Ключ от его снов

Время опять пролетело так быстро, подумал Трандуил, стоя в комнате Леголаса. На самом деле это была не одна спальня, а три, хотя, возможно, вскоре стоило бы подумать о том, чтобы выделить принцу крыло побольше. Хотя Леголасу пока было безразлично. Как любой молодой эльда, он домой прибегал только поесть и переночевать. Трандуил усмехнулся. В комнатах царил умеренный молодежный бардак, обычно отражавший этап очередного увлечения. В данный момент, очевидно, это была география. Стены были увешаны картами различных мест, куда Леголаса несло воображение. Исчезнувшие материки, и карты прежних военных действий, тайные города гномов, существовавшие лишь в воображении описывавших их авторов, и вполне реальные — ближайших государств. Откуда только он всего этого понабрался, удивление. Но, пожалуй, Трандуил, одобрял. В любом случае, это лучше, чем рисование портретов нолдор. На столе лежала свежая карта — видимо недавно отрисованная, высыхающая. Большой лист в окружении беспорядочно наваленных инструментов, кисточек и баночек с грязной водой. Трандуил пришел сюда не для того, чтобы рыться в чужих вещах, но из любопытства взглянул. Карта Эрин Гален, естественно, но сам лес на ней был белым пятном, зато во всех подробностях были изображены границы, где-то на милю, где-то на много миль вовне и вглубь. И расположение постов. Бровь Трандуила приподнялась. Леголас был таким дерзким и беспечным сыном своего отца, уносящимся на любые границы, не слушающим никаких приказов. Слишком беспечным. В Лесу ему ничего особо не грозило, но ведь он легко мог выйти из Леса. Иногда Трандуил желал, чтобы у него было что-нибудь вроде пояса Мелиан, но не для того, чтобы не впускать незваных гостей, а чтобы не выпускать ищущих приключений. За пределами леса одна опасность хуже другой. Серые горы, Ангмар. Дол-Гулдур. Запретить, приказать? Какая глупость. Но отпустить? Ни за что. Время пролетело, а ты опять этого не заметил, вздохнул он. Очнись, чтобы посмотреть ему в глаза, тебе уже почти не надо наклонять голову. И к путешествиям Леголас был не готов, но сам разумеется так не считал. Его с детства окружали бойцы, и у него был талант — к стрельбе так уж точно, но никто специально не учил. Зато никто и не запрещал ему болтаться везде, где он захочет, в том числе и с патрулями. Влезать к какие-нибудь случайные стычки, о которых Трандуилу потом, конечно, докладывали, но как-то очень обтекаемо. Правда, сейчас в Лес было на удивление тихо, особенно по сравнению с тем пограничным беспорядком, который случился перед его рождением. Встретить орка или любую другую тварь сейчас — это надо было не просто сильно постараться, а целенаправленно и долго искать. Он сам создал у Леголаса эту иллюзию — что он все может и непобедим. Трандуил задумался и аккуратно поправил загнувшийся уголок карты. Это интересный вызов. * — Ферен, как идут тренировки бойцов? — голос у короля был обманчиво ленивым, да и поза такая же нарочито расслабленная, он развалился в кресле, рука покачивала бокал, где так же лениво плескалось сладкое медовое вино. — Милорд? — удивился Ферен, потому что в расписании тренировок стражей ничего не менялось последние зим пятьдесят. Но раз спросили, он собрался с мыслями: — Э.. Как обычно. Хотите в подробностях? И уже настроился поведать о подробностях, но Трандуил махнул рукой, обрывая не начавшийся отчет. — Нет. — Он помолчал, любуясь янтарной жидкостью в бокале и продолжил, словно это только пришло ему в голову: — Я тут подумал, не превратилось ли все это в рутину. Мы давно уже не на войне. Не пора ли внести в унылые будни немного соперничества и развлечения? Эта мысль вдруг поразили его своей правдивостью, а он не задумывался над ней много зим. Ведь в самом деле, крупных конфликтов нет уже почти тысячу лет, ну пограничные войны не считаем, а колесо, запущенное Последним Альянсом так и вертится. Все они бойцы, «Стражи», от мала до велика. То ли сильванам так пришлось это по душе, то ли все так привыкли, что это стало несменяемой традицией. О чем я думаю? Ферен не очень понимал куда клонит Лесной владыка. — Никого насильно в Стражи я не тащу, милорд. Люди сами стремятся. Какого рода развлечение? — Я думаю устроить турнир. Пусть лучшие бойцы покажут нам свое искусство, обменяются опытом, раззадорят ленивых, получат заслуженную славу. — О, это очень хорошая мысль, милорд! — обрадовался тот. — Я тоже так думаю, — Трандуил, вышел из задумчивости и теперь уже прямо приказал. — Есть условие. Я хочу, чтобы ты выбрал по-настоящему уникальных людей, ты ведь знаешь их способности. Как много времени тебе нужно, чтобы их собрать? Ферен был обрадован и доволен просто донельзя. Прекрасная идея с любой стороны. И конечно же он знал командиров и рядовых разных отрядов, которые могли показать настоящие чудеса военного искусства. — Очень немного. Но он все еще не понимал, для чего. — Участие в турнире будет свободным, пусть пытаются все. Но те, о ком мы говорим, перед началом будут иметь беседу со мной. — Слушаюсь, милорд, — Ферен поклонился. * Группа собралась у него уже через три дня, а весть о предстоящем турнире разнеслась по всему лесу еще быстрее, вызвав радостный переполох. Здесь перед ним стояло немного эльдар, не больше 20, настоящие ветераны и гениальные лучники, мастера кинжального боя и разведчики — некоторых Трандуил хорошо помнил с войны, других едва знал в лицо. Его свита, разумеется, тоже вся принимала участие, но не все они были в этой комнате. — Сейчас и здесь — размеренно и веско начал он — будет решаться ваша судьба. Ферен выбрал вас, по моему приказу, потому что считает особо искусными в своем деле. Но вы должны доказать мне это. Другими словами, эльдар, вы не должны проиграть. Никому. Подчеркиваю — совсем никому. Если кто- то из вас позволит себе потерпеть поражение, вы потеряете свои места и привилегии. Я хочу, чтобы вы сражались так честно, как только эльдар способны, не тая никакой подлости, но так безжалостно, как если бы вы сражались на смерть. Ясно? Среди эльдар прошел легкий ропот. Неужели аран сомневается в них или думает, что они будут кому- то проигрывать? А потом ропот стих. Ведь и правда, некоторые сочли это развлечением, а кто-то готовился поддержать братьев или друзей. Как оказалось, они здесь совсем не для игры. * Замысел Трандуила стал очевиден, как полная луна в темную ночь, когда за ужином, на котором, помимо семьи, присутствовали еще Милдир и Ферен, он, потягивая вино, лениво заметил: — На твоем месте, Леголас, я бы хорошо подумал, прежде чем принимать участие в турнире. Ты мой сын, ты принц, ты должен не осрамить меня перед подданными. Леголас вспыхнул от этого вызова как солома к которой поднесли уголек! Конечно же, он примет участие в соревнованиях. Он сын короля, и великолепный боец, нельзя терять такой способ похвалиться своими способностями перед отцом! То есть, кажется, не всем этот замысел был кристально ясен, потому что, когда Леголас умчался в радостном предвкушении, готовиться к первому дню турнира, Милдир мягко поинтересовался: — Милорд, не думаете ли вы, что это будет жестоко? Илль спрятала усмешку, а Трандуил холодно и высокомерно отозвался: — Кто-то сомневается в том, что мой сын умеет держать в руках лук или кинжал? Милдир молча поклонился, не решившись больше возражать. Ферен был уверен, что Трандуил сделал это все специально, но так и не понял зачем. Чего он хочет добиться? Илль во второй раз уже почти фыркнула от смеха, наблюдая за их озадаченными лицами. Ах, мой лорд, бесспорно, это очень жестоко. Бедный Леголас. Но способ ей понравился. Он еще слишком молод, объяснить такому самоуверенному юноше, что не весь мир еще готов упасть к его ногам словами невозможно, не поверит. Ему можно это только показать, но желательно, не убивая в процессе. Правда, есть еще один нюанс, мой лорд. Ведь в его глупой иллюзии виноват не он, а ты. Ах, но даже она не могла представить, насколько Милдир будет прав. * Конечно Леголас проиграл. Где-то — очень обидно, как пол-очка в стрельбе из лука, да еще от эллет, а где-то — просто разгромно, как в мечном бою. К тому времени, когда победителей украсили венками и полилось вино, зазвучали арфы и начали зажигаться костры, все, чего ему хотелось — сбежать под шумок. Пойти к себе в комнату и тихонько выплакаться в углу, где его никто не увидит. Единственное слабое утешение, думал он, что хотя бы рис всего этого позора не видела. Илльмарэ абсолютно никогда не показывалась в таких случаях. В пьяной толпе под маской — да. На официальном мероприятии при свете дня, и где все будут смотреть ей в лицо — ни за что. Не означает, что она ничего не видела — ей достаточно было посмотреть для того в любое пустое зеркало. И все, что она увидела, ей не понравилось. Трандуил не задумывал унизить Леголаса — но у него это великолепно получилось. А ведь это только издали казалось, что у отца и сына были похожи характеры — беспечная уверенность в собственных силах. Под этим фасадом скрывались совершенно разные фундаменты. У Леголаса не было отцовской наглости, это Трандуил мог бы хоть в лужу сесть, пожать плечами и сказать — я великолепен! И никому бы в голову не пришло считать иначе. В его сыне это была хрупкая болезненная гордость, если бы на него хоть капля той грязной воды попала, он бы страдал о том, как он неидеален. Молча страдал, стоически. Илль видела, что он едва-едва сдерживает слезы, и по крайней мере, Милдир видит это тоже, а если Леголас сейчас не сдержится — а он на грани — то и остальные это увидят, и это будет настоящей катастрофой для его самоуважения. И нет, даже если бы она была рядом, утешить его значило бы соли на раны посыпать. Леголас уже повернулся, чтобы сбежать, но ему не дали. Трандуил был при всем роскошном королевском параде, он же судья, даже осенняя корона на волосах, все эти слои дорогих, тяжелых, благоухающих одежд, устало-высокомерное выражение лица, драгоценный кубок с вином в руке, полной перстней. Таким же лениво-царственным движением он остановил Леголаса и голос его был спокойным, как грозовой горизонт, когда молнии бьют еще так далеко, что их просто не видно: — Куда же ты собрался? Это ведь и твой праздник. — Милдир видел, как от этого полу-презрительного приказа у Леголаса даже слезы высохли, от шока, наверное. — Ты сражался честно, а они — лучшие. Так раздели же с ними радость победы, смейся громче, не таи обид! Это звучало безжалостно, но вот удивление, Леголас к концу ночи и правда развеялся. Смеялся и танцевал уже совершенно искренне, да и многие искренне восхищались им, рассказывая как ловко он подстрелил ту ветку, оттолкнувшись от головы Гилира, или как сумел выбить кинжал у Руана, чего не удавалось никому. Бой он проиграл, но как красиво! Многие демонстрировали свои лучшие приемы, но уже медленно, вспыхивали обсуждения, кто как действовал, чья стратегия была мудрее, а техника отточеннее, и никто не смеялся над ним. Когда Леголас утром шел в свою комнату, от того горького чувства унижения остался только привкус. * Трандуил ушел гораздо раньше, и Илльмарэ тут же воспользовалась моментом. — Чего ты хочешь добиться, чтобы он от тебя зависел или возненавидел? — заявила она с порога. — Я всего лишь хочу его защитить, — возмутился Трандуил. — Он воображает, что везде будет в безопасности, а кто-то — подчеркнул он, — Так и норовит выставить его прочь, из Леса! — Ему нельзя здесь оставаться, — это был старый спор. — Но сейчас не об этом! Ты не учишь его ничему. Если он не умеет держать меч, ему и здесь будет небезопасно. Почему не учишь, боишься, что он тебя превзойдет? На какое-то время оба дар речи потеряли, она — от гнева, Трандуил от возмущения. — Вот глупость! — Не больше, чем твоя мысль с ревностью! — огрызнулась она, и вдруг насторожилась. — Знаешь, мой лорд, это странно. Разве мы хоть раз так глупо ссорились, пока он не родился? И еще, хоть ты не хочешь слушать советов майар, послушай один раз, у него великая судьба, но только если он уйдет! Удержишь его здесь, и он никогда не будет счастлив и ничего не добьется. — Ты так говоришь, словно я его в клетку посажу. — А разве ты не это делаешь? Не делаешь его слабым, не подрезаешь ему крылья? — А ты толкаешь его в пропасть! Там, за границей его ждет враг, давний, могущественный, желающий отомстить и мне, и тебе, и лучшей цели не найти, чем наш сын. Я знаю, как ты любишь рисковать и играть в кости с судьбой, но жизнью сына не играй! — Оставишь его в гнезде больше чем на полтысячи лет? Добра не жди. — Мелиссэ, дай нам хотя бы немного времени, ну хоть век? Тысячи лет моя жизнь была одинокой… — О, спасибо. — Я не то хотел сказать! Но она уже не слушала, выйдя в раздражении, которое казалось окутывает ее, как облако. * Трандуил сидел в купальнях, не глядя бросая и подбирая игральные кости, не замечая даже какие грани выпадают. Что со мной происходит, мрачно размышлял он, откуда столько ярости и всегда так близко? Что я ей наговорил, будто это даже и не мой голос. Неужели она права? Я слишком крепко его держу? Может, не он слабый, а я? Нелепость, скорее, я должен был ей это говорить, а она уговаривать меня оставить его дома подольше. Но в одном она точно права, я слишком засмотрелся на его невинность. Непорядок, что мой сын не умеет владеть мечом. Как будто мне нечему его научить. Да, нечему! — резко ответил внутренний голос. Чему ты хочешь, чтобы он научился? Песням смерти, вычерчиваемым сталью? Я бы не хотел, чтобы он их слышал, никогда. Я уже один раз видел, как жизнь покидает его тело, такого счастливого и уверенного, что он этой жизнью может управлять. Он чуть не зарычал, буквально ощутив теплую кровь на своих руках. Да, она права, моргот все побери, я хочу охранять его, как дракон свое сокровище! Но я не прав. Не прав. Леголас слишком много за сегодняшние сутки пережил, перенервничал, не мог уснуть и решил, что лучше всего будет отправиться поплавать. В королевских купальнях был горячий ключ, а