Вино в пальцах, пахнущих табаком.

Костель зарычал, стискивая рубашку на груди. Изнутри его будто разрывало осиновым колом, когти и клыки удлинялись, желая разорвать, убить, лишь бы прекратить эту боль. Мужчина тяжело задышал, без сил сползая на пол и валясь кулем на крышку своего же гроба. Зацепил столик, и всё сооружение с грохотом рухнуло, перемешивая на ковре чернила из разбившейся чернильницы, шёлковую скатерть и кипу бумаг с ворохом сморщенных зелёных яблок. - Чёртов... Костика... - Костель с трудом принял сидячее положение, опираясь спиной о стену и зажмуриваясь. – Ты всегда был настойчивым... стервецом. Мужчина ослабил узел тёмной ленты на шее, постепенно приходя в себя. После боли осталось только крутящее ощущение в пальцах и шее, словно он потянул их или застудил. Хотелось крови, организм требовал заполнить ту оглушающую пустоту внутри, которая образовалась после приступа. Костель осторожно провёл рукой по груди, которая ныла как от удара чем-то тяжёлым. Да и немудрено, чудо, что он смог выжить после выстрела практически в упор серебряными пулями. Повезло, что у Костики тогда руки дрожали. - И чего тебе сейчас-то надо, что ты так отчаянно ищешь меня? – проворчал Костель, поднимаясь на ноги и заменяя рубашку, которую порвал во время приступа, другой, с более узкими рукавами. – Неужто... Ван Хельсинги наняли? Граф обернулся к окну, выглядывая в свой пустующий сад. Сердце Сони стучало где-то недалеко, она вновь отправилась на прогулку. Кажется, в лес с той стороны, которая была под защитой его вампирской ауры. Девушке действительно стоило отдохнуть. Она стала совсем бледной, её лазурные глаза смотрели теперь с такой же опаской, как и впервые недели их знакомства. Это было совсем неудивительно. Костель усмехнулся сам себе, переплетая косу и распахивая окно. Совсем недавно боль накатила на него так внезапно и продолжалась так долго, что он не смог контролировать себя, без предупреждения воспользовавшись кровью Сони. Позже, взяв себя под контроль, он с сожалением нащупал на шее молодой Ван Хельсинг два подкожных синяка на том месте, где были раны. Легко выбравшись из окна и мягко спрыгнув на землю, словно и не пролетел порядочное количество метров, Костель неслышно побежал по прелой листве. Солнце уже ослабло, горизонт был красен, а ветер – холоден. Осень заполняла его владения, как дождевая вода кувшин у крыльца. Забравшись на дерево и на манер хищного зверя усевшись на ветке, граф зорко огляделся, принюхался. Запах Сони, чистый, нежный, с едва заметной толикой его собственного аромата, был совсем недалеко, но Цепеш не мог себе позволить вновь воспользоваться ею. Он с некоторым неудовольствием признал, что долгие годы воздержания и залечивания ран не прошли для него даром, и когда теперь рядом с ним было это юное, светлое существо, граф не мог найти в себе силы потерять сие неожиданное сокровище. Промелькнул запах волка. Костель, всё так же по деревьям, последовал к нему. Что удивительно, запах вёл к Соне. Невольно ускорившись, мужчина оказался на ветке довольно высоко от земли, чтобы хищник мог его почувствовать или увидеть. Волк стоял на самой границе владений графа, скалясь и злобно рыча. Напротив него стояла девушка в тёмном пальто и с завязанными в хвост пурпурной лентой волосами. На шее её был шарф. Костель нахмурился, разглядывая эту немую сцену. - Ты вполне мог бы загрызть меня, но я уже числюсь в жертвах у кое-кого другого, - донеслись до него слова Сони. Она безучастно смотрела на хищника перед собой, понимая, что тот не посмеет ступить дальше. Костель чувствовал запах её страха и наслаждения ситуации одновременно, понимая, что девушка не бахвалится, а просто пытается прийти в себя после недавнего события, после которого стала заматывать шею шарфом, стараясь не застудить невидимые, но ощутимые синяки. - Забавно. И чего ты так рычишь? – Соня пошла в сторону. Волк неотрывно следовал за ней, напряжённо переступая лапами. Девушка вновь замерла, потом крутанулась на месте, от чего листва под её ногами зашуршала и брызнула во все стороны коричневыми и рыжими пятнами. Хищник зарычал тише, но куда озлобленней. Соня остановилась поодаль, туда, куда привело её вращение. Склонила голову, заметно погрустнев. Костель с интересом и лёгкой тоской смотрел на её хорошенькое личико, которое стало несколько бледнее, чем раньше, на поджатые губы. Она действительно была похожа на Маришку, такое же прекрасное дитя. Вот только великая вампиресса была им очень-очень давно, сейчас прослыв жестокой и беспощадной дочерью ночи в теле ангела. - А впрочем, почему меня должно волновать, почему ты хочешь убить меня? – неожиданно пожала Соня, зябко потерев руки. К ночи холодало всё сильнее, небо начинало темнеть, и лес становился угрожающим. Девушка быстро скользнула взглядом по стволам деревьев, невольно вздрогнула, наблюдая наползающий туман. Цепеш прекрасно понимал, что подобная атмосфера всегда будет неприятна людям, в то время как для вампиров наступало самое время охоты. - Действительно, - Соня вскинула голову, прикрывая глаза и проводя рукой по шее под шарфом, нащупывая синяки. – Достаточно неизвестных мне мотивов одного чудовища. И почему я никак не могу просто отречься от всего этого? Развернувшись, девушка пошла прочь быстрым шагом. Костель с трудом сдержал смех. Наивное дитя. Она и сама ещё не осознавала, что какой бы благородной и осторожной она бы не была, трепетное девичье сердце всегда будет тянуться к таким, как он – таинственным, красивым, мучающимся от неизвестной боли. Жалость и влюблённость всегда становятся железными цепями на тонких запястьях. Даже таких непорочных золотоволосых прелестниц с чистыми глазами. - Она ещё такой ребёнок, - Костель спрыгнул позади волка. Зверь сразу перестал рычать, прижав уши и опустив хвост. От него скользнула волна страха. – Но мне это нравится. И кровь её нравится, и прекрасные локоны, и острый ум. Из неё выйдет с равным успехом и прекрасная хозяйка ночи, и добрая мать, и безжалостная охотница на чудовищ. Вот только, для ужина ты услышал уже слишком много. Волк отпрыгнул от Цепеша, который позволял когтям вытянуться. Глаза загорелись, клыки выступили над губами. Хищник заскулил, потом коротко рявкнул, стараясь перебороть страх и убежать. Но он был обречён. Костель в мгновение ока оказался за спиной волка, ломая ударом руки ему хребет. Хищник коротко взвыл и обмяк. Его глаза стали стекленеть, хотя сердце ещё билось. Не дожидаясь его смерти, мужчина вгрызся в звериную плоть, с наслаждением высасывая кровь. Волк ещё пару раз дёрнулся от боли, а потом перестал существовать, как представитель категории «живые».