел от уха до уха. Конечно, Гарри мог предположить и без этого, что у его подруги отношения с Малфоем зашли куда дальше объятий в коридоре, которые он видел днём, но так явно натолкнуться на этот факт по пути в ванную оказался не готов. Крайняя степень смущения заставила его быстро согласиться с тем, что, пожалуй, можно будет вымыться и завтра и быстро ретироваться в свою комнату. Уже подходя к двери, Гарри ощутил, как удивление внутри него все же взяло верх, и пробурчал себе под нос: — Неужели им не хватает их спален!?

***

— Иди ко мне. — Драко, это дурная идея. — Почему это, милая? Гермиона с удивлением отмечала, что сегодня Малфоя будто подменили. Он был переполнен нежностью и кормил ей девушку так, что она не успевала переваривать. Он никогда до этого не называл её "милая". Это радовало и пугало одновременно. — Вода - не самая приятная субстанция, когда трётся о нежные места. Она смывает всю смазку. Драко улыбнулся. — Иди сюда, я тебе покажу фокус, — обнаженный, стоя по колено в воде, он протягивал руку Грейнджер, которая стеснительно обхватила огромное полотенце, стараясь заменить им одежду. Всё ещё робея, она оторвала одну руку от своей мягкой брони и подала её Малфою. — Бросай уже эту ветошь, — он потянул кончик махровой материи, заставляя Гермиону отпустить последнюю защиту своей целомудренности и предстать перед ним полностью обнажённой. Щёки Гермионы были пунцовыми, и вместе с этим Гермиона не сопротивлялась. Её одолевало стеснение, но всё же она шла к Малфою, погружаясь в воду и оказываясь во властных мужественных руках. Горячий пар, поднимавшийся от воды, обволакивал, создавая иллюзию, будто они касаются друг друга со всех сторон одновременно. Малфой соскучился и, хоть знал, что завтра уже он не будет тосковать, всё равно изнывал от утроенного своим решением голода по теплу Грейнджер. Он скользил по её коже, ставшей ещё более мягкой под струями пара, и вдыхал влажный воздух, пропитанный запахом какой-то особенной Гермионовской неги и тоски по тому, как им хорошо рядом. Почему именно сегодня?! Почему именно сегодня ему так захотелось, чтобы она каждым своим взглядом скользила сотней мурашек ему под воротник?! Гермиона почти не дышала. Когда она шагнула в воду, Драко положил её руки себе на плечи, и она так их и не сдвинула. Она растворялась в ощущении его чутких пальцев. Как будто бы каким-то немыслимым образом Малфой проникал под кожу, чуть дальше чем позволила бы магия. Гладил, скользил по ней, иногда будто художник оставлял мазки своим дыханием, губами... И так странно среди этого всего было ощутить полированное дерево его палочки на пояснице. Длинный росчерк древком по бедру, а носом по апрельски-теплой коже её шеи, и Драко опускает палочку ниже, проводя ею между ног Гермионы, приближается к нежной складке, шепчет заклинание, задевая сонорными звуками нервы в глубине груди. Что-то начало надуваться между ног Гермионы. Она чуть растерявшись опустила голову вниз и увидела огромный пузырь. — Это что? Заклинание головного пузыря? — девушка ошарашено смотрела на Драко, который, ничего не замечая, отбросил палочку в сторону и уже вернулся к впитыванию запаха её плеч. — Малфой, ты не находишь, что это немножко слишком? — Когда я хочу тебя, ничего не слишком, — он обхватил губами, а затем прикусил сухожилие на её шее, заставляя Гермиону чуть вскрикнуть и забыть о своём недоумении, а через миг и вовсе растечься в его руках. Осторожно, прижимая её к себе, он опустился на колени и сел на пятки, всё также держа ослабшую девушку на весу. Руками Гермиона пыталась удержаться, обняв Драко за плечи. Ощутив, как вода касается её живота, она слегка опомнилась и, открыв глаза, посмотрела на юношу. Он боготоворил её. Это не был тот чистокровный сноб, не тот ехидный мальчишка, это не тот Драко Малфой, которого видел весь Хогвартс. Она взяла его лицо в свои ладони и внимательно вгляделась в глаза Драко. Он только её. Только её. Гермиона обхватила его шею и чуть приподнялась, двигаясь так, чтобы его половой орган оказался возле её глубины. Она не смотрела на него. Она обняла его обессилившими руками так крепко, как только могла, прижимаясь телом, чтобы его подбородок упёрся ей в плечо, а её собственный взгляд был надёжно спрятан, уткнувшись в стенку. На какое-то мгновение Гермиона замерла и прошептала ему на ухо: — Я люблю тебя, — она давно это знала и была уверена, что Драко тоже. И сейчас боялась, боялась его реакции, а точнее её отсутствия, боялась молчания в ответ. Она не хотела этой неловкости, когда ему будет нечем ответить, поэтому стремительно опустилась вниз. Малфой застонал. Перерыв в эти пять дней был для него слишком долгим, он опасался не сдержаться и всё же по-хозяйски обхватил Гермиону, чтобы приподнять и снова войти в неё. Она ослабила хватку и на мгновение заглянула в его лицо, в нём не было ответа, поэтому она зажмурилась и с жаром накрыла его губы своими, надеясь, что в этом поцелуе не будет горечи. Но она была. Малфой всё слышал, он всё осознавал. Он всё понимал. И не мог ей ничего ответить. Через час, когда они уже лежали в своей спальне, он смотрел на мирно посапывающую Гермиону, которая забыла. Драко был уверен, что она заставила себя забыть, что он ей не ответил. Он знал, что ей сейчас больно, даже если она решила не думать об этом. И эта её боль отзывалась в его груди. Он не хотел ей врать, говорить о любви, про которую решительно ничего не знал, и оставить всё как есть тоже не мог. И он снова, снова подтвердил себе, что всё делает правильно.

