Обладание

— Я дома, — сказал он, ни к кому в особенности не обращаясь. Его не заботило, услышит ли кто-нибудь, как он снимает обувь и проходит внутрь. Он не ждал, что кто-нибудь его встретит, но она по своему обыкновению была тут как тут. Она, которая улыбалась ему всякий раз, как видела его после возвращения. Она, которая всегда улыбалась, в какой бы час её сын ни возвращался домой. Она, которая всегда обнимала его двумя тонкими руками... такими хрупкими и ломкими они были, но в то же время такими оберегающими, всегда способными согреть тех, кого она любила. И как обычно она прислонилась нежным поцелуем к его лбу. Его мать. Самая прекрасная женщина в мире. Его мать. Женщина, которая любила его до последнего вздоха и каждой капли своей крови. — Мой дорогой ребёнок, Итачи, — услышал он её голос, такой нежный, такой мелодичный. — Добро пожаловать домой, — её улыбка была настоящей и любящей. Безусловная любовь. Такая чистая и бесхитростная. И он помнил её запах... такой же освежающий и сладкий, как у пионов на солнечном лугу. Она, которая всегда улыбалась, зная, что он в безопасности. Она, которая крепко его обнимала, не обращая внимания на запятнавшую его кровь. Его мать. Единственная женщина, которая когда-либо была для него важна. Его мать. Единственный человек, который способен был даровать ему ощущение дома. ...Вот только её любовь не принадлежала ему безраздельно. — Нии-сан! И тут на него налетел маленький мальчик... прямо в его окровавленные руки. Его маленький брат... такой чистый... такой невинный... такой глупый... выглядел таким счастливым, жмясь к нему в объятиях и совсем не беспокоясь о крови, пачкавшей его чистое бледное личико. Его глупый младший брат... такой хрупкий и ломкий. Вечно нуждавшийся в его защите, вечно ходивший за ним по пятам. Его глупый младший брат, который безраздельно принадлежал ему. Ему... и только ему одному. Отец однажды сказал Итачи, что он обязан быть сильным, будучи истинным наследником клана Учиха. И Итачи вырос сильным, не нуждаясь в какой-либо защите. И он всегда замечал, как руки матери защищающе обвивали его младшего брата. Его младшего брата, который больше него нуждался в защите. Его младший брат, которого нужно было защитить от женщины, хрупкой как стеклянная роза... Его мать. Чью жизнь он отнял собственными руками. Его мать. Женщина, которая любила своих сыновей до последнего вздоха и каждой капли крови. — Мой дорогой ребёнок, Итачи, — слышал он, как она говорила, а из её рта ручейком вытекала кровь. — Я люблю тебя несмотря ни на что. Кровь... больше крови... сочащейся из её глаз, словно слёзы. Кровь... пропитывавшая её одежду даже в тех местах, где Итачи её не ранил, пропитывавшая её всю пахучей красной жидкостью. И он обнаружил, что пристыл к месту, таращась на идущее прямо к нему окровавленное тело его матери. — Мой дорогой ребёнок, Итачи... — прошептала она, обвивая его двумя своими тонкими руками. Тёплая кровь пропитала её рукава, увлажнявшие его кожу, и он заметил, что её объятия — холодные, какими никогда раньше не были. Она была мертва. И никогда не оживёт. — Позаботься о брате ради меня. Мой милый малыш... Обещай мне, что не причинишь ему боли. Обещай, — её окровавленные пальцы погладили его по щеке, и он содрогнулся оттого, какими холодными они были. Он не мигая глядел на свою мёртвую мать, всматриваясь в её кровоточащие глаза. — Почему ты просишь меня сейчас, мама? — услышал он собственный вопрос. Мать печально улыбнулась и обняла его крепче. — Ты ведь любишь его, разве нет? — она была так близко. Он ощущал её сладкий аромат, смешанный с запахом крови. Крови, которая не переставала течь. — Разве нет? Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, она с хриплым вскриком расплавилась в лужу крови на полу.

..............................