ему очень хотелось расслабиться. Почему-то он решил, что такой поздней ночью или, вернее, ранним утром здесь будет пусто. Сосредоточенный на своей мысли поскорее нырнуть в воду, он ни на что не обращал внимания, сбежал по лестнице и сбросил одежду, только порадовавшись, как здесь хорошо тихо и никто не пристает к нему с предложениями помощи, от которых, впрочем он всегда отказывался. И только окончательно вынырнув, накинув халат и поднимаясь по ступеням туда, где горячий воздух бил вверх, мгновенно высушивая тело, он осознал, что не один. — Иди сюда! — позвал его низкий голос. Здесь в зале уже сидел его отец. Правда Трандуил давно высох и даже успел одеться — туника, халат, но всё еще был босым и волосы лежали на плечах без короны. — У меня есть твердая рука и расческа, — это была старая шутка, когда-то в детстве Леголас не выносил долгой возни с длинными волосами, а они из-за этого путались еще больше, и нужна была только такая взрослая, сильная и умелая рука, чтобы их распутать. Вместо того, чтобы обиженно или раздраженно фыркнуть, Леголас, поднялся по ступенькам, скорее, обрадованно. Это голос виноват, он всегда обволакивал, как мурлыканье огромной кошки, навевал приятные воспоминания. В детстве Трандуил так делал, сушил его волосы - это было такое тихое счастье. Сидеть рядом, чувствуя тепло его тела, пока заботливые руки нежно перебирают волосы. В такие минуты все тревоги, заботы, мысли уносились куда-то прочь. Время как будто останавливалось. Пока руки короля заплетали ему волосы. Какое-то домашнее волшебство. Только для своих. Он и на этот раз поддался искушению. Перекинул с одного плеча на другое волну стремительно высыхающих волос и уселся у ног Трандуила, позволил ему приводить эту волну в порядок. Но ему показалось, что волшебство длилось слишком недолго, и он предложил, почти в шутку: — Может мне помочь с твоими…? О, удивительно, как испуганно расширяются его зрачки, а потом сужаются снова. Трандуил мягко уклонился от его руки: — Это ни к чему. Леголас никогда не считал себя знатоком его выражений, тем более удивительно, что сейчас он угадал, что этот жест значит. Этот чуть потемневший взгляд. Твои волосы только…она заплетает, да? Он почти покраснел. Трандуил уселся поудобнее, закинув ногу на ногу и вдруг предложил: — Желаешь поехать в Имладрис? Не переговорщиком, просто в поездку, можешь даже имени своего не называть, если не захочешь. Леголас моментально забыл обо всем, кроме этого изумительно внезапного подарка. Имладрис — волшебное место из его любимых книг, Глорфиндель и Элронд — его герои. Желает ли он?! Конечно, он желает! Но ты же всегда был против? Скоро здесь будет второе посольство Гондора, он мог бы поехать с ними. Или с любой другой оказией, Милдир или Ферен довольно часто ездят туда по поручениям, понятно, что на путешествие в одиночку Трандуил не расщедрится. — Когда? — Когда превзойдешь сегодняшнего победителя в фехтовании. Уууу, а он то подумал. Леголас полу-серьезно надулся: — То есть, примерно — никогда? Где я научусь? — Ты себя недооцениваешь, — усмехнулся Трандуил.- Я найду тебе учителей. Потом из его улыбки как-то выветрилась нежность и он добавил почти вопросительно: — Если ты готов. * Учителями Леголаса стали победители турнира. Ниэль, как та самая эллет, выбившая у него пол-очка в соревнованиях, сделалась его наставницей по стрельбе. Рукопашный бой, ориентирование, полевая медицина, музыка, история — уроков у него стало на каждый день недели, столько, что почти свободного времени не осталось. Прибавим сюда те занятия по языку, что он выпросил у гондорского посла. Они здесь оказались зимой, случайно сбившись с пути. От них же ему достался в подарок белый жеребенок, такой красавец. — Их кони с трудом перенесли переход через горы. К тому же кобыла ожеребилась так что они решили оставить их нам. В подарок, разумеется, в честь их невероятного к нам расположения и благодарности за гостеприимство. — Чего они хотят? - с любопытством спросил Леголас. — Да как всегда, - устало и раздраженно отозвался Трандуил. - Установления отношений. Шпионы. Вынюхивают где что лежит, и кто слишком слаб, чтобы не дать сдачи, когда его будут грабить! — Адар! — Что не так? Ты слишком молод, чтобы понимать такие вещи, а я видел все это уже сотню раз. Это у смертных короткая память. — Куда они направятся? — Хотят разыскать Имладрис, у них один серьезно болен. — Ты проводишь их? — Пожелаю им удачи. — саркастично. — Но вряд ли они отыщут спрятанную долину. Но глядя на расстроенного наследника, пожал плечами: — Конечно, я отправлю гонца к Элронду, чтобы предупредить. Найдут ли люди его, будет уже не от нас зависеть. — Разве мы им не поможем? — Я уже достаточно сделал — никого не убил и выслушал все их речи. Они мне не понравились, кстати. — Но может быть, кто- то из них задержится? Чтобы я мог выучить их язык. Трандуил по этому поводу закатил глаза, о эта твоя страсть к языкам, Леголас, не доведет до добра, но все же позволил самому старшему из них остаться. Как он тогда выразился:  — Потому что я надеюсь, что старый шпион и помрет здесь, а не потащит сведения о нас обратно в Гондор. Но кто будет тренировать его с мечом? Ему было интересно, потому что сильваны традиционно не были особо хороши в этом, а Трандуил не спешил объявлять о своем решении. Леголас как будто понимал в чем проблема — забирать настоящих мечников с их службы, чтобы они болтались при дворе, обучая пусть и принца — глупо. Их было слишком мало, чтобы оголять пограничные отряды. Но все равно не мог не проявлять нетерпения. Это же было главное условие его будущей поездки! Он должен научиться фехтованию, ну и где, моргот побери, этот его учитель? В назначенный для урока день Леголас пинал землю на тренировочном поле, по-прежнему в недоумении. Ниэль, у которой был свободный день, сидела рядом, в качестве поддержки, и из любопытства. Другие поля были заняты, там трудились другие Стражи, и Леголас с тоской на них поглядывал, пытаясь решить, к кому из их наставников Трандуил его отправит. От скуки он чуть было не лег на перекладину заборчика, разграничивающего площадки — на ней же Ниэль и сидела, но тут увидел как расширяются её глаза. И обернувшись, сам обомлел. На утоптанную землю тренировочного поля ступил его отец. В руках у него был один из двух его любимых мечей, в ножнах. Леголас сглотнул. Трандуил никогда так просто не одевался. Свободные штаны, не сковывающие движений, короткие сапоги, и тонкая рубашка с разрезами вдоль рукава, обнажающих руки почти до самого плеча. Забавно, но Леголас сейчас, наверное впервые в жизни, заметил его тело. Ну то есть, не то чтобы он раньше никогда не видел своего отца, порой и в разных стадиях одетости, но сейчас он посмотрел на него как на будущего противника — и оценил иначе. Он выглядел...гораздо более сильным, чем Леголас представлял, более худым, и очень опасным. Под его всегдашней многослойной одеждой было невозможно разглядеть эту хищную пластику движений и звериную силу — легкую, не напрягающуюся, почти скрытую, но все равно ощутимую. Леголасу пришло на ум только одно сравнение, от которого он почувствовал слабость в ногах — хорошо обученный убийца. И еще это было…красиво. Трандуил и смотрел на него по-другому. Внимательно, спокойно и сосредоточенно, но что-то исчезло из выражения его глаз. Возможно, тепло? Оценивающий. Вот какой был взгляд. Леголас под ним, сам не замечая, подобрался и постарался встать прямее. Защитная реакция.  — Ну что, начнем? — без всяких предисловий легко предложил Трандуил, остановившись в центре поля, и поманил его пальцем. Леголас сжал губы и решительно вышел вперед, нашаривая на поясе клинок, вообразив, должно быть, что сейчас у них будет учебный поединок. Такой пробный бой, чтобы присмотреться к его способностям и возможностям. Но Трандуил махнул рукой. — Нет, оружия не надо. Но свой клинок он из руки так и не выпустил. Он поставил Леголаса напротив себя и оглядевшись, подобрал невесть как прикатившийся сюда пучок сухой травы перекати-поле. Сухая, ломкая и колючая, а если хоть чуть-чуть её сжать, мелкие и противные шипы впиваются глубоко в кожу, и жгутся, как крапива. — Вытяни руку. — и сам показал как надо, выставив руку перед грудью, ладонью вперед. Теперь они стояли друг напротив друга, как отражения в зеркале, и их ладони тоже коснулись бы друг друга — но между ними оказался зажат шарик из сухой травы. — Ты знаешь правила. Я веду. Трава — оба покосились на и без того хрупкий комочек — не должна упасть на землю. Леголас закусил губу, от обиды. Это самый первый тест, его детям обычно делают — способны ли они управлять телом и держать дистанцию. Поединок без оружия, где ведущий делает выпады, атаки и защиты, а ведомый должен как зеркало повторять все его движения, иначе предмет — обычно это все-таки было что-то более вещественное, что хотя бы можно прижать ладонью — упадет. Ты что, думаешь, я настолько неумелый, что со мной надо обращаться как с пятилетним? Но эта же обида и подстегнула. Ладно, сейчас сам увидишь. Он кивнул, давая понять, что понял, начинаем. Трандуил улыбнулся чуть-чуть и двинулся. Плавно, не торопясь, сначала вперед, потом в сторону — шаги начинающего, самые простые, давая ему время привыкнуть. Леголас в ответ дернул бровью, мол, давай, не щади меня, поиграем. Но Трандуил не делал резких атак, и кажется не хотел его подловить, а просто проверить все позиции, их ведь конечное количество. Это было похоже на танец, где оба партнера знают все движения, отточенный и изящный. Ниэль, не очень хорошая мечница, сидя на заборе, всерьез засмотрелась. С других полей к ним тоже стали поворачиваться головы. Леголас даже почувствовал прилив чего-то вроде гордости или вдохновения: когда ты что-то делаешь и делаешь хорошо, у тебя остается секунда, чтобы полюбоваться собой. Трандуил, кажется это тоже почувствовал, но дотанцевал всю связку обманов-атак-защит, которую они начали, до конца, а потом улыбнулся и просто поднял темп. Теперь, по крайней мере по скорости, это уже напоминало бой. Леголас сначала прикусил губу, потом у него сбилось дыхание, потом он чуть не запутался в ногах, но все же поймал шаг, а потом Трандуил сделал обман в одну сторону, а он не угадав направление шага, сделал зеркальное движение в другую. Спохватился, но все равно не успел, и даже схватился за траву, чтобы она не упала. Его ладонь просто раздавила стебли и колючки больно впились в кожу. Проклятье! Он стоял задыхаясь, краснея и ненавидя себя за тупую ошибку — залюбовался, моргот тебя возьми, так бы и дал себе пинка. Трандуил смотрел на него с нечитабельным выражением, вообще не вспотевший и не задыхающийся, и хоть бы волосок выбился из несуществующей прически. Леголас уже ожидал чего нибудь вроде «Мда», но вместо этого Трандуил наклонил голову и изронил: — Неплохо. У не ожидавшего такого приговора Леголаса кровь бросилась к щекам. А Трандуил опять все перевернул, добавив: — Начнем с азов. * * И они начали. Леголас много раз спрашивал себя, зачем он добровольно подписался на эти индивидуальные пытки? И с чего он решил, что фехтование — это в сущности, легко. Кажется, он даже считал, что у него были в этом деле какие-то успехи. Раньше. Но сдаться не позволяло упрямство. Трандуил впервые в жизни, даже не учил его, а делал с ним вместе что-то всерьез, без этой ласковой снисходительности, как к ребенку. И Леголас готов был выпрыгнуть из кожи, только чтобы не дать ему разочароваться. На них приходили любоваться, и даже пытаться повторять, во всяком случае в той половине уроков, где просто отрабатывались удары. Леголасу было тяжко, но нравилось, как будто выучиваешь сложную хореографию, и потом можешь повторить без запинки — это действительно выглядело как смертельно красивый танец, особенно когда в нем синхронно участвуют двое. Учебные бои были сложнее, потому что Трандуил все время обрывал это его желание покрасоваться и азарт, когда в пылу схватки невольно хватаешься за свои лучшие приемы, чтобы выиграть. Трандуил не был терпелив в этом случае, сказав только один раз «мы не сражаемся за победу, мы обучаем тебя новому», а потом уже словами не ограничивался. Если он говорил стоп, надо было слушать иначе либо твой клинок вылетает из твоей руки, либо ты вывихиваешь руку в очередной раз, потому что он не вылетает. А это страшно злит и очень обидно, думал Леголас, когда тебя заставляют раз за разом повторять только те приемы, которые тебе не удаются. А если Леголас терял клинок три раза подряд, то получал в ответ «упражнение на равновесие», а это что-то вроде — «стой вот в такой нелепой позе и не шевелись», и стоять можно час, а можно — шесть. Леголас вообще считал эти стойки издевательством, или наказанием, пока однажды, Трандуил, не выведенный из терпения окончательно, не вытащил его в учебный бой на горный мост. Мост — это было громкое название для ствола дерева, зажатого между двумя скалами. И внизу была не река, а такие же острые камни, и падать до конца этого мини-ущелья было очень долго. Вот там Леголас осознал, что равновесие реально важная вещь, и их ежедневные «танцы» на бревне, лежащем на земле- не прихоть. Пару раз на том мосту он удержался совершенным чудом, но что его больше всего отрезвило, это то, что Трандуил не сделал даже попытки протянуть ему руку. А если бы он сорвался? Страх вышиб его в состояние предельной концентрации. Ну, наверное, как он потом думал, когда уже мог думать, наверное же, аран не хотел его убить, и если бы он нога у него все-таки соскользнула, он бы его поймал. Но тогда и всё его отношение к Леголасу всерьез, как к равному, соскользнуло бы в ту же пропасть. Поэтому он и удержался. Хотя реально удержался едва-едва, так отчаянно изогнулся, что потянул разом целую пачку мышц. Два дня после не мог ходить нормально, а хромал в наклоне. Зато и бунтов по поводу- Ты сам так не можешь, придумай какое-нибудь другое наказание, он больше не устраивал. Вообще-то, если не