Вино в пальцах, пахнущих табаком.

Свечи горели равнодушно ровно. Соня в тёмно-бордовом платье, с искусными тряпичными розами в волосах разглядывала зал без особого интереса, но и графу вопросами не досаждала. С самого утра у неё была мигрень, которая только к вечеру ушла в затылочную часть и ослабла. Из-за этого девушка была совсем бледной и вялой, однако отказаться от общения и обязательного, хотя бы одного танца, с Цепешом не собиралась. Задумчиво продев палец в один из локонов, она механически стала накручивать волосы. Костель оторвался от созерцания зеркала напротив себя, которое отражалось совершенно пустым. - Вас беспокоит не только головная боль, моя юная леди? Неужели мои усилия вам не помогли? - О, отнюдь, - Соня заставила себя сбросить сонливость и улыбнуться. Действительно, мигрень отступила, когда граф положил ей руки на голову, впутавшись пальцами в золотистые пряди, и что-то тихо прошептал. Хотя, это наверняка не было заклинанием, никто из его рода не мог использовать иную магию, кроме той, что им давала проклятая кровь. - Тогда, что же вас тревожит? – Костель опёрся локтями о маленький круглый столик между ними и сложил руки в «замок». Соня нахмурилась, не желая говорить истинных причин своего беспокойства. Странная тревога витала в замке, она чувствовала это. Граф был любезен, мил и очарователен, но последние дни всё чаще молчаливо сидел рядом с ней, словно весь день не спал, а мучил местных жителей. Да и эта странная привязанность к табаку, почти возведение его в ранг святыни... - Граф, - Соня нервно облизнулась, опустила глаза на руки, в которых теребила лёгкий шёлковый платок, который до этого набрасывала на плечи, защищаясь от сквозняка. – Граф, вы заметили, дни стали короче. Я уже так долго у вас, что потеряла счёт времени. - И что же я должен ответить, моя милая леди, на эту милую полу-ложь? – Костель тихо рассмеялся, взмахом руки заставляя музыку стать медленной, словно листья в замерзающей реке. Соня вздрогнула, так и не решаясь поднять глаза на собеседника, когда тот начал перечислять факты, обличающие её. - Вы почти каждый день пытаетесь написать письмо своим родным, при этом, как вас и учили, а я в этом уверен, пишите число. Вы наблюдательна и поэтому наверняка заметили и похолодание и то, что теперь я просыпаюсь чаще, - Цепеш с небольшой улыбкой наблюдал за тем, как краснеет девушка. Всё же он никак не мог её понять. Хотя во многих вещах она была так же обычна, как и многие до неё, побывавшие в его объятиях, однако в Ван Хельсинг были какие-то черты неуловимые, неопределимые, которые отличали её от прочих. Эти черты и позволяют женщинам оставаться загадкой для мужчин, даже если этим женщинам всего шестнадцать. - А теперь скажите, что же вас тревожит на самом деле, - Костель улыбнулся широко, показывая клыки. Это Соня увидела лишь краем глаза, но сразу напряглась. В голосе мужчины скользнули опасные нотки. – Не заставляйте меня настаивать. - Вы тоже тревожны, граф, - девушка сжала платок в руках, но подняла глаза и как можно более храбро посмотрела на Цепеша. – Весь замок растревожен. Вас преследуют боли, вы боготворите табак. Месяц назад вы были совсем иным. - О, - Костель прикрыл рот ладонью, чувствуя, как удлиняются клыки. Глазами он невольно нашёл сонную артерию на шее девушки. И снова его остановило трогательное нежное чувство, мягко коснувшееся глаз изнутри, не давая им загореться адским огнём. Он желал убить Соню, слишком внимательную и по-женски чуткую Соню, в этот момент, но и одновременно понимал, что будет жалеть об этом больше, чем хотел бы. – О, милая леди. Вы вводите меня в недоумение. Что же заставило вас думать подобное? - Вы, - девушка кивнула сама себе. Потом обвела рукой зал, показывая на практически не колеблющиеся свечи и пустые роскошные зеркала, отражавшие её одну. – Вы и то, во что вы погружаете замок. - И во что же я его погружаю? – Костель уже не смог произнести своё излюбленное «маленькая госпожа», чувствуя, что раздражение и противоречивое чувство, держащее его на месте, превращают сердце ожившего трупа в нечто иное. Более живое. Более человеческое. Соня не услышала того, что мужчина перестал растягивать слова, потому как была слишком взволнована. Её руки мелко подрагивали. Больше всего на свете ей захотелось вернуться к матери, схватить её ладони в свои и спрятать в них лицо. Вот только теперь она была связана с этим мрачным лесом, садом, замком и его владельцем, коротающим дни в гробу, а прочее время – рядом с ней. - В ожидание чего-то плохого. В осенний мрак. Я не знаю, граф, - Соня посмотрела на мужчину в упор, неожиданно отмечая и ладонь, прикрывающую рот и общую напряжённую позу. Невольно отодвинувшись дальше, она сбавила тон. Только сейчас пришло в голову, что она разговаривает с чудовищем, цепным псом тёмных желаний. – Я, правда, не знаю, граф. Простите, меня. - О, моя милая леди, вам не за что извиняться. Женщины часто приходят к странным выводам. Успокойтесь, - Костель не смог сдержать насмешки, поднимаясь из-за стола и направляясь вглубь зала. – Вот только желание танцевать у меня совсем пропало. Быть может, просто ужин? Последние слова он уже привычно тянул. Его тёмная коса мягко перекатывалась между лопатками от шагов, однако от графа шла аура не привычного обаяния, а какой-то озлобленности, напряжения. Соня медленно встала со своего места, не замечая, что платок сполз и упал на пол. Она поняла, что задела какую-то особую тему. Сердце у неё защемило. Не помня себя, она бросилась вперёд, хватая мужчину за руку своими мягкими ладошками, на мгновение обжигаясь их холодом. - Граф! – голос стал плаксивым против её воли, но Соня и правда чувствовала, что вот-вот расплачется. Она много не понимала, хотела понять, ещё большего боялась, но так же не могла уйти. Неожиданно её пальцы сжало словно тисками. От боли, девушка охнула. Граф резко дёрнул руку вперёд, от чего Соня сделала невольный шаг, сильно ударившись о напряжённую спину и плечо Костеля. - Никогда не забывайтесь, моя милая леди! Никогда! – эти слова Цепеш практически рычал. Не смотря на свой возраст, характер он сохранил вспыльчивый. Девушка позади него, почти девочка, маленькая, но такая занозистая, она заставляла его злиться, скрывать свои тайны сильнее, чем от врага. - Вы тоже, граф, не забывайтесь, - прошептали сзади. – Отпустите мою руку. Цепеш не ожидал этого, поэтому охотно разжал пальцы. Соня отступила назад, прижимая руки к груди. Мужчина видел её сгорбленную фигурку в зеркалах. В воздухе пахло скорыми слезами, однако девушка не позволила себе расплакаться. Вскинув голову, она, чуть заикаясь, произнесла: - Вы, кажется, предлагали перейти к ужину? – не видя, впрочем, как против воли улыбается граф.