Глаза-шаринганы резко распахнулись. С каждого дюйма тела их обладателя стекал пот, в то время как он осмотрительно сканировал окружающую обстановку. Он по-прежнему находился в лесу. Кожу овевал прохладный воздух, вокруг что-то невнятно крокотали ночные птицы. Сон? Он нахмурился пробегая рукой сквозь влажные волосы и смахивая в сторону те, что прилипли ко лбу. Ему уже так давно ничего не снилось о своём прошлом, что он перестал видеть сны. Так почему сейчас? «Мой дорогой ребёнок, Итачи, я люблю тебя несмотря ни на что», — снова и снова эхом отдавался у него в ушах голос матери, как если бы Итачи стоял меж двух скал. «Позаботься о брате ради меня. Мой милый малыш... Обещай мне, что не причинишь ему боли. Обещай», — её голос звучал так ясно, как будто она и правда говорила с ним лицом к лицу ещё несколько минут назад. И её облик стоял у него прямо перед глазами. «Ты ведь любишь его, разве нет?» Итачи закрыл глаза и плотнее укутался в позаимствованный плащ. Утончённое лицо его испортилось глубокой мрачностью, когда с губ сорвался тихий шёпот: — Мне жаль, мама...

***

— Здаров, Шикамару! — помахал Наруто означенному парню, на лице у которого было привычное скучающее выражение, несмотря на то что рядом с ним находилась красивая светловолосая девушка. — Здаров, — сказал Шикамару, не потрудившись помахать в ответ, ведь это было так хлопотно. Однако прежде чем он успел что-то добавить, вечно неугомонный блондин спросил у него, лыбясь от уха до уха: — У вас свиданка? — Нет, — вклинилась Темари. — Ему просто лень было чем-то заниматься, так что пришлось силком его вытащить. К тому же коноховский фестиваль в диковинку для неместных вроде меня. — О как... да у вас точняк свиданка, — сказал Наруто, не теряя широченной улыбки. Темари метнула в него уничтожающий взгляд, к каким у Наруто, много времени проводившего в обществе Саске, явно уже выработался иммунитет. — Так... — начал Шикамару. — А что насчёт вашей троицы? Только не говорите, что у вас свидание на троих. — О да! Точно так! — радостно чирикнул Наруто. Чересчур радостно, к досаде Саске и Неджи. — Нет, не так, — немедленно вмешался в разговор Саске, в то время как рука Неджи уже зажимала ваннабе Хокаге рот, не давая ляпнуть что-нибудь ещё, что наведёт окружающих на странные мысли. — Добе всё сочиняет. Похоже, ему просто нравится играться, как дитя малое и... — Хочется халявного рамена, — закончил Неджи. Одна его рука по-прежнему удерживала Наруто, а вторая продолжала зажимать рот, который издавал в чужую ладонь приглушённое мычание. — Ясно... — закатил глаза Шикамару. — Ну, ещё свидимся, — сказал он, после чего был утащен Темари в сторону ближайшей торговой палатки. Ключевое слово: утащен. Саске с Неджи переглянулись, потом посмотрели на Наруто, у которого по-прежнему был зажат рот, и вздохнули. — Так куда сначала пойдём? — поинтересовался Саске и тут же обернулся на возглас "ААУ!" от старшего из их компании, которого Наруто в отчаянных попытках добиться свободы слова укусил за руку, что сработало эффективно, не считая преисполненного 'доброжелательности' взгляда от Хьюга. — В «Ичираку», ясен пень! — заявил Наруто, тыча пальцем в сторону названной забегаловки. Однако он быстренько изменил своё мнение, завидев выражения на красивых лицах своих компаньонов. — А, ну... можно и поиграть сначала. Именно Наруто предложил сходить на этот фестиваль, ежегодно проводимый в Конохе. На нём собиралось огромное множество магазинчиков из огромного множества мест, в том числе из других стран. Здесь много во что можно было поиграть и даже получать призы. Сказать по правде, двое гениев начисто позабыли про этот фестиваль да и ни разу не участвовали в его увеселениях за все годы с момента его основания, поскольку Неджи всегда был слишком занят на миссиях, а Саске... был Саске. Ему было плевать, и он сказал, что не заинтересован, а потому все годы с основания фестиваля (которое