считать стоек, Трандуил не заставлял его делать хоть что-то, чего не делал сам. Он так же повторял вместе с Леголасом все атаки и защиты, что на самом деле очень поддерживало, потому что это адски скучно. Это с одной стороны. С другой — после тренировки у Леголаса часто меч выпадал из рук, потому что ладонь больше не могла сжаться от усталости. А Трандуил после той же самой тренировки, где сделал все то же, что и он — и, словно для забавы, или чтобы размяться после застоя, начинал вычерчивать своими клинками такие узоры, что у Леголаса темнело в глазах. Так было всегда. Только он начинал чувствовать гордость или хоть какое-то мрачное удовлетворение, только ему казалось, что ну хоть в чем-то они уже могут работать на равных, Трандуил делал шаг вперед и опять оказывался недосягаем. Милдир обычно хлопотал над его несчастными руками, лепеча что-то про перенапряжение, но Леголас не хотел слушать это утешительное бормотание. — Нельзя же так, у тебя еще много времени, чтобы научиться всему, зачем так загонять себя. — Когда арану было столько лет, сколько мне, он уже сражался на войне. А я не могу даже в учебном поединке! — он себя в такие моменты просто ненавидел. И однажды Милдир не выдержал: — Леголас. Твоему отцу больше четырех тысяч лет, и он был на каждой войне от Последнего Альянса до Дагор Браголлах. Ты в самом деле думаешь, что за одно лето ты должен сравняться с ним в мастерстве? Он. — Ты хотел сказать «год и одно лето»? — буркнул Леголас Он потерял на этих войнах половину лица и душу, хотел сказать Милдир, но его прервали. — Не слушай его, Леголас, — вдруг раздался рядом голос Трандуила. — Я не был на Дагор Браголлах. — он ухмылялся. Леголасу было неловко, что он подслушал его нытье, но смотрел он жадно. А Трандуил пренебрежительно махнул рукой. — Фехтование не сложная наука. Трудно только учиться чему-то в первый раз. — он посмотрел на руки Леголаса и прибавил, помолчав: — Меня не будет несколько дней. Так что ты можешь отдохнуть. * * Где-то там за стенами сферы было утро, по библиотеке гулял свежий утренний ветерок, пробившийся откуда-то с верхних ярусов, а Леголас загонял Ферена в угол. — Ферен, а вообще кто-нибудь выходил из леса? — достаточно проницательно начал он, делая вид, что его особо это и не интересует. — Конечно. — с готовностью принялся отвечать тот. — По поручению владыки. — А без его позволения? — хитрый взгляд из-под ресниц. Вместо того, чтобы сделать непонимающее лицо или придумать какую-то отговорку, Ферен смотрел на него с почти одобрительной улыбкой. — Странные вопросы задает сын своего отца. Леголас не мог не вцепиться в такой подарок: — Не уходи от ответа! Значит, ни у кого нет просто желания покинуть этот лес? — Нет. — И теперь-то он уже говорил то, что ожидается: — да и границы стали такими неспокойными. Всегда можно заблудиться, а от ядовитых испарений там можно заснуть или нахвататься бессмысленных видений. Эльдар здесь больше чувствуют себя в безопасности. — И так было всегда? — не отставал тот. — Нет, конечно. — Странно, что я не помню других времен. Ферен опять тактично промолчал. Вообще-то он пришел сюда по делу, и теперь, видя, что Леголас замолчал, закопался в бумагах. — Скажи мне правду. — Какую? — Ты видел его лицо? Шрам. Бросив бумаги, Ферен смотрел в сторону, ничего не отрицая и не подтверждая. Вот, прямо иллюстрация моих слов. — Никто не хочет говорить о моем отце. — Конечно, — пробормотал Ферен довольно громко. — Но я хочу знать! — Спроси его сам. Ага, стал бы я тебя спрашивать, если бы все было так просто. — Но как такое возможно? Разве эльдар могут магией скрывать шрамы? Ферен обвел его опять тем же странным одобрительным взглядом, но потом чуть-чуть усмехнулся. — Эльдар? Нет. — А мой отец— да? — договорил за него Леголас. — Ферен, по-моему, ты чего-то не договариваешь! Ферен вздохнул, Леголасу показалось, что печально. — Не спрашивайте меня, принц. Вообще, обращение на вы, верный признак, что Ферену не нравилась беседа, но он не уклонялся от вопросов. Леголасу вдруг пришло на ум очень странное предположение: — Но это же не страх? То, что заставляет тебя молчать? — Что?! — тот так откровенно засмеялся, что Леголас устыдился своего вопроса. — Нет, о нет, конечно. — Тогда почему? — Не знаю…может быть, это преданность? — он еще посмотрел, подольше, как бы прикидывая, можно ли сказать, правильно ли Леголас поймет, и потом все же добавил. — Или любовь? Я не могу ответить, не просите. Леголас смотрел на него слишком взросло, хотя он давно совершеннолетний, но все равно. — Любовь и преданность.- задумчиво проговорил он. — Аран умеет вызывать их. — И то, и другое. * Ферен давно ушел, а Леголас погрузился в свое любимое занятие. Раз уж у него есть свободные дни, почему бы не попробовать поискать в архивах что-нибудь, чего он еще не читал? Пальцы Леголаса ловко скользили вдоль неровной стены книжных обложек, выискивая хоть один незнакомый выступ. Напрасное желание, за прошлые три года он перечитал все, что хотя бы отчасти напоминало литературу в этой библиотеке. Нетронутыми остались только Трандуиловы учебники по ботанике и ядам, да нечитабельные железные скрижали гномов. По правде сказать, ботанические трактаты занимали большую часть книжных полок, но все, что не содержало в себе описания корней и листьев, Леголас прочел как минимум дважды. Ему очень хотелось скоротать свободный день за книжкой, а не за полировкой ножей, поэтому он и бродил вдоль полок, в тщетной надежде отыскать какую-то случайно укрывшуюся от его - чрезвычайно цепкого! - взгляда новинку. Ему не хотелось перечитывать нолдорские исторические хроники - и так зачитаны до дыр, а к легендариям и песенникам сегодня не лежала душа. Даже его любимый Последний Альянс не манил, слишком тяжелое чтение и он опять расплачется и будет переживать, что Ороферу уже не помочь и заново планировать старые битвы. Никто не говорил об этом с ним, что казалось ему странным, имея полный дом живых ветеранов, изучать бои по старым штабным картам, а не воспоминаниям очевидцев. Но Гвардейцы делали ровно то же, что Ферен — уходили от ответа. Интересно, это касалось только арана, или им всем было тяжело и неприятно вспоминать войну? Может, достать ту книжку по металлургии и попробовать все-таки расшифровать напичкавшие её формулы? Или наконец, пришло время крайних мер, и ботаники? Леголас тяжело вздохнул и нерешительно замер над очередной полкой. И вдруг - оказывается, сегодня ему невероятно повезло — он наткнулся на старую карту. Ну как старая, все здесь было создано уже после переезда, очень мало осталось вещей, которые пережили три переноса столиц. Но все-таки она была не новая, и что особенно интересно — не военная, и не план переустройства. Леголас сначала даже не понял что это, просто новая карта — невероятная удача, а затем присмотрелся — и ущипнул себя. Это была карта его сна. Детского сна, от которого он плакал в ужасе и не мог проснуться. Он ткнул пальцем в карту и закрыл глаза, и они встали перед ним как наяву, переход, снова переход, коридор уходит вниз, маленькое плато, поворот — он открыл глаза и его палец, следовавший за мысленным приказом был точно там, где он и должен был быть. Я знаю его, подумал он, и ощущения опасного чуда наполнило его до краев. Я там был. Я видел это место во сне. Не может быть. Может, родители нарисовали ее, чтобы помочь ему справиться со своими кошмарами? Но он никогда и не описывал им лабиринт, только хныкал от страха, когда снова заблуждался там. Это была такая подробная карта, и она описывала не только те места, которые Леголас помнил по своим снам, и отлично помнил, и нарисованы они были без малейшей ошибки. Но там были и части, в которых он не был. В углу карты был год и подпись — и ее нарисовал отец в том далеком году, когда Леголас еще даже не был задуман. Значит мой сон — отсюда? Но я никогда ее не видел, он был уверен! Может видел в детстве и запомнил… Но разве тогда он не представлял бы ее себе именно такой — плоской и черной? В его снах лабиринт был настоящим — каменным, земляным и жарким. Он помнил стены и полы, и арки, и залы…не может быть, чтобы он все это выдумал из плоской карты, слишком большой чтобы младенец мог бы ее охватить взглядом! "Тангородрим." Но стоп, это место существовало в действительности, и не было ни выдумкой, ни сном. Он читал об этом, как и о том, что в живых из эльдар оттуда мало кто вышел. Этот факт так поразил его воображение, что он сразу позабыл про первоначальный вопрос — как этот лабиринт попал в его сон. Это значит, аран был там — и выжил? Он прочитал уже все до чего мог дотянуться в их библиотеке, а это было очень много и летописи бывали откровенны. Леголас понимал, что о таком не спрашивают в лоб — даже если Трандуил был в плену и каким- то чудом выжил, это не тот рассказ, который читают сыну на ночь вместо сказки. Он не ответит. А спрашивать других…вдоль хребта снова пробежал холодок. Но это приблизит его к тайне, точно. Помнишь как ты дрожал от холода, потому что из ран вытекло слишком много крови? Может быть, это был Трандуил умирал от холода и кровопотери? Леголас вздрогнул и положил карту обратно под стопку других. Почему они не спрятали от него этот рисунок? * Учеба продолжалась, а между тем белый гондорский жеребенок, на котором он мечтал поехать в Имладрис уже превратился в молодого горячего скакуна. Два лета, конечно, не то чтобы долгий срок для эльфа, но гм, для молодого и томящегося — очень даже бесконечный. Леголас не смел спросить об этом Трандуила, но Ниэль однажды все-таки пожаловался в сердцах. — Он сказал, что я могу поехать, когда закончу учебу. Ну и когда этот светлый день наступит? Может вообще не в моей жизни? Говоря это, он натянул лук и расстроенно спустил стрелу, перебившую черенок яблока на дереве неподалёку. Яблоко сочно шмякнулось об землю. Собственно, они и занимались стрельбой до этого. Ниэль на него посмотрела строго непонимающе: — Ээээ. Когда экзамен сдашь. Там орков уже по всей границе отлавливают. Убьешь свою тварь, и все, ты готов. Леголас впервые об этом услышал. — Что? Я должен кого-то убить? — представив себе это, он и так всегда бледный, даже немного позеленел. Ниэль еще сильнее удивилась: — А для чего, ты думаешь, ты учишься этой железкой махать? — она взглядом показала на его нож. И вдруг изменилась в лице. — О, дорогой мой Эру. А мы даже не подумали об этом. Серьезно, они не подумали, что Леголас никогда не видел Стражей вне сферы, а они здесь все очень давно не просто совершеннолетние, все они поголовно были на войне. А ребенок даже не подозревает, что его ждет, и никто ему это не объяснил. Вот они все тупицы! Просто это было такое обычное дело, и если бы Леголас вырос не в Танк Халлорим, где он единственный ребенок за последние пятьсот зим, то он бы все это уже сто раз увидел. Или не сто. Молодежи на само деле было не так уж много. Но хоть сколько-нибудь догадывался.Проклятье, проклятье, даже аран, наверное, об этом не подумал. Леголас непонимающе, но с возрастающим интересом, смотрел как его учительница беспомощно открывает и закрывает рот и меняется в лице. Наконец, Ниэль собралась с мыслями: — Прости нас. Я как-то позабыла, что тебе не все в мире известно с рождения. — Она подмигнула, он в ответ немножко неуверенно улыбнулся, все еще не готовый радоваться какому-то предстоящему убийству. — Это экзамен стражей, выпускной. Конечно, может быть аран для тебя что-то особенное имеет в виду, но будь ты просто молодой сильван, после двух лет, тебя бы выпустили против орка один на один, и если ты сумеешь справиться, считай ты взрослый и ответственный, и можешь попробовать податься в чей-нибудь отряд. Мне казалось, это все знают, никому из нас в голову не пришло тебя предупреждать. Леголас сглотнул, ему было не очень хорошо. Ничего себе, все знают. Он-то считал, что на особенном положении, а они, что, всегда, думали, что это обычная военная подготовка, как у всех? Было немного…обидно. Но убить кого-то, пусть даже тварь, просто ради…эээ..показать, что ты умеешь, это же как-то…неправильно. — Это все немного неожиданно, — сказал он слабо. — Да уж, понимаю. Прости. — Ниэль вдруг озаботилась. — Ты вообще живого орка вблизи видел? — Конечно, — возмущение даже придало сил. — В виде чучела на стрельбище? -скептично отозвалась она. — Надо бы тебе на них посмотреть. Хотя бы. Я спрошу позволения у арана, взять тебя в пару пограничных патрулей. Странно, что он сам не предложил. Да, будь это в другое время, этого бы не потребовалось. Но сейчас в Эрин Гален так спокойно, что можно прожить почти сто зим и так и не встретить ни одного врага. Леголаса все еще занимало другое: — И что…как это происходит? Поединок? А убивать обязательно? Она внимательно на него посмотрела: — В этом смысл. Но если ты не готов, ты можешь отказаться. Никто тебя не заставит. Ага, отказаться. Вот, наверное, что имел в виду тогда Трандуил, когда спросил готов ли он. Готов ли — на это. Леголас вскинулся. А вдруг он решит, что я трус! Если все через это прошли, значит и я смогу. — Что значит — посмотреть? — Поймают для тебя парочку, покажут, поболтаете, ну или на допрос посмотришь. — А можно это сделать, не говоря…ему? Ниэль проглотила несколько просящихся наружу фраз и осторожно возразила: — Но, князь. Все что происходит в лесу, рано или поздно становится известно милорду, и лучше, если ему об этом станет известно рано и от меня, чем поздно и от кого-то еще. Вот я вас умоляю, не надо на меня так смотреть. — Я не хочу, чтобы он знал…— Что я боюсь? Что это трудно для меня? — Ну, пожалуйста. Желание впечатлить Трандуила Ниэль понимала очень хорошо. Нет, темные валар, нет, меня вышибут из гвардии пинком! Она шумно вздохнула. — Ладно. Пару раз…и это должно остаться тайной. * Леголас не был бы Леголасом, если бы не превратил эти спорадические визиты на границу в уроки языка. Вообще, сильваны неплохо понимали черное наречие, но учебников по нему никто не написал. Леголас раскопал в библиотеке какой-то военный разговорник и жаждал опробовать знания на практике. Мысли об убийствах он видимо старательно запихал куда подальше. Ниэль хваталась за голову, но уже не пыталась протестовать. На ближайшей северной границе у нее были пара двоюродных братьев, которым повезло снабжать королевского отпрыска неохотными собеседниками. Если им удавалось кого-то захватить без сильного ущерба, кто казался им безопасным, у Леголаса был свободный день, ну и все звезды встали удачно, что складывалось на самом деле довольно редко, и наверное, только поэтому Трандуил еще не оторвал ей голову, думала Ниэль. У Леголаса, бесспорно, был талант к языкам. Порой казалось, что он понимает их вообще сразу, даже если через слово. Но хотелось бы, чтобы и его понимали. Пленники обычно были тупыми и совершенно не желающими общаться, так что все это больше напоминало односторонние допросы, но все равно было интересно. А однажды братья встретили его встревоженные и озадаченные. — Новый пленник? — обрадовался Леголас. — Да. Но мы не захватили его, он сдался сам. Говорит, что хочет учить язык. На плохом синдарине. На ужасном, точнее. — Интересно! — Исключено! Он не дает себя сковать, — Не дурак же. — А если с вами что- то случится, аран нам всем кишки выпустит. Но Леголас настоял, видя, что на этот раз у него будет собеседник. Снайперы держали его под прицелом, но довольно далеко, чтобы не мозолить глаза. Орк приветствовал его на своем наречии: — Я хочу учить ваш язык. — Какой? У эльфов он не один, — Леголас ответил на вопрос, но на своем. Орк пригнул голову, вслушиваясь в слова. — Ты меня понимаешь? — переспросил он. — ДА. — Леголас говорил медленно.