Мёртвых не зовут

***

       Несколько дней подряд Клаус пытался не обращать на Хейли, которую видит только он, никакого внимание, и раздумывал это делать весь следующий месяц (надеясь что она — его больная фантазия), понимая, что сил хватит, даже у него, только на такой срок. И если он будет продолжать игнорировать её второй месяц подряд, то ощущения у него сравнятся, будто он вокруг Нового Орлеана человеческим шагом тропинку протоптал, или эти ощущения сравнятся с теми, будто он в преисподню отдыхать поехал.        По истечению двух дней пятнадцати часов и сорока шести минут, всемогущий гибрид сдался. И ощущения у него были намного хуже тех, что он представлял. Потому что всю неделю он и так жил в аду, при этом каждый день наворачивая по семьдесят кругов вокруг Нового Орлеана, спускаясь в действующее Килиманджаро и выбираясь из ада, проползая по раскалённому железу, глотая на ходу сгустки и ошмётки тел своих бывших врагов.        Зато за эти три дня Хейли нашла преимущество с книгами, а Никлаус понял, что только в волчьей сущности он не видит Хейли, точнее видит, только как Волчицу, что не кидает в него книги.        За столь короткий срок Хейли в Никлауса кинула порядком двух тысяч книг. Если он говорит в слух, что психиатрическое отделение его заждалось — здравствуй три тома про психические расстройства и шесть старинных (таких же как он сам) гримуаров с ведьминскими проклятьями в его лоб! Не просыпается утром — ледяная вода из ведра, самое то! Ах, ну, а как же мы могли забыть то, про её подколы в его сторону по различным поводам?!        И пока Майклсон пытался справиться со смертью (точно не потерей) Хейли, бегая по лесам Нового Орлеана на своих четырёх лапах, чувствуя долгожданный приход успокоения, Маршал искала объяснения тому, почему она застряла в этом мире. И попросту давала Майклсону несколько часов спокойствия без неё. Ему нужно будет привыкать к этому.        Вот раздаётся рык на поляне рядом с джипом, Волк (оборотень), что только что бегал по болоту только что вернулся с… прогулки! — Блять, — тихо шепчет Никлаус, разваливаясь на поляне тяжело дыша после ломки всех двести двух костей, чувствуя на себе пронзительный и насмешливый взгляд миндалевых глаз.        Не проходит и минуты как в него сново что-то прилетает. На этот раз мягкое и не похожее на «Война и мир». Похоже, что это футболка с джинсами. — Волчонок! — ёрничая восклицает Майклсон, — У тебя что, сегодня резко стало хорошее настроение?        Призрак закатывает глаза и тихо хмыкает. Тоже мне, будто он вечно улыбающийся гибрид, но он то, хотя бы живой (то есть, его хотя бы другие видят). — Я кое — что узнала, узнала у Кэтрин, — кратко произносит Хейли, чем больше заинтриговывает Майклсона, — В этом мире меня что-то держит. И если в течении месяца как меня захоронили не найдут эту вещь, то я навечно останусь здесь мучить тебя.        Вот после этих слов Майклсон понимает, что теперь он тоже будет искать эту вещь, ведь такую компанию в лице Хейли, на целую вечность, он себе не хочет приобрести. — Что за вещь? — спрашивает Майклсон, — И если я её не уничтожу за тридцать дней, что будет? — Клаус надевает футболку, и спокойно садится в джип. Хейли следом за ним садится на пассажирское сидение. — Вещь удерживает меня в этом мире. Как выглядит я сама не знаю, в принципе никто не знает. А если ты её не уничтожишь, то её найдут приспешники Кэтрин и я попаду в ад, или приспешники бога, тогда я полечу в рай. Если никто не отыщит, то я повторюсь, застряла в твоей компании. — И куда мы сейчас поедем? — местоимение «я» давно поменялось на «мы». — Домой, — шепчет призрак, чувствуя как холод медленной и маленькой струйкой проникает в неё и заполняет вены, когда-то горячей крови. Может холодно становится от ясной и свежей ночи, а может попросту смерть набирает свои обороты, — Я была только что там. Ты нужен нашей дочери. — Нет, — категорически заявляет он, — Нашей дочери нужен не отец, а ты, Хейли. Ей нужна живая мама! — Никлаус сново начинает тот разговор, что прошёл только утром, но эти крики так ни к чему и не привели их. — Майклсон не начинай сново! — вскрикивает Хейли и она уже не может с ним спокойно разговаривать на эту тему, почему в знак протеста бьёт своим кулачком в его грудь, но Никлаус резко перехватывает её руку. — Ты замёрзла, — мягко замечает тот, всё также не отпуская её руку. Смотрит в её глаза, которые сейчас метают в него молнии, с некой нежность. — Конечно, придурок, — огрызается Хейли, — Если ты ещё не забыл, то я теоретически мертва и я не могу чувствовать холод ночи!        И в этом тоне Никлаус не ловит никаких ноток жестокости или правдивости. Их там попросту нет. Зато он слышит в этих словах отчаяние и множество эмоций. Теперь он понимает, что Хейли сама до сих пор не смогла принять свою смерть. — Нет, тебе холодно, — подмечает Майклсон, когда чувствует как она вся начинает трястись, — Ты трясёшься от холода, значит ты что-то чувствуешь, а это значит, что ты не до конца мертва, — тон давно перешёл с угрожающего на тихий и дружелюбный, а в комплекте шла очаровывающая улыбка. Никлаус достал с заднего сидения свою куртку и накинул на плече девушки. — Спасибо, — тихо шепчет девушка, натягивая на себя его куртку, чувствуя как лютый мороз под кожей отступает, а к нему на смену приходит тепло вливающаяся медленным потоком в самое сердце.