Шкатулка чувств

Рубиновые волны омывают красный песок, шумят, хлещут по кожаным ботинкам, оставляя на них разводы розовой пены. Звезда, выполняющая здесь роль Солнца, наполовину за горизонтом, но все равно опаляет своими жаркими лучами. Белый гигант, не желтый карлик, как на Земле. Эта экзопланета, не определенная ни в одном справочнике никаким именем, кроме набора букв и цифр, была давним пунктом назначения Чонгука, и он правда был счастлив наконец добраться до нее. Идет третий день после прилета: они собирают разные данные и образцы, просто веселятся, наслаждаясь вполне долгим «отпуском» для исследовательской группы. Им отведен целый месяц здесь, после чего придется вернуться на станцию и заниматься нудной отчетностью, которую Чонгук так ненавидит. Он стал ученым-космическим-исследователем чтобы летать на другие планеты и проводить эксперименты, открывать инопланетных бактерий, а не сидеть на орбите и строчить докладики в невесомости. Пусть этим занимается группа обработки данных, ну правда. Чонгук фыркает себе под нос, зарываясь носками ботинок глубже в песок, утыкается лбом в подобранные к груди колени, давит чашечками на глаза до цветных вспышек. Голова кружится слегка от чуть более разреженного воздуха, чем на корабле, горло саднит и нос заложен от слабой аллергии на неизвестную пыль. По ощущениям Чонгук уходит куда-то совсем далеко, как можно дальше от жизни и в особенности от себя. Ему бы сейчас в воду: плыть только прямо, за горизонт, рвать мышцы на руках и ногах, извести себя до самого пика. — Что, хочешь искупаться? Знаешь ведь, что нельзя, — рука мягко ложится ему на плечо, но Чонгук головы не поднимает, оставаясь в полутрансе своих фантазий. — Я не хочу плавать, — отвечает он тихо, голос сиплый от долгого молчания. Я хочу утонуть. Ему самому становится страшно от промелькнувшей мысли, поэтому Чонгук лишь сжимается сильнее, не желая видеть никого и ничего. Вот бы можно было перестать слышать и чувствовать чужое присутствие, а еще телепатически передать просьбу уйти, потому что Сокджин не понимает и продолжает держать руку на плече, словно на вид у Чонгука нет нервного срыва. — Скучаешь по дому? — пытается угадать он во второй раз, но снова мимо. — У меня нет дома, — мычит себе в колени Чонгук, чувствуя, как ткань штанов пропитывается выступившими слезами. Думать о таком легко, а вот говорить, еще и в присутствии кого-то, практически невозможно. Чонгук чувствует, как Сокджин садится рядом. Чувствует, что их ноги соприкасаются. И теплую ладонь на спине тоже чувствует. И плакать от всего этого хочется сильнее. Он не сдерживает всхлипа, а Сокджин, услышав, обнимает крепко, прижавшись боком, гладит его, успокаивая. — Дом — это не место, а люди, — говорит он спустя долгие минуты тишины. Чонгук горько смеется, бодая Сокджина макушкой в щеку. — О да, хен, давай еще книжных моралей, — слова сочатся больше усталостью, чем сарказмом, но Сокджин все равно морщится. — Но это правда, — отвечает он, уткнувшись губами Чонгуку в волосы. — Иногда даже простейшие морали нужно услышать от других, чтобы поверить им. Ведь ты не всегда можешь уговорить себя, Чонгук-а. Дом — это те, кто тебя любит. — А ты любишь меня, хен? — решается спросить Чонгук. Он уже не упирается глазами в колени, вместо этого положив на них подбородок, смотрит вдаль на почти зашедшую звезду. Вода совсем темная, словно вино, вкуса которого Чонгук давно не помнит. — Конечно люблю, — Сокджин звучит немного оскорбленным. — Вся наша команда любит тебя, Чонгук-а. Ты у нас самый лучший. Сначала у Чонгука даже сердце удар пропустило, но после наступило лишь абсолютное разочарование. Не такой ответ он надеялся услышать. Наплевать на остальных, которые ему просто хорошие друзья; он должен был знать чувства только Сокджина. Узнал. Расстроился еще больше. Полный крах надежд настиг его, и так уязвимого, уверил, что у него вправду нет дома. — Давай, пошли, — уговаривает его Сокджин, стуча пальцем по наручным часам. — Сейчас звезда совсем зайдет и похолодает. — Ага. Чонгук с радостью бы замерз. Или кинулся в ядовитые для человека воды, лишь бы больше не страдать. Но он выбирает подняться с уже остывающего песка и пойти вслед за Сокджином к кораблю, разглядывая его широкую спину. Он сможет пережить все. Он сильный, даже если один.