***
Она с трудом доходит до дома, вздыхая запах сырости и чипсов. Где-то на диване в гостиной невесело мяукнул Морти, просящий то ли поесть, то ли попить. Элиза, не снимая грязных ботинок, побежала на кухню, машинально шаря руками по всем горизонтальным поверхностям. Ее зрачки резко расплылись на весь глаз, заполняя чёрным нежно-голубой. Она наконец отыскала в нижнем ящике коробку со шприцами. Неловко, трясущимися руками, она открыла упаковку и на миг, лишь на секунду, в ее глаза промелькнула здравая мысль, но в ту же секунду она занесла иглу под кожу, выдыхая уже не так рвано. После приступов часто хочется повеситься. Ненавидишь себя за то, что вновь открываешь эту чёртову пачку и с уже привычным удовольствием убиваешь свой организм. Грустно и достаточно иронично.***
Полгода назад: эрик лежит на кровати, вальяжно раскинув руки и закурив. Его рубашка валяется в углу, оголив взмокревший торс. Элиза тайно любуется им, проводя пальчиком по линии соединения родинок на его животе. Балкон приоткрыт, потому что на улице тёплый август. В воздухе слегка пахнет вином и его сигаретами. Но Элиза, влюблённая даже в его горбик на носу, свыклась с этими грубоватыми лесными ягодами — И кто она? — Элизин голос дрожит, выдавая неловкую ревность. — Подруга детства, она как сестра мне. — повисает молчание. Оба знают, что это ложь. — Могу познакомить вас. — И как ты меня представишь? — она смотрит ему прямо в глаза, стараясь рассмотреть в них своего одноклассника Эрика: самодовольного и жесткого эгоиста. Но Элиза слепа, слепа в своей попытке влюбить в себя свободолюбивого мальчишку. — Элизой Флетчер, моей девушкой. — он улыбается наигранно, и у обоих внутри ломается что-то, выбивая из лёгких воздух. — Я люблю тебя, Эрик. — она говорит отчетливо и мягко, вкладывая в каждое слово пол души, а он произносит обыденное я тебя тоже полушепотом, будто это страшная тайна. Через пару недель Эрик убьёт ее колким прости, но я люблю другую,.***
— Я ещё не опоздал, верно? — он заходит в квартиру, обводя взглядом душное помещение. Пинает носком кроссовка пустую жестяную банку колы и пачку недоеденного печенья. У Элизы ком в горле, она молчит. Майкл проходит внутрь, ставя на пол пакет с продуктами. Медленно подходит к Элизе, приобнимая ее за плечи. В эту секунду она чувствует непреодолимое желание расплакаться брату в плечо, цепляясь короткими ногтями за его толстовку, испачканную шоколадным мороженым. Это как глоток воздуха после приступа асфиксии. Это как желанная затяжка для бросающего курить. Как чистые анализы для пациента, решившего что ему уже конец. Как сработавшая запаска для парашютиста. Это как счастливый билет для студента, не готового к экзамену. Это как укол инсулина для диабетика. Как желанное обезболивающее при головной боли. Это чувство, знакомое всех мазохистам. Чувство, когда в груди что-то сжимается, а потом повисает тяжелым комком и давит. Потом ты получаешь дозу желанной нужности и любви, и наступает облегчение, иллюзия счастья, похожая на эйфорию. — Я тут поесть принёс… кое-что для уборки, а остальное, думаю, у тебя найдём. — поглаживая ее по спине, он указал на пакет. — Ну, ничего, ничего, выкарабкаемся, я помогу. Элиза вытирает чёрные слезы и смотрит брату в лицо. В этих темных глазах с оттенком горького шоколада плескается самая настоящая любовь. Не та, которую она так долго пыталась в себе подавить. Не та, на которую променял ее Эрик. Совсем другая. — Ты все знаешь? — ее щеки стыдливо краснеют. — Кто тебе сказал? — она невольно хватается пальцами за его рукав. — Прости, что не приехал раньше. — Он сам уже старается оставаться спокойным. — Я был эгоистом. Ты так нуждалась в чей-либо помощи, а я так нахально это игнорировал. — она прижал к себе поближе обычно невероятно стойкую и уверенную, а теперь хрупкую плачущую навзрыд от стыда сестру. — Ну, ничего, ничего, справимся... — он, крепче сжимает ее руку и ведёт за собой на кухню. — Справимся...***