- Но говорить не могу. Если ты научишь меня, я научу тебя. Честный обмен. Так какой язык? — Лесных эльфов. Орк, казалось тоже его неплохо понимал. Он рыкнул в сторону охранников: — Они боятся я убью тебя. — А ты не собираешься этого делать, — это был даже не вопрос, а сарказм. Леголас почему-то совершенно его не боялся, был уверен в своей быстрой реакции, даже если тот лжет. Но орк его удивил. — Я знаю кто ты. — Орк, кажется тоже говорил коротко, чтобы эльф понял. — Ты эльфийский князь. А я — князь орков. Мы равны. Интересное утверждение! Леголасу было любопытно, но он подозревал, что это все же просто ловушка. — Я думал, у орков нет понятия чести. — Честь? — это слово орк исковеркал своим чудовищным акцентом. И опять рыкнул. Кажется, он злился, что Леголас не понимает. — Нет. Я знаю кто твой отец. Если я убью тебя, он станет моим вечным врагом. Этого не надо. — Ты знаешь моего отца? — поразился Леголас. По здравому размышлению, чему было так удивляться, конечно, орки должны были бы знать, рядом с чьим лесом живут. Но прозвучало это по-другому. Так словно орк знал его лично. — Тррандуил, — выговорил орк, и, кажется, был доволен, что Леголас наконец-то начинает спрашивать то, что нужно. И дальше произнес все по-эльфийски — Все знают. Его. Имя — он запнулся, будто искал слово, невероятно, но это было сложное слово, не первое что стоит выучить: — легендарно. Он зло. Сильное зло. Леголас видел — он ждет вопроса. Может быть ради этого он сюда и пришел. Потому что такого жгучего любопытства как этот ответ трудно было бы разжечь. Так спроси его — «почему»? Ощущение падающей в руки тайны и жгучего любопытства на самом деле переполнило его до дрожи в коленях, и как будто закрыло ему рот. — На юге. — сказал орк тише, насколько мог, приглашающе. — Каменная статуя. Хочешь спросить — найдешь. И ушел. И Леголас даже закрыл лучникам обзор, не совсем нарочно, но кто знает. Что он хотел ему сказать? Откуда он взялся? Что, уже слухи поползли о том, что принц мечтает поговорить с орком? И вообще, это был тот же самый, будоражащие, тревожащий и восхитительный аромат, трепет тайны. Которую он задел каким-то краешком. Если бы только у него было достаточно времени, он бы помчался на юг. Но до южной границы отсюда восемь суток, и это если не есть и не спать в дороге, у него нет столько свободного времени. Леголас задумался. Или можно поднять золотую нить, как Трандуил учил. Но это было так давно, и у меня все равно никогда не получалось. Или поднять белую — вдруг сказал внутренний голос, почти чужой. — тогда ты за один день обернешься. Он почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику. Нет. По белым дорогам никто в своем уме не ходит. Кроме Трандуила. И он тебя предупреждал, что на неё нельзя ступать. Нет, не так он говорил… Леголас припомнил. Ступать можно. Долго идти по ней нельзя, иначе не сможешь сойти. * Леголас тихонько пробирался к себе в спальню, все еще переполненный непонятными впечатлениями, зажег свет — и чуть не уронил свечу на пол, потому что в пятне света обнаружился Трандуил. Сидящий там, видно, уже давно, в ожидании. И взгляд у него был очень тяжелый. — Чем ты занимаешься? У Леголаса не осталось сомнений о чем он спрашивает, но он все-таки сделал жалкую попытку изобразить непонимание. — Просто тренируюсь. И тут полыхнул гнев, как зимняя молния, когда он совсем не ожидал: — Ты мне лжешь! Или я не знаю, что делается в моём Лесу? Что за беседы с орком? — Он просто учит меня своему языку, — пролепетал Леголас. — Ничего не бывает просто с врагом. — и безаппелляционный приказ от того, кто привык, что все его повеления исполняются. — Ты уже наговорился. Ваши встречи окончены. — Он не опасен, я мог бы справиться! — Вряд ли легко. — и взгляд Трандуила похолодел: — И он — опасен. Леголас не смог остановиться. — Да, потому что ты держишь меня здесь, как в теплице. Ты мне даже не сказал об экзамене. По-твоему, я смогу убить кого-то, кого видел только — выражение Ниэль кстати вспомнилось — в виде чучела на стрельбище? Ты даже не сказал мне, что я должен кого-то убивать. Трандуил поднял бровь на такое прямое неповиновение. Впервые он почувствовал что-то вроде сочувствия к своему отцу. — Желаешь потренироваться в убийстве? Думал, еще рано для тебя, но почему бы и нет. Леголас охотнее обе руки бы себе отрезал, и такое предложение выбило из него весь запас протеста. Что теперь, сказать — нет, не надо, пожалуйста? — На следующей неделе я отправляюсь на южную границу, как обычно. Орки там не редкость. Можешь присоединиться, если ты этого хотел. * * Упрямство и обида толкнули его в эту поездку. Но ему не повезло, или повезло, как сказать, потому что именно в этот визит, им не удалось поймать ни одной твари. Орки бродили там, это точно, но словно убрались с дороги Лесного владыки, как почуяли, что он там появится. Трандуил на самом деле по лицу Леголаса прочел все без труда — что перспектива убить кого-то все еще вызывает у него нервную дрожь. Он не собирался всерьез устраивать ему такое испытание. Но они оба слишком далеко зашли в этом споре, чтобы давать задний ход. Хотя…то, с каким азартом, Леголас выезжал с ними каждое утро в патруль, наводило его немного на другие мысли. Может, эта нервная дрожь была не страхом, а предвкушением? Он насмотрелся в свое время на Илльмарэ, и теперь гадал, мерещится ли ему это выражение в лице сына, или он прав? На всякий случай, Трандуил запретил ему ездить или ходить одному. Только в сопровождении. Но все сложилось слишком мирно, и после нескольких дней, впустую проведенных в этом пограничном Дереве, он решил, что пора возвращаться. Они должны были уехать в ночь, и прежде чем подошло время отъезда, Трандуил решил быстро нагрянуть до следующего поста, оставив Леголаса и свиту, в Дереве, дожидаться его возвращения. Пара часов отлучки - ничего не должно было случиться. * Леголасу нравилось в Эрин Гален, что никогда не угадаешь, куда выведет тропа. Ну то есть, ты знаешь, куда она ведет, но сегодня она могла привести в одно место, а завтра в другое, смотря когда ты начал, или куда шел. Дороги причудливо петляли, загибались неожиданными узорами, останавливались в беседках, казавшихся немного неуместными среди дикого леса. Раньше здесь была такая жизнь, что лес был похож на парк? Беседки не походили на форпосты, но и на украшения тоже. Иногда прямо в чаще можно было натолкнуться на какое-нибудь изваяние как на молчаливого часового. И здесь была такая же заманчивая, старая тропа. Точнее, это был заброшенный кусок старой дороги. Раньше она вела в Амон Ланк, теперешний оплот зла ДолГулдор, и поэтому была закрыта. Заросла травой и даже молодыми деревцами, но все еще хорошо просматривалась. В этой заброшенности было какое-то непреодолимое очарование — по ней хотелось пройтись. Вечерело. Солнце почти закатилось, отчего весь лес стоял в густом золотом свете, придающим ему еще большее обаяние. Леголас боролся с собой не долго. Какие здесь могли его ждать опасности? Дерево рядом, дозорные тоже. Он пройдется только до края видимости и тут же повернет назад. Он прошелся. Солнце по-прежнему падало и никак не могло упасть. А дорога призывно изгибалась. Еще до одного просвета, и обратно. В общем, когда закат внезапно и разом иссяк, Леголас оказался Мандос знает на каком расстоянии от того Дерева, в темноте и посреди леса, который моментально превратился из золотого и расслабляющего в черный, гнилой и угрожающий. Остро потянуло холодом и внезапно сгустившейся ночью. Обернувшись, он не увидел дороги. Вокруг был только лес и непроглядная темнота. И тревожное ощущение чужого недоброго взгляда, уставившегося на него из лесной глубины. Он выхватил лук. * В темноте хрустнула ветка. Тонко, слабенько хрустнула под кем-то, кто старался быть осторожным. Леголас вспотел и рука на натянутой тетиве заныла от напряжения. У него крайне «удачное» оружие для ночного боя, только лук и стрелы, больше ничего. Где сегодня звезды или луна? Слишком темно, чтобы прицелиться, даже с его острым зрением. Все его натянувшиеся нервы говорили ему, что он здесь не один, и не просто не один. С кем-то, кто старается себя не выдать, и этого кого-то…орков? гоблинов? любых тварей — много. Как он за одну минуту угодил из безопасного леса в этот переплет? Покружившись в темноте, он не узнавал дорогу, сейчас он даже не смог бы сказать с какой стороны он пришел. Проклятье, проклятье, он просто не знал, что ему делать, как действовать. Ветка внезапно хрустнула с другой стороны, и совсем близко. Он выстрелил на звук, не удержал руку. В ответ на это раздался дикий рев, но совсем не там, куда улетела его стрела. Леголас инстинктивно шарахнулся в сторону. Леголас понятия не имел, что пристрелил одного из двух разведчиков орков, вот второй и заорал, давая понять остальным, где добыча. Но зато он услышал эту топочущую, сминающую все на своем пути толпу, ломанувшуюся на призыв. Удачным стечением обстоятельств он оказался в стороне от их основной массы, но ночь моментально стало страшно интересной игрой в прятки. Он вжался спиной в дерево, убрав лук, чтобы не высовываться. На самом деле кровь у него замерзла. Их было много, они рассыпались толпой и пофыркивая рыскали недалеко от трупа товарища, то есть уже со всех сторон от него. А орки неплохо видят в темноте — и скорее рано, чем поздно, они его найдут. Леголас мучительно прикидывал, не вскинуть ли лук снова, чтобы успеть убить хоть кого-то. Это движение может его выдать, но и стоять тут до утра все равно не выйдет, еще несколько минут, и его обнаружат - их слишком много. Он всего лишь прогулялся немного, там, где ему ясно запретили это делать. А теперь у него выбор между быстрой и медленной смертью. Сердце билось где-то в горле. Фыркающие туши, как какое-то стадо, не быстро, но и не медленно обходили его, а потом он услышал как один из них крикнул где-то сзади. Короткое слово, но он его понял. «Ищите». Значит, они знают, что делают и все еще хуже, чем он думал. Он уже всерьез успел попрощаться с жизнью. Но этот же короткий крик, казалось, спустил на лес другую толпу, встречную. Такие же комки мрака посыпались вдруг ниоткуда и только спустя бесконечное время, переполненное шумом дыхания, всхрапов и лязга оружия, до Леголаса дошло, что эти куски ночи — эльдар. И то, наверное, потому, что наконец выглянул робкий месяц и ночь хотя бы немного посветлела. Ночная схватка, короткая, страшная и беспощадная, в полной темноте и почти тишине — слышен шум сшибающихся тел, но криков почти не было. Леголас выхватил лук, в порыве, без мысли о том, куда стрелять, и это движение его выдало, как он и думал. Глыба рычащего мрака, которую он не увидел, потому что она выпрыгнула сзади и сбоку, выросла перед ним. Он почувствовал смрад дыхания на своем лице, или это было воображение, но сразу же следом сверкнул синим сполохом клинок и орк не рухнул, а как будто развалился надвое прямо к его ногам. Второй всполох, и луна облизнула не только кромки клинков, но и белые волосы. Перед ним из темноты возник Трандуил. * На одно бесконечно долгое мгновение Леголаса опалило этим пустым, несущим смерть взглядом. Будто удар ножом — это же сон, который мучил его в детстве! Тот, который он напрочь забыл, и сейчас, будто вырванный чьей-то рукой из канвы жизни, безжалостно и резко оказался там, в темноте, с ощущением смертного ужаса. Он вспомнил его моментально, до всех мельчайших деталей. Как вспомнил и то, что никому никогда не рассказывал. Чувства во сне, они как будто ему не принадлежали. Он чувствовал страх, ужас загнанного в угол зверя, которого вот- вот настигнет неминуемая смерть, и именно с этим чувство во сне являлась фигура отца. Оба его меча будто нащупывали свою жертву в темноте и он был уверен — это его они ищут. И это смерть. Ужас затапливал Леголаса до макушки, как заливает вода, и вдруг превращался в острое блаженство — вместо паники и ледяной скованности он ощущал примерно то, что можно описать словами «ничего красивее в жизни не видел». Причиняющий смерть. Он даже вспомнил, что лучше было, задыхаясь от этого острого чувства, проснуться. Лучше, потому что потом оно превращалось в тошнотворную пытку. Словно он попал в свой сон наяву, и его накрыло отголоском этого чувства. Не таким