***

Следующим нежным субботним утром они вместе спустились к завтраку. Малфой проводил Гермиону к гриффиндорскому столу и, поцеловав в макушку, отправился к слизеринскому. В животе Грейнджер порхали бабочки размером с гиппогрифа, и это как в зеркале отражалось на её лице. — Кажется у вас всё хорошо? — Джинни грели эти нежные ласки почти настолько, насколько они грели саму Гермиону, а Грейнджер казалось, что она практически захлёбывается в постмалфоевском блаженстве. — У нас всё замечательно, — Гермиона расплылась в улыбке, на автомате накладывая себе в тарелку кашу, — я так люблю его, — она оглянулась назад, смотря на Малфоя, который как раз подошёл к своему столу и, посмеиваясь, усаживался рядом с Ноттом. — Мне иногда кажется, что если я потеряю его, то потеряю себя... — А я и не заметила, когда ты стала романтиком. Гермиона восприняла это как комплимент, и её улыбка стала чуть смущённой. Через несколько минут к ним присоединился заспанный Гарри. Юноша благоразумно умолчал о своей ночной прогулке с мочалкой и поблагодарил Бога за то, что именно этой ночью какая-то из однокурсниц Джинни праздновала свой день рождения, и свидетелей этого похода не осталось. Когда они втроём выходили из Большого зала, Малфой, стоявший возле дверей, поймал Гермиону и потащил куда-то в сторону. Девушка пыталась возмутиться, но счастливые глаза выдавали её с потрохами. Она только чуть рассеянно помахала рукой друзьям и развернулась к своему любимому. — Куда ты меня ведёшь? — Любопытство кошку сгубило, Грейнджер. Скоро узнаешь. Он привёл её в небольшой дворик в учебной части замка. В обычные дни здесь были толпы студентов, но сегодня была суббота, и никого в этом крыле не было и не должно было быть. — Немного прохладно, — Гермиона зябко потёрла ладони. — Замёрзла? — Малфой на секунду взял её ладони в свои. Как же он не подумал. Сам надел тёплую мантию, а Грейнджер, конечно же, была не в курсе его планов. Он распахнул полы и обнял ими девушку. Они простояли так пару минут. Драко не хотелось её отпускать. Он прекрасно понимал, что горечь отдаления хоть и не долго, но всё же будет мучать его, и вместе с этим он видел её необходимость. — Мы здесь ненадолго, — он отстранился, посмотрел на неё и как-то аккуратно и точно прошёлся мизинцем по впадинке под губой, будто обдумывая что-то, а затем лениво, тягуче поцеловал. — Зачем мы здесь? — У меня кое-что есть для тебя, — он сделал полшага назад и словно фокусник вынул из-за пазухи конверт. — Я сейчас уйду и буду ждать тебя в нашей башне. Пообещай, что не уйдёшь отсюда пока не дочитаешь до конца. Гермиона была заинтригована. Что за игру придумал Малфой? Она расплылась в улыбке, взяла небольшой конверт с большой зелёной печатью и чуть заигрывающе ответила: — Хорошо-о. Малфой улыбнулся. Широко и открыто. Он был какой-то другой. Она не могла понять что именно, но что-то точно в нём изменилось. В нём было так много нежности, теплоты, внимания, сколько Гермиона не видела никогда и не в ком (может быть, разве что в маме). Они были в каждом его движении. Она считывала их и не могла оторвать глаз, пока Драко не растворился в глубине коридора, и только тогда открыла конверт.

Моя дорогая, милая, Гермиона!

Я пишу тебе это письмо, чтобы у тебя всегда была опора в нём и надежда. Я надеюсь, что ты веришь в меня также, как я верю в тебя, и не станешь сомневаться в этом решении. Когда-то давно я спросил Андре, в какой момент он полюбил квиддич, и он рассказал мне, как сборная Англии проиграла после серии финальных бросков на его первом чемпионате мира, и он проплакал в подушку полночи. Тогда Андре добавил: “Чтобы началась любовь к квиддичу, твоя команда обязательно должна проиграть. И тогда придёт любовь.” Так вот, Герми, мы проиграли. Я вынужден это признать, и надеюсь, сейчас или вскоре ты признаешь это тоже. Пока ты смотришь на меня этими большими карими глазами, пока ты улыбаешься мне, даже когда тебе хочется плакать, ты проигрываешь нас. Я мечтаю об искренности между нами. Я мечтаю, что скоро, очень скоро ты посмотришь на меня так и ощутишь это в момент взгляда. Даже пусть это будет раздражение или гнев. И я понимаю, что сейчас это не в твоей власти. И именно эту власть я хочу тебе вернуть. Но сделать это можешь только ты сама. И я чувствую, как мешаю тебе в этом. Поэтому сейчас я забываю всё, что знал о тебе, забываю наши вечера и разговоры, забываю мои письма и сны, забываю всё, что нас связывало. Но спешу тебя заверить, что не навсегда. Как только Поттер решит, что ты готова, он вернёт мне память. Ничего не будет по-старому, всё будет лучше. Верь мне, верь в меня также, как я верю в тебя. Твой Д.М. P.S. Если я буду совершенно невыносим, скажи, что в твоей власти вернуть мне те полгода, которые я забыл, и заставь этим испечь тебе лимонный пирог. Надеюсь, я не отравлю тебя им. Гермиона не могла прийти в себя. Это была шутка? Слишком дурная. Слишком... Она должна была проверить. Быстрым шагом, сжимая письмо в одной руке, а полы длинной мантии в другой, Гермиона двинулась к своей, к их башне. Она не заметила как перешла на бег.