произошло при содействии тех, кто желал продвигать коммерческую торговлю в стране), именно Наруто всегда участвовал в веселье. Иногда вместе с Ирукой-сенсеем, а иногда и с так называемым эро-сеннином. И когда светловолосый кицунэ выдвинул предложение, а Неджи согласился, они оба решили, что Учихе просто необходимо развеяться и что они вполне могут повеселиться все вместе. — А, зараза! Промазал! — Наруто раздражённо щёлкнул пальцами, когда брошенный им маленький розовый шарик всего на какой-то дюйм промахнулся мимо корзины. — Ещё раз! — сказал он, шлёпая на стойку свои... вообще-то, это были деньги Саске, но блондин отчего-то был уверен, что достаточно состроить щенячьи глазки — и можно ни за что не платить. Думс. — Да чтоб тебя! Опять промах! Тут Неджи с Саске призадумались: каким это ветром блондинистого добе занесло в отряд АНБУ, если он даже не в состоянии забросить мяч в корзину. Может, он нарочно мазилу строил, чтобы их растормошить? — Гах! Чёрт! Я хочу эту набивную лягушку! Ещё одна попытка! ...А может, и нет. — Мне вот интересно, каким местом ты бросаешь кунаи, Наруто, — заговорил позабавленный Неджи. Наруто надулся и всучил розовый шарик ему в ладонь, а потом скрестил руки на груди. — Это сложнее, чем думаешь... Неджи бросил ему самоуверенную ухмылку. — Посмотрим. И Саске ничуть не удивился, когда шарик Неджи влетел прямо в ожидающую корзинку, вызвав одобрительные возгласы у собравшихся возле палатки людей и забавное выражение лица у Наруто. — Да тебе просто свезло, — заявил блондин. Неджи самодовольно ухмыльнулся. — И сколько ещё раз мне надо доказать, что это не так? Наруто улыбнулся во все зубы. — Выиграй для меня вон ту первую призовую лягушку. Гений Хьюга пожал плечами. — Идёт. Если бы Саске не знал Наруто так хорошо, то стоял бы и ждал, пока эти двое закончат свою игру в "слабо". Но поскольку речь шла об упёртом добе, который так просто не сдастся, пока наконец не победит, то вороноволосый мальчик решил подыскать себе другое занятие, потому как был уверен, что добе никуда отсюда не денется. Не дожидаясь предостережений от гиперопекающего его блондина, юный Учиха сунул руки в карманы и по-тихому отделился от палатки. Пока как он бесцельно прогуливался по округе, на глаза ему попались двое мальчишек — явно родных братьев — игравших в игру в другой палатке... — Ого, нии-сан, ты так хорош! Научи меня! Научи! — тараторил младший из них, оттягивая брата за рукав. Старший широко улыбнулся и слегка похлопал братишку по голове. — В следующий раз, ладно? — Правда? Обещаешь? ...Звучало столь знакомо... — Разве я когда-нибудь нарушил хоть одно обещание? Младший из мальчиков разулыбался в ответ и обнял брата за пояс: таким крохой он был. — Ни разу! Ты лучший брат на свете! А можешь теперь достать мне того мягкого дракона? — Без проблем. Просто жди и смотри... ...И в то же время настолько непохоже... Саске поспешно отвёл взгляд от братьев, не желая слышать дальнейший разговор. Он ускорил шаг, желая вернуться к друзьям. Однако чем дальше и дальше, тем, казалось, единообразнее становились окружавшие его речи. И чем сильнее он ускорялся, тем более размытым становилось настоящее, искажаясь до формы его старых воспоминаний. «Нии-сан... нии-сан...» Бежать. Ему нужно было убежать отсюда. «Завтра, Саске». И вскоре вороноволосый юноша обнаружил, что стоит посреди заброшенного травяного поля. Вдали от всего... вдали ото всех. Слегка запыхавшись, он осмотрелся в новом месте. Здесь он был совершенно один. Один в обширном поле высокой травы, над которым ярко сияла холодная полная луна. Он сделал несколько шагов — мягко зашелестела трава — прямо к большому дереву, возвышавшемуся посреди поля в гордом одиночестве, и сел. Однако даже сейчас, в этом месте воспоминания продолжали преследовать его без остановки. Он вздохнул и откинулся спиной на твёрдую кору, глядя вверх на сияющую луну. Никому не сбежать от своего прошлого.