сильным — к счастью! — как во сне, но он даже вскрикнул, таким сильным было это ощущение, не сумел удержаться. Он смотрел в лицо отцу, который спас его жизнь. Он должен был испытать ужас, или облегчение, или ничего. Но вместо этого почувствовал совершенно неуместный - как назвать это чувство? - толчок. Вспышка. Восторга. И оттого, что оно было наяву, оно было еще более…запретным. * А в следующее мгновение он был уже самим собой, и все его чувства принадлежали ему самому, и выдержать взгляд Трандуила, глядевшего на него с таким черным презрением, он просто не мог. Вина, позор, облегчение от того что смерть прошла рядом, все перемешалось у него в груди. Тебе четко объяснили, что на эту дорогу ходить нельзя, и даже прямо приказали этого не делать. А ты — сказал «конечно» и полетел, сломя голову. Что в голове, ветер? Подверг опасности других, из-за тебя есть раненые, слава Эру не убитые. А если бы ты там умер? И их бы приговорил, а они не виноваты, что принц Эрин Гален — вздорный идиот, который решил, что знает лучше, где тут можно прогуляться. Ему почти хотелось, чтобы Трандуил сказал все это. Бросил ему в лицо, как пощечину, зло, тяжело, гневно — он бы все пережил, но Трандуил не сказал ни слова. Ну, командовал пограничниками, собирая их обратно, отдавал приказы. Но лично сыну не сказал — ничего. Даже за всю дорогу домой, а они ехали три дня, он бросил ему слово или два, разговор по делу. И всё. Леголаса грызло такое острое чувство вины и сожаления, что он был готов сам пойти к нему и броситься в ноги. Ну ударь меня, накричи, взорвись, накажи, но только не молчи так, будто я пустое место! Но они не оставались наедине, а что-то ему подсказывало, что Трандуил будет недоволен, если он устроит такое представление перед другими. Он так и приехал в Танк Халлорим с этим черным клубком свившихся змей в груди. Не в состоянии вырваться из этого замкнутого круга черных эмоций. Вечером после приезда он сидел в своей комнате, сжавшись в напряженный комок, переполненный виной, раскаянием, чем угодно, на грани слез, которые так ни разу за эти дни не пролились. Кажется, он вообще выглядел как бревно, пока они ехали, да он и чувствовал себя так же отупело. Внутри воют все эти мерзкие змеи, а снаружи ты будто заледенел. * Трандуил рассказал Илль о происшествии, подробно. Он уже отошел от шока, который испытал там в лесу, когда чуть было не лишился сына второй раз. — Это не его вина, — сказала она, обдумав. — Его туда привели. Приманили. Ты должен понимать. Тот орк. Заманил его в ловушку. — Это не так просто сделать, — Трандуилу это казалось не слишком вероятным. — Он мог не пойти по той дороге. — Это не так уж сложно, — возразила она. Я бы легко такое организовала. — Хорошо, что ты успел вовремя. — Лес. — медленно, через силу проговорил Трандуил. Лес сказал мне. Я даже не могу объяснить как. Просто...будто нить дернули, привязанную к моему рукаву. А на другой конце нити был Леголас. Это яд, который испускает Дол-Гулдор, сделал ту дорогу такой. Гнилой. Эти дороги, как раны, по которым течет кровь, и она в обе стороны течет. Нужно поставить знак, чтобы туда не ходили. — До сих пор я думал, что в Лесу ему ничего не угрожает. На самом деле он испытал первобытный ужас, когда там, прямо перед ним, история чуть не повторилась. Я хотел наказать его за историю с орком, я потащил его туда, и чуть не убил. Не первый раз…я его чуть не убил. Какая хрупкая жизнь. — Как я могу его защитить? — он задал вопрос скорее сам себе, но Илль ответила: — Делая то, что делаешь. Научи его быть сильнее. Трандуил сидел, качая головой. Еще сильнее? Самой сильной тварью леса, сильнее тебя. Он правда этого хочет? А может, от его желаний здесь ничего не зависит? Ведь было кое-что ещё. И той ночью, на дороге. И раньше, когда Леголас кинул ему в лицо это обвинение, что он не учит его убивать. Трандуил видел как расширяются глаза у сына, когда орк упал к его ногам, обрызгав своей кровью — это было похоже на то, как зрачки Илль расширялись от страсти. Он даже вскрикнул, и это был такой стон, который уместнее в спальне, чем посреди боя. Трандуил был не то чтобы сильно сильно взволнован, скорее озадачен. Я вижу то, чего нет? Или он — сын своей матери? Неужели он унаследовал ее любовь к крови и смерти? Пугает ли это его? Нет, но тревожит, это точно. * Леголас ужасно устал. Устал и измучился, ему хотелось бы заснуть, и чтобы всё превратилось в какой-то давно бывший эпизод, которого почти никто не помнит. Но и по пути, и теперь, сон к нему не шел, только нервным забытьем. Он стиснул зубы и заставил себя выпрямиться. Ну же, давай, Трандуил тебя учил как можно заснуть, не видя кошмары. Посмотреть на что-то красивое. Он неохотно провел глазами по темной комнате. Не хотелось выходить отсюда и искать что-то вроде цветов и бегущей воды, а прямо здесь не было ничего, на чем можно остановить свой взгляд. Кроме лампы с оранжевым живым огоньком внутри. Ну, сгодится, наверное и огонек свечи. Он лег на постель, поставив напротив лица на низкий столик светильник и постарался расслабиться и легко скользить взглядом по силуэту огонька. Посмотри сквозь него. Теперь рассмотри во всех подробностях, вот он черный фитилек с оранжевой точкой, пламя сначала прозрачное, потом голубое, потом тепло-оранжевое, потом светло-золотое… — Иди ко мне. Мягко, почти нежно. Дыхание задело его ухо. Леголас немного удивленно повернулся — и попал в объятия. Рука, полная перстней, царственным жестом заскользила по его шее вверх, зарылась в густые волосы, потянула к себе. Аааах...его вскрик от неожиданности даже не долетел до губ, вышел бесшумным судорожным выдохом. Мягкие как лепестки цветов, губы почти накрыли его, но так и не коснулись лишь чуть чуть погладили его, вмиг пересохшие, раскрывшиеся. Та же рука так же уверенно прошлась — медленно, вдоль щеки, и ниже от груди до бедра — и он ощутил как она касается голой кожи! Нереально, как будто мгновенно соскользнуть в воду — точно так же куда-то исчезли его собственные чувства — хотя он едва успел удивиться. Головой он понимал, что должен что-то чувствовать — быть пораженным, шокированным, возможно, или ну, он должен испытывать какое-то другое чувство, внезапно без перехода оказавшись голым в руках своего отца — тоже обнаженного, горячее тело, шелковое наощупь, глаза почти в глаза, серые с искоркой смеха, его губы почти целуют его, не то слишком пресыщенные, не то дразнящие, и рука властно пробегающаяся по его телу. Но он ничего не чувствовал — из того, что должен был. Знал, что должен, но как будто потерял эту способность. Как в том сне, где его затопили чужие чувства, как вешние воды, точно так же его переполнили ощущения, которые наяву он еще ни разу не успел испытать. Желания, влечения, от которого голова плывет в тумане, наслаждения — одновременно очень далекого и очень острого. Он как будто весь из него состоял сейчас — из расплавляющего чистейшего удовольствия. Только тот сон был жутким, а этот…в своем роде он был еще страшнее. Его тело ему принадлежало — как он понял чуть откинув голову, его ощущения — этот древесно-пряный, бархатный запах, тяжесть тела рядом — Трандуил чуть приподнялся на локте, любуясь, и Леголас чувствовал как чуть сдвигаются под его весом простыни, ощущал и тепло его рук, и гладкий шелк волос, рассыпавшихся невесомыми нитями над его лицом, и задевающими кожу. Но вот чувства — там, внутри него, они ему не принадлежали! Вместо того, чтобы паниковать, пытаться понять или принять что происходит, он прикрыл глаза и погрузился в них. Поцелуй, которым его все же наградили, неторопливый, опытный, горячий — как будто внутри его тела внезапно растопили печь, от неё покатились волны жара. От ленивого пребывания в состоянии жидкого блаженства, до острого почти болезненного возбуждения за каких-то пару секунд. Как это странно, думал он покорно растворяясь в ярком удовольствии, я знаю, что это невозможно, но это есть. Тяжесть чужого тела придавила его к постели, и о, он не знал, что такое просто движение, это даже не ласка, просто давление может быть таким сжигающе-приятным. Он даже отвечал на поцелуй, и почувствовал как его руки, будто сами собой поднимаются, чтобы погладить его плечи и спину, и вдруг Трандуил отстранился. Чуть-чуть, все еще прижимая его к постели, все еще сжимая в объятиях, все еще смешивались их дыхания, но губы расстались, и серебристо-серые глаза посмотрели на него с толикой…недоумения. Как будто откуда-то из глубин другого сна. — Кто ты? Это было так неуместно, так дико, что Леголас наконец нащупал какое-то реальное чувство — о, Эру, он меня узнает! — и рванулся прочь. Из сна. * Он вынырнул из него, тяжело и беспорядочно дыша, потный от испуга, с черными пятнами перед глазами, будто и правда выплыл из какой-то почти засосавшей его глубины. По телу все еще бродили эти ощущения — чужой кожи, волос, прикосновений, давления- и наслаждения, скручивающего как сухой лист в бурю. И другие чувства, словно догнавшие его теперь — изумление неправильностью всего происходящего, страх перед потерей контроля, потрясение. Что., что это… бездна проклятий, что это было?! Неужели, сон? Прежние были настоящими кошмарами, но этот… Трандуил заглянул к нему в спальню несколькими минутами позже. Леголас стоял у окна, обняв себя руками и жадно вдыхая ночной воздух. — Леголас, — глубокий голос прозвучал лишь чуть встревоженно. — у тебя все хорошо? — Да. — это прозвучало резко и неприязненно, и Леголас увернулся от руки, которую Трандуил почти положил ему на плечо. Дело было не в том, что…о, светлые валар, войди Трандуил на полчаса раньше и задай тот же самый вопрос, Леголас бросился бы к нему в объятия и разрыдался от облегчения. Но теперь — ни за что. От тепла его тела рядом по коже Леголаса пробежали будто бы искры. Он боялся, что если Трандуил сейчас его коснется, эти чувства опять его затопят. Захлестнут. А он был в слишком большом смятении. Ему надо прийти в себя. Перестать вздрагивать от его присутствия, которое внезапно ощущалось слишком остро. — Не могли бы вы уйти, милорд? Я хочу побыть один. — если бы он сказал «Не мог бы ТЫ уйти» он бы сломался. Расстояние, помести между вами больше расстояния. Трандуил нахмурился. Не понимал, что происходит, но чувствовал, что что-то не то. Но он выбрал — дать Леголасу время. Если тот так старается его оттолкнуть, почему бы не дать ему это пространство, что он смог раздышаться. — Конечно. Спокойной ночи. * Эта стратегия довольно далеко их завела за следующие несколько месяцев. Для окружающих это выглядело так, будто Трандуил наказывает сына за ошибку, своей холодностью и отстраненностью. А между тем, обучение они продолжали и странные перемены настроения Леголаса подпитывали подозрения Трандуила, заставляя его быть строже и формальнее. Леголас получил море сочувствия, подсказок и тайной опеки, но ухитрился этого почти не заметить, поглощенный своими переживаниями. Никто не посмел сочувствовать ему явно, или бросать вызов Трандуилу по поводу его методов воспитания, а он тоже не совсем понимал, что происходит и уж точно не догадывался, что выглядит жестоким отцом. Илльмарэ смотрела на все это с легким недоумением, не очень понимая, как какое-то недоразумение, вроде бы решенное, может так долго тянуть за собой последствия. Впрочем, у нее была своя мысль на этот счет, потому она особо и не беспокоилась. Когда однажды Трандуил спросил у нее совета: — Что с ним происходит, ты понимаешь? Она ответила почти посмеиваясь. — Он взрослеет. — И что это должно означать? — раздраженный коротким ответом, бросил он, и тогда она почти захихикала. — Мой лорд. В этом году он будет праздновать второе совершеннолетие. А ты все еще смотришь на него как на ребенка. Запах его мне говорит…что это лишь…ммм…- она не знала как это высказать, а он поднял бровь, ожидая откровений. — Секс. — наконец выбрала она простой вариант. Его первая реакция — с кем?! но к счастью он не успел сказать это вслух, потому что до него дошло. — Ты имеешь в виду, в этом смысле повзрослел. — он теперь тоже улыбался, думая про себя, что он идиот, если это не пришло ему в голову. Ну, да, пожалуй, может быть это новое отношение между ними… Она будто мысли его прочитала: — Мне не кажется, что это реальная связь, или что-то подобное. Но эта аура вокруг него.