Шкатулка чувств

На улице ночь. Совсем ранняя: небо только потемнело, и на горизонте еще осталась полоска света, но фонари уже горят и людей нет, особенно в переулках и на узких дорожках. Хосок неспешно идет по протоптанной тропинке в парке, заворачивает в кусты, где совсем чернь, хоть глаз выколи. У него запутанный путь: побродить немного в парке, пройти мимо заброшенной стройки, завернуть в пару злополучных аллей, где каждый прохожий норовит всадить нож в бок за неотданный телефон. И раньше Хосоку всегда везло; он не натыкался ни на кого, кто мог ему угрожать. Сегодняшний вечер исключением не стал. Парень, проходящий мимо, бегло оценивает его и прикусывает губу, на что Хосок подмигивает ему из-за плеча. Его новая кожаная красная рубашка творит чудеса, особенно вкупе с расстегнутыми верхними пуговицами, а джинсы обтягивают бедра так сильно, что наклониться без треска невозможно. Волосы идеально уложены, лоб открыт, модные очки висят на затылке — был бы Хосок в клубе, обязательно привлек бы к себе внимание. Впрочем, в парке ему тоже вполне удается это сделать. — Привет, — произносит за спиной все тот же парень. Он нагоняет Хосока, тяжело дышащий, аккуратно касается плеча, смелеет, когда Хосок позволяет ему это сделать, и перекладывает легкую ладонь ему на талию. — Познакомимся? Фыркнув на столь банальную фразу, Хосок незаметно втягивает носом воздух. От парня пахнет пряными духами и чистым телом. А еще сладкой молодой кровью. Так и хочется облизнуться. Именно это Хосок и делает, глядя парню прямо в глаза, вызывая у того легкую дрожь в теле. Очаровательные юноши — его любимое блюдо. Такой ему и попался: с милой улыбкой и крепким телом под белой футболкой. — Чимин, — представляется парень, прижав Хосока ближе к себе. Благодаря каблукам они одного роста, что позволяет Чимину с легкостью окутать аурой доминирования. Что ж, Хосок сыграет по его правилам. — Хосок, — сладко улыбается он. Руки сами вцепляются в край чиминовой куртки. — Уже так темно. Тебе не страшно гулять ночью? Чимин звонко смеется, запрокинув голову. Играясь с тканью, Хосок округляет глаза, будто он настоящий трус и правда беспокоится из-за позднего часа. Ведь кто знает, что может ожидать тебя за поворотом? — Что может случиться? Меня съест оборотень? — продолжает смеяться Чимин, уже более мягко. Он щелкает Хосока по носу, тот ойкает, потирая кончик, в шутку хмурится, на что Чимин легко целует его в нос. Они как раз заворачивают в самую темную часть парка, небольшую рощу, где легко спрятаться среди обильной зелени невысоких деревьев. Хосок не чует никого поблизости, что придает ему больше уверенности и желания. Настало время для деликатеса этого вечера. Оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что они одни, Чимин прижимает Хосока к ближайшему широкому стволу, нависает над ним, смотря глаза в глаза. Хосок был бы смущен его откровенно возбужденным взглядом, если бы сам не был воплощением эроса. Он ныряет холодными ладонями Чимину под футболку, обхватывает чужую талию, прижимает его к себе, стараясь не сломать позвоночник. Он не любит пить мертвую кровь, да и парень слишком милый, чтобы убивать его. Жалко даже немного. — Смотрю, кое-кому не терпится, — дразнит Чимин, но рук со своей талии не убирает. Он начинает выцеловывать шею Хосока, прикусывая, и Хосоку смешно от такой параллели. Совсем скоро он сам будет делать то же самое, только кровавей. — Давай ты займешь свой язык другими вещами, — колко отвечает Хосок. Чимину, похоже, только разрешение и было нужно: он сразу же принимается активничать, присасывается к открытой ключице, попутно расстегивая пуговицы хосоковой рубашки. У Хосока смуглое худое тело, невообразимая мощь и жажда, дрожащая на кончиках пальцев. Ему удается перебороть себя и не стиснуть изо всех сил охапку чиминовых волос, когда тот встает на колени и лицом оказывается напротив ширинки Хосока. Вместо этого он впивается ногтями в кору дерева, сцарапывая по слою с каждым усердным движением Чимина головой и языком. И все равно окрашенные в пепельный волосы выбиваются из идеальной укладки; Хосоку даже приходится скинуть пару локонов с лица Чимина, потому что тот начинал фыркать от волос, щекотавших нос. Запах чужого возбуждения такой вязкий и пряный. Хосок тонет в приятных ощущениях, наслаждается предоргазменным состоянием и легким головокружением, прикусывает нижнюю губу удлинившимися клыками. Тонкая кожа рвется легче, чем пергамент, но сразу же зарастает, не давая появиться и капле крови. Сумасшедшая идея мелькает в его затуманенном сознании: возможно, стоит скормить парню немного своей крови и заклеймить его, чтобы никто даже не думал о нем. Хосок лично найдет каждого ухажера и свернет им шеи. Он кончает Чимину в рот, а когда тот встает на ноги и сплевывает в сторону, разворачивает его к дереву, прижимая щекой к сухой коре. Открыв как можно шире рот, Хосок выпускает свои клыки полностью и вонзает их в кожу вытянутой чиминовой шеи. Чимин издает болезненный стон, дергается, пытаясь вырваться, но Хосок держит крепко, не намереваясь отпускать в ближайшее время. Его пьянит вкусная кровь, смешанная с похотью, он старательно вылизывает раны языком, глотает струйки крови, никак не в состоянии насытиться. Чимин оседает в его руках, совершенно потерянный то ли в ужасе, то ли в наслаждении. Его глаза зажмурены, дыхание совсем редкое, а лицо бледное — вся кровь отлила от него. Хосок отпускает, когда Чимин резко дергается и весь напрягается, вытянувшись струной. Все его тело крупно дрожит, он стонет сквозь стиснутые зубы и слабо хватается за Хосока. Аккуратно уложив Чимина на землю, Хосок присаживается рядом с ним. — Это был лучший оргазм в моей жизни, — шепчет Чимин с усмешкой. — Дашь свой номер? С ошарашенным взглядом Хосок смущенно улыбается, показывая окровавленные зубы, и потирает шею, оставляя на ней немного кровавых следов. Пожалуй, пачкать чужую белую футболку кровью было не лучшей идеей.