***

Блестящая красивая люстра с белыми, красными, зелёными и синими кристаллами, кое-где слегка побитыми, покачивалась на ночном ветру, создавая эхо лёгкого звона. Приличный участок украшенной стены отсутствовал; осколки стекла от окон и деревянные обломки того, что было королевских размеров кроватью, усеивали растрескавшийся пол, каждый шаг по которому отзывался жутким хрустом. Эти руины теперь представлял из себя особняк Акацуки. Хрусть. Хрусть. Делался шаг за шагом, в то время как кроваво-красные сферы бесцельно блуждали по комнате. Прохладный ветер задувал в огромную прореху стены, нежно оглаживая тонкие черты лица невидимыми пальцами. Хрусть. Хрусть. Глаза его опустились, завидев что-то сияющее, усиленно бликующее, словно бы в дополнение к великолепию яркой полной луны. Он ускорил шаг и присел на корточки, чтобы подобрать предмет. Даже при слабой освещенности в комнате было не трудно понять, что это такое. Звено лопнувшей серебряной цепи. Маленький кусочек металла издевательски поблескивал у него в руке. Пускай это была лишь малая частица от существенно более длинного целого, насмешничества в ней от этого не становилось меньше. Цепь, что так любила издеваться над своим пленником ярким серебристым сверканием. Теперь же казалось, что эта цепь издевается ни над кем иным, как над ним самим. Глаза его сузились, когда он зажал мелкую насмешницу в кулаке с такой силой, что костяшки руки стали призрачно-белыми, и молча встал. — Не спится? — раздался голос у него за спиной, но гений Учиха явно ничуть не испугался. Он медленно обернулся, отвечая акулоподобному человеку абсолютным молчанием, которое само по себе спрашивало и отвечало. — Как только я увидел, что вас нет, то понял, что вы вернулись сюда, — чуть хмыкнул Кисаме. Желтоватые глаза прошлись от лица вороноволосого напарника до его сжатой в кулак руки. Тогда он перестал посмеиваться, и впервые за ночь сделал серьёзное лицо. — Я знаю, что вас беспокоит, Итачи-сан. — ...А ты... весьма наблюдателен, да, Кисаме? — медленно спросил Итачи. — Можно и так сказать, — ответил человек-акула. На некоторое время воцарилось молчание. И наконец, Кисаме заговорил вновь: — Знаете, Итачи-сан, если вам нужен ответ, мы всегда можем вернуться в Коноху. Итачи недоверчиво взирал на напарника. После инцидента и наконец-то завершённых переговоров с бизнесменами члены Акацуки вновь стали работать попарно, до тех пор пока не убедятся, что Коноха их не достанет, и пока не решат, куда хотят отправиться, на что была у них теперь полная свобода воли. И в настоящее время никому бы и в голову не пришло, что они могут заявиться прямо в Коноху. И даже если Итачи и собрался бы сделать именно это, он был просто уверен, что напарник не разделит его желание, и тем не менее Кисаме сам сейчас предлагал ему вернуться и даже сказал, что пойдёт с ним. Всё это было слишком странно. — Не смотрите на меня так. Я лишь хочу помочь. — Почему? — Мы ведь напарники уже много лет, Итачи-сан, — начал Кисаме. — И думаю, я знаю о вас больше, чем вам кажется. Если хотите от меня более честного ответа, то я должен сказать, что предвкушаю знатное развлечение, а вы ведь прекрасно знаете, что я не упущу возможности повеселиться. А куда веселее будет рискнуть и вернуться в Коноху. Да, Итачи знал, что у Кисаме странное понятие о юморе. Но... не до такой же степени. — Так что... если мы отправимся в Коноху, у меня будет шанс подурачиться с другими шиноби, а вы сможете побыть со своим братом. Хорошая идея, а? — весёлый оскал Кисаме стал ещё шире. — Без разницы, — сказал Итачи, поворачиваясь к напарнику спиной и шагая прочь... Кисаме какое-то время смотрел ему вслед, а потом снова заговорил: — Знаете, Итачи-сан... Итачи замер на месте. — Иногда ложь способна заморочить не только окружающих, но и самого лжеца. — ...Мы уходим в Коноху прямо сейчас. Не трать больше времени. ...Возвращение в его родной город... Кисаме вновь испустил смешок. — Знал, что так скажете.