- она почти облизнулась и тут же вернула на лицо маску незаинтересованности. — Он просто созрел. Когда он переварит эти чувства, все придет в норму. Или не придет, но как-то устоится. То, что сейчас у него такое переменчивое настроение, этому есть объяснение, и ты ничего с этим сделать не можешь, не ищи подводных камней, там, где их нет. Леголас же может быть и рассказал о своем странном сне отцу, между ними вполне хватало доверия для этого — раньше. Но как только он собрался с духом для этого, Трандуил уже отдалился, давая ему то самое пространство, которого Леголас требовал. В другие дни, когда Трандуил делал шаг вперед, и хотел бы уже наконец всё прояснить, Леголас и без того травмированный этой холодностью, впадал в смущение и панику — я ему должен рассказть о том, что я лежал с ним в одной постели и мы целовались, и у меня не было никаких чувств, кроме, продолжай, не останавливайся? Да что он обо мне подумает?! Так они и танцевали этот танец, никак не попадая в такт, и возможность решить все заблуждения разговором все дальше и дальше от них уходила. * День экзамена был прохладным и чистым осенним днем, когда солнце ярко светит под куполом прозрачно-голубого неба, но уже не согревает. Отлично для боя — уж точно не вспотеешь. Трандуил не собирался делать из этого зрелище, но, проклятье, в Танк Халлорим было слишком много любопытных, которые жаждали взглянуть хоть одним глазком на то, как принц Мирквуда примет свой первый настоящий бой. Не тратя время попусту, скажем, что на тренировочные поля в тот день набилась довольно-таки приличная толпа. Одна из площадок — достаточно длинное поле, была огорожена сегодня двойным забором, и на дальнем её конце имелся шатер, прикрывающий на самом деле выход из подземелий. Отсюда выпускали противников. Вход на само ристалище был с другой, дальней стороны площадки, ближе к холму. Свита Трандуила, разумеется, заняла лучшие места, между полосами ограждений, куда больше никто не посмел заходить. — Самое смешное, — Морнан навалился на верхний брус ограждения, удобно подпирая рукой голову. — Что Леголас — всерьез — считает себя плохим мечником. — Не вмешивайся в королевский гамбит, умник — Руан, легкий как воробей, присел на эту же перекладину рядом. — Зачем аран это делает? Хочет, чтобы он всегда был в себе неуверен? — Может, наоборот, — вмешался в их разговор, как всегда неторопливый Тиндан. — Хочет, чтобы он не всегда был так самоуверен? Лес прощает ошибки только одному из нас. — Чтобы убить так упакованную добычу, нужна не смелость, а крепкий желудок. Чтобы отвращение перебороть, — буркнул не согласный нолдо. В центре площадки были вкопаны два прочных, но невысоких столба, с железным верхом, куда можно было вставить цепь. Обычно в них вставляли всякие палки и прочее железо для отрабатывания ударов, но нынче к обоим были крепко примотаны два уже раненых орка, стоявших на коленях и выглядевших обессиленными или пьяными до потери координации. В целом Морнан выразил общее мнение — это казалось отвратительным. Трандуил так позаботился об безопасности сына, что превратил поединок в пародию? Не хотелось бы так думать. За их спинами очень мягко прошелся опоздавший Килллан. — Аран сказал, что это не ярмарка, — спокойно и насмешливо бросил он. — Если хотите смотреть, делайте это молча. По его тону можно было понять, что он слышал их обмен репликами и считает их чушью. Гвардейцы приободрились, похоже, это было только начало. Действительно, когда это Трандуил делал то, чего от него ожидали? * — Не.. не думаешь же ты, что я смогу убивать вот так, пленных? — Леголас! Это не животные, не люди, не эльфы. Это — твари. Их предназначение в этом мире — быть убитыми. — это звучало жестко и очень свысока. — Если ты не можешь убить их здесь, когда они ранены и слабы, ты думаешь я отпущу тебя в лес, где они здоровы и рыщут?! Леголас сглотнул, ища хоть какой-то шанс достойно отказаться, не теряя лица. Это было слишком для него. Убить что-то беспомощное, пусть даже тварь. Трандуил неправильно истолковал его нервозность и хищно улыбнулся. — О, не волнуйся, это будет совсем не просто. И все же, начнем по восходящей. Уверен, ты не представляешь, как тяжко разрубить такую тушу. Даже неподвижную. Леголас просто позеленел. — Покажу пример. Моргиль порхнула бабочкой в руках хозяина. — Смотри, лучше отрубать голову — сопротивления меньше. В туловище у твоего меча есть шанс застрять, да и в бою устанешь быстрее. Так. — лезвие прямо смахнуло башку орка, даже без свиста, без замаха, почти без звука -.легче. И все же он его услышал, этот мерзкий чавкающий звук, от которого Леголаса замутило. Леголас поднял меч, приставил его к горлу следующего орка и замешкался. — Бей! Он почти зажмурился, и все же спохватился, не дай Эру, вот еще застрянет меч или он промахнется и сделает еще хуже. Хрясь. Меч вошел под правильным углом, голова покатилась по земле, но такого чистого удара как у отца не получилась, вонючая черная кровь ударила ему прямо в лицо. — С первой кровью. Отец улыбался гордо, как будто он сделал что-то достойное. Леголас с трудом подавил острый приступ тошноты, казалось, мгновение — и его вырвет прямо им под ноги. Трандуил как будто ничего не заметил. — Ну теперь можем перейти к более сложным случаям. Следующий орк уже не был привязан. Но он был ранен. Озлоблен, но слаб. И все же Леголасу потребовалось приложить усилия, чтобы убить его и остаться в живых. Отцу пришлось ему помочь убить третьего, потому что Леголас слишком много думал про жалость и чуть не упустил момент, когда орк напал — у этого были только переломаны ноги, но руки здоровы и он этими руками чуть не вырвал ему горло. После чего Леголас сплюнул кровь и сосредоточился, хотя было ему очень плохо. — Хочешь прекратить? — спросил Трандуил. Да ты смеешься? Когда развлечение только началось, чуть было не бросил ему Леголас. Но это и не был настоящий вопрос, это была снисходительная насмешка. Сын очень хорошо разбирался в тоне его голоса. Там звучало легкое презрение и покровительство. Покровительство… когда-то он его любил, это обещание безопасности и комфорта, но теперь принимать его было нельзя. — Нет. — сквозь зубы процедил он. — Тогда вперед. — Трандуил дал знак, и стражи отпустили двух последних орков. Одновременно. Злобные твари не подвели — не думая о спасении своих жизней они вдвоем бросились на «добычу». Леголасу пришлось прыгать, нырять, уворачиваться, кружить — чтобы спасти свою жизнь. Лицо у Трандуила стало каменное, а рука так сжала рукоять меча, что суставы побелели. Вся сила воли была нужна ему сейчас, чтобы не вмешиваться. Не отрубить мразям лапы, которые они тянули к сыну. Удар, еще! Когти разорвали ткань его туники, чуть не задев тело, но Леголас успел увернуться. Они бросились на него с двух сторон, ему удалось подпрыгнуть и сверху приземлиться на одного, в другого воткнулся его меч, который он держал вертикально. Зато тот, на кого он упал, тотчас вцепился ему в ноги, и швырнул об землю. Вернее, попытался. Леголас зацепился ногами за его шею и потащил за собой. Они перекувырнулись и здесь уж эльф медлить не стал, чуть только оказался сверху, ударил мечом в горло. Попытался. Орк уклонился, и ударил его по руке, и кажется что-то сломал, ибо меч Леголас упустил. Ему стало не до чувств. За мечом он не бросился, чтобы не потратить лишней секунды. Он ударил орка ногами в лицо, и перекатился, выхватывая кинжал. И тут же всадил ему в грудь. Какое-то время они стояли обнявшись и балансируя, и со стороны трудно было понять, кто победил. Даже показалось, что орк всё же выпустит ему кровь. Но в следующий момент уже мертвое тело рухнуло на землю к ногам Леголаса, и оказалось, что он не промахнулся. Леголас стоял, залитый кровью, запыхавшийся, на подгибающихся ногах, едва живой, плохо соображая. Он не слышал, как радостно кричат зрители, приветствуя его победу, просто пытаясь сфокусировать взгляд и стоять прямо. Трандуил в то же время стоял над ним, с нечитабельным выражением лица, а потом выдохнул. Нет, ему показалось. Леголас нормален. Никакого наслаждения от крови он не испытывал. Это был страх и облегчение — вовсе не наслаждение чужой болью, вот что он ошибочно прочитал во взгляде сына той ночью в Дол-Гулдоре. От облегчения и он совершил ошибку, шагнул к Леголасу и придержал его рукой за талию, зная, что ему сейчас трудно дышать, и не только от работы. От руки на спине исходило слишком заметное тепло, странно, оно не должно чувствоваться так остро. Леголас почти покраснел, все еще пытаясь вдохнуть. Трандуил чуть наклонился — он все еще был выше, и легонько подул ему в рот — и странно, будто это был не едва заметный вдох, а прямо порыв свежего ветра, Леголас наконец вдохнул нормально, полной грудью и земля перестала уплывать из-под ног. — Все хорошо. Ты молодец. Такой нежный интимный жест после стольких месяцев ледяной отстраненности. Леголас почувствовал себя глупым, что это доставило ему такое яркое удовольствие, так переполнило счастьем. Он опустил глаза, искренне надеясь, что он не стоит красный, хотя уши подозрительно потеплели. И почувствовал, наконец, боль в руке. * Милдир потом, уже у него в комнате, вправлял ему руку — оказалось все же вывих — и что-то утешительно бормотал, но Леголас опять невнимательно прослушал. Следом явился Ферен, взглянул на эту картину с неодобрением — неодобрение относилось к королю и его методам — и поставил на стол кубок. — Отец прислал тебе это. Леголас устал от сюрпризов. — Что?! Теперь я еще и выпить должен?! Тоже экзамен? Ферен почти смутился и покачал головой: — Это не вино, принц. Просто травяная настойка. Чтобы… ты же хочешь вздохнуть без тошноты? Милдир проворчал: — Вот пить его вина я бы не решился. Леголас глотнул — и вот чудо — как будто свежего воздуха выпил, и впрямь, тошнота прошла. Но у Ферена были еще поручения: — И письмо. Для лорда Элронда. Ты уезжаешь. * Гондорские послы на этот раз явились с ювелирным чувством времени. Впрочем, ладно, не от них это зависело, а от приказов короля. Так что они оказались здесь ровно в тот момент, когда балаган с экзаменом закончился, и Леголас мог порадоваться, что никто, кроме сильванов об этом не узнает. Неизвестно почему, но он был рад, если обо всем этом не станут слагать легенд. Трандуил принял их и отпустил одним днем, дав провожатых, чтобы они побыстрее покинули Лес. Посмотрел вслед уходящим с высоты своего трона и позволил выражению своего лица смениться с бесстрастного, на недовольное. Илль образовалась рядом будто из воздуха, когда в зале уже никого не осталось, и сразу уловив его настроение, мягко поинтересовалась: — Что тебя так огорчает, мой лорд? Это всего лишь короткая отлучка, он вернется. И почти вздохнула об этом. Он бросил на нее косой взгляд. Укоризненный. — Меня больше огорчает присутствие там его гондорского учителя. — Ах, ты об этом. — она облегченно и сладко улыбнулась. — Не стоит твоего беспокойства. Что-то мне подсказывает, что линия его жизни подошла к концу. И оборвется куда раньше, чем это посольство вступит на земли Гондора. Они обменялись любящими взглядами, и разговор сам собой увял. * Леголас уезжал со странным чувством. Он мечтал об этой поездке так давно, но сейчас ему скорее хотелось остаться. Как невовремя она случилась. В тот момент, когда холодность, наконец, исчезла из глаз лесного владыки, когда они могли бы вернуться к нормальным отношениям…и разговорам. Но как он должен был отказаться? Ведь это его заслуженная награда, подарок, оторванный от сердца, он прекрасно знал, что Трандуил не хочет никуда его отпускать, дай ему волю. Но из-за всех этих колебаний, всё путешествие как-то потеряло привлекательность, поблекло, хотя он очень старался взбодрить себя по дороге. Получалось не очень хорошо, мысли все время возвращались назад, в Лес. На поле… Да, ему нравилось мечтать о путешествиях и он любил читать нолдорские летописи. Но сейчас у него открылись бы такие возможности, наконец произвести впечатление на отца, всерьез. Или дерзнуть и — превзойти. Ну может не так сразу, но он точно сделал шаг в нужном направлении. Он опять вздохнул. Я уже даже не знаю, хочу ли я этой поездки. Но это же Ривенделл. Он увидит спрятанную долину, увидит героев любимых хроник — вживую. Это должно быть волшебно, прекрасно, и не дело вздыхать, словно отправляешься в Мордор. * * Ривенделл показался Леголасу маленьким, тесным и вычурным. Элронду же он показался мрачным и воинственным подростком, смотревшим на все с легким пренебрежением. Больно уж все тут расслабленные ходили, мало похожие на его любимых легендарных воинов. Хотя, Ривенделл, в сущности, форпост. Главное же, что Леголасу не понравилось, в Ривенделле все дороги вели туда же, куда и вчера. Сколько не выбирай цвет. И деревья не шептали страшных сказок. И неизвестные твари не водились. Всё так благополучно, мирно и скучно! Но он хотя бы понял, что не стоит этого говорить вслух. Зато его свободно пускали в библиотеку. Его очень волновала тема Последнего Альянса и он был страшно удивлен, а потом возмущен тем, что нашел по теме в книгах. А когда он перестал искать оружие и камин, где сжечь бы эти пасквили, в библиотеке обнаружился лорд Элронд. — Вижу вас очень интересуют книги, охрана говорит, вы проводите здесь много времени. Что-то определенное ищете? Леголас чуть смутился. — Э, да. Я люблю военную историю. В Эрин Гален мало говорят о Последнем альянсе и я надеялся найти здесь что- нибудь «Эрин Гален». Элронд уже и забыл, когда слышал от своих гостей это название. За пущей уже закрепилось людское прозвище «Мирквуд». — Полагаю, то, что вы нашли, вам не понравилось? Тот вспыхнул. — Такого вранья и оскорблений в жизни не читал! — выпалил он и осекся. Ой. Это же оскорбление хозяина дома! Но Элронд не обиделся, лишь мягко улыбнулся, глядя на корешок книги в руках юноши. — Эльдар было бы трудно солгать. Ведь мы все были там. Но.