Элиза ест макароны по-флотски и запивает их апельсиновым соком, который неприятно щиплет покусанные губы. Ее живот приятно урчит, благодаря за тёплую вкусную еду, а не за остывший кофе с заправки и половину Сникерса на ужин. Элиза смотрит какую-то глупую комедию, уткнувшись в тарелку и думает о чём-то своём. — И как давно это все — он обвёл пачку шприцов и ампул пренебрежительным взглядом. — ты практикуешь? Элиза поднимает голову. На кухне становится до звона в ушах тихо. — Пару месяцев, может. — она снова опускает взгляд в тарелку. — Я записал тебя к врачу. — Элиза вдруг замирает, кидает вилку в тарелку и смотрит, не мигая, на Майкла. — Что ты сделал? — Так будет лучше, там помогут. Я не в силах справиться с такой... — Элиза перебивает его на полуслове: — Майкл, ты предатель! — она вскакивает на ноги, зло хмуря брови. — Как ты мог? Я думала, думала ты поможешь мне, а ты как все эти... — она сдерживает слезы, на миг замолкая. — Я думала, ты другой. Он смотрит из-под опущенных век. Майкл присаживается рядом, кивком указывая Элизе сесть. — Ты моя сестра, — она кивает, — и после того, как родители погибли, у меня не было никого роднее тебя, — она снова кивает, усаживаясь на стул. — и я люблю тебя больше, чем кого либо другого. — эти слова тяжело ему даются, он будто испытывает невероятный стыд. — И разве смог бы пожелать чего-то плохого человеку, роднее которого у меня нет? — он нежно приподнял ее за подбородок, машинально улыбаясь, показывая ямочки. — Я всегда буду рядом. теперь. Элиза молчит. Молчит, потому что он прав. Полностью прав. Она не справится сама. Другого выхода нет. — Она закинут меня в больничку. — не спрашивает, а констатирует. — Я вернусь овощем. — Глупости, овощами возвращаются только из психушки. — Меня там будут держать на цепях, я буду спать на холодном полу и питаться одной кашей с комочками. — О господи, каша с комочками это уже перебор, конечно, я позабочусь, чтобы ее точно не было. — Элиза утирает рукавом кофты лицо и улыбается в ответ брату. — Ты будешь меня навещать? — он крепко сжимает ее руку, уверенно смотря Элизе в лицо. Она очень схуднула, под глазами пролегли чёрные тени многослойной туши и недосыпа, во взгляде читается некая неуравновешенность в перемешку с печалью и горечью. Элиза выглядит жалко. — Ежедневно, если понадобится. — Элиза снова берет в руки вилку. Она снова включает телевизор и беззвучно, одними губами произносит скромное спасибо.***
Высокий темноволосый парень с проколом брови и татуировкой льва сидит на скамейке в коридоре ожидания у регистратуры. Он довольно смугл, лицо выглядит живым и отдаленно заинтересованным. Он перебирает ключи от мотоцикла, стараясь отвлечься. Напротив него широкоплечий Майкл в сером пальто и очках на переносице. У него в руках несколько апельсинов и кусок шоколадного брауни для Элизы. Мама часто готовила его в детстве, а тёплые воспоминания сейчас так важны для ее расшатанного состояния. Врачи говорят, что для неё частым явлением стали галлюцинации. Что в последнее время она боялась даже выйти на улицу, потому что она могла увидеть на тротуаре клоуна с большим чемоданчиком с шариками. Майкл иногда поднимает взгляд, наблюдая за парнем напротив. — Для девушки? — кивком указывая на букет, Майкл подсаживается на его скамейку. — Нет, — он уверенно смотрит на цветы. — Для подруги. Майкл чувствует его напряжение при этих словах, поэтому мягко съезжает с темы: — А я вот к сестре. — указывает на фрукты и пирожное. — Ее любимое. Врачи говорят, что это хороший знак, что она со мной общается. Значит, идём на поправку. — Майкл на автомате улыбается, показывая ямочки. — На какой твоя сестра стадии? — без тени улыбки спрашивает темноволосой. — Я не знаю... — он задумчиво чешет лоб. — Да мне не говорили ничего подобного... — Ну раз она уже ест самостоятельно шоколадки, значит почти здорова. Так почему ещё здесь? — Он раздраженно указывает на табличку с названием отделения над головой Майкла. Отделение расстройств пищевого поведения Майкл не сразу понимает, что перепутал этажи, когда выходил на лифте. — О, спасибо, чувак, уже хожу сюда полгода, а все ещё не могу запомнить, что мне на третий. — Майкл торопливо начинает собирать вещи. — Эрик? — из ближайшей палаты выходит худенькая девушка с копной редких безжизненных волос. Она очень бледна, но лицо выражает живость, а губы расплываются в улыбке. Майкл оборачивается на ее звонкий голос, стараясь не заострять внимание на безразмерной больничной рубашке, свисающей с ее тела. — Кортни, детка, выглядишь на всю сотню, — он приобнимает ее, делая вид что заценил ее формы, а она ухмыляется, отшучиваясь. — Врачи сказали, что я начинаю набирать вес, а значит скоро мы можем поехать домой! — Паренек приподнимает ее над полом, взвешивая и делая вид, что сейчас надорвётся. — Ух, подруга, ну ты прямо зверь! — они улыбаются, девушка держит его за руку, но не перекрещивая пальцы, а просто взяв за руку, как делают детишки в детском саду. Майкл улыбается сам себе и уходит, пытаясь не смущать этих друзей. Он ведь не знает, что только что видел убийцу своей сестры.***