Шкатулка чувств

Хосок останавливается как можно ближе в морю; переходник звонко щелкает в тишине, когда он паркуется. Чимин отстегивает ремень безопасности и прислушивается: холодные волны ревут вдалеке, чуть ли не на самом горизонте, бушуют, предвещая плохое. Если приглядеться, в темноте можно различить вспененные шапки самых высоких волн, увидеть, как они разбиваются о песок, утаскивая за собой мелкие ракушки и палки с берега обратно в воду. Солнце давно село, на небе уже появились первые звезды. Их много. Небо такое чистое и буквально черное, усыпанное сверкающими жемчужинами, не то что в городе. На километры вокруг протянулись поля, леса, море. Бескрайнее и беспощадное. Стремясь разбавить тишину, Хосок вытаскивает с бока диск и вставляет его в магнитолу, включает негромко нежную музыку. Такую, под которую приятнее всего смотреть на море. — Я подъехал бы ближе, но не хочу песок везде, — вполголоса произносит Хосок, смотря вперед. Чимин качает головой в понимании — Хосоку не хочется впустую возиться со своей маленькой машинкой, которая, кажется, только городские асфальтированные дороги и может выдержать. Зато у нее открывается верх. Модный двухместный кабриолет, позаимствованный у родителей. Ветер обдувает лицо. Соль от далеких морских брызг ложится Чимину на губы, он слизывает ее сухим языком, забивая в мелкие ранки под засохшей кожицей. Надо бы выпить воды. Протянув руку в темноте, Чимин вслепую шарит между сиденьями, ощупывая каждый предмет в попытках найти бутылку. Хосок тоже ныряет ладонью в темноту и сразу же вытягивает нужную бутылку, немного ошарашивая низко наклонившегося Чимина. — Спасибо, — говорит он, забирая бутылку из рук Хосока. Их пальцы случайно соприкасаются, отчего Чимин мгновенно вспыхивает смущением и неловко выдергивает бутылку, чуть не роняя ее. Откручивает крышку он тоже неаккуратно, что в итоге заканчивается пролитой водой на его шорты. Какая разница. — Ну так, как там у вас с Чонгуком? — спустя минуту молчания спрашивает Хосок, положив голову на руль. Чимину эта его привычка всегда казалась милой. Но вопрос ошарашивает его: Хосок никогда не говорит о Чонгуке. О чем угодно, от черных дыр до толстой собаки, которую он встретил на улице, но не о Чонгуке. И это несмотря на то, что Чонгук — парень его лучшего друга. — У нас… эм… все хорошо? — отвечает Чимин срывающимся голосом. Он даже не знает, отчего это: из-за внезапного вопроса или из-за пронзительного взгляда Хосока, его блестящих темных глаз, смотрящих в самую душу. А может, у них и не настолько все хорошо. Они поссорились вчера очень сильно, так, что до сих пор не разговаривают, и Чимин уже два дня ходит озлобленный и грустный, но даже в таком состоянии он не смог отказать Хосоку в просьбе погулять с ним. — Он не ждет тебя сегодня? — Чимин отлично знает, почему не рассказывает ничего Хосоку о Чонгуке. Хосок тоже знает, почему Чимин этого не делает. Слишком больно. Намного проще притворяться, что их в мире всего двое, хоть им и нельзя касаться друг друга. — Нет, — за одним словом скрывается много всего. Согласие остаться, желание быть счастливым, отчаяние. Прямо как в Чимине, испытывающем микс разных чувств, свернувшихся в мерзкий клубок в груди. Он прекрасно знает, что будет, если он останется. В какой-то степени он даже хочет этого. — Чимин, ты ведь знаешь, — уверенно говорит Хосок. Его ладонь накрывает ладонь Чимина. — Знаю. — Почему? — Чимин не хочет отвечать. Слишком много вариантов, что именно это за вопрос, и ни на один нет точного ответа. Чимин ничего не знает. Ни почему, ни зачем, ни а как же. В голове стоит гул моря. Хочется отдаться судьбе и перестать бороться. Чимин переворачивает ладонь и сжимает ладонь Хосока. Как же трудно смотреть ему в глаза. Поэтому он закрывает веки, отвернувшись, мнется немного, а после тянется к Хосоку, ловит его губы своими. Их первый поцелуй нежный, наполненный горечью разбитых сердец. Боль понемногу утихает в Чимине, вместе с тем, как он становится более жадным, смелым. Хосок перекладывает руки ему на щеки, тянет к себе, исцеловывая нижнюю губу поочередно с верхней, и его сердце бьется так гулко, так отчаянно, что Чимин кладет ладонь ему на грудь в попытках успокоить. Ветер треплет их волосы, тихая музыка продолжает литься из динамиков, звезды все светят, с каждой минутой становясь ярче и ярче, а бутылка воды укатывается Чимину под ноги. — Я тоже, Хосок, — выдыхает Чимин, оторвавшись. У него все губы в слюнях, но он такой счастливый, что это совершенно его не беспокоит, а улыбка сама лезет на лицо. — В эту ночь… я весь твой. Он совершенно точно пожалеет об этом позже. Но сейчас Чимин хочет сбежать в сон наяву, не беспокоиться ни о чем, просто наслаждаться собственным счастьем. Экран мобильника тухло загорается новым оповещением. Думаю, нам стоит поговорить. Потом, все потом. А сейчас… — Давай купаться голышом в море, — предлагает Чимин, попутно открывая дверь машины и скидывая шлепки. Хосок усмехается, но тоже открывает дверь со своей стороны, выскакивает на редкую траву и песок, быстро снимает с себя всю одежду и начинает бежать к морю. Чимин спешит за ним.