сыну или дочери Мирквуда это читать тяжело. — Конечно тяжело, — обиделся Леголас. — Орофер великий воин! Элронд пригляделся. — А позвольте узнать, не показалось ли мне или этот интерес действительно личный? Но он не ожидал такого ответа: — Наверное. Я сын Трандуила Орофериона. Элронду потребовалось какое-то время, чтобы его переварить. Трандуил отправил ему письмо о том, что пришлет к нему сына и наследника, на обучение, несколько позже, чем Леголас уехал. Решив, что, предоставленный сам себе, тот может попасть в какую-нибудь неловкую ситуацию, а Трандуил потом пожнет идиотские дипломатические последствия. Да, он сказал Леголасу, что это его право — представиться ли своим именем, и когда. Но лорда Элронда он все же предупредил, что такая возможность существует. Элронд воообще от этого письма долго в себя приходил. Первым чувством было скорее возмущение и негодование. Ну с чего Трандуил решил, что у него тут школа для благородных девиц, тьфу, ты, принцев? Как можно, вот так, без предупреждения, без запроса, просто взять и заявить — посылаю тебе своего сына, позаботься там о нем достойно?! Его даже на свадьбу не приглашали! Не говоря о том, чтобы сообщить о радостном известии. Глорфиндель, перед которым он распинался, искренне повеселился, но заметил, что это очень древняя традиция, и Трандуил, возможно, вовсе не хотел его шокировать и оскорбить, распорядившись его временем и вниманием без спроса, а скорее, оказал честь? Ну, в конце концов, Элронд выбрал эту версию, тем более она ему была ближе к сердцу — у него вообще была некоторая слабость к лесному владыке и его выходкам. Ладно, он примирился с мыслью. Но что его по-настоящему удивило, что он не узнал Леголаса, среди других эльдар, приданных Трандуилом для сопровождения гондорским послам. То есть его светлые волосы Элронда на минуту смутили, но он решил, что ошибся, потому что во всем остальном — он ожидал от сына Трандуила совершенно другого — и вида, и поведения, и…да всего. Для начала, несмотря на свою крайнюю молодость, а Элронд бы предположил, что он еще второе совершеннолетие не отпраздновал, он был очень жестким и умелым бойцом. Он помнил, при въезде в долину случайно столкнулись обе делегации — там еще Галадриэль в ту же пору приехала, и возникший спор о том, кто имеет преимущество проезда, решил этот светловолосый, выстрелом срезав у Халдира перо со стрелы. Правда с тех пор они подружились, но Халдир до сих пор ходил под впечатлением. Собственные сыновья Элронда в том же возрасте, точно не были такими…квалифицированными. А потом, для принца вообще, но для сына Трандуила — особенно — он был просто поразительно скромным. Одеждой, да и поведением, он совершенно от своих спутников не отличался, жил вместе с другими в гостевом доме, ел за одним столом, спал в такой же спальне. Хотя, если очень пристально приглядываться, можно было бы заметить, что все же отличался — большей строгостью, что ли. Как будто старательно соблюдал какой-то невидимый кодекс. Эру дорогой, Элронд никогда в жизни бы не подумал, что Трандуил будет суровым отцом. Он охотнее бы поверил, что тот разбалует своего ребенка до неприличия. Элронд наконец взял себя в руки. — Орофер не знал никакой другой тактики, кроме наступления. Даже когда оно было совершенно неоправданно. Его войска понесли чудовищные потери — Но он победил! Ценой этих жизней! — Это то, что теперь говорят в Мирквуде? — Элронд, кажется, погрузился в воспоминания.- Скажу ужасную непрощаемую вещь, но это было благословение Эру, что Орофер был убит. Командование перешло к его сыну. Вы наверняка этого не знаете, но Зеленолесье составило три отдельных армии и у каждой был свой командир. Так вот, та треть, что была под началом Трандуила понесла самые маленькие потери в этой войне. И не потому, что они отсиживались за линией фронта. Твой отец — внезапно переходя от вежливого вы на личное ты, продолжал он — умел и любил воевать. Но боюсь, что жертва отца как- то помутила его рассудок. Он взял из рук Леголаса том и раскрыл его на развороте, где перечислялись все великие полководцы Альянса. — Его имя должно было быть здесь. Он сам его вычеркнул. Вымарал даже. Кричал, что так мы хотим обесценить подвиг Орофера, что это будет предательством его памяти. Ммм..мне кажется, горе просто затмило ему разум. Он не жалел об этом? Леголас потрясенно моргнул. — У нас не принято вспоминать Альянс. Есть день памяти в честь победы, но на нём славят только имя Орофера. Элронд кивнул. — Да. Я не удивлен. Никогда я не встречал эльфа, мыслящего так парадоксально, как Трандуил. Я пытался понять — он махнул рукой, прогоняя воспоминания — но вместо радости победы, мне казалось, его сжигает ненависть. Если хочешь почитать что-то о той войне — он достал с полки неприметную потрепанную книжку — Это мои личные записи, я делал их тогда по ходу кампании. Думал. что позже осмыслю это, но пока не могу. Слишком больно, слишком не хочется ворошить прошлое. Леголас растеряно и почтительно взял книжку. — Я могу тут остаться почитать? — Ты можешь проводить здесь сколько угодно времени. Я велю приготовить тебе комнату и перенести твои вещи. Это не дело, когда князь спит в одной комнате с остальными. — Это лишнее.- отрезал тот, вспомнив, что он вообще-то должен быть гордым и неприступным. — Хозяйка была очень добра, зачем обижать её гостеприимство? Но я с благодарностью приму возможность провести время в библиотеке. — Сколько угодно. Элронд едва заметно вежливо поклонился и ушел. Вечером он заглянул туда — Леголас так и уснул с раскрытой книжкой в руке. * Галадриэль оказалась там по совпадению, проведать внуков приехала. Но совпадением ли было то, что Трандуил послал своего сына сюда именно в этот момент? — Ты слышала хоть что-нибудь о королеве Мирквуда? — Нет. Но если ты о слухах про сына Трандуила, то они до нас доходили. — Ты знала?! Это Леголас, тот парнишка лучник. Галадриэль можно сказать ухмыльнулась, хотя это слово совсем не подходит к леди. — Ну что ж, его светлые волосы должны были иметь какое-то объяснение. Элронд кипел. — Нас что, приглашали на свадьбу? На совершеннолетие? — А ты приглашал его на праздники своих детей? — Да, — чуть не рявкнул он. — Не моя вина, что приглашение никогда не принимались. Галадриэль посмотрела на него таким пронизывающим взглядом, что заставила поежиться. — Не пойму я, Элронд что случилось между вами? Вы же были названными братьями, а теперь рычите от ярости, от одного только имени друг друга. — Я не в ярости. Я просто удивлен. И это касается только Леголаса. Прислать сюда его, как слугу, в год его праздника совершеннолетия...Как можно так обращаться с собственным сыном? — О, отцовские чувства всколыхнулись? — она засмеялась. — Поверь мне, Элронд, я вижу ребенка насквозь, ничего, кроме счастья в Мирквуде он не видел. Трандуил сколько угодно может притворяться бедным варваром, у него не получается. Если бы его сын захотел носить шелк и мифрил, он бы их и носил. — Но кто его мать? Это же неслыханно! — О, брось. — она разозлилась. — Трандуил синда. Для него, конечно, немыслимо было бы пригласить на свадьбу нас. Да как он мог позволить Келеборну увидеть его вторую свадьбу, когда тот был на первой! — Ээээ. Я и не знал, что у Трандуила была жена. — Потому что это было еще до твоего рождения. История не стоит того, чтобы о ней вспоминать. Несчастливый брак, роковая ошибка юности. Элронд некоторое время потрясенно переваривал то, что его теща назвала эльфийский брак — ошибкой. Потом все же продолжил мысль — И если так, неужели он думал, что тысяч лет недостаточно… — Да конечно, недостаточно! Именно это он и думает. Никто и ничто не заставит Трандуила потерять лицо перед нолдор. И никто и ничто не изменит его мнения о нас. Конечно, он считает, мы бы осуждали, если не в лицо, то за спиной. Но не переживай, он нас слишком сильно презирает, чтобы считаться с нашим мнением. Всё же он прислал сюда сына- это знак доброй воли. По крайней мере, своему сыну он разрешил выбирать самому, кого ненавидеть, и дал возможность составить свое мнение. Он мудр хотя и несносен! * * Пока Леголас был в безопасности в Имладрисе, Трандуил решил разобраться с Дол-гулдором. Было очень странно видеть Амон Ланк, славу и гордость его отца в таком виде. Дол-Гулдор, словно сгнивший фрукт, который ты еще помнишь распустившимся цветком. И даже не имело значения, что они пришли сюда в Тени, наяву он был так же изуродован злом, которое свило в нем гнездо. Форма, которую Аннтар выбрал для переговоров была бестелесной, он был фигурой замотанной в плащ, только сквозь плащ иногда, как сквозь дым, просвечивала луна. — Саурон, мастер иллюзий. Могло бы сойти и за приветствие, если не разобраться в оттенках голоса. В ответ натекло не меньше сладкого яда: — Великий король эльдар. И дважды предательница. — Во плоти.- прошипела она, чувствуя себя неприятно уязвимой. Полная луна на беззвездном небе заставила белые волосы Трандуила и ожерелье на его шее прямо-таки сиять. Силы, стоявшие за ними, сейчас были равны, но Илль из всех троих была в самой хрупкой форме. Аннатар сразу это заметил и потянулся как хищник, почуявший свежую кровь. — Каково это, быть на той стороне, целиком? Не думаешь, что заплатила слишком дорого? — Могу вернуть тебе любезность — как кольцо? Все еще не нашлось? Ах, верь мне, я знаю, как отсутствие такого артефакта может повредить, — промурлыкала она. Аннатар смерил её кислым взглядом и не ответил, обратившись к Трандуилу: — Не думал, что у меня есть, что тебе предложить, но теперь вижу, как ошибался, — он вдруг нагнулся вперед и искушающе шепнул. — Я ведь могу его восстановить. Ожерелье. Она вышла из Тени калекой, отрезав её от себя. — глаза его вспыхнули желтым пламенем. когда он бросил взгляд на Илль. Ты ему ведь не объяснила это, да? Что ты не просто не хочешь, а не можешь больше туда попасть. — И даже немного попрошу взамен. Трандуил слегка усмехнулся, свысока: — Чего ты хочешь? — Верности. Ну конечно. Чего бы еще он хотел! Склониться перед его властью. И он был уверен, что теперь у него есть то, что заставит Трандуила это сделать. Казалось, Трандуил поколебался несколько секунд. Насчет восстановления он не обольщался. Аннатар такой же разрушитель, как они все. Он не может ничего создать, только скопировать и извратить — как, собственно Илль и поступила когда-то, скопировав (и извратив) его творение. На самом деле он молчал, не зная как обиднее отказать, и давая врагу насладится своей воображаемой победой. — У меня другое предложение. — Что ты можешь предложить? Глупости! Ты даже не можешь торговаться, только подчиниться!!! Илльмарэ выступила вперед и сложила руки на груди: — Ты очень нервничаешь, милый, — она всегда его так называла. — И напрасно. Да, эта вещь…- о, мои камни — не имеет для меня цены. Но — не такой цены. — Самое большее, что я могу тебе предложить, это невмешательство — медленно проговорил Трандуил. Вообще-то, именно это он и собирался положить на стол переговоров. Закрыть глаза на всё, что происходит за границами Леса. А видел он многое. Но согласился бы ничего не предпринимать и молчать об этом, если и Аннатар согласится оставить Лес в покое. Но внезапно это казалось бессмысленным. — Но и его не предложу. — Не начинай войны, которую ты не сможешь выиграть, Трандуил, — пригрозил Аннатар. Трандуил тоже потерял невозмутимость. — Я могу тебя уничтожить — прямо сейчас. — О, я знаю, — процедил тот. — И я могу тебя уничтожить. Мы аннигилируем, но кто будет охранять твой лес потом, когда тебя не станет? Я строю свой порядок, ты свой — мы не мешаем друг другу. Сейчас ты немного сильнее, признаю, но ты не воспользуешься преимуществом. — Это почему? — Трандуил поднял бровь. — Потому что не веришь в окончательную победу над злом. Оба помолчали, пытаясь привыкнуть к мысли, что только что заложили основу бесконечной гонки на выживание. Кто первый споткнется, тот проиграл. — В обещания зла я тоже не верю. Не мир, не война. Мы по-прежнему останемся в состоянии готовности- не переходи моих границ. — Насколько ты способен их удержать. — Трандуил! — окликнул его Аннатар. Не мог удержаться. — А ведь твоя раса отвернулась бы от тебя. Узнай они об этом. — И что? Это должно меня напугать? Расстроить? Заставить приползти к тебе на коленях? Мне безразлично, что они обо мне думают и куда смотрят. Они не видят дальше сегодняшнего утра! Аннатар пожал плечами, признавая. — Ты — зло для них. — Главное, что не для тебя. Пока ты не видишь меня на своей стороне, я спокоен. Теперь он сделал вид, что вспомнил о чем-то. — И оставь моего сына в покое. — Его кровь — глумливый взгляд в её сторону — взывает ко мне. — О, я понимаю. — согласился Трандуил. — Но он не карта в этой игре. — его взгляд угрожал. — Пока он в пределах твоего Леса. — процедил тот. И разошлись. Илль даже уточнила: — Ты уверен, что не хочешь сражаться с ним, серьезно? У нас и правда есть преимущество. — Он к сожалению прав, — с горечью сказал Трандуил: — Я не верю в победу над злом. Это место не бывает вакантным. Я буду победителем? Прекрасно. Как быстро, ты думаешь, следующие паладины света объявят охоту уже на меня, потому что я — слишком большая сила? И что, мне перебираться в Мордор, строить свой Тангородрим или Утумно? Нет. Пусть нолдор сражаются со своим назначенным злом, я посижу в стороне и полюбуюсь на игру. — Ты бы сам раньше сказал на такое — не отсидишься! — воскликнула она. — В жизни все сложнее. Эта партия еще только началась. Я терпелив, я подожду. К тому же, даже если бы я сейчас объявил войну, меня не поймут. Во-первых, Альянс нанес слишком глубокие раны. Во-вторых, война с таким рассредоточенным противником почти невозможна, можно сказать, мы и так ее ведем, партизански, просто некуда призывать людей под ружье и флаги — битв-то нет. И сильваны в принципе не воинственны. Вот если бы они напали на нас, да мы бы защищались до последней капли крови, но Аннатар умен и думаю никогда не нападет. Только в случае, если увидит нашу катастрофическую слабость, а я такого удовольствия ему не доставлю. В остальном — плевал я на чужие порядки, мне они не мешают спать. * * Тот сон… Когда Леголас сумел вынырнуть из водоворота стыда и ощущения неправильности, и смог думать… А впрочем, ощущение неправильности, сопровождаемое стыдом и возбуждением вызывала каждая новая мысль об этом сне. Но не думать о нем было выше его сил. Он заглянул туда, куда никогда не должен был заглядывать. За всю жизнь. Он никогда не должен был увидеть то выражение лица, и услышать как отец шепчет «любимый», таким голосом. Даже в мыслях называть его «адар» стало мучительно неправильно, и он стал нарочно заменять это слово на «Трандуил» даже в своей голове. Совсем выбросить за скобки этот факт он не мог, но когда перестал за него постоянно спотыкаться, пришла совершенно другая мысль — а на самом деле, я украл потрясающее воспоминание. Такое, какого никто о нем не имеет…ну за исключением того, кого Трандуил и вправду называл любимым. Он еще и об этом думал все время, чувствуя от этого предположения дрожь и ощущение бездны рядом. Нет, ему могло послышаться. от..Трандуил не мог говорить это какому-то мужчине. Может быть, это был просто сон, но… Тангородрим. Тот сон был реальным. Почему-то казалось, что и этот кошмар был из тех же — из-за чувств, которые принадлежали не ему. Это случилось, когда-то в реальности. И он это подсмотрел. Чувства, чувства эти…он не знал как называется это ощущение, но пожалуй, чувствовал зависть к тому неизвестному любовнику, потому что уж насколько Трандуил не смотрел на него любя, ТАК он точно не смотрел на него, никогда. Это похоже на то, как тебя освещает солнце. Иногда он проходил по этой дорожке мыслей еще чуть дальше, как к самому краю обрыва и осмеливался думать о том, что…что, если бы тот взгляд, и слова, и поцелуй, и всё остальное…принадлежали бы ему наяву? Это сразу пугало, и он убегал от этой мысли подальше. А потом возвращался. Как будто заглядывать в пропасть, это ужасное ощущение смертельной опасности, но ужас такой сладкий, и ты просто не можешь перестать это делать. Если бы я увидел его еще раз, я бы смог узнать, кто был там? Прошлые сны приходили знакомой повторяющейся вереницей, все детали в них были одни и те же, просто иногда сон длился дальше, а иногда обрывался быстро. А что, если бы он посмотрел туда снова? Но еще было страшно. А что, если Трандуил в самом деле как-то узнал об этом? Этот его вопрос там, «кто ты»? Было очень похоже, что он именно к нему обращался. То, как он отстранённо и прохладно себя с ним вел потом, иногда тоже наводило на мысли. Может быть, он знает, поэтому так отдалился? Иногда это казалось совершенно невозможным, а иногда чуть ли не истиной. А если его сон это и правда воспоминание, было ли оно из далекого или близкого прошлого? Или…из настоящего? Но как же тогда…мама? Тут его мысли настолько запутывались, что он вообще переставал понимать, что происходит, и он перестал трогать этот клубок сомнений. Но одно он понял — он ничего не знает о своем отце. И почему-то его непреодолимо тянуло туда, разгадать этот секрет. Как было на самом деле? Он даже не задумывался, как это любопытство может быть опасно, лишь хотел его удовлетворить. * Он провел там почти год, и, несмотря на небольшую заминку вначале, в конце концов они с Элрондом очень поладили. Элронду, оказывается, страшно недоставало именно такого жадного, восторженного и умного слушателя. Деликатного, кроме всего прочего, что его поражало (уж Трандуил научил сына осторожности в высказываниях!). Леголас же нашел в лорде Элронде…ну, как бы ни странно это прозвучало, но скорее недостающую мать. Кого-то не настолько сложного, пугающего своими загадочными переменами настроения, как Трандуил. И не такого холодно-великолепного, всегда парящего в своих облаках, как Илльмарэ. Кого-то, кто искренне волнуется за него, заботится о его чувствах, интересуется его мыслями, и объясняет сложное — просто, а не уходит от ответов очередной загадкой, как будто ты ребёнок с неуместными вопросами, с которым бессмысленно разговаривать. Да валар, Элронд даже спрашивал на тренировке не устал ли он. Леголас в первый раз даже не понял вопрос. Урок заканчивается, когда учитель говорит стоп, а не когда ученик устал. Взгляд, которым Элронд его наградил за это…заставил его чувствовать себя неловко. А потом — даже приятно. Кто-то действительно о нем беспокоился. Ну не то, чтобы раньше всем было плевать, не будем преувеличивать. Но в Эрин Гален трудности были чем-то вроде вызова и почетного звания. Он впитал это с детства, если хочешь себя проявить, должно быть трудно, очень трудно и невыносимо даже. В Ривенделле был другой подход. Ты — драгоценность, и только ты, имеют значения только твои желания, возможности и способности. А может Элронд просто перебарщивал с этой своей опекой, но Леголас точно не стал бы на это жаловаться. Ему иногда казалось, что Элронд вообще считает его чем-то вроде хрупкой фиалки на морозе, и это было смешно, но почему-то не обидно, именно от него. Хотя от одного разочарования Ривенделл его все-таки не спас. Глорфиндель, его герой детства. Как он мечтал научиться у него бою на мечах! Леголас так старался ему понравиться, что тот приговорил:  — Нет, это школа. Чтобы мне тебя научить, сначала мне придется сломать все, чему тебя научили дома, но этого уже не получится. Так потеряешь и то, что твое, и мое не получишь. Могу только помочь тебе со спаррингами. Леголасу было отчасти жаль, но отчасти он преисполнился гордости за свою «школу». Была еще одна особенность Имладриса, которая сначала убивала, а потом понравилась — здесь не снились сны. Никакие и никак, смотри хоть на огонь, хоть на воду, хоть на небо и валар. Леголас в первое время все еще дергался из-за того сна, плохо спал, вертел в голове, даже решился на то, чтобы повторить, посмотрев на огонь снова — и не получилось. Еще и Элронд заметил его странное состояние, что было особенно неудобно. Не получилось — и стало даже хорошо, потому что он наконец сумел перестать об этом думать, вырвался из замкнутого круга этих навязчивых фантазий. Он изменился, не заметив, как. * * А затем приехал Трандуил, и Леголас понял, что, не он очнулся от сна, а, скорее, Ривенделл был сладким сном, и пора просыпаться. Лесной король понаехал как всегда без предупреждения, но Леголас задним числом удивился, почему он не мог этого предположить. Неужели решил, что Трандуил пропустит день его рождения и второе совершеннолетие? Когда отец явился, словно открыли дверь в запертую комнату. Словно холодным ветром потянуло. Именно то, что он провел здесь год, вдали от леса, от сильванов, от всего…он вдруг заметил то, что раньше бы не уловил. Как сильно аран отличается от нолдор. Словами он бы не смог это высказать, но почувствовал очень явно. Элронд и все здесь были такими…не просто цивилизованными, за неимением слов, но и расслабленными что ли. Привыкшие долго жить в безопасности. Сильные, могущественные, и — беспечные. Первые месяцы эта их свобода была ему непривычной, а потом даже понравилась. А теперь, увидев Трандуила после долгого перерыва, Леголас заметил, что в нем — ни следа этой беспечности. Наоборот, постоянная настороженность, глубоко внутри, как у того, кто целую вечность ходит по краю. У Леголаса даже голова закружилась от ностальгии, от серых глаз, от которых повеяло смертным холодом. За плечи будто зацепилась ночная тьма, зашептались на своем языке лесные деревья… Он скучал по этому строгому и безжалостному миру, скучал больше, чем наслаждался прекрасным, роскошным и безопасным миром Ривенделла. Отдохнуть здесь было хорошо, но не жить всегда. Еще он заметил, что и лордам запада стало от Трандуила не по себе, как если бы в комнату вошел тигр в эльфийском облике. Он достаточно наслушался за год их мягкой, но все равно снисходительности и презрения к Эрин Гален, как к чему- то не слишком…развитому. Но в присутствии Трандуила эти их взгляды и надменность исчезли, как тонкий весенний ледок на жарком солнце. Глорфиндель, например, ему поклонился, и это был невольный жест, не рассуждающий, хотя вообще-то Трандуил не был его королем, и склоняться перед ним у него не было причин. Точно также и Элронд сделал, чуть более формально, кажется, они прежде были друзьями и от этого теперь он чуть замешкался. Трандуил принял этот жест совершенно как должное, не обратив внимания, чуть склонив в ответ голову в приветствии, и все. Леголасу внезапно очень сильно захотелось подойти и встать рядом, чтобы все видели, что он — с ним. Он приехал за мной! Ради меня. * В честь Леголаса — не прямо, но подразумевалось — Элронд устроил вечеринку. Прием, музыка. Не прямо, потому что Трандуил высказал пожелание не задерживаться, поэтому объявлять о праздновании, готовиться, устраивать и приглашать гостей — не было времени. Все спели, именниник застеснялся. В данный момент Леголас смотрел на вечеринку с высоты галереи, а не в зале. Здесь осень наступала позже, и деревья все еще стояли почти полностью зеленые, тянущие свои ветки сквозь ажурные стены и арки мостов, накрывающие залы шатром. В воздухе разливался густой аромат пышных осенних цветов — непривычно для Эндери в Эрин Гален, непривычно и красиво. Лилась музыка, столы ломились от фруктов. Для Ривенделла, подумал Леголас, почти распущенно, но по сравнению с вечеринками Трандуила — он даже усмехнулся — это просто целомудренное чаепитие. Чувство неузнавания, так ударившее его при встрече, никуда не делось, наоборот, оно его переполнило, и Леголас не мог насытиться новыми ощущениями. Смотреть со стороны. Именно поэтому он оттуда ушел, хотя это был и его праздник. Леголас смотрел на своего отца и ему казалось, что за его спиной будто стоит невидимая тень. Всегда. Даже когда он просто двигается — сидит или встает, произносит какие-то слова и улыбается, за этим точно есть двойное дно. Не обратная сторона, как у всех вещей, а какая-то опасная глубина, как бездонная трясина прикрытая похожей на траву зелененькой ряской. Знает ли об этой глубине Элронд, с таким забавным беспокойством исподтишка на него поглядывающий? Трандуил не хочет открыть мне эту сторону. Боится, что моя невинность этого не выдержит, или просто думает, что я о ней не подозреваю? Трандуил поднял взгляд — от того места где он сидел за столом с Элрондом и другими — будто просто хотел обвести взглядом красоту вокруг, но Леголас не обманывался — он посмотрел точно на него, и понимающе улыбнулся. Леголаса охватила какая-то нервная дрожь, приятное чувство, как азарт. Ты знаешь, что я хочу тебя разгадать? И ты думаешь, у меня не получится — это ведь означает твой насмешливо-снисходительный жест. Ты — как запертая на незнакомый замок шкатулка с драгоценностями, и я подберу к ней ключ. «Я разгадаю твою загадку, мой лорд», беззвучно произнес Леголас, улыбаясь в ответ не менее высокомерно и свысока. Может Трандуил умел читать по губам, потому что он чуть нахмурился, но тут же отвернулся. О, Трандуил. Как дверь в ночь, в неизвестность, в которую я непременно выйду, потому что устоять перед этим приглашением тайны невозможно. Перед ним устоять невозможно. Элронд тоже незаметно поднял глаза на галерею. Леголас стоял там с очень знакомым выражением лица, и Элронд силился его прочитать, но не мог. Я точно когда-то видел такое в зеркале, но не могу вспомнить, что оно означало. Он выглядел очарованным? Задумавшим что-то? Такой тихий свет, которым как будто сияют его глаза, превращаясь в жидкое серебро — если бы это не было невозможно, Элронд сказал бы, что он выглядит…влюбленным. Но Леголас смотрел так на отца. * Тем вечером, когда они уже практически собрались уезжать, Элронд набрался смелости и спросил Трандуила в лицо: — У Леголаса были кошмары. Он не помнит. Я давал ему травы… — Ах да, ты же у нас лекарь — Но мне не понравилось то, что я видел и слышал. Трандуил демонстративно, но мягко оскорбился, настолько демонстративно и мягко, что Элронд не мог разобрать, лжет он или нет: — Ты смеешь обвинять меня в чем? Я никогда пальцем своего сына не трогал и никому этого не позволю. Он — мое самое драгоценное сокровище, поздний подарок, и ты мне говоришь такое?! Нолдор — бесконечное презрение засочилось ядом — и их грязные мысли. — А что я должен был подумать?! — Всё что угодно, но только не это! Хорошо, я тебя не обвиняю, я даже рад, что ты его защищаешь, но — не от меня! Леголас уедет туда, куда хочет или не поедет туда, куда не хочет — и это не предмет для обсуждения. Мы поняли друг друга, надеюсь? * По пути к себе, Трандуил столкнулся с Леголасом почти на той же галерее. А он изменился, отметил Трандуил, и эти изменения ему даже понравились. Во всяком случае, дорогая одежда изящного местного кроя ему была очень к лицу. В Эрин Гален он одевался проще, но это был его собственный выбор, Трандуил никогда не диктовал ему правил гардероба. В ней он выглядел немного более хрупким, что ли, не странно, что у Элронда появились эти глупые фантазии. Просто он, как вырастивший Леголаса, видел стальной клинок, а Элронд — только его шелковую обертку. — Леголас! — Да? — Ты не слишком налегал на чтение в ущерб тренировкам? — Трандуил полушутливо улыбнулся. — Ты похудел и побледнел. — Недостаточно, милорд, — в той же полушутливой манере откликнулся сын. — Леголас, ты ведь скажешь мне правду? Ты действительно хочешь вернуться? — такой же мягкий голос, но уже никаких шуток. — Конечно. Это прозвучало почти поспешно. Но Трандуил тряхнул головой. — Все, что я хотел услышать. — Лорд..э.. Элронд что-то сказал вам? — Леголас споткнулся на слове, почти робко. — Ничего важного. — с царственной небрежностью отмахнулся Трандуил. Хорошо, облегченно вздохнул про себя Леголас. А то он кое-что порассказал Элронду в приступе откровенности. Не так уж много, но хватило бы для смущающих вопросов.  — Поторопись попрощаться, если есть с кем, мы уедем на рассвете, — бросил Трандуил уже через плечо. * Да, у него было с кем проститься. Элронд сидел в освещенной лишь луной комнате, но было много света снаружи, цветного, яркого светал долетавшего сюда уже приглушенным и смешанным, и показался ему грустным, но все равно улыбнулся навстречу. — Леголас. Какой контраст. Минуту назад его окликнул отец, в том имени прозвучало повеление. А сейчас — мягкая просьба. Удивительно, как не жаль уезжать, и в то же время, жаль. Леголас отвел руку от сердца, церемонным, прощальным жестом. — Я вам за все благодарен. Спасибо, но мне пора. Элронд вздохнул — ну как тут спорить? Мне стоит его отпускать? Может быть, настоять на своем, и наплевать, насколько испортятся наши отношения? Но Леголас выглядел так невинно и мирно. Хм, зная, какой жесткий боец скрывается за этими скромными манерами — эта невинность выглядела еще милее. — У меня есть для тебя прощальный подарок. Он кивнул на стол, где лежало что-то, замотанное в шелк, и одним легким движением развернул ткань. У Леголаса вспыхнули глаза от восторга. Там лежали два изящных длинных ножа, пара, с белыми костяными рукоятками, оплавленными серебром. Легкие и смертоносные, как два жала. — О, это слишком…драгоценный подарок. — Не отказывайся, мне потребовалось много времени, чтобы его приготовить. Да Леголас бы просто не смог от них отказаться. И, наверное, Элронд читал это по его лицу, потому что очень уж довольно улыбался. — Примите мою благодарность, лорд Элронд, — очень мягко прошептал Леголас. У него не находилось слов. Но Элронда, кажется, не это расстроило. — Ты знаешь, тебя здесь всегда ждут, в любое время. — Благодарю вас. Я всегда чувствовал себя здесь как дома. Но настало время вернуться.